Формула любви -Книга II-. Пятая часть

Даже у самой лучшей бесконечной истории есть окончание. После него остается привкус – горький или сладкий – каждому свое. Как послевкусие благородного хмеля или старого вина из французских подвалов. Его хочется долго раскатывать на языке, чтобы ощутить весь букет, заложенный в рецептуре. Закрыть глаза и представить – а что же будет дальше? И так, глоток за глотком, страница за страницей до самой последней с удовольствием и неистовым наслаждением. Читатель сам поймет, как развязать ему эту продолжительную нить, как представить своих героев и вычленить плохое или хорошее среди всех написанных строк. Понять, расставить по местам и оценить для себя всю ту стремительную историю, что пробежала перед его глазами.

А, может быть, ничего и не было? Вихрем пронеслась, и спряталась где-то глубоко, среди других подобных мыслей?

Но есть над чем поразмыслить, когда книга прочитана, поставлена на полку и, кажется, совершенно забыта. Но тот или иной день вновь и вновь напоминает о ней теми или другими эпизодами. Ты стал старше, читатель, время пронеслось незаметно. А стал ли ты лучше вместе со мной, или упрямо не хочешь соглашаться?

Я открою тебе маленькую тайну – ты прожил мою жизнь и теперь уже не сможешь стать другим. Впрочем, попытайся! И тогда твоя история будет совсем другой. Хорошо, когда не надо повторять чужих ошибок, сделанных кем-то другим, а идти своим непроторенным путем к своей личной цели.


Я стоял и ждал. Даже не понимая, чего – легкого подтрунивания со стороны, или очередного толчка ветра в спину. Но и этого не было. И не было того сладкого голоса со стороны, который мог бы сподвигнуть меня к новым свершениям. Я вдруг осознал, что теперь я совершенно один. Ради чего я жил последнее время? Ради ее голоса? Глупо! Я же и так все знаю – тот еще умник! Но, вдруг, оказавшись в полном одиночестве перед нависшей аркой я вдруг потерял весь запал. Опустошился, провалился в бездонный колодец, потерялся среди стволов могучего леса, превратился из человека в беззащитное насекомое, стал маленьким и слабым. Безумно не хватало Рождин – той идеальной сучки, что каждый раз поднимала меня на подвиг.

Может быть, солнечные лучи восходящего солнца и опрокинули мимолетный взгляд на древнюю арку, может, и тьма расползлась и спряталась в дальних углах, поседевших от времени катакомб, но очень трудно было сделать шаг, пересечь эту линию дня и ночи. И тем самым признать, что было «до» и что будет «после». Трудно неимоверно. Но что дальше? Какие еще демоны могут настичь меня в уходящих в неизвестность далях?

Дай знак! Но хода назад нет. И спросить не у кого. Вот и петухи запели, выдали заутренние трели. Ку-ка-ре-ку! Как же ты радуешься новому дню, безымянная птица. Не так, как я. Ведь для тебя все известно, практически все, кроме того, что дни свои ты закончишь в отличном супе. Я же сильно сомневаюсь в подобной кончине, хотя и мог бы с головой окунуться в кипяток, но тогда бы, не кривя душой, я стал прекрасным принцем*. Эта тяга в крови человеческой – быть лучше, чем есть на самом деле.

Над поселком встало солнце. Какой же прекрасный миг жизни! В другой истории, я бы, пожалуй, наслаждался им. Вот так бы вытянулся, раскинул руки и широко зевнул, стоя на любом из смотрящих на меня балконов. Но не по мне прихоти богатых. Лишь они – хозяева элитных дачных построек – могут позволить себе такую роскошь, да и те еще досыпают очередной сон.

А мне в этом остается лишь дожить последний миг. Я бы и рад растянуть его до бесконечности, но невозможно, не могу, как бы сильно не хотелось.

Я стоял на грани солнца и той тьмы, что скрывали за собой высокие арки и надеялся только на самого себя. Всего лишь один шаг отделял меня. И дальше – что будет дальше? «Она же там ждет тебя», - раздался в голове голос Мигофу. Нет пути назад, ко всей той безалаберной неапольской жизни, что так крепко схватила меня в объятия. Хотел бы…

Еще чуть-чуть и сам я стану призраком в столь никчемном мире. Как долго я не был один – с самого начала этой истории, когда рядом со мной обязательно был кто-то. Я так к этому привык, как привыкает ребенок с самого рождения быть рядом со своими родителями, что ведут его через всю жизнь.

Так и для меня – моя кома – отчасти то самое. Себастьен, Рождин – я так сильно скучаю по вам, мне вас очень не хватает. Почти семья, я могу быть уверен. И все же, я потерял вас, растратившись на безусловное «я», которое продолжает оставаться внутри даже сейчас. Возможно, именно это и является причиной всех моих прежних неудач.

А я бы и рад расстаться с этим скорее, до конца пройти свой путь, расставить все точки над i, и уже оказаться по ту сторону бескрайних темных пещер, что еще предстоят мне. Закрыть глаза, зажмуриться, отвлечься от всего, что окружает меня. Раздвинуть, наконец, эти стены и вырваться на свободу, которую скрывает бесконечный лабиринт смыслов и слов, ненужных действий, тянущейся дороги. Ну, где же вы все? Что еще мне надо сделать, чтобы обрести вас?! Скажите, как вернуться к самому началу?

Я стоял с закрытыми глазами и внимал каждому звуку, пытаясь отыскать в нем ответ. Впрочем, внутри себя я прекрасно понимал, что жду чего-то. Жду от самого себя. Жду того самого шага в неизвестность – под тяжелые темные арки. Без него – нет пути дальше, и назад тоже дороги нет.

- Ну, что же, здравствуй, солнце! – Яркие блики лучей от набегающих волн били в глаза. Еще секунда и я исчезну, растворюсь в лучах утреннего светила, словно Летучий голландец, которому есть что терять больше, чем мне.

Я поднял ногу, бросив тень за границу света и тьмы в бликах восходящего солнца, так навязчиво манившего к себе. Всего лишь мгновение на раздумье - и сделал шаг, растворившись в полутьме нависающих арок.

* * *

«Сыр или бутерброды из сопровождающего холодильника, или, на крайний случай, очередной бургер в захудалой кафешке на заправке – вот, пожалуй, и вся еда в далеком путешествии. Кто бы знал, насколько долго растянется оно. Не то, чтобы я не спешил, но моя мысль опережала меня. Значительно, гораздо быстрее, чем бы я мог себе представить. Даже в тот момент, когда я только появился на этой равнине, опоясанной острыми пиками гор, она была уже там, у порога твоего дома, рядом с тобой и настойчиво звонила в дверь.

Меня и не было рядом, но мое бессознательное, бесчувственное, почти безжизненное было рядом с тобой в тот самый момент, когда ты бросила свой взгляд.

Я не ропщу, не призываю, и уже ни на что не надеюсь… Лгу! Прости меня. Надеюсь. Надеюсь на очередное чудо, на подножку судьбы, на ловушку, которую она приготовила тебе в виде меня у твоего порога. А самое главное, что у тебя есть всего лишь два варианта: закрыть дверь или оставить ее открытой. Не так уж и много.

Что выберешь ты, прочитав эти строки?

Я смущаю тебя? Нет, правда, ответь – смущаю? Или ты просто не готова к следующему шагу, который следует за моим? Я пойму, я развернусь, спущусь по деревянным ступеням, сяду в машину и придам газу, отмерив еще пару тысяч миль в обратную сторону с очевидным ответом. И даже не буду уже ничего думать себе, не буду обижаться и лить слезы. Для меня будет все очевидно, я ведь все понимаю. И даже то, что ты меня не поймешь.

А ведь я бы мог сделать все гораздо раньше и вообще не садиться за руль – сотовая связь давно изобретена и мне лишь только остается выбрать твой номер в адресной книге и через секунду узнать все о себе. Единственный минус – у меня нет твоего номера телефона. Но зато есть адрес со старой посылки, и я очень надеюсь, что он приведет меня прямо к порогу твоего дома. В моем путешествии я лишь пытаюсь на что-то надеяться. Пытаюсь, потому что у меня в руках есть только крохи какого-то неимоверного нашего-вместе счастья, что разбилось, оставив лишь воспоминания. Они не больше песчинок – я пытаюсь сосчитать их, но каждый раз сбиваюсь, хотя их не так уж и много. Но еще больше я боюсь их потерять, и тогда у меня вообще ничего не останется. И вместе с ними исчезнут все те чувства, которые еще хранятся в душе.

А тебе? А ты? Кто бы знал, что сейчас чувствуешь ты – наверное, вообще ничего. Ты же просто обо мне ничего не знаешь. Обо мне, летящем через весь американский континент, в кажущуюся уютной пристань. Ведь ты даже меня не ждешь. Как смею я объявиться на пороге твоего дома без звонка, без приглашений? А ведь пытаюсь, смотри-ка. Рву на себе шкуру и пытаюсь сделать невозможное, выдавливаю из себя. Единственное, о чем я не думаю – как может быть больно тебе. Наверное, это последнее, о чем я вообще думаю. Но примиряю себя мыслью о том, что со мной тебе будет лучше, даже если раньше этого не случилось.

Я изменился. Клянусь тебе, изменился не только снаружи, но и внутри – насколько я хочу быть с тобой. Повзрослел мыслями, поприжал себя самого – все то, что тебе не очень нравилось во мне. Практически воспарил ангелом – благо десять лет и в вине оставляют благородный осадок.

И та история из прошлого с маленькой девочкой и существами с белыми крыльями, что ее окружают, стала довольно близка мне. Я поверил. Я поверил в то, что это действительно может быть. Почему нет? Для каждого своя стезя. И мир перед глазами меняется с каждым прожитым годом.

Беру все свои слова обратно, не думай, милая моя, я не дал задний ход и не пытаюсь казаться лучше, но и я встречал и ангелов, и демонов в своих снах. И мне они тоже казались настоящими. Постой, не перелистывай страницу. Я даже увидел, как ты вздохнула, опять пытаясь обвинить меня в неведении.

Я не о том – они есть, действительно есть, существуют. Пусть так. Ведь ты же все еще со мной, а, значит, это и их прихоть тоже. Они знают, что делать – любое желание сбудется, лишь только они щелкнут пальцами. Но только с желаниями надо быть очень осторожными. Они не происходят просто так, и звезды тоже просто так не падают – всему своя причина. И даже ложь во спасение – тоже причина.

Я бы мог быть очень суеверен, чтобы не пожелать того, чего не могу сделать сам. Но такая опрометчивость меня и сгубила. Я всякий раз корю себя за то, что не умел быть тем, какого ты нажелала меня себе. Думая об этом постоянно, я, мне кажется, нахожу ответ почему мы до сих пор не вместе. И меняюсь, меняюсь для тебя, меняюсь для того, чтобы ты меня приняла. И этого не кажется мало. Ведь все пласты соли дальних дорог, что остаются на подошвах моих ботинок, на колесах моего верного стального друга с каждой милей становятся толще, плотнее. Вся пыль, что оседает на железный кузов – моя история, история моей любви к тебе. У других она связана с запахом роз и шоколадных конфет, звоном церковных колоколов на венчании – и я не стремлюсь ее повторить, все уже пройдено. Мне лишь осталось доказать тебе, а, больше всего, самому себе, что я могу пройти весь путь до конца. Путь без остатка и сомнений, а уж там, получив ответ, решить, как действовать дальше.

Диана, милая Диана, сколько связало нас через бескрайние просторы бесконечных прерий? Или только моя душа летит навстречу твоей, а ты, холодная, как та самая зимняя глыба, просто не замечаешь ее. Да трудно не заметить…

Дым, огонь, безудержное пламя колыхает над ней, задевая ветки остающихся под ней сосен, елей, берез. И вот они уже факелами возвышаются над спокойными лесами. Нет, мальчишки со спичками здесь ни при чем – я несу жаркое сердце на заклание. Пожар виден издалека – и вот уже сирены красных машин разрывают очередной приступ тишины в вечных лесах, спеша затушить мои молчаливые признания тебе. Но ведь ты сама видишь, что не получается, а значит, может быть, проще принять меня? Принять и оставить с собой рядом, чтобы все это не повторилось вновь. Чтобы было место чувствам, разуму, мыслям. Чтобы ничего не опережало скачущего вперед времени.
Я бы так и хотел. Но сейчас, держа в руках колесо моего Chevrolet и притапливая педаль газа, я даже не знаю, что ждёт меня впереди. И мой сон, такой навязчивый, такой сладкий, заставляет лететь вперед. Что я увижу на крыльце твоего дома? Мою несбыточную мечту, к которой я стремился все эти годы, или… я даже не хочу думать, преодолев тысячи миль, скрытые за горизонтом никчемных событий.

Подожди, еще чуть-чуть, мне всего-то осталось немного, чтобы завершить путь с победой или поражением. Но это будет только моя дорога, которую выбрал я сам».

-------------------------------

Ее рука в моей, и мы бежали, торопились туда, где блики небоскребов озаряют все небо на закате. Пригибались, пробираясь сквозь низко висящие ветви платанов, отмахивались от них, прикрывали глаза от колких отростков, но ни на миг не размыкали рук. Внутри себя я верил, что именно это поможет нам выбраться из ставшей слишком навязчивой рощи. Прямо как в детстве – загадай желание и постарайся не наступить ни на одну трещину в асфальте по пути из школы, иначе не сбудется.

Меня будоражила только одна мысль, что так недалеко осталось до дома. Я даже совершенно забыл про те белые камешки под ногами. Только одна она вела меня. Совсем немного, там, за толстыми стволами, потом через луг и мы у большой воды Гудзона, где, конечно, есть уже на что рассчитывать. Может, все это и кажется сказкой, но после наших скитаний даже она уже не такая страшная, как обычно бывают у братьев Гримм. Я безусловно надеялся, что все уже позади, и потому спешил, поторапливая и Диану.

Недалеко – какое приятное слово, гораздо лучше других. Оно затмило сейчас все остальные мысли и словно маяк освещало дорогу. А мы все ближе и ближе к ней, к Обетованной земле, как корабли в штормящем море. Ведь для них она обозначает спасение, для нас – тоже.

Прямо так, через зеленое море платанов к голубым водам бухты Аппер Бэй*, где на другой ее стороне отчетливо видятся высотки из стекла, хрома, стали и бетона – более настоящие, чем весь волшебный лес вокруг. И все так знакомо!

Я приложил руку ко лбу, остановившись на мгновение. И уже, кажется, можно разглядеть землю – мы и правда были близки к выходу из вечной древесной кущи. Между стволами деревьев все чаще мелькали просветы и солнечных лучей как будто прибавилось. Они расползались по блеклой коре, согревая ее и делая еще объемнее такие большие деревья, чем они были на самом деле. Да куда уж там!

Меня пронзала мысль – мы дома. Все рядом, так близко – рукой подать. Я бы даже мог сосчитать все наши шаги, так было просто. Но к чему? Все и так понятно.

- Подожди. – Диана потянула мою руку назад.

Я остановился и посмотрел на нее.

- Кажется, я подвернула ногу. – Она села на траву и стала растирать руками лодыжку.

- Давай я сам. – Я присел рядом и аккуратными движениями пальцев начал массировать больное место. Что ж, деревья не отпускали – я принял эту игру. Даже злиться сейчас ни к чему. Им надо было еще немного поиздеваться над нами, я понял. С того самого момента, как чуть не коснулся губами мертвой воды из ручья. Не будет просто, когда все слишком сложно. Вот и сейчас, прямо перед тем, как белые с коричневыми крапинами стволы окажутся позади нас, роща подкидывает очередную ухмылку. Ничего страшного, мы и это преодолеем. Не сложно, потому что есть то самое мы. И вряд ли кому-то удастся влезть между нами.

Вот она – почти ода – ода семье, которой мы еще не стали, но так стремимся.

- Легче? – Я посмотрел на нее.

Диана кивнула.

- Сможешь идти?

- Попробую. – Ухватилась за мою руку, пытаясь встать.

- Здесь уже недалеко. – Попытался приободрить я ее.

Она ничего не ответила, то ли полностью полагаясь на меня, то ли, может, что-то и высказала про себя, и не самыми лестными словами, которых я не ждал.

Внутри меня-то уже шумел город, я уже был его частью, скатившись с этих безымянных лесов обрюзгшим комом. Я вышагивал по его улицам, витал в поднебесье небоскребов на скоростных лифтах, воздевал глаза с улиц, щурясь от неимоверного сияния витрин. Я уже полностью был там, а она, моя Диана, все пропустила, оставив самый сладкий миг предвкушения напоследок.

Я бы и мог рассказать обо всем, еще там, прямо на стоянке, но зачем? Не было смысла – она и так все скоро увидит. Но и оставлять ее в сомнениях – только лишний повод усомниться во мне самом. А мне бы очень этого не хотелось! Потому я и разбудил ее, мою спящую принцессу, поэтому и взял за руку без лишних слов, и повел через дремучий лес, чтобы дать ей снова поверить в меня, в того меня, что не делает глупых ошибок, полагаясь только на фантазию.

И вот ее рука опять в моей, и мы уже не спешим. Она медленно ковыляет, осторожно ступая на отзывающуюся болью ногу и опирается на меня. Ну, ладно, ей это не во вред, да и что может случиться?

- Тебе не тяжело? – Я посочувствовал Диане.

Она подняла глаза и бросила такой взгляд, что и мертвый восстанет.

- Нет.

- Извини, - я попытался было скрыть свою неловкость, - я просто спросил.

Минуты убегали и мне совсем их не было жаль. Впереди все ответы, впереди то, чего мы так долго ждали, не зная самого главного – насколько крепки стены нашего дома, одного на двоих. А разве есть что-то лучше?

Когда деревья расступились и стволы сравнялись в одну линию, мы оказались на незнакомой окраине. Я так и встал, как вкопанный – знакомый луг, знакомое солнце освещало горизонт, но местность, поросшая вековыми булыжниками с зеленым мхом – совершенно не то, что довелось увидеть мне раньше.

От разноцветного карнавала играющих красок знакомого города не осталось и следа. Пожухлая желтая трава переростала серыми камнями, сначала неброско – они были рассеяны то тут, то там, а дальше превращалась в долгую щебенистую дорогу справа и слева от которой возвышались скалистые навесы, будто кто-то тяжелым катком прошел между ними. И никаких тебе небоскребов. Все слишком тускло, тухло и каменисто. Бредшая вслед за мной Диана толкнула меня в плечо и тоже остановилась, рассматривая неприглядный пейзаж из камней.

- Что это?

- Не знаю. – Город остался только в мыслях, потонул в беспроглядной серости распластавшейся вдаль дороги. – Я не понимаю.

- Ты все опять придумал? – Она уткнулась носом мне в плечо. – Специально придумал, чтобы разбудить меня? Ты же сказал, что мы дома. Что мы вернулись?! – Она готова была заплакать от настигшего ее разочарования. Голос дрожал.

Что ж, ловушка похитрее, чем у Братца Лиса*. Такого не бывало, и могло бы не быть, если бы я относился ко всему более серьезно и внимательно. Что же, надо как-то выпутываться. Но совершенно непонятно как.

Еще какой-то час назад все было совсем по-другому – знакомый город с тысячами солнечных бликов встречал меня. И радости не было предела. А сейчас? Где тот бетонный рай, растворившийся в сером подобии так называемых красок? Только в мыслях, где я его до сих пор вижу.

- Нет. – Я нервно дернул губой. – Все было. Я сам видел.

Диана пожала плечами.

Да почему же мне каждый раз приходится оправдываться за свои поступки? По той лишь причине, что я так сильно люблю? Но ведь не только из-за этого. Куда меня привела дорога? Куда она держит путь дальше и рисует камни под ногами?

Я обернулся. Платановая роща опустила ветви, и вряд ли она пустит нас обратно. И что же? Придется заночевать прямо здесь, или, идти дальше.

- Может, там?! – Я неопределенно махнул рукой вперед. – Может, я действительно ошибся, и город дальше? – Я хотел обманываться сам, лишь бы не быть лгуном в ее глазах.

Верила ли она мне сейчас? Сильно сомневаюсь. Впрочем, оставался шанс, маленький, но шанс. Всего лишь один, я был уверен. Не в том, что города не существует вовсе, или не в том, что это всего лишь моя очередная фантазия или мираж, или я ошибся, выбирая путь, стремясь скорее покинуть странную рощу, а в том, что за этими камнями скрывается что-то большее, неведомое ни уму, ни взгляду. И только лишь сердце сможет намекнуть, подсказать что-то, направить.

- Знаешь, если бы ты просто сказал, что нам надо идти, я бы тебе тоже поверила. Зачем было придумывать? – Я поймал ее грустный взгляд. – Я уже почти поверила, что мы дома. – На краю почти мечты, почти правды.

- Нет, нет же, нет! – Я ругал себя на чем свет стоит. Вот уж действительно, врун, каких свет не видывал. Барон Мюнхгаузен, солдат Швейк, ходжа Насреддин, Незнайка на Луне, наконец. Именно таким я и предстал в ее глазах. Комичное собрание литературных лжецов. Не оправдал ожиданий. И это огорчало меня еще больше. Я отдался на растерзание фантазии, безусловно принял ее той стороной, какой она ко мне повернулась. Ведь это именно мое желание – поскорее вернуться – и вот тебе на – небеса разверзлись, и предо мной возник призрачный город, которого сейчас не сыщешь ни на одной карте мира. А ведь он есть, за очередным горизонтом наших скитаний. Есть и просто ждет нас, надо только пройти очередной вираж немыслимых до селей приключений. Как же они надоели, кто бы знал.

Времени на раздумья не оставалось. Так кто же я в ее глазах? – бессовестный лжец, неудачник, карма которого преследует меня до сих пор?

- Мы дома. – Я попытался хоть как-то взбодрить ее. – Мы дома, еще чуть-чуть, немного, кроха, самая малость, и мы дома. – Я осторожно подбирал слова, рискуя каждый раз свалиться в обрыв. – И все будет, как раньше.

- Как раньше – не надо. Пусть будет по-другому.

- Хорошо, по-другому. – Я пытался как-то утихомирить безудержную грусть, найти правильные слова. – Как скажешь.

Диана даже попыталась улыбнуться.

- Идем. – Я взял ее руку, и вновь ощутил родное тепло. – Идем, - произнес я почти шепотом.

Я сделал шаг в сторону серой дороги, усыпанной мелким гравием, она последовала за мной.

* * *

Я на ощупь, осторожно отмеряя шаги и пытаясь не сверзнуться в одну из глубоких трещин под ногами, шел вперед, углубляясь все дальше и дальше от чудного свода арок. Они давно остались за спиной, и утренний свет, что ронял лучи в них, хоть как-то освещая дорогу, постепенно растворился, медленно погрузив окружающее пространство в черный молчаливый мрак.

Тьма, хоть выколи глаз. Кто такое придумал? Впрочем, я даже знаю его, у него есть имя. Мигофу. «Борись, сражайся, иди вперед» – я бурчал себе под нос эти слова, как считалочку, вдыхая сырой запах катакомб. Над головой раздавался шелест крыльев. Брррр. Летучие мыши так и свисали гроздьями над головой. Тупые бесталанные твари! Их непомерный писк, что почти оглушал, разносился по сводам. Где-то капала вода, ее стук эхом отражался от каменных стен, многократно приумножаясь. Как бы не сойти с ума раньше времени с этой китайской пыткой*. Но нет, надо держаться.

Прямо над ухом прошуршало маленькое тельце, устремив полет из одного конца пещеры в другой, едва не задев меня. Они-то все видят в темноте, а я – нет. И потому становится еще страшнее.

Как бы мне хотелось, чтобы все было только сном. Пусть страшным, бесконечным, опасным, но сном. И тогда у меня был бы шанс проснуться на диване в доме Адель, или, пускай даже, в имении старого алкоголика Алигьери. На несколько шагов раньше, как в игре «Монополия». Тогда бы я уже все знал и наверняка не натворил бед. Да и Рождин была бы рядом.

Я поймал себя на мысли, что все время возвращаюсь к ней. Не к Себастьену или Адель, в чьем доме я провел пару славных месяцев, и даже не к Диане, а к ней – беззаботной взбалмошной невесте. Но нет ничего удивительного, все более рационально – они так далеко в памяти, а она все еще тут, рядом, как будто и не уходила никуда, как будто и не она была тем самым Собирателем, тучным черным облаком, что поплыло в сторону шумящего прибоя. Я так и не смог осознать ее в том страшном облике угрюмого существа из ниоткуда.

У меня никак не получалось никак сложить эти два образа в единое целое. Как будто сначала ушла Рождин и только вслед за ней появилось косматое нечто – так было как раз понятно и правильно. Но когда одно произрастало из другого – такое в голове совсем не укладывалось. Но я не укорял себя ни в чем. Пусть так. Так даже лучше, мне не придется складывать A и B, каждый раз виня себя в ее исчезновении.

- Ах ты, черт! – Я поскользнулся на очередном валуне, но удержал равновесие. Нет, надо быть осторожным, более чем, иначе тут легко сгинуть. И гнать прочь от себя лишние мысли, сосредоточившись на главном. А главное у меня – кромешная тьма, окружающая со всех сторон, будь она не ладна.

Наверное, где-то там, впереди есть и выход, раз есть вход, раз мудрый Мигофу сам, собственной персоной, указал мне столь непростую дорогу. Или же я сам ее выбрал? Ведь именно я привел Рождин в эту деревню, на этот пляж. Опять я о ней. Мне не избавиться от мыслей о невесте, хоть что себе думай. А, может быть, можно было в обход? Если и так, то упущенного уже не вернешь, да и вряд ли прошлое сыграет в мою пользу. Кто я без нее в странном серединном мире? Недомертвяк, такой и есть. Глупое существо, спешащее скорее увидеть белый свет и выиграть очередную партию у смерти или целую жизнь.

Остановившись, я в очередной раз поднял голову, чтобы размять затекшую шею. Что за странный голубой свет впереди? Так похож на морской планктон после шторма. Хотелось бы добраться до него раньше, чем меня съедят летающие обитатели каменных сводов.

Я прислушался. Надрывающийся писк серых летучих созданий оказывается давно стих, как я мог не заметить? Впрочем, отдавшись на растерзание внутренним демонам, вполне возможно. Сколько я так тащусь в тишине – пять минут, полчаса, час? В бесконечных каменоломнях я совершенно потерял счет времени. Двигался медленно, проверяя на ощупь каждый шаг, словно улитка на склоне Фудзи*. Но вряд ли веселее, чем у нее у меня не получится. Я, скорее, крот, роющий очередной тоннель в неизвестность.

Так что же там? Голубого света становилось все больше с каждым шагом, он освещал склоны каменных катакомб, разливаясь по ним, мерцая и отражаясь в низко свисающих сталактитах*. Я стоял на двух камнях, между которыми тек подземный ручей. И этот свет отражался в нем, окрашивая воду в небесно-голубой цвет, подобный лазури в дневной вышине.

Как же хочется пить. И разве я мог отказать себе? Я наклонился и зачерпнул в горсть воды. А вы когда-нибудь, пробовали выпить небо, хотя бы глоток? В моей ладони вода не потеряла цвета, дрожала, словно живая. Я прикоснулся с ней губами. Холодная до дрожи, даже заломило зубы, и чуть сладкая, такая, что в самый раз.
 
Одной горсти было мало, я зачерпнул еще. Как, оказывается, долго я не пил. Иссохший организм принимал ее, скатываясь от горла до желудка, и наполнял приятной прохладой. Вены набухли, сила прилила, даже сердце забилось сильнее. Уф! Если я и был сейчас похож на верблюда в оазисе, то не так страшно –  все равно никто не видит. Я зачерпнул очередную горсть голубой воды и приложил ко лбу. Капли стекали по лицу и, отрываясь от подбородка, падали вниз.

Ощущение страха полностью прошло. Приятный холод привел меня в чувство. Еще немного и я бы задохнулся от поглотившего меня чувства восторженности. Вода охмеляла. Я стоял, почти шатаясь на темных камнях. Очередное испытание или неожиданное наслаждение после всего пройденного пути. А, может, Мигофу не просто так это сделал? Или сделал я сам. Уже не разберешь.

Голубые огни стали ярче. Или их стало больше? Каждую секунду зажигались новые звезды на небосклоне каменных пещер. Что же это такое? Стоит разобраться.

Стряхнув последние капли с рук, я перепрыгнул через черный валун, возвышающийся на моем пути, и поспешил на небесно-голубой свет.

* * *

«И я теку, как река, прокладывая очередные мили моего путешествия. Я изменился в нем. Как сильно – ответом будет только время, которое я потратил на этот путь. Иногда мечты не могут сбыться, как бы ты сильно не желать, а иногда находят лазейку в прелести земной жизни и обрушиваются, как из рога изобилия, ни на секунду не спрашивая на то разрешения. Что лучше? Не могу тебе ответить, ведь я не был ни на той, ни на другой их стороне. Стоял где-то поодаль, наслаждаясь тем, как воспринимают другие. Бог мне судья, если все проходит мимо. Мимо меня.

А я продолжаю ждать того прекрасного момента, когда все это, наконец, случится со мной. Зря? Каюсь, я ведь не приложил ни малейшего усилия, ни малейшего желания, чтобы подобное произошло. Так и сидел сиднем все десять лет.

Что же я потерял в этих далеких краях? Ответ очевиден – тебя, моя принцесса. Вот и спешу, чтобы вызволить мою любовь из замка огнедышащего дракона. Если ты, конечно, еще не нашла к нему подход. Тот парень только в своих мечтах может положить врага на лопатки. Порой бывает, что он кладет на лопатки твою жену, пока ты охотишься на уток.

Страшный дракон – он только на словах. А в жизни – хитрый прощелыга, который пытается урвать, что плохо лежит. И тащит все в дом, хотя подвалы его дома уже и так заполнены ненужным скарбом.

Ну да и я не о том. С каждым новым днем я пытаюсь доказать, придуманные сказки – они лишь для малышей. Мне же нужно что-то большее. Меньше, чем бесполезные словеса, которыми и лягушку можно утомить, но больше, чем все то, что есть внутри меня. Я не могу приехать и вывалить все так, на стол. Ты же не поймешь. Прости за мою грубость.

Поэтому пытаюсь подобрать слова, раньше, чем мы встретимся. Все те слова, что остались несказанными раньше, я обязательно скажу. Мое упущение, ведь я не ценил, не понимал, что каждое мгновение прожитой жизни и есть та самая жизнь.

А, знаешь, налей себе вина в пузатый бокал, и во второй – мой, тоже плесни немного и поставь рядом. Тогда безымянный бармен в Греции сказал, что вино всегда должны пить двое. Непреложная истина. Как супергерой в закате солнечных лучей я появлюсь на пороге твоего дома, обещаю, это непременно случится. И даже если я найду Сент-Пьермонт раньше, солнечным днем, я дождусь заката – маленький подарок для тебя, чтобы все произошло именно так. Во всяком случае, будет еще одно воспоминание, которое я смогу воткнуть в книгу.

А сейчас… сейчас у меня есть руль, за который я могу держаться, и далекая равнина, через которую я несу бренное тело на растерзание тебе. Все так долго продолжается, что мне бы уже и хватило и далекой дороги, и бесконечных стоянок, на которых я все еще ропщу, строча синей пастой на белых листах. И смотрю на счастливые парочки, что останавливаются в мимолетных мотелях и стремятся дальше. Порой, даже грущу, что у нас такого не было. Почти все было, но не такого. А ведь это очень романтично.

Есть ли у меня будущее? Не знаю. Вообще ничего не знаю. И был бы рад, если бы у меня оно было.

Год, два, пять, десятилетие – многие лета, отмеряемые годами счастливой жизни. И даже твоя попка, которую я могу ущипнуть ненароком, случайно, проходя мимо. Ты улыбнешься, и ничего не скажешь, просто рассмеешься. Вот что бы я хотел! Вот то, чего я прошу у Вселенной и даже не думаю о том, что даст она мне в ответ.

Мы же все – повелители жизни. Считаем, что все в наших руках. Но только лишь отчасти. Отчасти так. Всего мгновение, какая-то секунда. Только бы поймать ее, уловить и не истратить на что-то другое. Я бы мог так сделать. Но секунды недостаточно, ведь на многое, порой, уходят часы, дни, сутки, месяцы, да что уж говорить – годы. И если бы все было так просто, скажи, я больше не прошу тебя ни о чем. Скажи самое главное – я нужен тебе?

Меряю долгие минуты, жду. Ловлю глазами томное ночное небо. Опрокидываю голову, смотрю на падающие звезды, пытаясь загадать желание, и не слышу ничего кроме оглушающей тишины. А она вряд ли будет ответом. И все мои вопросы тонут в ней».

Под ногами хрустел гравий, слишком громким был его звук, преломляющий странную тишину, повисшую над дорогой. О небоскребах я мог теперь только мечтать. Они нанизали мои полушария мозга прямо на стальные шпили. Я вздрогнул. Надо было обратить внимание не на них, так хотел выбросить их из памяти – теперь они были слишком далеко. А рядом была та, ради кого это все.

Я чувствовал ее за собой, слышал шорох камней под ее ногами. Диана хромала. Не знаю, насколько трудно давались ей эти шаги, пытался лишь представить.

Мы только ступили на этот путь, а он уже подкидывал нам сюрпризы, не оставляя даже намека на благие намерения – сразу же за самым первым поворотом нас встретил обрыв и узкая тропа вдоль края каменной стены, возносящейся вверх, к самой вершине, на которой есть место только для одного.

- Ты сможешь идти дальше?

Она кивнула – Диана была уверена в себе.

- Точно?

- Да. – С какой уж силой она боролась внутри только ей известно. Не то, чтобы я хотел оказаться на ее месте, но мог бы принять хотя бы часть ее боли, чтобы ей стало хоть чуточку легче.

- Хорошо. Не отпускай руку. – Я говорю ей что делать. Кажется, ей не до слов, не до споров, она молча на все согласна. Она слаба, она ведома. – Мы скоро будем дома! - Сейчас ей больше всего в жизни необходимо, чтобы кто-то принимал решения за нее. И пусть я лгал, и пусть она об этом знала, но я пытался хотя бы на миг приблизить то счастливое видение города, оставшееся за горизонтом моей несбыточной мечты. Надеюсь, у меня получилось.

Мы молча шли по краю обрыва. Ветер бил в скалу над нашими головами, скатывался вниз, мешался под ногами. Мне давно все осточертело. Опять там, внизу, далекие вершины деревьев. Только оступись и все. А мы на той самой грани жизни и смерти, и она не придумана – она тут.

Небо серо, и явно не было готово принять сразу двоих, застрявших на безмолвной тропе. Оно во всю перетирало красками всевозможный черно-белый пейзаж. Издалека – красиво, но кому до этого сейчас есть дело? Диана за моей спиной, а я, чуть еле заметными кивками головы, указывал ей куда ступать – камни того и гляди грозят осыпаться в пропасть и увлечь за собой.

Такое уже было. Картина так похожа, лишь с малыми отличиями. Пригрезился тот страшный подъем по каменным ступеням среди холодных струй дождя, почти в другой жизни. И все внизу напоминает далекий океан сосен, что скрыл под собой девятибалльный шторм, от которого мы бежали. Наверное, Диана думала о том же самом, или мне показалось.

Приходилось быть очень осторожным. Тем более, с ее ногой, и еще когда ее жизнь в моих руках.

- Идем, идем, - подбадривал я. Куда шел сам – я не знал, только чуть ощутимо хватался мыслями за кажущуюся мне возможность, наконец, выбраться отсюда. Осторожно, по наитию, нащупывая каждый следующий шаг, чтобы не свалиться с высокой скалы.  Слева каменная стена, справа бесконечная пустота, оканчивающаяся острыми макушками деревьев.

Я на мгновение оглянулся. Диана смотрела на меня, поджимая губы. Она видела все то, что видел я. Ей было страшно, гораздо больше, чем мне. В ее глазах стояли слезы. А я каждую секунду пытался отмерить ритм своего сердца, чтобы не зашлось в очередном припадке. Потому что тогда страшнее вдвойне – мы вряд ли отсюда выберемся.

И все же, неожиданно легко преодолев никчемный страх, который младенцем беззвучно открывал свой рот в люльке, я подмигнул ей и показал сжатый кулак с оттопыренным вверх большим пальцем.

- Все будет хорошо. – Сейчас только такая молитва может нас спасти. Иначе, что делать с женскими слезами – ума не приложу. Сам бы уже готов был впасть в истерику.

Диана молчала и продолжала аккуратно ступать в след в след по хлипким камням, иные из которых с шорохом исчезали в пропасти.

Впереди туман – сначала легкой дымкой, а дальше плотный, как разлитое молоко – вот еще незадача. Дорога вновь и вновь подкидывала нам сюрпризы, от которых мы были не в силах отказаться. Мокрый скользкий туман, он как будто отсекал видимую часть тропы – впереди вообще ничего не было видно. Да и обратно не повернешь. Очертания скал едва-едва проступают на другой стороне бездны.

- Идем, идем, - шепчу я снова в полной тишине. – Если нет пути назад, то мы найдем его там. – Я махнул рукой вперед. И откуда только мысли такие взялись? Но ведь кто-то протоптал осторожную тропу, а, значит, она заканчивается либо выходом, либо коварным тупиком, для которого я еще ничего не придумал.

Я ловил себя на мысли, что вообще не представляю, о чем говорю. Как будто все было не со мной, а с кем-то другим, проживающим мою жизнь в каком-то другом, параллельном мире. Даже слова – тоже придуманы не мной. И на поверку оставалось лишь одна не озвученная правда – я заманил ее в эту ловушку, и только мне расхлебывать наше горе.

И мы продолжали безмолвное медленное шествие в связке рук, нарушаемое лишь шорохом падающих в пропасть камней за нашими спинами.

Как же хотелось нарушить повисшее молчание и победить давящий страх.

- Сюда, ступай сюда, - она ставила ногу куда я ей показал. – Да, так. А другую вон на тот камень.

Где-то вдали раздался протяжный гул, может гудок, точь-в-точь, как у старинных паровозов. Он привиделся мне, летящим навстречу из тумана. Я прижался с холодной стене, пропуская мимо. Он напугал меня сильнее, чем вся окружающая нас тишина. То ли от неожиданности, то ли от того, что был слишком громким. Он разорвал довлеющую тишину на куски, порвал, как бумагу. Но откуда если только ниже через пропасть не перекинут железнодорожный мост? Во всяком случае, тогда бы все обрело какую-то логику.

Преодолев себя, из крайнего любопытства, я все-таки заглянул за край. Нет, моста точно нет, я вижу, и, более того, абсолютно в этом уверен – только темная зелень сосен возвышается из расщелины.

Настолько странен мир на пороге смерти.

- Остановись. – Я устал, голова кружилась, я начал задыхаться, сердце опять забилось в неровном темпе. – Подожди, давай передохнем. – Мое дыхание прорастало колким плющом из горла и елками из легких. Но, все же, держа ее руку в своей, я прислушался, хотел еще раз услышать странный звук, хотел не ошибиться в его присутствии. Но вокруг опять тишина, и мы молча стоим, выжидая. Секунда, и вот он вновь прорывается сквозь туман. Чуть громче и чуть ближе.

- Ты слышишь? – Диана смотрела в ту сторону, откуда он доносился. И, конечно, тоже его слышала. Но вот он стих. Все еще прятался в коварном тумане, играл с нами.

- Я не знаю, что это. Но боюсь, у нас мало времени. Не думаю, что эта махина направляется прямо на Манхэттен.

- А так хотелось. – В ней еще остались силы шутить или такая защита от всего происходящего вокруг? Пусть так.

Хотелось ускорить шаг, отвязаться от неведомого звука, но мы совсем увязли в густом тумане. Ни зги не видно! Он не позволял прибавить и шагу, мы могли лишь двигаться с той же скоростью что и раньше, и также осторожно, боясь каждый раз оступиться.

А если все-таки сон? С чего вдруг? Но и во снах все очень реально. Наша Греция, моя безупречная Италия – что мне приснилось, а что произошло на самом деле уже и не разберешь. Все сплелось воедино в толстую нить нашей истории.

А тишина уже не одна играла с нами в прятки, звук нагонял нас. Он был то впереди, то позади, то поодаль, прямо над пропастью. Он перебирался из одного места в другое со скоростью света. И что скрывается за ним – не понятно. Как и вся та нелепая игра, что он затеял.

Звук паровозного гудка стал еще более неприятен. Теперь он был не один, ему подыгрывало эхо. Оно множило его, отбивая от одной скалы к другой, словно мяч. Каких-то несколько минут, и мы полностью окружены им. Застыли в его плотной завесе, как в дыму. Еще секунда и он обрушится на нас, расколов горы.

- Бежим! – я попытался перекричать эхо, но Диана не слышала. Смотря под ноги, делала очередной осторожный шаг. Я чувствовал ее дрожь. Сжимал ее руку, ощущал ее тепло, а она только лишь замерла на мгновение. – Бежим!

Может и не услышала, но поняла.

- Только не отпускай руку! – Пытался докричаться я до нее сквозь истошный гвалт окружившего нас хаоса. – Если отпустишь – все пропало! – Не каждый самоубийца может предложить такое – впереди белая мгла, позади тоже. А я им и был. Ничего не видно, только под ногами все еще можно было ощутить неровный строй камней, которые тоже недруги в угодной только тишине смертельной ловушке.

И мы побежали, помчались, насколько хватало сил, по узкой тропе, пытаясь удержать равновесие, надеясь только на себя. Как могли прижимались к гранитной стене, не замечая камней ни слева, ни под ногами. Бежали, насколько вообще возможно понимать значение этого слова сейчас.

Еще крепче я сжимал ее руку, чтобы наши пальцы были единым целым. И так продолжалось всю бесконечность, что выделило нам время. Я чувствовал горячее дыхание у себя за спиной. Пожалуй, то самое единственное, чего бы мне хотелось. Пусть так бы и продолжалось всю мою жизнь. Зато я точно знал, что она рядом.

Но вот что-то произошло. Сначала грохот камней, потом вскрик.  Моя рука стремительно отяжелела. Диана оступилась, и сорвалась вниз, прямо туда, на остроносые зелено-темные пики деревьев. Хорошо, что отчасти я был к этому готов. Каждую секунду нашего долгого пути. Она сорвалась и тянула меня за собой в безликую бездну. Я крепился, мышцы напряглись. Не могу даже представить какими силами я остался на тропе? Удержался, упав на колено, прижался к отвесной стене, продолжая крепко сжимать ее руку в своей.

- Держись! – Что еще я мог крикнуть? – Держись!

Она меня не слышала. Звук паровозного гудка стоял плотной стеной и как отбойным молотком долбил по склонам скал, и, кажется, еще мгновение, они разлетятся на множество острых пик, усеяв собой дно пропасти, словно иглы. Что дальше – известно каждому, кто падал во снах с пронзительной высоты. И в ужасе полета вдруг просыпался и переворачивался на другой бок. В полудреме натягивал одеяло до самого подбородка, предоставив отсчет новому сну, вновь закрывая глаза.

Как только я представил это – и откуда только нашлись силы – единым рывком, напрягая все свои мускулы, помог Диане вновь взобраться на тропу. Если бы не мое отчаяние и не ее желание… Да что уж говорить. Я не мог потерять ее сейчас – почти в конце нашего путешествия. Камни летели во все стороны, поднимая пыль у моих ног. Улетали в бездну, бились о стену рядом со мной. Я прикрывал глаза от мелкой крошки и песчинок, что так и норовили забраться поглубже. Но наши руки были все еще сцеплены. Их нельзя разъединять – такое правило я себе придумал.

Доля секунды, Диана вновь поднялась на ноги, чуть отдышалась, пришла в себя, и мы опять бежим.

А звуку, тому паровозному гудку из прошлого небытия, кажется, все равно кто станет его жертвой. Он не видел, не чувствовал, не ощущал. Он просто был. И единственное, что меня сейчас могло успокоить, лишь мысль, что скоро все закончится. Если есть начало, то есть и конец.

Безумие. Просто безумие быть здесь, безумие понимать это! Безумие – бежать от неизвестности, прекрасно зная, что впереди еще большая неизвестность.

Камни осыпались в пропасть. Мы еле выдерживали ритм, а тропа с каждым шагом становилась все уже. Последнее испытание? Надеюсь, что да!

- Прости меня, Диана! – Она не слышала, продолжая бежать. И вдруг я понял, осознал совершенно невероятное – это не я, это она ведет, тащит за собой. Что произошло? Еще секунду назад она была позади, ковыляла на раненую ногу. Да и негде здесь разойтись! Но вот, почувствовав силу, теперь уже она тянет меня за собой. Ее шаг уверен и ей больше не нужны мои подсказки.

- Прости меня, Диана, что ввязал тебя в эту историю. - Шептал я, еле дыша.

Последний шаг и вдруг она остановилась, как вкопанная. И уже не она, а я уткнулся ей в плечо от неожиданности.

В то же мгновение исчезло эхо и паровозный гудок вместе с ним. Мы его победили?

Я с недоумением смотрел по сторонам. Туман остался позади. Его плотная пелена нависала за нашими спинами плотной стеной. И тропа, по которой мы только что бежали – ее больше нет. Позади – пропасть. А мы остались стоять на последнем единственном каменном уступе, высоченном столбе, который исчезал где-то далеко внизу, теряясь основанием в непроглядном молоке. Впереди же, прямо над черной бездной, нависал золотой летящий мост, украшенный разноцветными китайскими фонарями и многочисленными красными лентами с изображениями сказочных драконов.

* * *

Пещера нависала сталактитами, и мне приходилось каждый раз все сильнее нагибаться, чтобы пробраться среди них. Толстые глыбы льда свисали прямо из-под сводов, леденя и без того замерзшие стены. Я словно попал в кромешную зиму из только что такого жаркого лета. Кому бы рассказать – не поверят. Тихо капала вода. Сколько сотен лет этим глыбам? Там, где пещера образовывала своды, они нависали пастью драконов ледяными хрустальными зубами. Их острые клинья были пронизаны тем ярким голубым светом, что издали больше походил на ночное небо, расцвеченное далекими звездами. Может быть, на самом деле они и не так привлекательны, но моя острая фантазия дорисовывала несуществующую пасть огнедышащего змея, что в любую секунду был готов проглотить меня. Что ж, в этих фантазиях еще и не такое бывает.

Я отвел взгляд – другие их них, притаившиеся на стенах, совершенно не похожи на своих остроносых собратьев – жирные, расплющенные от тяжести бегущих по ним вод, они составляли совершенно удивительные узоры. Тянулись с потолка, медленно переходя друг в друга, и спадали водопадами вниз, словно греческие домики по холму, создавая такую абсолютную гармонию, что я даже немного расслабился после приключения с Мигофу. И дался он мне, в самом деле. Ни о чем я не мог думать, только как о нем. Но эта картина, наконец, привела меня в чувство.

Только вот еще незадача, все пространство передо мной теперь было утыкано сталагмитами* – теми еще собратьями ледяных глыб, свисающих из-под потолка. Они преграждали путь, словно боясь упустить меня, построив ледяной лабиринт, подобный которому я уже как-то смог преодолеть. И их было много, огромное множество. Там, раньше, у меня за спиной, их количество было еще невелико – буквально единицы. Но сейчас…

Говорят, Минотавра два раза не встретишь, поэтому, я был уверен, здесь мне совершенно нечего бояться. Я так и сказал им, отломив кусок льда от ближайшего ко мне и засунул в рот, чтобы показать, кто тут хозяин. На вкус – вода водой, как сосулька зимой с крыши крыльца. Может, чуть солоноватая. Впрочем, откуда в карстовых пещерах соль?

Вторая Мировая скрывала здесь многих. И тогда это был единственный источник воды, спасший бесконечное количество жизней во время бомбардировок союзников. Так что вряд ли. Вряд ли я умру. Хотя это слово давно уже потеряло истинное значение для меня. Но и вечно скитаться здесь полудохликом я тоже не намерен.

Я пробирался сквозь растущие из земли ровные стволы. Как удивительно, словно невидимый садовник засадил прекрасный сад – сад ровно растущего льда, только что прямых диагоналей не хватает.

Приглушенная темень, и опять голубые огни в перспективе. Я понимал, что мне надо спешить туда. Какое из чувств мне подсказывало? Но все чушь, ерунда, и я не рвался к тому свету, медленно бредя сквозь созданный природой зимний цветник. Иногда даже обнимал стволы, улыбаясь дурацкой улыбкой. Фантасмагория – не меньше. Если бы я точно знал, что это мой бред, застывающая на грани разума мысль, просто остывшая плоть, не готовая бороться с призраками.

Стало жарко. Я сорвал с себя рубашку и наслаждался окутавшей меня прохладой. Так бы и остался здесь навек, водя незримые хороводы вокруг идеально прямых ледяных деревьев, если бы не этот звук, что молотом ворвался в мой разум. Паровозный гудок. Откуда?

Он разорвал тишину и пробудил меня ото сна. Долбанул в самое темя, выстрелив искрами из глаз. Я встряхнул головой, встрепенулся и обнаружил себя сидящим на холодных вековых камнях, среди совершенно неподходящего пейзажа – и рубашка в руке.

Чарующая пещера вдруг отринула и обратилась в то, чем она и взаправду являлась – кромешную тьму, молчаливую, давно уже умершую, и, кажется, воздуха не хватало для полного глотка.

Оказалось, я вдруг проснулся. И не было ни мига романтики, ничего похожего на нее. Все совсем по-другому. Как же холодно! Мурашки бежали по рукам, по спине. Еще чуть-чуть и я бы закрыл глаза навечно, заснул, отдавшись на растерзание сырому протухшему воздуху старых катакомб. Но ведь все не так, как я себе представлял.

Что за странные танцы они мне тут устроили? Надо идти вперед. Подниматься, растрясти себя, идти вперед, чего бы не стоило.

Я часто моргал, тер глаза, не давая себе заснуть. И вот я уже опять на ногах, бодр и ни единого намека на сон. Надо спешить туда, ближе к голубым огням, а дальше, как повезет. Впрочем, везение – мое второе «я» в этом путешествии. Уж никак оно не может отказать мне и теперь. Во всяком случае, я очень надеялся.

Себастьен, Адель, Мигофу – кто еще у меня в друзьях в странном серединном мире? – помните, если мне и суждено сгинуть в бесконечных пещерах, то только благодаря вам. Помяните меня в молитвах, если что. И да, это будет на вашей совести. Хотя бы так я избавлюсь от своих мук, переложив их на вас. Пускай, не самый правильный поступок, но здесь хотя бы есть какой-то смысл.

И эта мысль вела, она не оставляла. Как я появлюсь перед ними – победителем или побежденным? Впрочем, побежденным они меня никогда больше не увидят. Чтобы я не имел ввиду.

О чем я? Господи, как скучно, когда не с кем поговорить. Впрочем, не привыкать.

И если бы я мог выбирать, то сделал бы все совершенно по-другому. Но не сейчас. Сейчас мне остаются только скользкие стены пещеры, да холодный лед, распластавшийся по ним, в виде непривлекательных ледяных поделок.

Опять звук паровозного гудка, а ведь я о нем почти забыл, переложив его на свой сон. Теперь он кажется из-за спины. Случайный или нет, но наводит страх. Вот-вот и он настигнет меня, распластав мои бренные останки по стенам.

Я даже оглянулся, пытаясь разглядеть несуществующий поезд, летящий по несуществующим рельсам. Головой понимал, но мысль боялась. Тьма. Там никого и от этого еще страшнее. Куда спрятаться? Скрыться куда? Но вот он, наконец, опять смолк, последний раз эхом отразившись от стен и невидимых глазу проломов. И опять тишина.

Не скрою, он подгонял меня, даже когда его не было. Потому что я слишком боялся услышать его вновь.

Шаг, еще один, и еще. Под ногами каменная сыпь, крошками разлетающаяся во все стороны. Я склонился еще под одним сводом и вдруг надо мной рассыпалось небо.
 
Такой красоты я и не видел никогда! Что там земное небо, распластанное звездами по ночам. Огни большого города его тушат, затмевают фонарями и яркими огнями витрин. Оно где-то там, вдали, глубоко над всем. На много миль ввысь. Его и не видать.

Но здесь оно было совсем близко – руку протяни. Своды пещеры были усыпаны звездами. Маленькими лучиками надежды выбраться отсюда. Они искрились голубым светом, горели с потолка и были невероятно сильны в непроглядной темени. Свисали, кажется, с каждого уступа.

Я поднял голову – да, и вправду небо со всеми его созвездиями – вот Большая медведица, а там, дальше, Малая машет ковшом. Древнегреческий Персей сияет как ни в чем не бывало. Я не верил глазам, и, если бы даже мне в нос повеял южный морской бриз, он бы меня ни в чем не убедил.

Здесь, под сводами, происходило какое-то таинство. И ему не было названия, только бесконечное ощущение такого близкого неба, спустившегося с далекой выси сюда поближе.

Странное совпадение – не больше. И разгадка рядом. Со сводов свисали длинные тела червей. Тонкими нитями тут и там, разукрашивая голубым светом стены пещеры. И если вдали, может, и было едва заметное глазу шевеление, то здесь, у меня над головой все замерло и остановилось, почувствовав присутствие чужака.

Так вот как! Я читал об этом, смотрел программы на Discovery, но никогда не мечтал оказаться в шкуре путешественника или тревел-блогера. Сама судьба предоставила мне нежданный шанс увидеть подобную красоту воочию. Я бы мог наслаждаться ей и дальше, застыв на месте и вскинув голову вверх, если бы не очередной звук паровозного гудка, разломившего такую спокойную тишину, к которой я уже почти привык. Да где уж теперь?!

Звук был везде. В каждом камне, в каждой трещине, в каждом уступе у меня под ногами. От него дрожала земля и ветер всколыхнул замершие нити у меня над головой.

Теперь он был сверху, теперь он пытался раздавить меня всей своей мощью, опрокидываясь из ниоткуда, и ему почти удалось. Почти.

Вся красота у сводов сжалась в одну точку, словно черви разом подобрали хвосты. Еще секунда и где-то надо мной замаячило созвездие Стрельца, единственное, оставшееся гореть на ставшем вдруг черном небосклоне. Его острие помигивало. Да, я понял! А паровозный гудок нагонял, почти не давал места посторонним мыслям. И он был слишком громок, зловещ и неминуем в столь узком пространстве.

Не помня себя, я дал деру, быстрее отсюда, по направлению острого окончания стрелы, указывающего путь. Мог ли я надеяться на очередное чудо? Но ведь оно произошло, и произошло со мной! Еще одна попытка поверить в себя и те безымянные силы, что всякий раз проведением помогают мне.

Я припустил, дал жару. Я бежал и не чувствовал ног, оступаясь, проваливаясь в каменные щели и вылезая из них. Всякий раз я молил только о том, чтобы не услышать его вновь, тот странный звук, что несет окружающая темень. И в следующую секунду нашел себя уже на краю тишины, и даже больно ущипнул руку, чтобы с толикой правды поверить во все происходящее. Я обнаружил, что стою перед выходом из катакомб – под такой же нависающей аркой, на разломе света и тьмы, что осталась за моей спиной. Я оглянулся, чтобы наверняка убедиться в догадках. Но пологая темнота черными завесами скрывала от меня путь, который я даже не запомнил.

Я оказался на краю обрыва. Облокотившись на каменные ноги арки, я, словно Тарзан – человек-обезьяна, осматривал широкие владения. И было бы куда посмотреть, если бы молочный туман, полностью завладевший моим взглядом. Впереди не видно не зги! Но прямо отсюда, из-под моих ног, отбивая от камней прямой путь, передо мной расстилался узкий железный мост с резными перилами, уходящий опорами в глубокую бесконечность. Страшновато опять ступать на неизведанную тропу. Но сколь бы хлипок он не был на первый взгляд – значительно лучше того, что осталось за моей спиной.

* * *

«Да и если бы и был ответ – у палки два конца. Готов ли я услышать то, что совсем не ожидаю – противоположное тому, за чем я стремлюсь через всю страну? И если будет так, то зачем все это? Зачем весь долгий путь, проложенный сквозь федеральную трассу.

И чтобы я не говорил, мне никогда не было все равно. Ты – драгоценный камень моей души, спрятанный глубоко в сердце. Только он создает движение, только он дает мне возможность жить, дышать, верить во что-то все то долгое десятилетие моего уныния.

Я корчую из себя старые корни давно погибших цветов, что расцветали, когда мы были вместе. Сейчас от них нет запаха, и аромат давно потерян. Но стоит мне только лишь прикоснуться к твоему лону, как их ростки дадут новую жизнь, я уверен, лишь только быть рядом с тобой. Я продолжаю мечтать. Тупица! Тупица, что не понял раньше. А если бы понял, то не летел бы через весь континент, пытаясь вернуть тебя.

Все было бы гораздо проще. И ты, и то подвенечное платье, в котором ты не вышла к алтарю под руку с отцом, и та клятва, что ты не писала в ночи, вновь и вновь перебирая наши счастливые моменты. Я грущу, потому что сам своими поступками сподвиг тебя. И даже тот самолет, что оторвался от земли, ускоряя полет – только лишь быть дальше от меня – это все я. Я дал возможность произойти всему, сидя в любимом баре, попивая очередной бокал виски, и плачась безымянному бармену, которому, в общем, все равно…

Господи, скажи, что я нытик, и тебе просто неинтересно со мной, а эту историю я выдумал только для того, чтобы как-то оправдать затянувшийся путь. Тьма повергла мое сознание. И если бы я знал… Если бы только я знал в какую круговерть меня закружит. Только наедине с собой я понял, я понял, как нелегко. Прости меня, моя Диана, за все то, что я не сделал. А ведь мог бы, любая возможность зацепиться за тебя. Но тогда я был разочарован в себе. Я не мог, не хотел или просто безмолвствовал. А ты сделала, что подсказывало тебе сердце. И, наверное, так правильно. Отстегала меня плетками, как безродную дворнягу, которой нет дороги в хозяйский дом. Просто потому, что нет у нее никакого дома, кроме улицы и холодной будки.

А я, как и она, бродил по опустевшим стритам и авеню, смиренно опустив голову, и постоянно натыкался на столбы, словно слепой. Кажется, я делал так всю жизнь. Другая бы пристрелила меня из жалости. А ты просто бросила. И еще неизвестно что лучше.

Впрочем, если я сам ищу себе оправдания, то лучше и быть не может. Я хотя бы жив. И, как живой, думаю и кое-что еще соображаю, пытаясь вырваться из клетки с толстыми решетками никчемного самомнения. За утекшие годы они сильно проржавели, но все еще крепко сплетены и пытаются сдержать меня. Но я не таков, я найду возможность преодолеть их, вот, хотя бы, ступив на бесконечную дорогу.

Мой Chevrolet бухтит, словно старый пень, а вместе с ним и я, распластавшись на эти длинные письма. Кому они нужны, кроме меня? Вместе с ними я пытаюсь сохранить память, время, тебя. Но на самом деле, может, просто стоит выбросить их в ближайший кювет. Они не стоят ничего, ни малейшего цента, я и сам прекрасно понимаю. Разрядка для меня, а для тебя – полная пустота и никчемность, уныние, напоминающее о нашей прошлой жизни. Прости, не хотел повторять в сотый раз.

Малюю, малюю, малюю картины призрачной жизни, что сам отнял у себя. Кому может быть интересно? И так и дальше продолжаю бухтеть о никчемно прожитых годах. Дебил, дурак, идиот? Все так и есть. Подкаблучник, который ищет свой каблук. Без него ему скучно и одиноко, без него нет никакой цели в жизни. Было бы кому угождать. Но и этого нет.

Дороги и мосты позади меня, дороги и мосты еще впереди, но все же я ближе и ближе к тебе. И мой путь, начавшись из пригородов Нью-Йорка, большей частью остался позади. Всего-то ничего, поднажав педаль газа, отмерив еще несколько сотен миль, уже оказаться в Сент-Пьермонте. А там лиха беда начало! Все сложится в паззл. Каким бы он ни был, картина приобретет окончательное завершение.

Я зря мучаюсь? Скажи! Просто шепни на ухо во время долгого сна. А, может, все совсем не так, как я себе представляю, раздумывая и размышляя? Может, мне просто стоит, без всяких мыслей и идиотских идей, просто лететь дальше к твоему дому? Или повернуть назад.

Романтик, дурак, простофиля, никчемный мужик – это все про меня. Хотя, лично себе, я всегда хотел казаться совсем другим. Но мечты – мечтами. Ты заставила меня поверить в себя, своенравного мужлана. Взрастила во мне корень, обернула зеркало, где я увидел все. А потом исчезла, превратив мою жизнь в сказку братьев Гримм – невероятную и слишком страшную. А я в нее поверил. Ведь другого выхода у меня не было.

В тот миг, когда твой самолет бежал по взлетной полосе, ты, с билетом в один конец, уже и не думала обо мне. Уверен, твоя ненависть прибавляла ему скорости. И если бы ты могла вдохнуть ее в горячие турбины, то оказалась бы Сент-Пьермонте гораздо раньше ожидаемого расписания. Но годы меняют все. Меняют все и всех. Посмотри на что я готов – весь континент, тысячи миль уже позади. Еще на первой сотне я сомневался, всякий раз пытаясь вывернуть руль, чтобы вернуться в свою обитель и сдохнуть там, лишив себя еды и пищи. Но после пятой представил себе самое интересное приключение в жизни. А что будет потом? Я бы расписал тебе в ярких красках. Как на фестивале Холи*. Они затмевают мой мозг взрывами разноцветия, которого я еще не видывал. И если бы я хотел хоть в чем-то сомневаться, то не сделал бы ни шагу из своего каркасного и одинокого дома.

На спидометре очередная тысяча, а я так и не пришел к согласию с собой. Может быть, ты в силах разрешить мои противоречия? Стоит попробовать.

Зеленая полоска навигатора летит вперед, заканчиваясь где-то в центре райского городка. Черт его знает – мне еще предстоит найти твой дом среди почти одинаковых построек, которыми заполонена вся периферийная Америка. И, думаю, будет труднее, чем я предполагал. А, может, и наоборот.

Глаза слипаются. Еще немного и я совсем засну. Бррррр… Бодрящий кофе никто не предложит, поэтому приходится трудиться самому. Последняя радиоволна сдохла минут двадцать назад и только шумы врываются в оглушающую тишину. Но и они лишь тянут ко сну. Надо взбодриться, или очередной раз остановиться у обочины, включив аварийные огни и, наконец, выспаться. Одной любовью сыт не будешь, прости меня, Диана. Но если бы я и был готов на свершения, то только отмерив последние мили до твоего дома.

Где он там, столь навязчивый Сент-Пьермонт? Надеюсь, что скрывается за тем последним холмом. Во всяком случае, именно об этом говорит тот женский голос, указывая мили и повороты в навигаторе. И если бы все было так же забавно, как на Прасониси*, где холм скатывается к веселому маленькому городку с парой пабов и единственной гостиницей, то я бы принял даже это, упиваясь дальней дорогой, что осталась позади.

Я взбираюсь на последний холм, сердце стучит – что я там увижу? Длинный свет фар освещает черный асфальт, и дорога впереди продолжается деревянным мостом, такие строили амиши*. Ветхие деревянные полотна, стены без окон и двускатная крыша четко очерчены в глубокой ночи. Кажется, что он проваливается в черную бесконечность – ничего и нет там, впереди.

Я не раз видел такие на картинках в учебниках, совершенно не представляя их в реальности. Странный народ со странными правилами. А теперь вот смотрю на рукотворное деревянное творение, подернувшееся плесенью и трещинами, с вершины холма и что-то зудит в душе. Что-то не на месте. Не на своем. Странно, но и на карте его тоже нет – прямая дорога ведет в Сент-Пьермонт. И слишком яркое чувство заканчивающего приключения бьет адреналином в кровь. Я готов к этой встрече, готов к встрече с тобой, моя Диана!

Давлю педаль в пол, совершенно не обращая внимания на внутренний голос и ощущения. Не надеюсь ни на что, и в то же время надеюсь на слишком многое. Так и влетаю на пике невозможного счастья под темные деревянные арки. И мчу, мчу к тебе, чтобы оказаться хоть на секунду, на миг ближе…

Свет фар в лицо, паровозный гудок навстречу! Я что, заснул, или задумался о тебе чуть дольше, чем нужно?

Что же произошло? Жуткий рев кидал моего железного друга из стороны в сторону, от одной стены к другой. Я пытался удержать его, прикладывая все оставшиеся силы, но плохо получалось, и мне оставалось лишь давить на педаль тормоза, забыв обо всем на свете. Вокруг меня царил скрип и свист, сливающийся с чудовищным звуком. И конца этому не было. Еще чуть-чуть, и он бы раздавил меня! Смял в железный комок, и поминай как звали. Тяжелый метал, кубышка, внутри которой я находился, продолжал тянуть вперед, ни на йоту не снижая оборотов. Я даже выкрутил руль, чтобы, пожертвовав своим конем, разнести к черту старые стены. Скрежет шин и грохот окружающего эха заполонили все окружающее меня непроглядное пространство.

Я почти услышал хруст железных перекладин, очерчивающих контуры машины. Я ничего не мог поделать, был не в силах остановиться, не в силах обуздать лошадей под капотом! Отчаяние охватило меня, каким богам я только не молился!

Странные огни, вгрызаясь в тело непоколебимого Гумма, прошли насквозь, оставив на память лишь яркий слепок и отзвук ревущего гудка, разрывающего мой слух. Они остались позади, исчезнув в беспроглядной ночи позади.

И в то же мгновение машина остановилась, так и встала как вкопанная поперек туннеля, освещая фарами деревянную отмостку старых стен. Черт возьми, я даже не поверил. Мне бы перекреститься. Еще чуть-чуть и мое имя потерялось бы в вечности. Я тут же бросил руль и зажал уши руками, только бы не слышать непрекращающийся гудеж, но и он, спустя секунды, стих вдали. Что дальше?

Я бы и сам себе не поверил – яркие лучи солнца ударили в лицо, но откуда? Я похлопал по рулю, успокаиваясь, унимая внутреннюю дрожь, возвращаясь к жизни. Что за бред? Когда ночная дорога смогла сморить меня? Но нет же, все так и есть – за арками моста всходило солнце. Я глянул в правое окно – там темень соприкасалась с землей и длинный черный коридор уходил вдаль. Такого не может быть, если только я не оказался на другом континенте. Здесь-то одна сплошная ночь. Фантастика!

А там, в левом окне, куда могли еще видеть уставшие глаза, плыли облака, разбиваясь об асфальтовое шоссе, висевшее в небе. Так и простиралось вдаль среди облаков. Странная история, тебе не кажется?

Я вышел из машины, хлопнув дверью – вот уж действительно, все, что могло случиться – случилось. Я не могу дотянуться до тебя, словно этому кто-то мешает. С каким-то известным ему умыслом или со злыми помыслами. Даже теперь, когда я как никогда близок. Где я оказался?»

-------------------------------

- И что, ты пойдешь туда? – Диана вскинула руку.

Я лишь нахмурил брови – назад пути нет – бесконечный обрыв не оставлял никаких шансов.

- Не самый худший вариант. – Я было попытался шутить. – Во всяком случае, лучше, чем то, что у нас позади. Есть дорога, а у нас есть ноги, чтобы идти по ней. – Мне нужно было казаться сильным, быть мужчиной, который принимает решения. Я все время об этом думал, никак не мог остановиться. – И потом, красный цвет, в отличие от желтого*, мне всегда больше нравился.

Китайские колокольчики, свешиваясь сосульками со столбов, наполняли округу хрустальным звоном. Ветер гонял их направо и налево, заставляя биться друг о друга. Звук наполнял окружающую тишину гораздо большим смыслом, чем мы сами, вдвоем с ней. Да и, в любом случае, слышать его было гораздо приятнее, чем тот тяжелый низвергающийся звука паровозного гудка, преследовавший нас. Он разом исчез, отринул, погиб в оглушающем звоне – очевидный знак спасения. Хотел бы я надеяться. Впрочем, и то, что дорога не оставила нас, распластав перед нами мост, всем видом говорила тоже самое.

- Идем? – Я взял Диану за руку и посмотрел на нее. Странный вопрос, когда обратного пути нет.

Она кивнула. Ладно. Ее пальцы, удобно расположились в моих, доверяя мне абсолютно. Ветер завывал в ущелье. Хрустальный звон был выше, и мы между ними, боясь вспугнуть очевидное. Казалось, золотой мост колышется под несмолкаемыми порывами, что пришли на смену мимолетной тишине, которой жизни – только миг. Он гулко зудел и его скрип разносился эхом вокруг. Вот, и его качнуло под очередным порывом, и я даже не был уверен, что мы можем удержаться. Впрочем, молчание – смерть, а я бы еще хотел посмеяться потом над всем этим.

Мой первый шаг на золотые балки моста, за мной шла Диана. Второй, третий. И как только она подняла пятку от каменного уступа, щебенка побежала вниз, словно все время ждала только этого движения. Сначала с тихим шорохом, потом, словно превозмогая себя, все громче. Я обернулся. Столб исчезал на глазах, обваливаясь в бездну. Его грохот мог бы стать нашей поминальной молитвой. Мост опять покачнулся. Я схватился за перила и с силой дернул Диану к себе. Она была в моих объятиях, и мы вместе с ней смотрели, как с встревоженной пылью оседает наш каменный уступ в небытие. А что было раньше? Наверное, и не было никакой другой истории кроме нашей!

Там, позади, пропасть, и не допрыгнуть до узкой тропы. Впереди – неизвестность. Выбора совсем не оставалось, доски скрипели под ногами.

Где же тот райский уголок, о котором мы мечтали, пройдя от начала и оказавшись здесь, у странных золотых перил? Впереди – только голубая синева, развезшееся небо, что так заманчиво влекло нас в объятия. И, пожалуй, это не самое плохое, что могло бы встретиться на пути.

Я даже не стал ничего говорить ей. Прикоснулся губами к ее плечу. Пальцы так и оставались в объятиях, чтобы ни на миг не расставаться.

«Я люблю тебя!» - в бездне, среди беспустошья, на краю Вселенной – я всегда был готов к таким простым словам. Жаль, что она их так и не услышала.

Я кивнул и дальше мы молча продвигались вперед, по хрупким доскам. Они звенели под ногами, рискуя всякий раз пойти трещинами и обрушиться, унеся нас за собой. Но все-таки выдерживали, надломлено крича позади. И даже не самое страшное – солнце, пару раз, опрокинув круг, опять взошло на горизонте – сколько мы здесь прибывали? И куда идем? Но все же, шаг за шагом – мост уходил вдаль, за спиной его и не видно вовсе – где-то там, ищем такой далекий дом. Что ж, лучше, чем ничего.

С такими мыслями я и ступил на очередную балку. Почти возвышенность, самая высокая точка, после которой золотой мост падал вниз. А мы у самого неба. Можно было дотянуться до сияющей голубизны рукой, потрогать ее. Понять, какая она на ощупь. Облака рвали оперенье о наши тела, пролетая мимо. Что еще?

- Хочешь? – Я поднял руку вверх. – Попробуй! – Неожиданный ласковый ветер обдал руку порывом, пронзил меня насквозь и сейчас я был готов слиться с ним в единое целое. Я задержал было дыхание, а потом вдохнул его всей грудью, ощутив легкое покалывание в легких. Как много мы о себе не знаем!

Синяя голубизна разливалась над нами, словно море. Я запрокинул голову вверх и открыл рот, чувствуя, как ветер сушит губы. Наркотик? Не более, чем чистый кислород, но и того хватает нам, офисным клеркам. Где еще такое ощутить?
Диана отрицательно помотала головой, лишь прижавшись еще сильнее на нашей неожиданной стоянке. Ее тепло передалось мне. Она трепетала, я чувствовал ее дрожь всем телом.

Отринувшись от небес, я посмотрел вниз, отсюда хорошо было видно долину. Там, где заканчивались золотые булыжники моста, горели красные фонари с рисунками драконов, обрамляя круглую беседку в китайском стиле. Ее крыша, чешуей скатывающаяся вниз и переходящая углами в черную мрачную ночь – словно рога какого-то древнего чудовища – и огонь в самом центре, очаг, такой родной и домашний, привлекал ярким светом красных лепестков. Кто мы – мотыльки в безымянных и бесконечных далях? Где каждый ищет свое тепло. Летит на огонь, без страха опалить крылья и никогда не взлететь, оставшись ползать по земле. Рожденный ползать летать не может, а если наоборот? Но нам надо было спешить, далекий зов говорил об этом.

Вместо слов, я просто обнял ее, закрыл глаза, растворившись в ней безвозвратно. Внимал запах ее волос, тонул в яблочном аромате духов. Она была так близка. Ничто не могло разлучить нас. В томном синем сиянии огромного неба, низвергающегося вниз, я был готов любить только ее, жить только ей одной. Так вот же она, моя Диана, совсем рядом, здесь, в моих объятиях. Миг бесконечности, беспрекословного счастья.

Я задохнулся, забыл, как дышать. А, открыв глаза, вдруг увидел, что ее рядом нет, и я обнимаю пустоту.

* * *

Он отбивался гулким звуком, этот мост. Что там было впереди – стальные ступени, по которым я бы и мог пройти, к черту всю усталость! Светлячки голубого света, и странные водопады льда. Все осталось позади. А железная дорога – есть куда стремиться. Она была хороша – кто бы сказал мне – блестящие на солнце шпалы, идеально состыкованные между собой, били отражением лучей прямо в глаза, до боли, до слез. Я даже прикрыл их рукой, стало легче.

Позади огромная каменная арка, близнец той, под которую я ступил прошлой ночью. Сколько же я не спал? Загнанный агнец! Я ли спешу на жертвенный камень, или у кого-то есть планы на меня? Хотел бы я ошибаться. Впрочем, выхода нет, обратного пути тоже – слишком бережно я относился в Формуле, чтобы вот так, в одно мгновение, отказаться от всего.

Кто пел мне все эти песни? Мигофу – старый сластолюбец. Та еще скотина, подобие сирен. А я поддался на его уговоры и обещания. Что еще он там наговорил? Не помню.

Позади – Неаполь. И даже веселые итальянцы не смогут мне помочь. Их харизма – вывешивать простыни на балконе для туристов. Такая открытка, старый дух Италии и все такое. Не самая плохая, немного стандартная и понятная всем. Может, и мне бы понравилось, окажись я в их шкуре.

Девятиэтажные дома на побережье, пряное солнце по утрам светит прямо в окно, доставая лучами до широкой деревянной кровати, а с кухни запах яичницы с беконом и аромат свежего кофе. Под окном стучат трамваи, отбивая монотонный ритм, а в порту бьют склянками шхуны, созывая команду в новый рейс за мидиями или морскими ежами, которые в ту же ночь будут раскуплены ресторанами и мгновенно разъедутся по всей стране, чтобы оказаться на тарелках, приправленные специями из итальянских трав. Мне же – лишь случайный взгляд туриста из автобуса, где романтике самое место. Я бы так и записал в своем дневнике: «Римские каникулы», и строчил бы туда обо всем, что увидел, откинувшись на уютную спинку кресла, пока экскурсовод монотонно зачитывает очередной факт из жизни далекой провинции, ставшей такой только потому, что есть Рим, и он слишком далеко.

Я уже привык к тому, что судьба каждый раз ставит мне подножку. Да и не был я готов к подобной участи. Пробираясь сквозь непролазный туннель у меня за спиной, я даже и не знал, что увижу, здесь, впереди. Очередное испытание, или, может, я вообще сплю? И железный мост – не более, чем очередная шутка комы. Полудохлик, каким я и был. В том самом настоящем мире – полудохлик на побегушках. А кто бы мог сказать, что это было вообще? И где вообще настоящее?

Я ступал на балки моста шаг за шагом, осторожно. Он взывал металлическими нотами под ногами. Я совершенно не был уверен, что дойду, дойду до очередного привала. Хотя даже не знал куда.

А мост поднимался все выше и выше и, кажется, перилами задевал облака. Подо мной бездна, далекая, черная и непроглядная, надо мной бездна – чистая, бесконечная и голубая. Я сделал остановку и заглянул за кованное великолепие неизвестного мастера, но ничего не увидел там, лишь только пух облаков, что скользили, поддаваясь порывам спешащего ветра. Подо мной облака, и надо мной облака. Как пройти неизведанный путь до самого конца? Я бы отдал многое, все то, что у меня еще оставалось, только за один ответ, но, видимо, этого было мало.

Я растерял себя, растерял все, что у меня было. Себя почти потерял, без надежды найти. Но самое главное у меня еще оставалось – та Формула, то зерно, за которое я держался все время, чтобы не потерять, чтобы посеять, чтобы выбраться из этого страшного подземелья. Чтобы выросло. Чтобы вернуться.

Я выдохнул, и плюнул вниз. Да и черт с ним! Я доберусь, я уверен – слишком ценный груз. Платина и та того не стоит. Да ничего не стоит!

Я поднял взгляд от бездны и посмотрел вверх, там, где мост, перегибая стальные полозья, падал вниз. Сколько еще осталось? Мерять в шагах или футах? Недалеко ведь.

Я собрался комком нервов, глубоко вдохнул и начал отсчитывать шаги. Сорок – совсем недалеко, так ведь? Сердце билось в ритм, я пытался следовать вместе с ним. Тридцать – не так уж и много осталось, если не считать всего пройденного пути. Двадцать – мне было лет, когда вся эта история началась. Десять – секунды спешат, отсчитывая ритм. Пять – что я увижу там, и все меньше уверен нужно ли мне это. Один – я на краю, синее небо разверзлось над головой. Стоит ли лишний раз подумать?

И вот я на вершине, освещаемый далеким солнцем. Стою один, боясь сделать шаг, а там, вдали, внизу, среди низкогорья, в темноте, стоит беседка. И даже в черной тьме, что опустилась туда, можно взглядом разобрать острые пики ее углов. «Глаза сада», так, кажется, называется. Внутри горит костер, добрый очаг. И луна, словно близнец, бросает на нее серебряные блики.

Позади бездна, и не сбежать никуда, кроме, как идти вперед. Другого и не надо. Огонь тепло горит оранжевыми всполохами. И две фигуры рядом с ним. Далеко, не разглядеть. Но после такого дальнего пути, пожалуй, самое уютное место на краю Земли, что вообще можно представить. Я сделал шаг, мост откликнулся всхлипом, а те двое одновременно обернулись.

* * *

«Всего-то и оставалось, что разобраться с преследующей меня чертовщиной. Мне было ни до чего. Странный туннель завел в странное место. И мне бы стоило спешить, может быть, вообще сесть за руль, развернуться и отправиться в ту сторону, откуда я прибыл. Терзал себя мыслями, что я просто сбился с пути. Наверное, так и было. Мост, не обозначенный ни на одной карте, и я, безрассудно ныряющий под его арку. Мне бы оправдаться, но оправдание только одно – я очень спешу к тебе, мало что понимая в окружающей меня действительности. И даже, если бы сейчас на горизонте появились те самые амиши, или индейцы, с воплями и гомоном, спешащие сквозь необжитые прерии, я бы даже не удивился – все мои мысли были заняты только тобой, моя любовь.

Но с этим надо было как-то разбираться. Отринуть все ненужное, найдя семена разума в параллельной реальности, в которой я оказался. Таинственный Сент-Пьермонт удалился от меня еще дальше. Насколько, насколько я себе и представить не мог.

Я стоял в раздумьях, глядя то на верного железного друга, то на длинную асфальтированную трассу, что уходила в облака. И такой долгой она мне казалась.
 
Я не планировал ехать в объезд – мне так мало времени осталось до встречи с тобой, и каждая минута была на счету. Впрочем, длинный путь, долгий как десять лет разлуки не становится ближе. Что же, еще час я могу подождать, и даже два, если так надо.

Я сделал несколько шагов и вышел на слепящий свет солнца, под створы деревянной арки. Если бы это были врата в Сент-Пьермонт, я бы так не переживал. Но уходящее высоко вверх шоссе говорило совсем о другом. Я даже заглянул вниз – ничего, кроме стремящихся там в никуда облаков я не увидел. Один шаг, другой. Так и шел по сплошной разметке, отделяющей разные стороны дороги. Как странно.

А помнишь, Крит? Почему я вспомнил о нем? Наше долгожданное путешествие на остров с потерянной Минойской цивилизацией. Мы, как всегда,взяли машину в аренду на недолгих три дня, и, кажется, исколесили его весь, то поднимаясь на холмы, то спускаясь с них. проложили путь по всей федеральной трассе, изучив ее до последней мили. Агиос Николаус с невысокими постройками, беспечно красивым озером, что привлекает взгляды туристов и морской порт, где ржавеют железные балки кораблей с красивым видом на закат. Легендарный дворец царя Миноса с таинственным лабиринтом и Минотавром, которого он придумал больше для развлечения гостей и себя самого. Твоя панама, поддавшись дуновению ветра улетела в обрыв, а я, пытаясь изобразить нечто похожее на греческую речь, объяснял смотрителю парка как она тебе дорога. Ретимно, и озеро черепах Курна, без тех самых черепах. Где-то они скрылись в водорослях от гнетущей жары. Впрочем, ты слышала птиц, а они оказались не птицами вовсе, а стрекотом безобразных цикад, скидывающих кожу, что куколки бабочек, на нижних ветках олив, а сами перебираются ближе к солнцу – там веселее и радостнее.

В солнечном свете так много счастья! И мы, бросив все в нашем маленьком отеле, взбирались на маленькой арендованной лошадке в гору, оставляя за собой внизу море.

Честно говоря, невероятное впечатление от крутого витиеватого подъема. Несмотря на то, что дорога пролегала через редкие деревни, копошащиеся тут, на склоне, где изредка можно было даже встретить таверну. Ну да и она под стать забытому местечку - такая же маленькая и тихая, всего лишь с одним столиком на улице. Обслуживание по первому разряду с креветками и мидиями, а на десерт – холодное пиво в засушливой жаре. Впрочем, если оглянуться вниз, то вид отсюда стоит крутого подъема.

Так и хотелось помечтать, ненадолго уединиться за маленьким столиком, выпить чашечку-другую кофе. Так сказать, прикоснуться к вековым традициям. Но мы рулили дальше, вверх, на подъем, где нашей целью была вершина безымянной горы. Закладывало уши, приходилось все время глотать слюну, чтобы избавиться от ужасного дискомфорта в себе. А там, наверху – огромное плато. Вот уже действительно есть где разгуляться.

Здесь можно было остановиться, припарковать машину. А потом, устроить небольшой пикник на краю холма. Случайно или нет, мы припасли с собой бутылку вина, сыр и бутерброды с тонко нарезанными ломтями ветчины – хамон в его исключительном виде. И прямо так, на колючей траве, что иссушена жарким греческим летним солнцем, с замиранием сердца молча озирали виды, раскинувшиеся перед нами. Ветер шумел, тихо посвистывал, будто о чем-то спеша нам сообщить. Он - наш третий собеседник здесь, но мы почти не обращали на него внимания. Просто молчали, болтая вино в бокалах и смотрели сквозь стекло, как в них отражается солнце. Жаркие лучи, вся леность медленно текущего лета и тишина вокруг. Как хорошо, что можно вот так помолчать, когда и так все понятно!

Мы промчали его весь – чарующий остров – вгрызаясь в горы, перевалы, поднимаясь к самым вершинам, и падая к пологим пляжам у моря. Всего три дня. И этого нам хватило, чтобы понять, как оно сладко – слово «счастье»!

А сейчас у меня его нет – есть только черная трасса, расчерченная белыми полосами. Именно она напомнила мне о том федеральном шоссе, по которому мчались мы, не смотря на мили, и не меряя цену бензобака.»

-------------------------------

И мне бы бежать, хватать руками воздух, вслед за ней. Но она исчезла, и что мне осталось еще – только передвигать ноги вперед. Странно и невозможно. Я даже не верил себе. Как так? Как так все произошло?

Одинокий очаг грел – даже сюда доносились его теплые всполохи. И там, внизу, где было два силуэта, к ним прибавился третий – женский. Конечно, я узнал его. Эти локоны трудно было не узнать, даже в кромешной ночи. Оранжевые языки огня освещали ее силуэт. Она не кричала, не звала на помощь, наоборот, была спокойна и даже о чем-то болтала с теми двумя. Моя пропажа нашлась так же неожиданно, как и исчезла.

Меня обуял гнев – это они, два странных незнакомца украли мою самую большую ценность. То, над чем я трясся всю дорогу, практически не спуская глаз.

- Диана! – Я закричал. Я был взбешен, выплеснул из себя все эмоции. – Диана! – Эхо ответило в горах.

Она повернула голову на мой крик. А те двое так и продолжали смотреть на огонь.

Все правильно, значит, мне туда – вниз по золотому мосту. К ночному очагу, что тянет к себе, как того ночного мотылька.

Я прибавил шагу, а потом побежал. Переставлял ноги в ритм бьющемуся сердцу. Задыхался, торопился, чтобы скорее оказаться рядом с ней. Спешил, боясь потерять самое ценное, что было в моей жизни. Бриллиант, которому нет равных. Поступь глухо отдавалась далеким эхом. Но призрачный костер не становился ближе.

Еще секунда и я сойду с ума, если, конечно, этого не произошло раньше. А потом я заметил, как тот высокий, с орлиным носом, наклонился ко второму, толстому, и что-то сказал на ухо. И после поднял руку и щелкнул пальцами.

Мои ноги тут же завязли, словно в песке, воздух стал плотным, как кисель. Я пытался делать шаги, пытался продраться сквозь плотную густоту кислорода, в котором каждый вдох давался с неимоверным трудом. Но, как бы не старался, таинственная сила моста сдерживала поступь.

Что произошло и почему такое случилось – не понимал. Костер оставался гореть ровно в том самом месте, где я его и увидел в первый раз. Потеряв время и силы, я так и остался стоять на том же месте. Кто они – эти двое? Что им от меня нужно? Что им нужно от моей Дианы?

* * *

Может быть, ты мне уже дашь шанс вообще не встречаться с тобой. Или это обязательно? Где-то записано в книге жизни? Обязательный параграф, задача со звездочкой. Мимо него нельзя пройти, ответ должен быть, и, желательно, правильный.

Я только что распрощался с пещерами и катакомбами. Но нет, не получается. Я вижу женский силуэт рядом с двумя обормотами. Один толстый, что набухшая бочка с коньяком, другой – худой, с орлиным носом, тень от которого каждый раз правильно указывает время. Конечно, я их узнал. Мой странный знакомец, затесавшийся в друзья – Себастьен – ангел-хранитель, Куратор всех моих земных дел и его противоположность – Мигофу, судьбоносный наставник, Учитель.

Под аркой катакомб я зря надеялся, что не увижу его больше, ну, или, хотя бы не так скоро. Кто она – та третья фигура, что разбавляет странный мужской дуэт? Все просто, настолько, насколько и быть не может. Диана! Так вот почему я здесь! Кажется, теперь я ее нашел. Пробирался сквозь тьму, боролся с демонами и другой чертовщиной. Только ради одной женщины, что слишком дорога мне.

Сейчас я не искал ответов на вопросы – куда там, время разделило все на «до» и «после». И мне бы сейчас отбросить все, ринуться вперед, быстрее оказаться рядом с ней, обнять, уткнуться лицом в ее волосы, и молчать, вдыхая ее знакомый аромат. Но нет, мои ноги были словно сплетены веревками. Я и шага сделать не мог, застряв на вершине.

Мигофу, сукин сын, что же ты делаешь со мной? Сначала отнял Диану, потом подсунул Рождин, чтобы она поизводила меня – и нет тут никакого зла, просто отчаяние. Ты, как пастух, продолжаешь играться с Формулой любви, все не наиграешься никак. Смотришь, на что еще я готов пойти только ради того, чтобы быть вместе с ней? Я отвечу тебе, творец и хранитель загробного мира – на все. И даже это слово не может вместить то, что я готов за нее отдать. ВСЕ! Пожалуй, что даже так.

А чего тебе еще не хватает, чтобы так издеваться надо мной? Смотришь, потворствуешь, направляешь. Идеальное преступление – не меньше. И кому больше хватает мотивации – мне, чтобы выбраться из серединного мира, или тебе – предводителю серединного наркокартеля, замещающего наркотик более сильными чувствами? К чему вся эта история, в которую ты меня втянул? Я слишком взрослый, чтобы понимать, такие вещи. И кто его знает, может, и не надо было вообще ничего? Может, мой путь просто ложен, и я мог бы понять все сам? Достаточно было только намека?!

Извини, я злюсь, и порой, забываю о той ноше, что несу в себе. Мой крест, моя Голгофа, на которой я обязательно буду распят. За, наверное, самое ценное знание, за которое и жизнь не жалко отдать.

Я стоял на хребте моста из железнодорожных полотен, размышляя обо всем. Видел, как вились золотистые локоны Дианы в свете оранжевых языков пламенеющего огня, как Мигофу с Себастьеном перекидывались словами, наклоняясь друг к другу. Но совсем не обратил внимания на то, что справа и слева от меня в точке, где горел очаг, сходятся уступами еще два моста. И мне бы повернуть голову, увидеть и не поверить происходящему. А, может быть, так и надо было?

* * *

«Я не вернулся к нему – к моему боевому другу, к моему железному Гумму. Лишь бросил последний взгляд, не рискуя взобраться на нем по черной асфальтовой трассе. Было страшновато, скажу тебе. Справа и слева – обрыв, и дна не видно. Одно неосторожное движение и поминай, как звали. Лучше уж пройду этот путь ногами. За четыре тысячи миль я почти отвык. Превратился в нелепое дополнение моего стального друга. Кто кого везет? Поэтому пешком, пешком на самую вершину, а потом вниз. Почти американские горки, только что я сам, налегке, ногами. Пора было размяться.

Так и шел по той белой полосе, что разделяла движение между двумя широкими черными блинами. Она не прерывалась, отталкиваясь от деревянных арок и уходя дальше вверх.

Что я чувствовал, куда я попал? Ведь раньше я вообще не мог себя представить в таком странном месте. Но дальняя дорога и редкий сон не шел ни в какое разумение. Я даже думал, что все вокруг меня – не настоящее, просто очередная игра воображения. Но я так устал, что мне уже было все равно. Я бы и был готов в любой момент повернуть назад, вернуться в тот деревянный тоннель, открыть дверь и вновь оседлать моего искрящегося друга. Развернуться и, вдавив педаль в пол, покинуть эти странные места.

Но что-то меня останавливало. Какие-то странные чувства, или теплый ветер, что обдувал со всех сторон, или близость вершины? Никогда не знаешь, что скрывается за ближайшим холмом. Очередная тайна, или встречная машина, весело подмигивающая фарами и предупреждающая о полицейских с радаром на обочине. Впрочем, даже я сейчас не мог превысить скорость на своих двоих. Так и шел вперед, преодолевая каждый метр.

В чем измеряется высота? В футах или в том, как трудно становится дышать? Казалось бы, несусветная чушь! Но кто бы мне сказал, что я устал, что дышать стало тяжелее… Я торопился взобраться на вершину – магнитом тянуло.

Пульс участился, засосало под ложечкой, кровяное давление поднялось – старый дурак, кажется, так правильно, если чувствуешь все эти симптомы одновременно? Отдышка тоже давала о себе знать.

Белая линия под ногами вдруг обрушилась вниз. Я даже и не представлял, как можно отсюда спуститься. Рассматривая мелкие камешки под ногами, вросшие в черный асфальт, я вдруг разглядел совершенно иное – там, у подножия трассы, расположилась китайская беседка, внутри которой горел очаг, поднимая искры в разные стороны.

Странное чувство, чужое, не похожее на мои другие. Как будто, я здесь уже был, как будто смотрю со стороны, как будто это все то, за чем я и спешил, преодолев четыре тысячи миль по американскому континенту.

Сердце сжалось в комок. Застучало, грозя пробить дырку в груди. Там, внизу, у огня, отделяемая чернотой ночи, сидела ты, моя любовь. Просто поверь. Я бы и не обратил внимания еще на тех двоих, чьи лица были скрыты темной ночью. Но здесь, в таких обстоятельствах, а не в далеком Сент-Пьермонте, куда я так спешил, в какой-то миле, рядом. Случайность или шутка? Или же просто та, кто очень похож на тебя?
И даже, когда ты повернула голову, а блики оранжевого огня осветили твое лицо... Я вряд ли ошибся – только если у тебя есть сестра-близнец. Но нет – это была ты. Твоя незаметная улыбка сказала мне об этом.»

* * *

Мигофу что-то быстро шепнул Себастьену, который оставался сидеть у костра, похлопал его по плечу, потом поднялся и вышел из беседки. Большая луна освещала его длинные серые одеяния, ветер трепал их, развевая словно крылья. Он поднял голову и приложил руку ко лбу, пытаясь что-то разглядеть среди сгустившихся над долиной туч. Что-то или кого-то. Впрочем, можно было не сомневаться, что оттуда, из низины, он пытается высмотреть меня. Кого же еще? Иначе вряд ли бы я здесь оказался. Что сулит мне очередная встреча с ним? Слишком уж много его стало в моей жизни.

Такое странное чувство… А он не спешил, замер на месте. Да и куда спешить, если времени в этой реальности не существует, во всяком случае, здесь ему уделяется гораздо меньше внимания, чем в мире живых. Почти статуя, почти истукан, каменное изваяние неизвестного скульптора, замерший столпом под белым ликом ночного солнца. Долгий поворот головы направо, потом в другую сторону. Он явно разыскивал меня в сгустившихся тучах А, может, пытался в чем-то удостовериться?

В следующее мгновение я встретил его взгляд. Повеяло холодом. Развернуться и бежать? И что с того? Все пути сходятся только в одном месте – у древней китайской беседки в долине, у призрачного ночного огня. Дальше нет пути – все обрушивается в незримую бездну.

Сейчас я вспомнил, что мой путь так и начался в безымянной китайской забегаловке, где я впервые встретил Мигофу. Как все было давно, кажется, совсем в другой жизни, где я был так юн и молод, когда был потрясен происходящим и вряд ли вообще понимал, что происходит. Вместе с Себастьеном мы отмахали пол Нью-Йорка, чтобы оказаться там. А теперь эта китайская беседка – пагода*, дом для верховного духа комы, куда меня так неаккуратно занесли предшествующие события. Она ярко освещалась бликами костра и круглыми красными фонарями, с изображениями золотых драконов, развешенными по кругу, таких же, как в том самом кафе. Это ли не намек или знак? Все слишком очевидно. Стрелки прошли по кругу и замкнули его.

Я бы и дальше мог размышлять, совершенно не понимая, чем мне это грозит. Но неожиданно из долины раздался его знакомый голос. Он грохотал, расползался внизу, и поднимался сюда, к самой вершине, создавая ощутимое движение воздуха.

- Я рад. Рад, что вы все добрались одновременно, иначе, нам бы пришлось терять время, чтобы дождаться одного из вас. Или двоих. – Он хохотнул, но быстро проглотил смешок. О чем он говорил, кого имел ввиду? – Я бы и сам был не прочь, если бы вы так не стремились сюда. Как же настойчивы вы были! Никто из вас не повернул обратно, не сошел с пути, не растерял своих чувств по дороге. Это многого стоит! И, знаете, я даже горжусь вами. – С кем он говорит? – Да, да, горжусь такими полудохликами. Я знаю, как важна она для всех вас! Для тебя одного - твоя единственная Диана. – Он махнул рукой. – Подойди ко мне. – Диана поднялась, вышла из беседки и встала рядом с Мигофу. –  Посмотри, кого из них ты знаешь? Кто из этих троих больше всего дорог тебе?

- Он. – Она растерянно смотрела по сторонам, наверное, видя тоже самое, что и Мигофу. Что же скрывали от меня облака и безликая ночь?

- Ну же, - он словно подталкивал ее. – Скажи громче! Давай!

- Все! – Я с трепетом внимал ее чувственность нежного голоса. – Все! – Уже более уверенно повторила она.

- Спасибо, леди! – Мигофу взял ее за руку. – Ты хотя бы избавила меня от необходимости делать свой выбор. – Он усмехнулся. – Что же, вот видишь, она опять выбирает тебя – вас всех. И тебя, писатель, и тебя – опостылый любовник, что мчит на своем проржавевшем ведре, и тебя – Адам, построивший рай на камнях.

Да что же это такое? О ком он говорит? Кто они все?

Я повернул голову, в ту сторону куда теперь смотрел Мигофу – среди летящих мне навстречу облаков я с трудом смог разглядеть еще один мост, выгибающийся высоким горбом, так похожий на тот, по которому ступал я. Впрочем, я совершенно не был уверен в его существовании - он колыхался над черной бездной, призрачно парил. А был ли он там на самом деле, или, может, только подсознание рисовало мне его вдали? Но у самого его края – и это не шутка, и не игра подсознания, - облокотившись на перила, так же пристально всматриваясь вдаль, стоял человек. Лица не увидеть, только общие черты. Они смутно напоминали мне кого-то. Но откуда? Даже, прищурив взгляд, вряд ли в нем я бы мог узнать себя. Но, скорее всего, это действительно так и было. Я просто был уверен! Мысленно дорисовал картинку, и, в конце концов, не поверил своим глазам. Брат-близнец и даже больше! Кто-то похожий на меня, – мой двойник. Я встряхнул головой, чтобы собрать растерявшиеся мысли. А что там, с другой стороны? Кого я еще найду в затерявшейся ночи? Сделал пару шагов, оказавшись на левой стороне. Там, вдали, увидел еще один мост, такой же странный, невесомый, существующий только в моей голове. Изгибающимся горбом он так же упирался в облака, а на нем – человек, второй мой близнец – второе мое я – так же пристально рассматривающий ночную мглу и меня среди ее темени.

- Удивлен? Три моста – три человека, что слишком схожи для братьев. – В голове зашумело. – Волшебное число – три. Ну, ну, ну, не принимай так близко к сердцу. Все твое прошлое – оно здесь. – Мигофу развел руками. – И ты сделал то, что не под силу многим. Вы сделали, все вместе. Но все это и есть ты. Можешь сосчитать на пальцах, но все равно в результате получишь один – только себя самого. Тех других – их не существует. Есть только ты, а они где-то внутри тебя. Твой придуманный мир – для них, а они – всего лишь твои альтер эго*, твоя фантазия. Здесь есть все для них. А куда бы ты еще мог ее потратить, чем заинтересовать читателя? Согласись, удивительная вещь – кома, можно и не такое придумать.

Ты заставил их прожить свои жизни. Придумал длинную дорогу и скалу с тремя соснами на вершине, наконец, океан, разверзшийся под ногами. Только ты сам. В своем мире только ты хозяин. – Мне показалось, что Мигофу улыбнулся. – Один строчит бесконечные письма, наполненные слезами и прошлым, второй – живет лишь фантазиями, которые тут же и рушит, что тот слон в посудной лавке*. Слишком неуверенный тип. Советую избавиться от него при первой же возможности. Подумай! – Он махнул рукой. – Ладно, хорошо, что они меня не слышат. Это с одной стороны. И с другой, вместе с тем ты преумножил и силу нашего мира. Мы залатали кое-какие трещины. Ты был не один – вас было трое. Сила, преумноженная на три. Такая математика. С рассветом они растворятся, уйдут в небытие, да и ты вряд ли вспомнишь о них. И все пойдет по-старому. Или по-новому, тут уж как ты захочешь. – Мигофу замолчал. Сколько длилось молчание – тишина, разрываемая порывами ветра – минуту, две, вечность? – А теперь можешь идти. Мой мир – он не твой, он не готов принять тебя. Ты еще стоишь того, чтобы жить.

Я ничего не понимал. Что вот так все просто? А как же Диана?

- А как же Диана? – Я повторил вслух свою мысль.

- Что? – Мигофу прищурил взгляд, прикидываясь, словно не понимал, о чем я.

- А как же она? – Я выбросил руку вперед, указывая на нее, мою волшебную диву. – Хорошо, пускай их нет, - я принял его игру в очередной раз, - а как же она?

- Ах, она… - Оглушающая тишина повисла над долиной. – А она, - хозяин комы медлил, разыгрывая хороший спектакль. – Она есть. Ждет тебя там. – Он поднял указательный палец вверх. – Ждет, Саймон. Изо всех сил! И вся твоя история не стоила бы ломанного гроша без нее. И даже Формула Любви теперь не самая значимая вещь на свете, уж поверь мне, если люди еще умеют ждать. Наверное, это самый ценный дар. Для тех, кто умеет ждать, и для тех, кто умеет любить.

- Что? Что ты говоришь? – Я опешил. – Формула не самое главное?

- Составная часть. – Он задумался. – Да, пожалуй, так и есть. Составная часть большой Формулы жизни, где каждый сам для себя ищет самое главное. Кому-то слава и деньги, кому-то работа и карьера, а кому-то просто – любовь и семья. Ты… - Мигофу помедлил, потом развел руки, указывая на другие мосты. – И все они выбрали любовь – вечную, бесконечную и неразделяемую. Не последнее, кстати, по значимости в этом списке. А, может, и самое первое. Бог создал людей для того, чтобы они умели любить. Адам и Ева, помнишь? – Он замолчал на секунду. – Я знаю, вместе с ней ты приобретешь и все остальное. Твой незримый щит от любых невзгод, твоя крепость, твой крепкий и уютный дом. Это ли не то, о чем можно вообще мечтать? О чем ты мечтаешь? Ода семье, как ты когда-то думал. Просто скажи, что я не прав, и вся эта история не про тебя. Если ты хочешь, я могу вернуть все обратно. – Он поднял руку вверх, сложив пальцы, чтобы сделать щелчок. – И как будто ничего и не было. Тогда начнем все сначала.

- Нет, нет! – Я выкинул руки вперед. – Не делай этого!

- Я был в тебе уверен, парень. – Мигофу медленно опустил руку. – Что же, тебе стоит только оттолкнуться. Оттолкнуться от этого чувства, или от этого моста и тогда все закончится. Давай!

Что сейчас бушевало во мне? Я не был ни в чем уверен, что дальше мне надо делать? Что должно произойти?

- Давай, давай же! – Его голос грохотал над долиной, подначивал меня.

Я уже ничего не понимал, мой мир сжался до атома, в котором не осталось места для меня самого. Мысли роились и жужжали, напоминая пчелиный улей. Я сделал шаг. Стальные балки моста противно скрипели под ногами. Но я уже не мог стоять на месте, делая шаг за шагом, отталкиваясь от стальных балок. Мосты дрогнули и начали медленное вращение по часовой стрелке, напоминая пропеллер старого самолета, набирающего обороты. Мне бы удержаться, не упасть в бездну, попытаться сохранить равновесие. Но я уверенно переступал с одной ноги на другую, совсем не обращая внимания на ускоряющуюся с каждым кругом карусель. Беседка была все еще очень далеко, и вряд ли бы я смог дойти до нее – понимал разумом, но не оставлял надежды. Ведь там, моя Диана! – единственное, что тревожило меня сейчас. И, словно вопреки моим мыслям, мост дрожал, ускоряясь и обрушивая стальные части в бездну с ужасающим грохотом.

Я упал, прижавшись к холодным шпалам. А внизу хохотал Мигофу, наслаждаясь последним мигом моей смерти. Ветер шумел в ушах, пронизывал рубашку холодом до боли, до мурашек. Мне бы не упасть, мне бы не оказаться там, в вечности. Мне бы уцелеть…

Шум, лязг, визг, треск, обрушившийся на меня из ниоткуда идеальный шторм с его непогодой и девятибалльным штормом – что еще можно пожелать такому «счастливчику» как я? Наверное, все же я когда-то прогневил богов несчастного серединного мира, что так упорно пытаются отправить меня на тот свет. Но я держался, пытался дойти до конца, чтобы никогда не узнать, что за белый таинственный свет так влечет отчаявшиеся души к себе.

Мост яростно скрипел, ускорял движение, болтался на ветру, прогибаясь металлом. Его качало, как лодку на морских волнах, и я в центре опрокинувшегося на меня торнадо.

Облака ускорили ход, вихрем разбиваясь о перила. Всем телом я прижался к грязно-серебристой стали. Молил о пощаде, жмурил глаза до боли. Только бы удержаться, не свергнуться вниз. Ногтями впивался в холодные до дрожи щели, не позволяя мосту скинуть меня.

Воспоминания не мои, чужие, пластами падали сверху. Маховик времени откручивался назад, давя стальной пружиной, что с каждым мигом становилась все больше. Я и не помнил ничего из этого, совсем ничего. Только и пытался удивляться, еще крепче сжимая зубы, чтобы не чувствовать неимоверную боль, которую я придумал себе сам.
 
Стало тяжело дышать, я захлебывался, задыхался от скорости, от проникающего мне в рот ветра. Я даже и не был тем, кем был. Потерял себя опять, потерял любовь, сражаясь с придуманными демонами, мельницами и терракотовой армией  несуществующих солдат. Я полз, отталкивался от балок, только бы оказаться ближе к ней, к моей Диане, хотя бы на лишний дюйм, на лишний фут. Я сражался со стихией, с самим собой. Все ближе. И уже неважно – существует ли все это на самом деле или я опять завяз в болоте своего подсознания. 

Кусты, трещины, расщелины. Все возвращается. И я опять лечу сквозь черный космос к своей неизведанной планете, которой и имени-то нет – только номер, записанный где-то на «Желтых страницах» . Да и ее не найти – моей планеты больше нет, как и нет меня, потерявшегося на дальних окраинах. Что мне предстоит – стать безымянной звездой или найти землю под ногами? Еще одну смерть я, пожалуй, не переживу. Слишком много досталось.

- Диана! Диана! – Я повторял ее имя в надежде спастись. И даже если бы я умер – это был бы мой единственный шанс.

-------------------------------

Я вдохнул и открыл глаза. Писклявый кардиограф, отмерял сердцебиение, заполняя белую больничную палату и все мое сознание. Зеленая линия на черном фоне, неровным зигзагом строила ряд. Пауза между зудящими звуками успокаивала меня, позволяя привести мысли в стройный ряд. Она сидела рядом, держа мою руку в своей.

- Диана! – Только и выдохнул я.





ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Дом, большой дом в два этажа. Гостиная на первом, кухня, комнаты для гостей и спальни на втором. Такой же, как и был когда-то в моих мечтах. «Welсome home»*, дружище! Залитая ярким светом зеленая лужайка перед ним. Солнце встает на рассвете, опрокидывая лучи и, ближе к вечеру, уходит за дом, отбрасывая длинную тень. Вместе с ней приходит прохлада. Еще одно счастливое лето вместе с семьей.

Я оторвался от работы, чтобы просто выглянуть из-за штор. Там, внизу, раздавались детские голоса – Ник и Алиса. Всякий раз, когда я смотрю на них, на моем лице появляется улыбка. Наверное, это самая большая награда за все мои злоключения. Сколько уже прошло лет с той истории – восемь или десять? Я не считаю, позволил себе просто забыть. Все прошло, все миновало и уже не снятся те страшные сны, где мы не вместе. И даже ночью я больше не просыпаюсь от того удушливого кашля и хрипа, что преследовал меня долгое время.

Кольцо на безымянном пальце левой руки с пятью драгоценными камнями, у Дианы такое же. И я даже не помню тех времен, когда его не было.

А могла ли моя история закончиться по-другому? Думаю, ты сам ответишь на этот вопрос, читатель.

Сквозь бури, сквозь миражи, сквозь серединный мир комы, по которому я отмерял шаги, вместе с этим я строил свой рай, и даже не знал об этом. Терял одно, находя другое. Расставался с тем, что не нужно и по крупицам собирал самое ценное, утяжеляя алмазные караты. Ведь все в жизни должно быть уравновешенно – где минус, там и плюс. Только за полосой невзгод и неудач их не разглядеть. Но, в конце концов, каждый должен быть вознагражден.

«Невидимой красной нитью соединены те, кому суждено встретиться, несмотря на Время, Место и Обстоятельства. Нить может растянуться или спутаться, но никогда не порвется» - древняя китайская мудрость, в которой смысла гораздо больше, чем в современных учебниках по бизнесу.

Когда я засыпаю, я беру ее руку в свою. Мое сердце бьется ровно, я спокоен, я могу постоять за свою семью – ведь я мужчина.

Ты спросишь, читатель, а как же Формула? Как та самая Формула Любви, что, скрывая в тайниках сердца я нес с самого начала, оберегая и нежно храня, что тот драгоценный слиток. Все просто. И я даже вспомнил, что шепнул мне Мифогу, там, перед аркой старых катакомб. Как я был удивлен, обескуражен, почти потерял дар речи. Но теперь это вызывает у меня лишь улыбку.

Так вот, послушай меня, Формула, та самая Формула любви – ее не существует вовсе. Нет ее. Нет и никогда не было. Как и нет того идеального закона, следуя которому, можно было бы найти свою любовь. Но она есть, только у каждого – своя. Нет идеала, не существует его вовсе. Можно только искать, принимая или нет правила жизни. Так вот почему ты до сих пор не знаешь о ней, мой читатель. Для кого-то это миг, а для кого-то долгая дорога к мечте. И я рад, если вдруг смог тебе хотя бы в чем-то помочь.

- Саймон! – Диана уже зовет меня.

- Да, милая! – Я все еще здесь, с тобой, мой друг.

- Дети пришли – Громкие детские голоса заполнили гостиную. – Иди обедать!

Я вынужден поставить жирную точку в конце истории. Абсолютную и невозможную. Как быстро пролетело время. И мне бы еще задержаться, чтобы в очередной раз прочувствовать всю силу далекого океана сосен, ту вершину, на которой мы мечтали о своем несбыточном рае или плоскогорье, расчерченное округлыми горбами холмов, где я строчил бесконечные письма тебе.

Но стоит закончить, стоит забыть обо всем и отпустить своих героев. Пусть там – вместе, на страницах книги, они все еще стремятся и спешат, чтобы очередной раз, заплутав в лабиринтах фантазии, найти выход, единственный для всех нас и для каждого свой.


-----------------------------------------

* Имеется ввиду сказка П.Ершова «Конек-горбунок».

* Аппер-Нью-Йорк-Бей (англ. Upper New York Bay — в переводе «верхняя нью-йоркская бухта») — бухта в дельте реки Гудзон, часть залива Нью-Йорка.

* Братец Лис – герой сказок американского писателя Джоэля Харриса «Сказки дядюшки Римуса». Он все время пытается досадить своему антагонисту Братцу Кролику, придумывая разнообразные каверзы.

* Китайская пытка водой заключается в том, что связанного человека подвергают воздействию воды, капающей ему на темя.

* Имеется ввиду знаменитое хайку «Улитка» Кобаяси Иссы.

* Сталактит - отложения в карстовых пещерах в виде образований, свешивающихся с потолка (сосульки, соломинки, гребёнки, бахромы и т. п.)

* Сталагмит - натёчные минеральные образования, растущие столбов со дна пещер навстречу сталактитам и нередко сливающиеся с ними.

* Фестиваль Холи - фестиваль красок, фестиваль весны в Индии.

* Прасониси – мыс на юго-западной оконечности Родоса, Греция, в проливе Карпатос, омываемый Критским и Ливийским морями. В туристических справочниках известен, как "Поцелуй двух морей".

* Амиши — религиозное христианское движение движение последователей Якоба Аммана. Возникло в 1693 году в Швейцарии, но, в связи с гонениями, амишам пришлось покинуть Европу и переселиться в Америку. Амиши отличаются простотой жизни и одежды, нежеланием принимать многие современные технологии и удобства.

* Имеется в виду дорога из желтого кирпича, по которой Дороти и ее друзья пришли к волшебнику страны Оз. Китайские расцветки в основном предпочитают красный цвет.

* Пагода -  многоярусная башня, используемая как храм, дом для духов.

* Альтер эго (от лат. «аlter ego») - в переводе — «другое я», реальная или придуманная альтернативная личность человека.

* Слон в посудной лавке – Устойчивое выражение. Используют для метафорического оформления и описания образа крайне неуклюжего и неловкого человека, у которого все валится из рук.

* Терракотовая армия — принятое название захоронения по меньшей мере 8100 полноразмерных терракотовых статуй китайских воинов и их лошадей у мавзолея императора Цинь Шихуанди в Сиане.

* Желтые страницы (англ. Yellow Pages) — название телефонных справочников со сведениями о предприятиях и организациях.

* Название песни Steve Martin & Henrik Wikstrom