Девушка... Глава 1. Картины

Вся моя жизнь проходила на одной планете, я не могла никуда с нее улететь, как это делали мои сверстники. Они все искали лучшего для себя, не думая о родных, которые остаются в одиночестве, лишь немногие не могли себе такого позволить. Среди этих забитых подростков, у которых не было средств на покупку билета, была и я, хотя моя семья и не относилась к бедным. Просто от всей семьи здесь осталась только бабушка, которая приглядывала за мною, пока родители открывали новые земли. А пока они бороздили просторы вселенной, мне приходилось ходить на уроки и делать домашнее задание, жить жизнью обычного подростка. Мне бы никогда и в голову не пришло, что все мои путешествия ожидают меня впереди и для этого мне не придется никуда летать. Моя история начиналась так просто, что я уже ничего не ждала впереди, хотя если бы я могла вспомнить свое детство, это бы подготовило меня к неожиданностям в будущем. Однако я ничего не помнила, а родители все забыли как страшный сон, который больше не повториться. Может он бы и не повторился, если бы только я уехала с нашей планеты с девятью лунами. Хотя они совсем и не были замешаны в моих злоключениях, по крайней мере, мне так казалось. В нашем созвездии вообще ничего примечательного не происходило, поэтому никто не обращал внимания на то, что раз в двадцать лет все наши луны выстраиваются в некую цепочку. Так было всего один раз, в моем детстве, но на Эльнике, моей планете, такому явлению не придавали особого значения. Поэтому никто и не замечал небольших изменений, что происходили в этот период времени.

В школе ничего примечательного не было, если не считать того, что довольно скоро я свыклась со своим положением, и меня было уже не отличить от ряда забитых учениц. Но эти изменения были только поверхностными, иногда отвечая на уроке, я могла сказать что-то обидное, если не учителю, то сидящему рядом. Вскоре все стали относить это на свой счет, и только учителя понимали мой протест против сложившихся обстоятельств, который проявлялся именно таким способом. Он, конечно, был иногда чересчур демонстративным, тогда завуч оставляла меня после уроков, и меня забирала бабушка. Но сколько бы я не обещала ей вести себя лучше, это было выше моих сил и через неделю ситуация повторялась. Дело было не в самой школе, а в том, что дальше я не представляла, что делать и куда поступать, никакие тесты не выявили у меня предрасположенности к какому-либо предмету. Это было очень плохо, поскольку без этой предрасположенности меня не хотели никуда брать, и не могли подготовить к поступлению в вуз, поскольку было неясно в какой конкретно готовить. Я винила в этом всех, исключая бабушку, потому что она как раз меня поддерживала, а остальные лишь дразнили. Это было ожидаемо, учитывая тот факт, что родители были героями и доставляли грузы и медицинскую помощь в колонии. Именно за это их любили люди, а начальство ценило за новые открытия разных планет, в тот период, когда помощь никому не требовалась. Я чувствовала себя никому не нужной, особенно узнав, что у них родилась еще одна девочка, которая пока летала с ними, у меня даже не было ее фотографии. Теперь родители совсем не показывались на Эльнике, поскольку посадка могла неправильно сказаться на ее развитии. Бабушка мне старалась все правильно объяснить, но она сама не понимала, почему они вообще перестали ко мне приезжать еще до родов. Так я осталась практически одна в самый тяжелый период, когда не могла определиться со своей дальнейшей жизнью.

Чтобы помочь мне, бабушка предложила походить на работу, может, представляя, чем занимаются остальные люди, мне проще будет найти свое место в жизни. Единственное место, на которое она смогла меня устроить, это та газета, в которой она сама и работала до сих пор, мне эта мысль показалась интересной. Однако, побегав с разными поручениями, я поняла, что это не совсем мое, но расстраивать бабушку не стала и пошла, договариваться с редактором. Вот тут он мне и дал первое интересное задание, сходить в музей и описать свой поход в статье, причем выбор конкретного музея оставался за мною. Конечно, мне было все равно, и я отправилась в изобразительный музей, там проходила какая-то современная выставка, которая мне сразу не понравилась. Но статью никто не отменял и я отправилась искать тихое место, чтобы ее написать сразу же, и попав в зал древних портретов, я присела и уткнулась в блокнот, пока не почувствовала взгляд чьих-то глаз на себе. Вот только там никого не было, лишь портреты на стенах, я решила сбежать, испугавшись, но краем глаза заметила, как все люди на портретах смотрят мне вслед. Они поворачивали головы прямо в портретах и будто что-то хотели сказать, но я слишком боялась их послушать. Повернув за угол, я открыла какую-то дверь и попала в комнату, всю заставленную столами с картинами и красками, прямо над которыми висели большие лампы. Оступившись, я зацепила локтем баночку и уронила ее прямо на полотно, лежавшее на столе, по нему стала растекаться въедливая синяя краска. Я не успела ахнуть, как ночной пейзаж залился синевой, подскочившая девушка аккуратно подложила ткань, которая впитала остаток краски с картины. Я помешала реставрации и чтобы загладить вину, вызвалась помочь убрать это пятно с картины, но это оказалось сделать не так-то просто.

Сдав статью, я и не думала, что ее примут, а отправилась в мастерскую, обучаться этому сложному мастерству реставрации. Краска легла не равномерно, приходилось угадывать, чтобы снять один слой и оставить на месте другой, благо там были маркеры. Их установили, чтобы определить изношенность картины, а теперь я могла по ним ориентироваться, чтобы снять только свежий слой. Я работала очень усердно и аккуратно, девушка, которая все это наблюдала, была поражена моим упорством. Правда ошибки все же были, но я смогла разделить слои слипшиеся вместе и установить вырванный кусок обратно. Я тогда еще не знала, что это крайне редкое качество, обычно такие места восстанавливались по-другому. Бралась свежая краска, старилась и наносилась на место пробоины, поскольку разъединить слипшиеся в комок краски было практически невозможно. Понаблюдав за мною, девушка показала мою работу начальнице и та захотела меня принять на работу. Как оказалось, мою статью тоже приняли и назначили внештатным сотрудником, мне оказалось это очень удобно, я училась в музее, и писала о разных его экспозициях и выставках. Вот так, случайно, я нашла свое место в этом мире, поступив на искусствоведческий курс в академию и имея две непостоянные работы. Бабушка была рада за меня, в штат меня брать было рано, а моя специализация могла пригодиться и в написании статей. Но какие бы радужные перспективы передо мною ни открывались, все равно оставалось чувство какой-то тревоги, я его читала в светлых глазах бабули. Правда, решив, что это волнение за мою будущую жизнь, я не стала на нем зацикливаться и выяснять его источник.

Еще с детства мне нравилось смотреть на звездное небо, но оно не всегда было таким, гораздо чаще из-за сияния лун, на нем ничего нельзя было различить. Родителей моя привычка ждать появления звезд несколько нервировала, они часто говорили: «Кристина, там нет ничего интересного». Я им верила, но все равно искала в небе звезды, ведь они были необычайно красивы отсюда, особенно когда подмигивали своими огоньками. Но появлялись они не часто, хотя и постоянно были тут, я понимала, почему так происходит, и все равно ждала их свет ночами. Иногда я мечтала, что эти маленькие огоньки прилетят ко мне и станут большими фонариками, которые будут освещать мне путь. Иногда я верила, что они живые и поэтому подмигивают лишь мне, ведь остальные очень редко пытались что-то рассмотреть на небе, зачастую они не видели звезд. Повзрослев, я так надеялась, что однажды полечу к ним и буду вместе с родителями открывать новые миры, так ждала этого, что всего остального для меня не существовало. Может именно поэтому я не смогла пройти спецификацию и определиться с профессией, а поняв, что это только мои мечты, я согласилась попробовать себя в другом. Я бы и не грезила полетами, если бы не рассказы родителей, а они меня всегда хотели взять с собою, но судьба распорядилась иначе.

У нашей планеты Эльники есть девять лун, наших спутников природного происхождения, у соседней планеты их двенадцать. Они защищают нас от яркой звезды, расположенной в центре нашей системы, если бы мы находились чуть ближе к ней и без защиты, то давно бы превратились в угольки. В нашем созвездии Ворожеи возможно и не такое, ближайшие к звезде планеты выглядят как огнедышащие драконы, а на дальних всегда царит лед. Но это равновесие постоянно пытаются нарушить кометы, неизвестно откуда берущиеся в нашей системе, они притягиваются звездой и превращаются в летящий на нас армагеддон. Именно поэтому была создана целая флотилия разных космических кораблей, чтобы не только изучать астероиды, но и найти более спокойную планету для заселения. Наша стала слишком разогреваться в последнее время и вполне могла взорваться, поскольку в отличие от горячих планет ближнего круга, являлась холодной, с большим содержанием газа водорода в ядре. Конечно, катастрофа могла случиться еще не скоро, но некоторые уже переехали на нашу соседку, основав там огромное поселение. Ведь условия там были мягче, да и внутри находился кусок сплавов, который был безобиден для окружающих планет, в отличие от нас. Именно на соседнюю планету и переселилась богатая молодежь, отчасти в этом виноваты и мои родители. Папа у меня геолог, а мама всегда строила планы и чертила карты, она состояла в каком-то обществе при академии и когда началась отправка групп для проверки соседних планет, то вспомнили о ней. Довольно быстро родители стали астронавтами и получили аккредитацию на полеты сначала в составе разных групп, а потом уже и как отдельная группа из них двоих. Как только это произошло, я их и перестала видеть, они больше не прилетали на Эльнику после окончания полета, поскольку он не заканчивался. Определив, что соседняя планета гораздо лучше по условиям, чем наша, они порекомендовали ее для заселения.

Конечно, на Дерники, нашей соседке пришлось строить купол, ведь состав атмосферы там был совсем другим. Там не было ни растений, ни животных, лишь пустыня и черные горы, встающие до самой линии горизонта, мне бы конечно, хотелось увидеть их вживую, а не на картинке. Но жить в таких условиях я бы не смогла, у нас все-таки была более живая планета, правда не хватало воды. Она находилась под верхним слоем почвы, создавая природные резервуары, которые иногда прорывались фонтанами над поверхностью. Это было очень красиво, посмотреть на такое зрелище прибегали все, даже животные. Они были немногочисленны, ведь нам пришлось их привезти с собою с другой планеты, а в корабли уместились далеко не все. Да, мы были гостями на этой земле, но она так радостно нас приняла, немного позеленев после нашего появления, будто радуясь, что мы решили обосноваться именно здесь. Вначале кислорода не хватало, но вскоре мы стали производить его в достаточном количестве, что привело к формированию мощной атмосферы. Наша родная планета умирала от всего того, что мы с ней сделали, поэтому обнаружив более пригодную, как мы думали, в другой системе и абсолютно никем не заселенную, мы поспешили к ней. Она развивалась по своему сценарию, который предполагал скорую гибель, а мы к такому оказались не готовы, правда уходить с нее уже не хотелось. Но мы не все перебрались сюда, на нашей родной планете осталась группа ученых и обычных людей, которые не захотели никуда улетать, они согласились на жуткие условия и загадочное будущее. Теперь такая же участь ждала наших потомков, которые встанут перед выбором улететь отсюда, или согласиться на жизнь обреченной планеты, но, по крайней мере, Землю еще могли спасти, а Эльнику уже вряд ли.

Да, мы все были землянами, но вынуждены были улететь с родной планеты, по условиям жизни эта планета подходила нам больше. Конечно, кислород здесь был более разряжен, но ведь полет осилили лишь молодые, поэтому мы довольно скоро ко всему приспособились. Тут мы могли спокойно пройти по земле, подернутой первой в своей жизни травой, не боясь, что сейчас налетит ядерная буря и от нас ничего не останется. Правда, в самом начале пришлось построить купол для защиты, который позволял не терять кислород. Те немногочисленные животные, что прилетели с нами, тоже привыкли к здешним условиям. Единственные, кто не смог приспособиться, это были растения, они не выживали в здешнем грунте, поэтому остались в специальных теплицах, где им был обеспечен уход. Ведь мы надеялись, что сможем растить здесь пищу, полностью обеспечивая свою потребность, но этого пока не случилось. Растения просто выживали и если давали урожай, то очень небольшой, опыты со скрещиванием ни к чему не приводили. Благо, у нас с собою был очень большой запас еды, пока его хватало, а в будущем урожай должна была давать соседняя планета. Дерника отличалась составом почвы, там растения прижились, оставалось только дождаться получения урожая. А в том, что он будет, никто не сомневался, ведь на этой планете даже всходы не взошли, в отличие от соседней. Я не понимала, почему мы сразу не поселились на соседнюю планету, даже объяснения родителей были слишком сбивчивы. Они говорили про воду так, будто она главная движущая сила и потребность, но ведь ее так просто было восстановить по формуле в лаборатории. Мне, никогда не видевшей Землю, было сложно представить ценность воды на планете, мама об этом знала больше, хотя тоже никогда не видела нашу родную планету. Родители родились уже на Эльнике, лишь по рассказам бабушки они знали о Земле и великом переселении. Вот только мне она уже ничего не рассказывала, видимо, решив, что мы туда уже не вернемся, и мне незачем все это знать. Поэтому мне и было непонятно наше предпочтение в выборе между двумя планетами, я не видела плюсов жизни вблизи водной среды, хотя они были.

Лишь став старше, и начав писать разные статьи для газеты, я стала осознавать, насколько для человека важна вода. Мы ее использовали для промывки картин, для издания газеты, даже для написания картин, ведь, чтобы краски правильно ложились на холст, нужны были чистые кисти. Я не представляла, как же обходятся без нее на Дернике, а ведь там росли разные растения, которые было необходимо поливать. Лишь задавшись этим вопросом, я узнала, что воду всегда поставляли мы, это оказалось проще, чем делать ее в лаборатории по формуле. Мой мир стал более гармоничным, когда я осознала, насколько мы все зависим от воды, и как она важна для жизни, теперь я понимала, почем выбор пал именно на эту планету. Все те знания, что я получала в академии, не прошли даром, я их использовала в статьях и вообще имела неограниченный доступ к разной информации. Поэтому оказалась гораздо лучше подготовленной к разным житейским ситуациям, чем мои сверстники, по крайней мере, теоретически. Конечно, это никак не отражалось в учебе, просто мне было интересно разговаривать со старшими людьми, когда как мои сверстники обходили их стороной. А изучая картины разных эпох, мне пришлось изучать и то время, когда они были написаны, это было весьма специфично, поскольку ряд полотен прилетели с Земли. Именно они меня больше всего интересовали и являлись самыми сложными в работе, ведь я не могла себе представить тех условий, когда они писались. Нужно было проводить исследования и искать необходимую информацию, что отнимало слишком много времени, порою, не принося нужного результата. Поэтому мой опыт разговаривать с пожилыми очень пригодился здесь, я могла выпытать у них все воспоминания о тех временах, когда они жили на Земле.

Воспоминания были настолько различны, что я начала их структурировать, чтобы найти общую основу. Это мне удалось не сразу, но все-таки что-то нащупывалось, помимо воды все вспоминали многовековую историю. Так я поняла, что не одно поколение выросло на Земле, прежде чем дошло дело до строительства космических кораблей. Были разные войны и периоды спокойной жизни, как раз на них и приходился расцвет искусства, мне все это было странно. Ведь при переселении мы взяли только хорошее от своей цивилизации, поэтому никаких войн и распрей у нас не было. Нашу жизнь определял уровень дохода человека, который зависел от твоей предрасположенности и выбора планеты для обитания. Конечно, иногда эти показатели были напрямую связанны, но иногда и отличались, как в моей ситуации. Я должна была жить на Дернике, туда перевозили все картины, опасаясь катаклизма, здесь оставались лишь копии. Но родители не стали меня забирать, а бабушка захотела остаться здесь, и я не смогла ее бросить. Ведь кто-то должен был делать копии, реставрировать их, я могла и здесь найти себе работу, а оригиналы изучать по картинкам. Это уже было немало для девчонки, которая никак не могла определиться со своим призванием и будущей профессией. Хотя сказать, что я определилась правильно, я бы не смогла, что-то не давало мне покоя, будто я занимаюсь всем этим временно. Такое странное чувство меня иногда охватывало, будто моя жизнь должна быть совершенно другой, словно меня скоро выдернут отсюда, поэтому не стоило особенно привыкать к этим условиям.

Такие чувства разрушали весь мой мир, заставляя метаться и чувствовать себя не на своем месте, но так продолжалось, пока я не познакомилась с Еленой. Она работала в академии изучения космоса, мне пришлось писать статью на эту тему, поэтому я напросилась на экскурсию и взяла у нее интервью. Она так интересно рассказывала про звезды, луны, наш многомерный мир, что я напросилась прийти к ней еще раз. Она не отказала в такой просьбе, видя мою крайнюю заинтересованность, которая стала еще больше, когда я увидела снимки из космоса. Это было невероятно, такой огромный мир скрывался за нашим темным небом, я, конечно, знала о нем всегда, но никогда не видела. Родители были против того, чтобы приносить работу домой, да и исследования их были слишком засекречены. Елена рассказывала мне обо всем, о том, как устроена вселенная, где находится Земля, лишь о том, что ждет нас впереди, она мне не смогла рассказать, поскольку и сама не знала этого. Именно от нее я научилась многому, зачастую перенимая ее движения и манеры на подсознательном уровне. Да, она заменила мне мать, выслушивая все мои беды и помогая советом, обратиться к бабушке я не могла, мне не хотелось ее заставлять нервничать. А нервничать было по поводу чего, я заболела полетами в космос, мне так хотелось увидеть все это вживую, а не на картинках, конечно, пока это было неосуществимо. Но все-таки, Елена могла меня пригласить в какую-нибудь небольшую вылазку, я была готова на все, еще не зная, что всем моим планам не суждено было осуществиться.
Бабушка начала болеть, народ торопился покинуть планету, рабочих мест становилось все больше, это касалось не только музеев, но и газеты. Мне доверяли готовить статьи полностью, с фотографиями, да и в музее было очень много картин на срочную реставрацию. Я не успевала везде, а ведь еще следовало ходить на занятия, да и присматривать за тем, как бабуля принимает лекарства. Понимая, что не справляюсь со всем, я стала размышлять, от чего бы следовало отказаться, хотя я и так сократила походы к Елене, но времени все равно не хватало. Решив забросить газету, я осознала, что прибыль от моих статей значительно больше, чем то, что я получаю в музее. Мне было невыгодно уходить оттуда, но уйти из музея, я тоже не могла, ведь это была моя будущая профессия. Решение, как всегда приняли за меня, музей закрылся, меценат уехал, и все картины остались в его запасниках, увезли только самые раритетные. Теперь мне не нужно было ходить на работу каждый день, а статьи я давно писала дома, хотя большинство из них теряло свою актуальность. Писать становилось нечего, никаких выставок и собраний не проводилось, да и не о ком, основная масса предпочла уехать. Жизнь будто замерла, войдя в свой привычный ритм, а мне как раз было нужно это время, чтобы написать и защитить диплом.

Именно после его защиты Елена вдруг приехала сама и предложила мне место в экспедиции, правда полет был совсем недолгим, но это было только начало. Новый корабль собирался отвезти партию животных на Дернику, я бы могла их сопровождать, им нужны были лишние руки. Я думала, бабушка будет против, но рассказав ей о полете, я была удивлена ее реакцией. Она просила улететь быстрее и не думать о ней, даже  желательно на более продолжительный срок, может даже повидать родителей. Я не представляла, как это можно было совместить, но свое согласие на полет дала, подготовка заняла немного времени. Первая партия была совсем небольшая, нам нужно было понять, смогут ли они приспособиться к жизни на другой планете. Я взмыла в небо вместе с попугаями, обезьянами, лошадьми, кошками и собаками, мне предстояло позаботиться обо всех во время полета. Конечно, я не была готова к такому, но довольно быстро взяла себя в руки и в этом хаосе и гвалте смогла кормить и поить всех животных. Полет длился недолго, всего два дня, но мне довелось увидеть темное звездное пространство и звезды, подмигивавшие всем своими огоньками. Мы могли бы долететь и за один, но было принято решение не травмировать быстрым взлетом и посадкой животных, это был излишний стресс для них. Мне было весело вместе с обезьянами и попугаями, которых закрыли в специальной каюте, но они поднимали такой гвалт, что хотелось спрятаться подальше. Лошади вели себя спокойно, а кошки и собаки сидели в специальных клетках, чтобы их не искать по всему кораблю. Их больше всего требовалось уговаривать кушать, поскольку неволя их угнетала, но выпустить никого я не могла, если они забьются между панелями, то погибнут там. Приходилось за всеми следить и быть предельно аккуратной, ведь обезьяны норовили утащить у меня ключи от каюты, чтобы поиграть ими, а может и попробовать открыть дверь и разбежаться.

Прибыв на Дернику, я узнала, что моя семья еще не вернулась из полета, увидеться я с ними не могла, да и остановиться у них тоже. Мне пришлось искать место ночевки, хорошо, что около музея я столкнулась с нашим куратором курса. Она поместила меня в каморку при музее, которая находилась около хранилища картин, за что я ей осталась благодарна. Мне довелось последний раз посмотреть на знаменитые полотна вживую, музей теперь решил выставлять копии. Живые картины были не такие яркие и постоянно требовали ремонта, а в хранилище их содержали в специальных условиях, благодаря которым они не разрушались. На Дерники был более сухой  и бескислородный воздух, что отрицательно влияло на краску и холст, поэтому их порою вообще не вытаскивали из контейнеров для перевозки. Там соблюдались все условия хранения, вот только сами картины никто не видел, что было хорошо для нас, научных работников и реставраторов, но плохо для ценителей картин. Для чего тогда ходить в изобразительный музей, если ты не можешь увидеть интересующие тебя картины. Эту проблему между желанием сохранить и возможностью привлечь больше народа каждый музей решает по-разному. Здесь они пошли по пути копирования, правда это занимало гораздо больше времени и человеческих сил. Пока я была здесь, мне не сложно было помочь с картинами, мою помощь приняли, и я все свое время проводила в музее. Конечно, экскурсию по Дернике мне провели, благо она была короткой, ведь тут все ландшафты походили один на другой. Да и выходить за пределы купола была опасно для жизни, пыльные бури налетали так неожиданно, будто появлялись ниоткуда, и так же неожиданно исчезали. Для меня это было слишком странным и непривычным, мне хотелось вернуться обратно в музей, где все было таким знакомым, а не блуждать по этой планете в поисках опасностей.

Однако вскоре мне и в музее стало некомфортно, у меня опять стало появляться чувство, будто за мною наблюдают люди на картинах. Вроде у меня не было никаких потрясений, чтобы сходить с ума, да и логических предпосылок к этому тоже не наблюдалось. Я не понимала, что происходит, пока однажды не засиделась допоздна за одной из картин, поскольку долго не могла подобрать нужный цвет, чтобы попасть в тон неба. Я бы сидела и позже, но обернувшись, вдруг увидела, как синьор на картине с яблоками встал и аккуратно начал что-то писать на скатерти. Я протерла глаза, ущипнула себя, но ничего не пропадало, он закончил писать и подозвал меня взмахом руки. Мне стало интересно, и я подошла поближе, все-таки любопытство победило страх, там был прописан состав краски. Я решила все смещать по этим новым данным и получила именно такой цвет, что и на картине, теперь никто и не заметит разницы. Я поблагодарила синьора, а он раскланялся вслед и, положив скатерть так, чтобы записи не было видно, сел обратно на стул. Я закончила реставрацию и отправилась спать, чтобы утром взяться за другую картину. Синьор все так же пристально смотрел на меня, куратор не приходила, а ведь она хотела принести мне завтрак. Поэтому мне ничего не оставалось, как приступить к копированию не дожидаясь ее прихода, на середине, я почувствовала, как мне становиться нехорошо. Сзади кто-то кашлянул, и я обернулась, в помещении же никого не было, но это был мой вчерашний друг на картине. Он внимательно посмотрел на меня, а потом кивнул головой на яблоки у себя на столе, у меня не было сил отказываться от них, и я согласилась. После моего кивка, он взял одно, аккуратно покатал его по столу и бросил в меня, я поймала целое яблоко. Мое удивление было неимоверным, поэтому я сначала понюхала это яблоко с картины, а уж потом съела кусочек. Таких вкусных яблок я никогда не ела, поблагодарив своего спасителя, я доела все яблоко и собралась выбрасывать огрызок, когда услышала шаги в коридоре. Синьор попросил огрызок кинуть ему, что я и сделала, покатав его снова, он вернул яблоко, ставшее вновь целым обратно и сел за стул. Как раз в этот момент дверь открылась и вошла куратор, она принесла мне долгожданный завтрак, правда я уже успела съесть яблоко, поэтому часть завтрака оставила на потом.

Ближе к вечеру я принялась за новую картину, мне хотелось сделать как можно больше копий, чтобы помочь музею, за это мне обещали отправить фотографии картин с высоким разрешением. Это нужно было для того, чтобы их изучить, я и сама сфотографировала некоторые картины, чтобы иметь представление о художниках, которые их нарисовали. Синьор тоже попал в мой объектив, но по совсем другой причине, нежели все остальные, ведь никто не знал автора этой картины. Я полностью погрузилась в процесс, закрывшись от хранилища полотном, поэтому пропустила начало разговора. Судя по голосам, спорили молодая девушка с пожилой дамой, одна утверждала, что им будет лучше здесь, а другая просила хоть кого-нибудь отправить на помощь. Я ничего не понимала, ведь в хранилище больше никто не оставался, хотя я была так увлечена работой, что могла все и пропустить. Я обернулась, посмотрев на синьора, может он видел, как кто-то туда входил, но обнаружила, что его холст был пуст, только яблоки остались лежать на месте. Странно, я впервые видела, чтобы кто-то мог покинуть картину, хотя раньше я с ними и не общалась, может я заработалась и брежу. Я повернулась еще раз и ущипнула себя, но картина по-прежнему была пуста, синьор куда-то вышел. Пришлось и мне встать и отправиться в то место, откуда звучали голоса, там было пусто, лишь картины стояли вдоль стены. Одну из них прислонили не особо удачно, дама в голубом платье стояла боком, а ее край цеплялся углом за другую картину. Поправив картины и переставив их так, чтобы полотна ничего не касалось, я обнаружила, что дама поклонилась мне, поправила платье и мигом ретировалась с картины, оставив лишь пустой холст. Странно, куда могли все уйти, я вышла в зал и обнаружила странную экспозицию, все дамы и джентльмены из разных эпох в старинных туалетах прохаживались взад и вперед, рассматривая дубликаты картин. Пока я стояла на месте, раздалась музыка и комната закружилась в легком вальсе, я начала оседать на пол.

Меня подхватили чьи-то руки и отнесли к ближайшему дивану, который возник будто из воздуха, такие диваны стояли там раньше, но сейчас в залах не ставили даже стульев. Да и выставки делали достаточно небольшими, чтобы можно было сразу обойти все не устав так сильно. Я открыла глаза, синьор махал на меня веером той дамы, которую я освободила, теперь я могла рассмотреть своего друга вблизи. Опрятная бородка, серые смеющиеся глаза, темные волосы, на которых постоянно лежала шапочка эпохи возрождения. Как она не спадала при малейшем повороте головы, оставалось загадкой, но она производило весьма беспечное впечатление. Белый воротник волнами окружал шею, он походил на пачку балерины, особенно при движении шеи взад и вперед. Если бы такие носили до сих пор, мне бы было очень весело наблюдать за шеями их владельцев, которые тщетно старались выбраться из красивого удушающего воротника. Камзол, чулки и странной формы туфли заканчивали образ, с которым совсем не монтировался взятый взаймы голубой веер. Я сдержала смех и поблагодарила синьора за его помощь, он опять поклонился мне и предложил опереться о его руку. Странно, но как только я это сделала, то тут же оказалась в изящном красном платье в пол, которое было великолепно и приковывало все взгляды к себе. Поинтересовавшись, откуда оно взялось, он объяснил, что это платье его покойной жены, оно просто висело без дела в шкафу. Мороз пробежал по моей коже от таких слов, все эти люди жили когда-то давно и до сих пор кусочки их жизни застряли в этих картинах. Подойдя к зеркалу, я испугалась еще больше, ведь с незнакомого лица на меня смотрели серые не мои глаза, повернувшись на моего спутника, я увидела, как он отвел глаза. "Значит, на мне не только платье, но еще и лицо Вашей жены?» - сказала я ему, он виновато покосился и кивнул мне в ответ. Тут же платье исчезло, и я осталась в джинсах и тунике, с моими каштановыми волосами и зелеными глазами, мне даже не было жалко платья, так я была рада возвращению своего образа. Кивнув в ответ, в благодарность за возвращение моего лица, мы с моим спутником отправились дальше, знакомиться с людьми на портретах.

Кого тут только не было, дамы в вечерних туалетах, крестьянки в простых платьях, рыцари, которым было явно жарко в своих доспехах, вельможи, короли. Тут собрался самый цвет общества разных эпох, все они оценивали работу наших художников, четко ли те скопировали основные особенности их картин. Некоторым все нравилось, некоторые печально крутили головой и лишь немногие безучастно сидели на скамейках, глядя куда-то вдаль. Они словно заглядывали за горизонт и старались понять хорошо ли там, или плохо и что им несет будущее. Я подсела к старой даме, что бесконечно пряла, нить пропадала где-то под ее рукою и не появлялась больше. Мы сидели, молча, поскольку лишь опустившись рядом, я получила ответы на все свои вопросы, а она не стала искать новых. Хотя они и были, я не могла не спросить о том, что она видит там, за горизонтом, но объяснения были так туманны, что я предпочла сразу о них и забыть. Конечно, это были воспоминания о своей прошлой жизни, размышления о том, можно ли там что-либо исправить, или уже нет. Этим занимались практически все, кто достаточно долго провел в этом месте, планета с таким сухим воздухом убивала все живое, хотя излишняя влага тоже была губительна для картин. Но передо мною были живые люди, со своими мыслями, чувствами и прошлым, в котором они до сих пор жили, я присмотрелась к исчезающей нити и рассмотрела комнатку, по которой скакал клубок. Там было очень уютно, везде по стенам висели ковры, гуляли кошки, на диване сидела маленькая девочка и следила за клубком, она иногда вздрагивала, когда кошка старалась его сцапать. Но клубок ускользал и снова описывал круг по ковру, теперь я тоже смотрела куда-то вдаль, стараясь увидеть будущее этой девушки, но голоса рядом вернули меня обратно.

Они обсуждали будущее планеты, катастрофу, которая непременно произойдет и от которой нельзя спрятаться. Щит из лун сможет защитить, но нужно находиться как можно дальше от Эльники, чтобы взрыв не смог разрушить эту планету. Такое тяжело было себе представить, был только один вариант спасения, но о нем мало кто распространялся, поскольку он был связан с одним человеком. Я решила обратиться за ответом к синьору, ведь он знал практически все, может он знает, как спасти Эльнику и от кого это зависит. Его реакция меня убедила в том, что ответы у него явно имеются, отойдя с ним в сторону, я ожидала услышать неожиданный план спасения, который знает какой-нибудь военный. Однако вместо этого он стал отговаривать меня от возвращения и принятия каких-нибудь шагов, но ведь от меня здесь вообще ничего не зависело, почему он тогда меня отговаривал? Я ничего не поняла и отправилась дописывать картину, но она уже оказалась готова, перед уходом мне оставалось только небо, но его уже дорисовали. Рядом с картиной стояла дама в голубом платье и наносила последние штрихи, я поблагодарила ее, но она меня остановила и позвала пройти за собой в подсобку. Только там она поведала мне странную историю про девушку, которая умела видеть звезды и проходить в червоточины, именно она спасла бы планету, если бы только сумела пройти все испытания и не испугалась трудностей. Пожалуй, я единственная, кто поднимал голову к звездам, значит, речь идет про меня, но синьор ничего мне не сказал, он наоборот не хотел, чтобы я возвращалась домой. Я спросила про червоточины, ведь раньше я не знала о них, но дама покачала головой и спросила меня в ответ, видела ли я, сидя рядом со старушкой, куда пропадает ее нить. Да, я это видела, именно эта дырочка и называлась червоточиной, теперь поняв, как она выглядит, я смогу различить другие червоточины. Конечно, я не знала смогу ли я в нее пройти, но дама уверила меня, что остальные их даже не видят, а проходить туда легко, главное суметь выбраться обратно, ведь они не постоянны и могут исчезнуть в любое мгновенье. Так вот почему мой друг с картины не хотел, чтобы я возвращалась и попадала в эти червоточины, стараясь спасти планету, он боялся за меня, но теперь я знала правду, и выбор был только за мною.

Дождавшись окончания этого полуночного бала, хотя по сути, это был не совсем он, я застала синьора возвращающимся в свою картину. Пристав с вопросами, мне удалось выудить его признание, что я могла бы спасти планету, вот только это потребует от меня всех сил, а может даже и жизни. Червоточины были очень коварны, они могли закрыться в момент прохода и тогда меня разнесет маленькими кусочками по всем остальным мирам. По ту сторону лежали другие реальности, попасть в них можно, но вот выйти и найти ту реальность, в которой я живу, было очень трудно. Некоторые ничем и не отличались на первый взгляд, а другие могли перенести в любое время и пространство, я могла очутиться в космосе до сотворения всех планет, или когда другие миры взрывались. Я бы попробовала, но посетив иной мир один раз, я в любой момент времени могла снова провалиться в него, и еще было одно условие: больше я не должна была покидать Эльнику. Путешествия навсегда привяжут меня к ней, закрыв иное пространство и возможность полететь на другую планету, но они сами могли меня перенести куда угодно, правда, в пределах околозвездного пространства. Однако Лена мне рассказывала, что наша вселенная не стоит на месте, значит, в теории, я должна оказываться на других планетах, раз они пересекали это место, где сейчас находимся и мы. Однако подтвердить эту мою теорию никто не мог, больше путешественников не было, хотя может, их не было именно в нашей реальности. Мой друг тяжело вздохнул и предупредил, чтобы я не забиралась в червоточины, если не вижу ничего по другую их сторону, это могут быть черные дыры, или открытый космос, что опасно вдвойне. Мне пришлось пообещать, что я не пройду в червоточину, если не увижу за нею твердую землю, или комнату, любое мне знакомое место.

Однако я понимала, что некоторые обещания очень трудно соблюсти, ведь у меня может не оказаться другого выбора. Синьору это знать было не обязательно, и он успокоенный отправился к себе в картину, а я пошла немного поспать, предчувствуя сложный день. И я оказалась права, поскольку утром мне сообщили о том, что моя команда, с которой я прилетела, готовиться улетать обратно. Мне предстояло за один день собраться, попросить фотографии, что мне были обещаны, и взять некоторые дубликаты картин, которые сделали специально для нашего музея. Поскольку их переносить запрещалось, мне еще следовало  найти специальный транспорт, который поможет при перевозке. Благо, что родители так и не вернулись, у меня не оставалось бы времени попрощаться с ними, но что-то мне подсказывало, что они особо и не расстроились бы. Проведя день за всеми делами, я попала в музей лишь ближе к вечеру, когда мой друг на картине уже заскучал. Он сразу сошел с нее, и стал расспрашивать, куда я запропастилась, вот только рассказав, все как есть, я поняла, что мы должны были с ним проститься. Мне будет не хватать его, в принципе, так же как и ему меня, ведь мы успели подружиться, да и его советы были бы весьма кстати. Жаль я не могла взять его с собою, его картина принадлежала не музею, а находилась в частной коллекции, которая здесь просто выставлялась. Попросить подарить его, мне было не у кого, музей бы мне не отказал, а владельца-частника я не знала, да и вытащить такую большую картину я бы уже не смогла. Мы обнялись и понадеялись хотя бы на еще одну встречу, я обещала, что буду осторожна, а он обещал помочь, чем только сможет, пусть даже чужими руками. Наутро я простилась с куратором и отправилась с фотографиями и картинами на корабль, мне не было страшно возвращаться, ведь я летела домой.