Пролог к роману Вирусы ненависти

Пролог: Старый Мировой Порядок


     Мальчик Коля, которому выпадет нелёгкая, но потрясающе интересная судьба, родился 1 декабря 1880 года в Российской империи, в Пензенской губернии, в селе Тыркине Мокшанского уезда, вдали от морей и океанов, но грезил о них с детства и твёрдо решил стать военным моряком. Детские и отроческие годы его прошли в царствование Государя Императора Александра III, Царя-Миротворца, когда русская держава казалась несокрушимым столпом мирового порядка, золотой русский рубль принимали с удовольствием в любой точке мира и страна набирала обороты экономического роста. Происхождение Николая, как и четырёх его братьев – Петра, Павла, Бориса, Константина, а также сестры Фаины было покрыто ореолом таинственности, ибо записаны они были «крестьянскими детьми» по отцу их Иллариону Тихоновичу, но все были мало похожи на детей крепостных хлебопашцев, а отличались благородной внешностью, были прекрасно знакомы со светскими манерами и получили великолепное образование. Все мальчики впоследствии стали офицерами, а в те времена офицерский корпус формировался практически исключительно из дворян и был закрытой привилегированной кастой. Сам Илларион Тихонович тоже мало напоминал крестьянина: дородный мужчина с большими усами, в пенсне, фетровой шляпе и дорогом пальто смотрел с фотографий скорее университетским профессором, нежели сыном селянина Тихона Носкова, забритого в солдаты. Семейная легенда, передаваемая шепотом под клятву о неразглашении, утверждала, что Лариосик был внебрачным ребёнком (enfant d’amour) не кого-нибудь, а самого Владимира Григорьевича Черткова, близкого друга Л.Н. Толстого, редактора и издателя его произведений. Богатая аристократическая семья, происходившая от Рюриковичей, состоявшая в близком родстве со Строгановыми и Шуваловыми, пыталась замять этот адюльтер своего отпрыска, тем более, что его отец Григорий Иванович был флигель-адъютантом при Николае I и генерал-адъютантом при Александре II и поручил супруге, чтобы дело ни в коем случае не получило огласку. Жена его Елизавета Ивановна (урождённая графиня Чернышёва-Кругликова), известная в своё время благотворительница, быстро пристроила младенца, выдав роженицу замуж за крестьянина Тихона, которого чуть ли не со свадьбы отправили на 30 лет служить в солдаты. Говаривали, что много лет спустя, уже вернувшись с воинской службы, он не признавал ни жены, ни сына. Как бы там ни было. Илларион вырос настоящим барином, а уж его детьми (то есть внуками Черткова) занимались со всей тщательностью, достойно устраивая их судьбу.
    Так что неудивительно, что Николай Илларионович уже взял себе фамилию Чертков и оказался в реальном училище в Тульской губернии под крылом графа Льва Николаевича Толстого. Из Тульской же аристократии происходила и его будущая супруга Анна, дочь губернского Предводителя дворянства. Однако очень скоро он отправился за своей мечтой не куда-нибудь, а в военно-морское училище в Кронштадт…
     Отучившись на корабельного механика, молодой гардемарин получил распределение на легендарный крейсер «Аскольд». «Аско;льд» - бронепалубный крейсер 1-го ранга, который входил в состав 1-й Тихоокеанской эскадры, базировавшейся в Порт-Артуре. Название крейсера было унаследовано от парусно-винтового корвета «Аскольд», и высочайше утверждено 21 декабря 1898 года — в честь легендарного киевского князя Аскольда, как раз через 20 дней после 18-летия Николая. Крейсер был заложен 8 июня 1899 года под личным патронажем императора Вильгельма II на верфи Фридриха Круппа в Киле, а спущен на воду 2 марта 1900 года. Вступил в строй в 1902 году как раз перед Русско-Японской войной.
     Службу в Российском военном флоте «Аскольд» начал в составе Балтийского флота, когда на него в первый раз и попал молодой Чертков из Кронштадта. "Аскольд" был единственным пятитрубным кораблем в Русском флоте, имел прозвище "портсигар" и репутацию "счастливого" корабля. .Из-за нарастающего напряжения в отношениях России и Японии на Дальний Восток в 1903 году был направлен отряд боевых кораблей под командованием контр-адмирала барона Э. А. Штакельберга. В отряд вошли броненосцы «Ретвизан» (флаг) и «Победа», крейсера «Богатырь», «Диана» и «Паллада»; крейсера «Аскольд», «Новик» и «Боярин», а также семь миноносцев присоединились к отряду по пути в Либаву. 31 октября отряд в полном составе отправился из Либавы на Тихий океан. Имеющие большую скорость «Аскольд» и «Новик» ушли далеко вперед от отряда. Во время перехода «Аскольд» и «Варяг» посетили с официальным визитом Маскат, где офицеры, включая Николая Илларионовича, встретились с местным султаном. Русские корабли оставили у правителя султаната глубокое впечатление. По приходу на Тихий океан, «Аскольд» некоторое время находился в составе формировавшегося Владивостокского отряда крейсеров. Далее был переведён базироваться на Порт-Артур.
     В первые месяцы Русско-Японской войны «Аскольд» являлся одним из наиболее активно действовавших кораблей порт-артурской эскадры. Крейсер участвовал во всех её операциях: вёл артиллерийские бои с японскими кораблями, прикрывал свои миноносцы, отбивал вражеские атаки и досматривал подозрительные торговые суда. Так что Николай Чертков получил изрядный боевой опыт. Легендарный «Аскольд» покрыл себя неувядаемой славой, прорвавшись из Порт-Артура сквозь японскую блокаду. Показав мощь русского оружия в ходе артиллерийской дуэли, он вызвал сильные пожары на японских крейсерах «Асаму» и «Якумо», вынужденных отказаться от преследования, а сам благополучно достиг Шанхая, где был интернирован китайским правительством до конца войны. Впоследствии «Аскольд» был возвращён в Россию и зачислен в состав Сибирской военной флотилии, став её флагманом.
     …Но мировых кукловодов, столкнувших в войне огромную Российскую империю с молодым, набирающим силу после 200-летней самоизоляции японским агрессором, не устраивал Старый мировой порядок, когда миром правили не деньги, а Империи – Британская, Российская, Османская, Германская, Австро-Венгерская, Цинская в Китае… Эти средневековые структуры с их жёсткими дворянскими иерархиями и отлаженными бюрократическими вертикалями, не пускавшими к себе чужаков, какими бы богатыми они ни были, раздражали банкиров и ростовщиков мирового капитала, осевших главным образом в Соединённых Штатах Америки. За двумя океанами они чувствовали себя в безопасности от боевых действий на своей территории, но хотели радикальным образом поменять мироустройство, став ещё богаче, ещё влиятельнее и в конечном счёте подчинив себе весь мир. Путь к этому они видели в создании Мирового беспорядка через кровопролитные войны, где Империи истощали и уничтожали бы друг друга, социальные уклады распадались, а золото текло бы в Америку, делая её ещё сильнее для следующих актов глобальной драмы.
     …Так и пролетели 10 лет службы мичмана Николая Илларионовича Черткова от Русско-Японской до начала Первой мировой (или как её называли в России, Второй Отечественной) войны 1914-1918 годов. Пока другие однокашники Черткова выслуживались, проделывая всё новые дырочки для звёзд в погонах, он особо не рос в чинах, копаясь с матросами в своём машинном отделении, вечно в масле, что служило неизменной темой шуток для других офицеров. Но веселый, незлобивый характер мичмана, которого за глаза звали «карась-идеалист», не приводил к ссорам. Правда, и коллеги не переходил грани приличия, потому что знали – стреляет Чертков хорошо. К тому же в кают-компанию он являлся в безукоризненно белоснежном кителе и был в обществе подчёркнуто опрятен. Зато когда дело доходило до купания или солнечных ванн в южных широтах, Николай Илларионович снимал тельняшку и гордо демонстрировал на зависть коллегам великолепную татуировку во всю грудь с аистом и красным восходящим солнцем, которую ему сделал талантливый японский мастер ещё в Порт-Артуре. У остальных, как это было принято на флоте, тоже имелись татуировки, но синие, монохромные, а с красным солнцем Ямато была только у него. Зато Чертков непостижимым для командования образом приобрёл дом в Лондоне, куда «Аскольд» частенько заходил, как в порт европейской приписки, и даже был обручён с дочерью английского лорда, показывая друзьям фотографии их игры с будущей аристократической роднёй в лаун-теннис. Говаривали, что дорогую недвижимость «крестьянскому сыну» (как значилось в аттестатах) помогли купить некие тайные покровители, впрочем, фамилия Чертковых была в Российской империи на слуху. В этот дом мичман свозил разные раритеты и сувениры со всех концов земли, куда судьба забрасывала русский крейсер от Шанхая до Порт-Саида, но особенно поражала гостей неимоверная коллекция обуви, к которой Николай питал определённую слабость…
     …Никто в Европе не ждал большой войны. Монархи правящих домов были между собой близкими кровными родственниками, то есть по сути одной семьёй: император Германии Вильгельм II приходился кузеном британскому королю Георгу, а российскому императору троюродным дядей; двоюродными братьями были также российский и английский монархи, которых к тому же отличало сильное внешнее сходство. Члены этих и других королевских семей Европы находились в весьма дружеских отношениях и часто гостили друг у друга. Миллионы европейцев наслаждались безмятежной сытой жизнью и не верили, что ей что-то может угрожать: русские ездили к немцам отдыхать на курортах с минеральными водами, немцы к французам на Лазурный берег, англичане в венскую оперу  и на шумные восточные базары Стамбула. Сорок лет не знала войны Европа, где воцарилась «belle ;poque» - прекрасная эпоха расцвета техники, науки и искусства, появились электричество, радио, автомобили, кинематограф, рентгеновские лучи. В Лондоне открылось первое метро, в Париже возводилась эпическая Эйфелева башня, а отважные авиаторы покоряли небо на первых образцах авиации, которая изменит весь мир. Литераторы писали книги, в которых убедительно доказывали, что большая война отныне невозможна, поскольку невыгодна никому – победитель пострадает от неё не меньше, чем проигравший, ни одно правительство не пойдёт на такую преступную глупость. Другие говорили, что вечный мир должно оберегать новое оружие – пулемёт, потери от огня которого столь ужасны, что ни один сумасшедший не решится развязать войну между цивилизованными нациями. Наука и техника развивались с бешеной скоростью. Человеческий разум, воспитанный на морали и принципах XIX  века, порой просто не поспевал за прогрессом. И то, что этот научно-технический прогресс начнёт служить смерти и уничтожению себе подобных, элементарно не укладывалось в голове.
     В Европе 1913 года гремели пока не выстрелы, а балы и проводились международные конференции, где сверкало золото мундиров и брильянты орденов.  Российская империя пышно отметила 300-летие Дома Романовых, опубликовав статистику высшего расцвета русского государства. Из всех европейских империй России воевать хотелось меньше всего: начался беспрецедентный экономический подъём, активно развивалась промышленность, по темпам роста индустриального производства Россия твёрдо удерживала первое место в мире. За тринадцать лет с начала века экспорт русских товаров вырос в два раза, значительно превышая ввоз. На смену конке пришёл электрический трамвай. Народ был духовным, набожным и весьма образованным через систему церковно-приходских школ. Зарплаты давали возможность безбедного существования подавляющему большинству городского населения, а трудолюбивое крестьянство и казачество давали такое крепкое сельское хозяйство, которое делало Россию мировым лидером по продаже зерна. Тем временем немецкие инженеры фирмы Крупп изготавливали пушку, дальность стрельбы которой составляла 14 километров, а вес снаряда около тонны. Кавалерия красовалась на парадах в плюмажах наполеоновских времён, а в это время  на судостроительных верфях спускались на воду линкоры, которые всего несколькими залпами могли стереть с лица Земли европейский город. Пока в салонах мило сплетничали и обсуждали модные социалистические идеи, учеными уже были открыты боевые отравляющие вещества – хлор, фосген и горчичный газ, известный впоследствии, как иприт. Всего через два года они будут применены, как первое оружие массового поражения. В 1903 году Эрнест Резерфорд открыл явление радиоактивного распада. До создания атомной бомбы оставалось каких-то сорок лет, а через 50 лет появятся книги о том, что якобы ядерное оружие делает новую мировую войну невозможной. Но никто так и не вспомнит, что в 1913 году все верили, что такую войну должен был предотвратить обычный пулемёт. Мир ещё не осознавал до конца, что это такое – XX век или эпоха Мирового беспорядка, сценарий которого был уже написан в тайных кабинетах. Но в политических ретортах уже выводились вирусы ненависти…
     40 лет мира – это слишком много для финансовой олигархии. Политические проблемы искусно генерировались и множились с тем подтекстом, что решить их можно только силой оружия. «Война – это продолжение политики, только другими средствами». Россия не помышляла о войне, но новости, приходившие из Европы, вызывали чувство тревоги. В результате последней европейской войны, когда Франция потерпела в 1871 году поражение от Пруссии, разрозненные немецкие княжества объединились в мощное государство – Германскую империю. Две французские провинции – Эльзас и Лотарингия – отошли к Германии, и у французов всё это время копилась ненависть к немецким захватчикам. Германия превратилась в одно из мощнейших государств Европы, а вскоре немецкие суда двинулись захватывать новые земли для своей империи. Немцы стремительно обосновались в восточной и юго-западной Африке, на островах Азии и Океании, активизировались в Китае. Колонии приносили баснословные барыши грабившим их европейцам, и делиться этим не собирались ни в Лондоне, ни в Париже. На эти деньги роскошно существовала элита, они тратились на вооружение армии и флота. Теперь в лице Германии появился серьёзный конкурент, который на глазах превращался в опасного и хищного врага. Союзником Германии стала Австро-Венгрия, которая давно находилась в напряжённых отношениях с Россией. Австрийцы захватили Боснию и Герцеговину, что едва не привело их к войне с Сербией, считавшей захваченные земли славянской территорией. Русский император Николай II дал понять, что готов хоть завтра двинуть свою армию для защиты сербов и других православных народов. К тому же Россия давно хотела вернуть под свой контроль Царь-град или византийский Константинополь вместе со стратегическими проливами Босфор и Дарданеллы. Отнять Стамбул у ослабевшей Османской империи было важным для поддержания российского влияния на всех Балканах. Ухудшились отношения между Россией и Германией. Император Вильгельм II открыто заявлял: «Я ненавижу славян. Я знаю, что это грешно, никого не следует ненавидеть, но я ничего не могу поделать – я ненавижу их». И это притом, что императрицей России была немка. Родственные связи отходили на второй план, когда в дело вступали вопросы экономики и военных заказов. Закон здесь был один: то, что не захватываешь ты, захватывают другие. В этой борьбе Германия и Австро-Венгрия образовали коалицию, к которой позднее присоединилась Италия. В свою очередь Франция и Россия объединились в военный союз, названный Антанта («Согласие»), и вскоре к нему присоединилась Великобритания. Локальные конфликты между этими группами государств вспыхивали пока далеко от столиц: там, в Азии и Африке одни споры решались деньгами, другие стрельбой, некоторые выносились на мирные конференции, где стороны пожимали друг другу руки, подписывали договорённости и… нарушали их уже на следующий день. Из шести империй никто не хотел уступать. Германия, Англия и Франция готовы были в любой момент начать войну за новые территории, а России при всей огромности её владений нужен был беспрепятственный выход из Чёрного моря. Как тут не вспомнить слова фон Бисмарка, сказанные ещё в XIX  веке о ситуации на континенте – «кошмар коалиций». Европа политическая при внешнем спокойствии жизни обывателей походила на бочку с порохом со вставленным фитилём, который оставалось только поджечь… И заокеанские поджигатели не упустили момент.
     Зажечь мировой пожар, по их замыслам, должна была амбициозная Германия, а дальше он перекинулся бы уже на всю Европу, сжигая дотла мешавшие им рудименты в виде империй. Немецкая армия считалась лучшей в Европе, быстрыми темпами развивалась авиация, а в дирижаблестроении Германия являлась признанным лидером. В 1900-м году была принята морская программа и уже к 1914-му немецкие военно-морские силы стали вторым по мощи флотом мира. Неслучайно и крейсер «Аскольд» был построен на самых передовых германских верфях. Генеральный штаб в Берлине составил план действий на два фронта – против Франции и против России. Вильгельм хвастливо заявлял: «Обед у нас будет в Париже, а ужин в Санкт-Петербурге» (обедать во французской столице немцы собирались на 39-й день войны). Был свой план и у Австро-Венгрии, располагавшей армией ни много, ни мало в полтора миллиона человек. Вскоре он стал известен русской разведке – России предстояло готовиться к войне. Тем более, что союзники по Антанте откровенно готовились принести на алтарь войны сакральную жертву в виде России, которая с её ресурсами и темпами роста была для них опасным конкурентом. Нужен был только повод. И он был блестяще разыгран мировой закулисой. Сараевское убийство эрц-герцога Фердинанда, которое при других обстоятельствах было бы расценено как одиночный акт терроризма (до этого экстремисты убивали даже российского императора), было раздуто как та самая искра, которая запалила фитиль мирового пожара. Все заговорщики были арестованы, наследником стал другой крон-принц, были принесены дипломатические извинения. Однако случайно ли один из террористов на допросе показал, что оружие для покушения было предоставлено правительством Сербии? И это притом, что была известна готовность русского царя защитить сербов от любых внешних посягательств. В Австро-Венгрии гибель наследника подъёма патриотических чувств не вызвала и о войне никто не думал. Сербии готовились предъявить ноту протеста, и всё шло к тому, что это останется только громкой новостью для газет. Как вдруг к австрийцам со своими советами подоспели их немецкие союзники. Германский император Вильгельм II увидел в убийстве тот самый повод к войне, которого так ждал. Он решил, что время настало, и на полях доклада о покушении написал: «Теперь или никогда». Германия настоятельно предложила Австро-Венгрии предъявить Белграду самые жёсткие требования. Австрийские политики отказывались, понимая, что за сербов заступятся русские. Но немцы упорствовали, доказывая, что Россия ещё не готова к войне и за оружие взяться не посмеет. И вот австрийский посол вручает сербскому правительству ультиматум, дав на размышление всего 48 часов. Текст документа был заведомо составлен так, что удовлетворить эти требования было невозможно. Австрия требовала допустить своих жандармов на территорию суверенной Сербии. Не желая обострения, Сербия согласилась на все требования, кроме такого, аргументируя это тем, что «подобный подход был бы равнозначен согласию на аресты немецкой полицией в Москве». В результате через пять дней под давлением Германии Австро-Венгрия объявила Сербии войну. Белград отделяла от Австрии лишь река Дунай.  Австрийцы установили на своём берегу орудия и начали хладнокровно расстреливать мирную сербскую столицу. Вначале никто не мог поверить, что заговорщическое убийство одного человека может стать причиной обстрела жилых кварталов в цивилизованной Европе XX века. А затем начал разматываться причинно-следственный клубок логических последствий. Российская империя заявила, что никогда не допустит оккупации Сербии. Между европейскими столицами летали телеграммы, послы встречались с министрами и монархами, но каждая из стран пыталась решить свои собственные проблемы, даже не представляя, что мир уже никогда не будет прежним и сколько миллионов человеческих жизней будет принесено в жертву недальновидности, глупости и твердолобому упорству. И только Николай II стремился избежать войны, делая для этого всё возможное. Он немедленно отправил германскому императору телеграмму: «Было бы правильно передать австро-сербский вопрос на Гаагскую конференцию. Рассчитываю на твою мудрость и дружбу». Не принять это предложение было просто нельзя, но Вильгельм II на телеграмму не ответил. Это означало одно – Германия хочет войны. Англичане до унижения пытались отгородиться от своих обязательств перед союзниками, чтобы избежать участия в конфликте. Министр иностранных дел Великобритании Эдуард Грей обещал Берлину, что Англия не будет мешать Германии воевать с Россией, если немцы не тронут Францию. Но это было ещё не всё. Из 18 членов британского правительства 12 выступили против исполнения союзнического долга и перед Францией. Французы были в шоке: всего за несколько лет до этого англичане убедили их перебросить весь свой флот в Средиземное море, обещая защищать её северные берега. А теперь французское побережье оказалось совершенно беззащитным перед немецкими линкорами. Узнав об этом, французский посол в Лондоне сказал: «Не пора ли вычеркнуть слово «честь» из английского словаря?» Становилось понятно, что России нужно надеяться только на себя. 31 июля 1914 года была объявлена всеобщая мобилизация.
     В свою очередь Берлин предъявил Петербургу ультиматум: через 12 часов мобилизация должна была быть прекращена. Одновременно ультиматум был отправлен и Франции. Но даже независимо от ответа российского императора Германия уже объявляла России войну. Когда Государю доложили об этом, он незамедлительно отправил Вильгельму вторую телеграмму. Она также осталась без ответа. Императрица Александра Фёдоровна произнесла пророческие слова: «Битва будет величайшей. Человечество пройдёт через ужасные испытания». Германский император Вильгельм был её двоюродным братом. Вечером 1 августа немецкие войска вступили на территорию Люксембурга, и как независимое государство он перестал существовать. 3 августа Германия официально объявила войну Франции, а 4 числа германская армия пересекла бельгийскую границу. В ответ Великобритания была вынуждена объявить войну Германской империи. 6 августа Россия объявила войну Австро-Венгрии…
     … Но уже 5 ч 30 мин 1 августа 1914 года над крейсером «Аскольд» был поднят флажный сигнал: «Германия объявила войну». Сибирская военная флотилия, флагманом которой был «Аскольд», была срочно приведена в состояние боевой готовности. Позднее в том же году союзные страны предложили России создать объединённую эскадру в Тихом и Индийском океанах для действий против германской крейсерской эскадры адмирала М. фон Шпее. Морской министр Российской империи адмирал Иван Григорович был против этого предложения, а командующий Сибирской военной флотилией контр-адмирал М. Ф. фон Шульц, напротив, ратовал за создание такого соединения, и получил личное дозволение императора Николая II на присоединение крейсеров «Аскольд» (командир капитан 1 ранга С. А. Иванов 6-й) и «Жемчуг» (командир капитан 2 ранга барон И. А. Черкасов) к флоту союзников. 25 августа оба крейсера ушли из Владивостока в Гонконг на соединение с силами союзников. 16 августа крейсера прибыли в Гонконг, где вошли в эскадру под командованием вице-адмирала Т.- М. Джерама. 19 августа русские крейсера вышли в море на поиск действовавшего в Индийском океане германского крейсера «Эмден», а 22 числа «Аскольд» и «Жемчуг», получив разные задания, разделились…
     …Дальневосточный театр Первой мировой войны справедливо относят к второстепенным по многим показателям: количеству участвовавших войск, масштабам сражений и задействованных сил и т.д. Однако даже после падения Циндао и ликвидации германской Восточноазиатской эскадры в конце 1914 г. среди руководства Приамурского края, а также российских военных и дипломатов в Китае и Японии сохранилась напряжённость, вызванная германскими интригами в Китае и угрозой диверсий против КВЖД и других объектов инфраструктуры, в том числе и на территории дальневосточной окраины России. Активность Германии, строившей широкую разведывательную сеть в регионе и пытавшейся задействовать при этом местное население (китайцы, корейцы, монголы, вооружённые формирования хунхузов), также беспокоила представителей российских властей. Следовательно, борьба с германским шпионажем в Китае имела чрезвычайно важное значение не только для безопасности Дальнего Востока России, но и для военных поставок на европейском фронте для русской армии. Кроме того, со вступлением в войну Турции и Болгарии Россия оказалась отрезанной от союзников на западе и Владивосток превратился в один из основных портов, через который по КВЖД шли поставки вооружений и обмундирования из США, Японии и других стран. Это обусловило повышенное внимание к деятельности Германии в Китае со стороны не только Приамурского генерал-губернаторства, военных и дипломатов соседних стран, но и высшей власти Петербурга, включая Николая II. Опыт сотрудничества России и Японии по противодействию германским интригам в Китае во время Первой мировой войны никогда не оглашался в силу того, что впоследствии они стали противниками в следующей мировой войне.  Дальний Восток России оказался вдали от основных европейских битв Первой мировой войны, однако опасности военного времени сразу дали о себе знать. Стремительное начало войны стало неожиданным для дальневосточников. Уже в ночь на 2августа 1914 г. германский крейсер«Эмден» захватил недалеко от северной оконечности  острова Цусима пароход «Рязань», который стал первой добычей кайзеровского флота в войне на море, а военный губернатор Приморской области генерал-лейтенант А.Д. Сташевский сообщил в Хабаровск, что «германский броненосец «Гнейзенау» пошёл на Камчатку», в результате чего на некоторое время пароходное сообщение с полуостровом оказалось прерванным. Власти Петропавловска эвакуировали из города казну и казённое имущество и приготовились к отражению немецкого десанта. На Дальнем Востоке России сразу же стали пристально следить за возможными происками германской разведки в регионе. Поступали сведения о немецких шпионах, планировавших различные акции, направленные на разрушение инфраструктуры региона, железных дорог, мостов и пр. В связи с этим дальневосточные военные уделяли особое внимание любым сообщениям об активности «германских агентов» в регионе, особенно среди местных жителей, тем более что данные об опасности диверсий поступали в штаб Приамурского военного округа (ПВО) постоянно на протяжении почти всей войны.
     С первых дней войны российские дипломаты и военные внимательно следили за тем, какую позицию в отношении воюющих держав займёт японское правительство. 23 (10) августа 1914 г., не дождавшись ответа на свой ультиматум, Япония объявила Германии войну, де-факто став союзником России, сражавшимся против общего врага. Во многом из-за этого обстоятельства российские власти приняли в конце сентября 1914 г. решение об отправке на европейский театр регулярных и казачьих войск ПВО. Такая переброска с Дальнего Востока происходила неоднократно на протяжении войны, что обусловило снижение боеспособности ПВО и, как следствие, повышенное внимание властей к вопросам безопасности. В сложившихся условиях Япония имела крайне важное значение для обеспечения безопасности дальневосточной окраины России, как в сфере морского судоходства, так и при охране сухопутной границы, особенно в условиях непростых отношений с Китаем. Администрация Приамурского края приняла решительные меры по налаживанию контроля за потенциальными агентами врага. Согласно сообщению генерал-губернатора Н.Л. Гондатти председателю Совета Министров И.Л. Горемыкину, местными властями сразу были проведены мероприятия «по спешной регистрации проживаемых в пределах края подданных враждебных нам стран» для последующей депортации, и «высылка отсюда германцев и австрийцев большими партиями вскоре была закончена». Как видно, данные меры затронули, в первую очередь, подданных Германской и Австро-Венгерской империй, в т.ч. ряд известных в Приамурье персон. В результате политики Приамурского генерал-губернаторства по борьбе с «немецким засильем» деятельности компаний с германским капиталом и сотрудниками-немцами был нанесён значительный ущерб. Вместе с тем искоренение германского влияния в экономической жизни края не снижало опасения местных властей относительно безопасности дальневосточной окраины. Особое внимание военных занимала возможность организации нападений на российскую территорию из Китая при помощи банд хунхузов. На протяжении многих лет хунхузы представляли реальную опасность для дальневосточных рубежей, особенно приграничных сёл. Регулярные набеги, убийства и акты саботажа со стороны бандитов являлись постоянной «головной болью» местных властей, для борьбы с хунхузами организовывались регулярные рейды в приграничные районы. В борьбе против них принимал активное участие и штаб-офицер при приамурском генерал-губернаторе — известный исследователь и путешественник В.К. Арсеньев. Ряд военных указывал на данные о снабжении банд со стороны иностранных государств (до 1914 г. чаще всего в этом качестве упоминалась Япония). Так, в 1912 г. начальник штаба Заамурского округа Отдельного корпуса пограничной стражи указывал: «Японцы доставляют хунхузам оружие, оказывают поддержку, признавая выгодным для себя брожение в крае». Несложно предположить, что с началом мировой войны российские военные опасались использования банд теперь уже со стороны Германии. Особую опасность в этом плане представляла уязвимость главной транспортной артерии, связывавшей дальневосточную окраину с европейской частью России — КВЖД, которая проходила по территории Китая. Помимо этого власти Приамурья имели основания опасаться нападений банд хунхузов на приграничные поселения. С конца 1914 г. российские представители в Китае стали получать сведения об опасности диверсий на объектах КВЖД со стороны хунхузов, руководимых немецкими агентами, а к концу февраля 1915 г. информация о подготовке нападений хунхузов на приграничную территорию достигла и штаба ПВО. Так, 7 марта (22 февраля) 1915 г. начальник штаба сообщил в канцелярию приамурского генерал-губернатора, что «в последнее время в русско-корейских селениях, находящихся на границе Китая, появились корейцы, занимающиеся скупкой у крестьян бердан, винтовок, револьверов и патронов, платящих за них довольно большие деньги. Названные корейцы являются лицами, командированными главарями хунхузских шаек, находящихся в Сан-ча-гоу», а деньги на покупку оружия и припасов «даются каким-то немцем», который якобы находился в том же населённом пункте. В конце июля 1915 г. штаб ПВО отмечал, что среди проживающих в Никольске-Уссурийском китайцев стали циркулировать слухи о подготовке нападения на город со стороны Санчагоу отряда хунхузов около 2500 чел. под руководством германских офицеров с целью освобождения находившихся в Приамурском крае военнопленных. Одновременно с этим пограничный комиссар полковник Кузьмин докладывал в канцелярию генерал-губернатора, что «как в районе, так и в самом гор. Санчагоу даже китайскими властями не отрицается присутствие хунхузов», подчеркнув при этом, что сведений о европейцах не было, но якобы три германца вышли на север из Куанченцзы «с агитационной целью, организуя… хунхузские шайки». Встревоженные сообщениями о немецких интригах по организации банд хунхузов, российские власти обратились за помощью к Японии, которая обладала широкой сетью агентов в Маньчжурии. 25 декабря 1914 г. посланник в Пекине В.Н. Крупенский сообщил своему японскому коллеге Хиоки Эки сведения о том, что Германия занималась «подстрекательством» хунхузов в Маньчжурии и Монголии с целью организации мятежей и беспорядков в приграничных районах Сибири, а также планировала провести диверсии на КВЖД и операции по освобождению германских пленных на российской территории. Японская сторона серьёзно отнеслась к этому сообщению. МИД отправил копию донесения в Военное министерство и инициировал масштабную проверку сведений, дав соответствующие указания своим дипломатам в регионе. Информация приходила почти от всех японских представительств в Маньчжурии — сообщения были получены от консульских учреждений в Мукдене, Аньдуне, Ляонине, Чанчуне, Гирине, Телине, Тяньцзине и Харбине, а также канцелярии Квантунского генерал-губернатора в Рёдзюне (Порт-Артур). Кроме того, данным вопросом активно занимались сотрудники японской миссии в Пекине. Несмотря на категорическое отрицание японскими представителями опасности нападения хунхузов и вероятности диверсии на КВЖД, у российской стороны были серьёзные основания для подобных опасений. В частности, широкую огласку, в т.ч. в мировой прессе, получил так называемый инцидент с военным агентом Германии в Китае капитаном Генштаба Рабе фон Паппенгеймом, который отправился на северо-восток Китая якобы на охоту, однако настоящей целью являлись именно диверсии на КВЖД. Примечательно, что в действительности в состав экспедиции входили не только немцы, но и китайцы, а планы Паппенгейма выходили далеко за рамки одной диверсии — германский военный агент ехал договариваться с лидером одной из самых сильных военизированных монгольских группировок во Внутренней Монголии Бабучжабом об операциях по разрыву русских коммуникаций в Маньчжурии, т.е. КВЖД. Во время Русско-японской войны Бабучжаб сотрудничал с японскими войсками, и Паппенгейм надеялся на поддержку группировкой его действий против русских и на этот раз, однако расчёт оказался неверен. Бабучжаб справедливо полагал, что сотрудничество с Россией, последовательно поддерживавшей автономию Внешней Монголии в споре с Китаем, гораздо больше отвечало монгольским интересам, чем помощь Германии. В результате миссия Паппенгейма окончилась провалом — в начале апреля 1915 г. он и его группа были уничтожены людьми Бабучжаба, который удостоился специальной благодарности от русских властей, в т.ч. от Николая II. Несомненно, данный инцидент способствовал усилению тревоги среди российских представителей в Маньчжурии, опасавшихся новой угрозы для КВЖД. Подобные опасения были и у посольства России в Японии, которое поддерживало тесный контакт с японским МИД. Учитывая прочность японских позиций на северо-востоке Китая и более развитую агентурную сеть, сотрудничество с Токио было чрезвычайно важным для Петербурга.
     С февраля 1915 г. вовлечённость русских дипломатов в Японии в борьбу с немецкими интригами в Китае стала более интенсивной. 19 числа посол России Н.А. Малевский-Малевич писал Като Такааки: «В Мукдене есть банда китайцев… которая была нанята германским консульством в этом городе с целью разрушить» КВЖД. «Во главе этого заговора стоит немец Вильгельм Мур, который живёт в отеле «Ямато» в Дайрене. Эта банда имеет в своём распоряжении взрывчатые вещества, полученные для этих целей от германских властей». 25 февраля Като сообщил Малевскому-Малевичу, что, «собрав вместе» данные по этому вопросу, японская сторона пришла к выводу: сведения «о Муре и его интригах представляются не более, чем слухами, не имеющими под собой оснований». Тем не менее, администрация Квантуна брала на себя обязательства продолжать следить за Муром. Таким образом, российскому послу в Токио, как и посланнику в Пекине, была вновь озвучена принципиальная позиция японских властей: германские интриги в Маньчжурии не представляют опасности для России. После этого в заявлениях российских дипломатов японским коллегам стала прослеживаться иная тенденция: говоря о действиях Германии в Китае, они подчёркивали их опасность для интересов не только России, но и Японии. Об этом свидетельствовали новые данные, поступившие оперативным путём. Так, 9 марта (24 февраля) 1915 г. в МИД из Урги была отправлена секретная телеграмма управляющего генеральным консульством в Монголии, согласно которой немецкие представители, прибывшие в ставку Бабучжаба, обещали монголам «большое жалованье и богатую добычу» и предложили «сформировать отряды по 30—40 человек в каждом», задачей которых были «порча полотна японской и русской железных дорог в Маньчжурии и ограбление поездов, занятых перевозкой орудий, снарядов и прочего в Россию». Похожее сообщение пришло и от русского консула в Хайларе. Тогда о судьбе экспедиции Паппенгейма ещё не было достоверных сведений, и это крайне тревожило российских дипломатов в Китае и Японии. Так, 12 марта 1915 г. Крупенский в беседе с Хиоки сообщил о донесении консула в Хайларе об обнаружении в окрестностях города группы немцев на верблюдах, у которой изъяли взрывчатые вещества и визитку Паппенгейма. Российский посланник сделал вывод, что у Германии всё ещё имелись планы «каким-то образом» разрушить КВЖД и «разорвать сообщения между Россией и Востоком», при этом Крупенский специально подчеркнул: «цель данной группы [германцев] не только КВЖД, они также планируют и разрушение ЮМЖД». Очевидно, российские представители пытались подвигнуть Токио на более активное противодействие германскому влиянию в Китае, однако Хайлар находился вдалеке от японских железнодорожных линий, поэтому вполне понятно, что дипломаты Японии отнеслись к предостережениям довольно критично. Сообщая в Токио 13 марта содержание беседы с Крупенским, Хиоки не преминул высказать сомнение относительно достоверности полученных сведений. Однако в военном ведомстве Японии к информации отнеслись более внимательно. 2 апреля 1915 г. военный агент в Пекине Матида Кэйю направил начальнику Генштаба Хасэгава Ёсимити подробное сообщение, основанное на отчёте русского разведчика подполковника Бронского из Мукдена, о шпионской деятельности немцев в Китае. Документ, переданный Матида военным агентом России в Пекине, был признан заслуживающим внимания и переведён на японский язык. В отчёте подробно говорилось о происках германцев в Китае, их планах вредить интересам Японии, Англии, России, США, способствовать ухудшению японо-китайских отношений и т.д. Японский военный агент предельно серьёзно воспринял сообщение российской стороны и не исключил, что это всё могло оказаться частью «большого заговора». Хотя Матида был уверен, что благодаря многочисленности японских военных и полицейских «подобные коварные замыслы, вероятно, закончатся ничем», он всё же предложил максимально усилить охрану железнодорожных мостов и других важных объектов. Вместе с тем, в своих рассуждениях японский военный агент шёл гораздо дальше противодействия германским интригам, считая, что получение необходимых доказательств стало бы прекрасным поводом, чтобы «немедленно» выдворить германские диппредставительства из Китая, «искоренить влияние Германии», а также оно было бы «наилучшей причиной для получения новых позиций в Китае, если Япония и Россия решат наступать дальше» в деле развития экспансии в этой стране. Совместный раздел Китая уже прочно стал одним из главных базисов, на котором зиждилось сотрудничество двух империй. Японские военные активно поддерживали данную линию, чем и было обусловлено внимательное отношение военного агента в Пекине к информации от российских коллег. Документ, на который ссылался Матида, заслуживает отдельного внимания. Очевидно, он отражал официальную позицию Петербурга касательно германского влияния в Китае и показывал, насколько серьёзно Россия относилась к данной проблеме, считая её действительной угрозой для военных коммуникаций и дальневосточных границ. По информации российских военных, Германия создала в Маньчжурии военную организацию («Хоэйдан») с центром в Мукдене, главными задачами которой были «объединение китайского народа» и «изгнание Японии и России из Маньчжурии», однако основной акцент делался на необходимости «нанести максимально возможный ущерб» России. Приказы главе организации якобы должны были выдаваться непосредственно германской миссией в Пекине. Основной сферой деятельности становился северо-восток Китая: предлагалось отправить агентов в разные регионы Маньчжурии, Внутренней и Внешней Монголии, чтобы препятствовать торговле с Россией и вывозу туда скота и зерновых, а также способствовать росту недовольства среди монголов по отношению к России. Планировалось привлечь к этим действиям (отправив в район Хулун-Буира) бывшего преподавателя монгольской языковой школы в Мукдене китайца Чжана, а также бывших учеников этой школы по фамилии Ли и Ван. Согласно данным российских военных, немцы также хотели договориться с хунхузами об организации диверсий. Последний пункт, а именно возможность нападения на российскую территорию из Китая при помощи хунхузов, очень тревожил приамурские власти. Кроме этого, определённые опасения, которые нельзя назвать совершенно беспочвенными, внушали и возможные связи хунхузов с китайскими военными кругами. Положение осложнялось тем, что в феврале 1915 г. вышел приказ Верховного Главнокомандующего об отправке частей Заамурского округа пограничной стражи на фронт. В действующую армию были откомандированы 6 пехотных полков двухбатальонного состава, 6 конных полков пятисотенного состава с пулемётными командами, артиллерийские части и сапёрная рота, в результате чего в составе Заамурского округа на территории Китая остались 3 пехотных батальона и 6 кавалерийских сотен. В августе-сентябре 1915 г. ухудшающееся положение на фронтах привело к ещё одной мобилизации на КВЖД, В документе подробно прописывались мероприятия, направленные на ослабление военного потенциала России на Дальнем Востоке. Кроме того, он изобиловал именами подозреваемых в работе на организацию (прежде всего китайских подданных); приводились списки агентов с указанием национальности, места рождения, а также предполагаемых заданий. Многие из упоминаемых в документе должны были заниматься сбором военной информации по России и Японии, некоторых предлагалось направить для покушений на чиновников на российской территории, другим вменялись обязанности чинить препятствия в военной сфере, организовывать взрывы железнодорожных мостов на реках и т.д. Фигурировало также предложение отправить китайских агентов из провинции Шаньдун для подготовки диверсий со взрывчаткой в порту, исключительная важность которого для снабжения воюющей России подчёркивалась особо.
    Таким образом, зависимость безопасности дальневосточной окраины России от Японии усиливалась, а градус напряжённости в донесениях российских военных и дипломатов о германских интригах в Китае повышался. Представители России в Пекине, Харбине, Хайларе, Токио, а также администрация Приамурского края с опасением относились к любым сообщениям об активности немецких агентов в Маньчжурии. Помимо опасности диверсий на КВЖД и нападений хунхузов не менее тревожными для российской стороны были сведения о попытках германской разведки распространить своё влияние среди китайского и корейского населения на Дальнем Востоке в целом. Китайские рабочие в Приамурье трудились в самых разных сферах экономики региона, в т.ч. на стратегических объектах, поэтому беспокойство местных властей относительно информации о возможном использовании Германией в своих целях «жёлтого» населения края вполне понятно. Весной 1915 г. информация о немецких шпионах в Китае фигурировала в донесениях практически всех военных структур как на местах, так и в столице России. 8 апреля (26 марта) командующий Сибирской флотилией вице-адмирал М.Ф. Шульц передал в Морской Генеральный штаб   сведения от помощника военного агента в Китае о германской организации, ставившей целью нанесение ущерба России посредством пропаганды в Маньчжурии, Сибири и Приамурье, а также диверсий на коммуникациях и взрывов сооружений. Подобная информация поступала в Главное управление Генерального штаба (ГУГШ). Очевидно, речь шла о том самом военном докладе, который был составлен российским разведчиком в Мукдене Бронским. Вместе с тем усиление весной 1915 г. алармистской риторики относительно германского шпионажа имело гораздо более глубокие корни, чем слухи о происках немецких агентов в Китае. С начала года русскую армию на германском фронте преследовали неудачи. В конце января 1915 г. 10-я армия под командованием генерала Ф.В. Сиверса потерпела тяжёлое поражение в Восточной Пруссии, а 20-й армейский корпус был почти полностью уничтожен. В этих условиях часть военно-политической элиты страны, в первую очередь Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич и начальник штаба ставки генерал Н.Н. Янушкевич, старалась объяснить серию поражений изменой и предательством, для чего было инспирировано спешно составленное дело полковника С.Н. Мясоедова, бездоказательно казнённого в марте 1915 г. по подозрению в шпионаже. Впоследствии оно было использовано политическими противниками военного министра В.А. Сухомлинова, как из партийных кругов (лидер «октябристов» А.И. Гучков), так и из числа военных (Николай Николаевич, Янушкевич, а также товарищ военного министра А.А. Поливанов), в результате чего последние ушли от обвинений в провале кампании 1915 г., а Сухомлинова сместили с поста министра летом того же года и позднее арестовали. Дело Мясоедова послужило стимулом для распространения в российском обществе шпиономании, приведшей даже к немецким погромам. В этой связи неудивительно, что с весны 1915 г. на Дальнем Востоке увеличилось количество донесений о шпионаже, заметно усилились тревожные нотки, содержащиеся в них. В апреле 1915 г. в Токио стали проявлять повышенное внимание к проблеме германских интриг в Китае и более внимательно относиться к мнению российской стороны. Этому способствовали новые данные, полученные оперативным путём компетентными органами Японии. 12 апреля генконсул в Мукдене Отиаи Кэнтаро направил Като Такааки телеграмму, в которой, ссылаясь на Квантунское генерал-губернаторство, сообщал: «…согласно информации [японской] полиции, „Хоэйдан“ существует, а  германский консул в Мукдене Витте осуществляет командование» этой организацией. Также упоминалось, что Витте ездил в Пекин, предположительно для получения финансирования «Хоэйдан». В документе Квантунского генерал-губернаторства, приложенном к донесению, указывалось, что Витте выехал 9 апреля из Мукдена в германскую миссию в Пекине с суммой в 400 000 немецких марок, которая предназначалась для выплаты членам «Хоэйдан», а её активисты «направились на места службы», чтобы разведать цели для будущих диверсий. Среди членов организации упоминался кореец Ли, хорошо говоривший по-русски и по-японски, который ездил по заданию немца Шепеля  в целях получения секретной информации в отношении России и Японии. В докладе о «Хоэйдан» из японского консульства в Телине от 22 апреля 1915 г. говорилось о дислокации и численности хунхузов — в некоторых отрядах было 230—500 чел., но фигурировали и цифры в 3000 чел. Среди имён главарей отрядов большинство составляли китайские и корейские фамилии. Подчёркивалось, что указанные лица имели планы согласованных действий с «Хоэйдан», «планировавшей какие-то интриги»; также упоминалось о связи некоторых главарей с германским подданным по фамилии Шалер, проживавшим в Маньчжурии. Подобная информация заставила насторожиться руководство внешнеполитического ведомства Японии. 30 апреля Като Такааки направил телеграмму в адрес Хиоки и Отиаи, а затем — общее послание японским консулам в Харбине, Чанчуне, Телине и Ляонине. Глава МИД говорил, что об организации «Хоэйдан», которая ставила целью разрушение русских и японских железных дорог и «причинение иного ущерба», собрано множество сведений по линии армии и ЮМЖД, в связи с чем просил уделить этому вопросу отдельное внимание. Очевидно, японские власти решили всерьёз взяться за решение данной проблемы, и результаты не заставили себя долго ждать. Уже 2 мая глава японской полиции в Мукдене писал в докладе, что «Хоэйдан» стала привлекать внимание компетентных органов Японии и Китая, в результате планы организации «потерпели неудачу», а активисты вынуждены были уехать в Пекин, Тяньцзинь и на север Маньчжурии. 9 мая японский консул в Мукдене в телеграмме для Като Такааки подчёркивал степень взаимодействия с российскими представителями, высокий уровень обмена информацией, в т.ч. с использованием данных от тайных агентов. Теперь японская сторона более серьёзно относилась к возможности существования «большого заговора», в центре которого могла стоять фигура германского дипломата Витте. В рамках расследования были задействованы все возможные ресурсы, в том числе ЮМЖД, отряды жандармов, тайная агентура в регионе. Русское и японское консульства в Мукдене активно контактировали, постоянно обмениваясь информацией. В архиве МИД Японии сохранились документы на русском языке, написанные на бланках японского консульства в Мукдене и целиком посвящённые предполагаемой немецкой шпионской сети. Русские источники подробно расписывали структуру организации, цели и задачи, состав, зарплату её членов и пр. Японские официальные лица решили продолжать следить за подозрительными лицами, особенно иностранцами. Вместе с тем со временем японские представители в Китае вновь стали критично относиться к подозрениям российской стороны. Особенно скептичную позицию занимал глава японской миссии Хиоки. 27 июля к нему пришёл посланник России в Пекине и доложил новые сведения о Витте, который якобы проводил набор среди китайцев в Мукдене для подрыва Транссибирской магистрали. Сообщая о содержании этой беседы генконсулу в Мукдене, Хиоки счёл нужным заметить: «Я верю, что это не более, чем известные слухи в русском стиле… не имеющие под собой никаких оснований». Очевидно, подобные настроения входили в противоречие с ожиданиями Петербурга, рассчитывавшего на более энергичную позицию Токио. 2 августа 1915 г. посол Малевский-Малевич направил в МИД Японии меморандум, в котором выражалась обеспокоенность деятельностью Германии после начала войны в сфере отчуждения КВЖД и ЮМЖД в Маньчжурии, а также отмечалось создание китайцами в сотрудничестве с немцами секретной организации в Мукдене. Формулировки документа местами носили довольно жёсткий характер: «Российская сторона полагает, что данные факты известны японским официальным органам», обращая внимание, что «действия германской стороны в пределах японской сферы интересов» в Маньчжурии угрожали КВЖД и представляли «крайне реальную угрозу» для России. В связи с этим российский МИД призывал японское правительство обратить на данную проблему самое пристальное внимание и принять надлежащие меры. Русский посол просил Като дать соответствующие инструкции японской миссии в Пекине, чтобы её сотрудники сообщили о предполагаемых действиях российской стороне. Петербург недвусмысленно требовал от Токио солидарности со своей позицией, а также принятия решительных мер по данному вопросу.
     Подобный настрой российских дипломатов заставил Японию насторожиться. К этому времени сотрудничество обеих империй по многим параметрам выходило на новый уровень. В первом полугодии 1915 г. начались крупные поставки японских винтовок, патронов, сапёрных инструментов для нужд русской армии. Летом было принято решение об отправке российского сырья на японские военные заводы для выполнения новых военных заказов для России. В японском МИД рассчитывали, что предоставление военной помощи Петербургу обеспечит его поддержку в деле дальнейшей экспансии в Китае и поможет решить вопрос о передаче Японии части КВЖД от Куанченцзы до р. Сунгари. Японские представители в российской столице отсылали в Токио прояпонские статьи, выходившие в ведущих русских газетах: «Новое время», «Утро России» и др. Так, один материал в номере от 16 (3) июля 1915 г. в качестве основы сближения двух стран выделял «взаимные политические выгоды от справедливого разграничения сфер влияния» на Дальнем Востоке. Увеличение подобных публикаций являлось благоприятным фоном для дальнейшего развития двустороннего сотрудничества. В этой связи озабоченность России относительно позиции Японии в деле противодействия германскому влиянию в Китае могла негативно повлиять на развитие контактов двух империй, поэтому глава японского МИД оперативно отреагировал на ноту Петербурга. Уже на следующий день,  3 августа, японский посланник в китайской столице получил из Токио новые инструкции, допускавшие в т.ч. принятие совместных с Россией действий против немецких представителей. Последнее было особенно важно для российской миссии в Пекине. В разговоре с Хиоки Крупенский говорил, что Россия «прежде всего» хочет «изгнать» германского вице-консула из Мукдена, приводя в пример успешное удаление консула Германии из Харбина. Японский посланник серьёзно воспринял сообщение из Токио. После отставки Като Такааки 10 августа 1915 г. Хиоки направил премьер-министру Окума Сигэнобу несколько донесений подряд, в которых хотя и говорил, что в разговорах русских представителей «каких-то особо напряжённых обстоятельств нет», но тем не менее выражал полную готовность поддержать меры против немецких представителей, подчёркивая, что «изгнание Витте… не является проблемой» — японский и русский посланники готовы в этом случае «принять совместные действия», а консулы обеих стран в Мукдене «наблюдают за действиями германской стороны». Хиоки отмечал высокий уровень контактов с Крупенским и в целом считал «отношения с русским посланником… чрезвычайно хорошими». Российское посольство в Токио продолжало активно заниматься вопросом германских представителей в Китае. 27 августа Малевский-Малевич написал премьер-министру Окума об абсолютной уверенности русских дипломатов в том, что действия Витте представляют собой «опасный элемент» для КВЖД, прося оценить беспокойство российской стороны за основной транспортный канал, связывавший империю с дальневосточной окраиной, по которому также шёл поток вооружений и амуниции (в т.ч. из Японии) для европейской России, и предложил принять меры по выдворению германских консульских агентов из Южной Маньчжурии. Одним из источников информации для российской стороны был консул США в Харбине, ссылаясь на которого Малевский утверждал, что «опасность от деятельности Витте для КВЖД гораздо серьёзнее, чем можно предполагать», а также упоминал о сборах немцами данных об иностранных войсках в Маньчжурии. Японское правительство вновь поручило своим представителям в Маньчжурии разобраться с полученными сведениями. Доклады поступили из Харбина, Мукдена, Гирина и Квантунского генерал-губернаторства, и 21 сентября замминистра Мацуи представил результаты проверки российскому послу. Как и ранее, японские дипломаты и военные не смогли подтвердить ряд сведений. Касательно отправки китайцев из Мукдена для шпионской деятельности японский консул заявил, что какой-либо конкретной организации, требующей особого внимания, на территории вверенного ему округа не обнаружено.   
     Таким образом, практически ни одно из сведений, предоставленных российской стороной, так и не стало достаточным основанием для нахождения или ареста немецких шпионов. Неопровержимых доказательств активной деятельности германской разведки в Китае также было крайне мало, наиболее серьёзными из них оказались только сведения о Паппенгейме. Необходимо заметить, что, несмотря на скептический настрой (особенно руководства миссии Японии в Пекине), японские дипломаты и военные в Китае в целом внимательно относились к просьбам русских представителей о помощи в проверке информации о германских интригах, слухи о которых продолжали поступать. Осенью 1915 г. МИД Японии собрал воедино множество сведений, запрошенных ранее российской стороной, и 4 ноября отослал большое донесение на имя Малевского-Малевича, составленное на основании конфиденциальных докладов японских официальных представителей в Маньчжурии. В русское посольство документ представил новый замминистра иностранных дел Сидэхара Кидзюро, впоследствии возглавивший японское внешнеполитическое ведомство в 1920-х гг. В докладе перечислялись подозрительные лица, проживавшие в регионе, однако подчёркивалось, что все их передвижения и действия находятся под пристальным вниманием японских властей. Так, МИД упоминал о некоем немце, проживавшем на территории, прилегавшей к железной дороге в Чанчуне. В своё время этот человек получил по почте сумму в 300 или 400 иен от неизвестного отправителя и поддерживал контакты с Бракенхофтом, хозяином торгового дома «Та-фэн Ян Хан» в Чанчуне, в отделении которого в Гирине жил немец Карл Рейдель. Это предприятие вызывало много вопросов у японских властей, т.к. с ним было связано множество подозрительных лиц, однако японский дипломат подчёркивал, что они «всегда находятся под наблюдением». Подозрение японцев вызвали два немца, которые отправились 9 октября 1915 г. из Чанчуня в Мукден на поезде. «Остановившись в доме управляющего немецким консульством в Мукдене Витте, они отправились на следующее утро в Пекин». Согласно секретной информации, добытой японской полицией через переводчика, эти двое были бывшими германскими офицерами, бежавшими из Циндао после открытия военных действий. Они нашли убежище в Тяньцзине и занялись военной разведкой, а позже отправились  в Харбин, чтобы собрать информацию о русской армии и секретных поставках боеприпасов, проходивших через город. Нашлось в докладе место и данным от российской стороны, на которые, в частности, опиралось Квантунское генерал-губернаторство. Так, в русских источниках торговый дом «Та-фэн Ян Хан» фигурировал в качестве убежища германских шпионов. Указывалось, что немцы организовали его филиал в Тяньцзине, наняв большое число китайцев, а хозяином офиса стал американский гражданин немецкой национальности Хью Ганн. Более десятка китайцев по приказу немцев якобы наблюдали за передвижениями русских подданных, главным образом, военных, а также отправлялись время от времени в Харбин и его окрестности «выполнять тайные приказы». Администрация Квантунской области информировала об именах китайцев, находившихся на немецкой службе в Тяньцзине, которые по очереди посещали Мукден и якобы контактировали с Витте. Как видно из материалов японских архивов, Квантунское генерал-губернаторство в гораздо большей степени доверительно, чем японские дипломаты, относилось к сведениям, поступавшим от русских. В то же время, довольно осторожное отношение представителей Японии к информации от российских коллег было обусловлено тем, что значительная часть данных либо не подтверждалась, либо не оказывалась в той степени тревожной, как на то указывали русские дипломаты. Данный доклад де-факто получился заключительным в деле о русско-японских переговорах по противодействию возможным диверсиям на КВЖД и германскому шпионажу в Китае. Японские компетентные органы предоставили максимум информации, которая могла бы заинтересовать российскую сторону, одновременно показав, что они держат под контролем большую часть угроз. Это было сигналом, что Россия могла положиться на Японию как на свою союзницу. Отсылая 5 ноября ответное письмо Сидэхара, Малевский-Малевич писал: «Получив Ваше письмо от 4 ноября по поводу действия немцев в Маньчжурии, спешу выразить искреннюю признательность Вам за эти сообщения, которые не премину передать заинтересованным русским властям». И хотя вплоть до начала декабря 1915 года посол в России Мотоно Итиро и глава МИД Исии Кикудзиро обменивались телеграммами по поводу германских интриг против КВЖД, в них неизменно цитировались письма Сидэхара и Малевского-Малевича от начала ноября. Фактически на официальном уровне между Россией и Японией эта проблема была закрыта. Данный вопрос имел чрезвычайно важное значение с точки зрения как обеспечения обороноспособности границ дальневосточной окраины Российской империи, так и развития российско-японских отношений в целом. Очевидно, что с падением Циндао и уничтожением германской эскадры на Тихом океане опасность организации диверсий на КВЖД и нападений хунхузов превратилась в главную военную угрозу России на Дальнем Востоке. Прекращение сообщений по единственной транспортной артерии, связывавшей Приамурье с европейской частью страны, по которой шёл колоссальный объём грузов, в т.ч. военных, могло иметь катастрофические последствия для снабжения действующей армии. Как уже упоминалось выше, после вступления Турции и Болгарии в войну Владивосток остался практически единственным морским портом России, по которому могло идти снабжение от союзников. В то же время, в условиях, когда значительное число боеспособных частей ПВО было отправлено на европейский фронт, дальневосточные военные всерьёз опасались нападений на приграничные территории банд хунхузов под руководством немецких инструкторов, а также удара «с тыла» — брожений среди азиатского населения Приамурья. В действительности, инцидент с Паппенгеймом стал первой и последней попыткой Германии организовать диверсии против КВЖД, и после провала этого предприятия немецкие агенты так и не смогли осуществить какие-либо серьёзные провокации в регионе. Вместе с тем ощущение опасности оказало огромное влияние на настроения российских представителей не только в Китае, но и в других странах и регионах, включая Японию и Приамурский край. Военные и дипломаты очень подозрительно относились к любым (даже не до конца проверенным) сведениям о немецких шпионах, что способствовало не только педалированию тревожной риторики в переписке с союзниками, но и всплеску шпиономании на территории дальневосточной окраины России, где из-за подозрений в шпионской деятельности в пользу Германии были арестованы видные члены корейской общины, в т.ч. такие пророссийски настроенные, как П.С. Цой (Чхве Джэхён). В то же время дело о предотвращении диверсий и противодействии германским интригам в Китае стало своего рода проверкой русско-японского сотрудничества. Япония обладала в Маньчжурии разветвлённой сетью консульских агентов, на территории многих дипломатических учреждений находились военные и полицейские сотрудники, в её распоряжении были штат Квантунского генерал-губернаторства и администрации ЮМЖД с аналитическим отделом, а также внушительное число осведомителей, имевших связи с местным населением. Очевидно, что именно в силу этих причин российские власти решили обратиться к японскому правительству за содействием в деле обеспечения безопасности границ дальневосточного региона России и железнодорожных коммуникаций в Маньчжурии. Без помощи Японии проверить действительность сведений об опасности, а также о потенциальных возможностях Германии в организации каких-либо антироссийских акций в Китае было бы крайне затруднительно. Япония с готовностью откликнулась и приложила максимум усилий для проверки предоставленных сведений, продемонстрировав способность контролировать ситуацию на северо-востоке Китая, в т.ч. и в интересах России. Тем самым Токио фактически предоставил своего рода гарантии безопасности русского Дальнего Востока от германских интриг и возможных осложнений с Китаем. Как известно, 3 июля (21 июня) 1916 г. Россия и Япония подписали соглашение, носившее характер союзного договора и предусматривавшее принятие совместных мер, включая вооружённую помощь, для защиты интересов сторон в регионе. Данный документ стал высшей точкой развития российско-японских отношений, а взаимодействие дипломатов и военных России и Японии в деле борьбы с немецким шпионажем и противодействия германским интригам в Китае стало, наряду с масштабными поставками оружия, боеприпасов и обмундирования, одним из ярких примеров сотрудничества между двумя странами во время Первой мировой войны.
     Естественно, Соединённые Штаты Америки российско-японское сближение никак не устраивало, поэтому они постарались вырвать инициативу сначала экономическими методами, а затем и через революцию в России. В годы Первой мировой войны наметилась тенденция к сближению торгово-промышленных кругов Российской империи и США. Острая нужда России в вооружении и финансах, нарушение торговых связей с европейскими странами активизировали этот процесс. С другой стороны, в военные годы интерес США к российскому рынку заметно возрос, а главное расширились возможности для американского бизнеса, который хотел заработать на войне. Согласно российским статистическим данным, если в 1914 г. экспорт США в Россию составил 31,3 млн. дол., то в 1915 г. — 60,8, а в 1916 г. - 309,8 млн. дол., т.е. увеличился почти в 10 раз. В результате США стали занимать преобладающее место в русской торговле. Усиление позиций американского капитала на российском рынке стимулировало политическое сближение обеих стран, причем российская дипломатия видела в США противовес Англии и Японии при проведении дальневосточной политики.
В целом же при реализации внешнеполитической стратегии на Дальнем Востоке российской дипломатии удалось достичь позитивных результатов: была усилена безопасность дальневосточных границ, ослаблено политическое и экономическое влияние враждебной Германии в Китае, что способствовало укреплению позиций России. Все это позволяло более активно использовать людские, финансовые и материальные ресурсы на западном театре военных действий…
     …Тем временем «Аскольд» был направлен на Средиземное море, где принимал участие в боевых действиях против Османской империи и Австро-Венгрии, в том числе и в Дарданелльской операции. В ходе неё, десантная команда крейсера «Аскольд», куда входил и мичман Чертков, участвовала вместе с французскими военными в высадке войск на азиатский берег полуострова в районе Кумкале с целью отвлечения сил турок от основного места высадки союзных войск — на полуострове Галлиполи, что способствовало успешному завершению операции на мысе Геллес.  Однако немецкий «Эмден», пиратствовавший в мировом океане, был специальной целью «Аскольда», который гонялся за ним до тех пор, пока наконец не потопил где-то на юге Тихого океана. Те из немецких моряков, которые спаслись, высадились на берег одного из архипелага островов и ещё долго грабили и терроризировали местное население, как настоящие головорезы…
     Так началась и набрала обороты война, которую у нас сначала называли Второй Отечественной, потом «империалистической» и лишь позднее – Первой мировой. Эта война, которой вполне можно было избежать и в которую включились 38 государств с населением 1,5 млрд. человек или 3/4 населения земного шара, навсегда изменила лицо Европы и всего мира. Она стала одной из самых страшных в истории человечества, унеся жизни более 10 миллионов людей. Но это был только первый акт грандиозной драмы, пролог к серии революционных выступлений и гражданских войн, которые унесут ещё многие и многие миллионы жизней, обрушат империи и подготовят ещё более страшную бойню Второй мировой войны, где Германия опять будет застрельщиком. А выгодоприобретатели за океаном останутся те же. Не напади Япония на Пирл-Харбор, и, возможно, США вообще не участвовали бы в боевых действиях, лишь торгуя военным снаряжением и принимая на безопасное хранение золотые активы воюющих сторон. Как бы то ни было, Старый мировой порядок был разрушен именно Первой мировой войной (а для Российской империи пробным камнем  была Русско-Японская война с последовавшей революцией 1905 года), и человечеству предстояло пройти через столетие Мирового беспорядка, пока не будет начато претворение в жизнь стратегического плана планетарного правительства по утверждению Нового мирового порядка, при котором большая часть человечества должна погибнуть от вирусов – «вирусов ненависти»…