Время Глава 21

     Посередине страницы нарисована цифра «один», размером сантиметров в десять. Под ней в скобках надпись: «Cadillac V12 370-D Town Sedan by Fleetwood 1934 года».
     Люда перевела взгляд на первую машину в ряду и разглядела её повнимательней, понимая, что речь идёт именно об этом транспортном средстве. На следующей странице начинался текст. Принялась внимательно читать.
     - Хорошо пишет, как будто описывает свою жизнь. Тем интересней, – пробежала глазами по листку, выхватывая строчки в случайном порядке.
Но решив читать внимательно, вернулась к началу и с головой погрузилась в текст:
     «Я, Дмитрий, в полном здравии пишу эти строки, чтобы зафиксировать те интересные факты, что происходят в моей жизни. Может быть, уже свихнулся, а может, ещё предстоит окончательно сойти с ума, но несмотря на это, продолжу записывать всё происходящее. Мне важно отследить возможные изменения своего состояния и постараться не упустить определяющих факторов, влияющих на него.
     Всему виной открывшаяся передо мной страшная тайна. Она предназначена точно не для меня и не для кого-то из моего окружения. Скорее всего, мне по какой-то причине стало известно о том, что скрывалось с древних лет от всего человечества. Теперь переживаю о возможных последствиях для меня, моей любимой Виктории и её здоровье. Она - словно ангел во плоти, посланный в мою жизнь небесами. Я полюбил эту девушку и стал оберегать с первых дней нашего знакомства. Всегда был честен перед ней, но сейчас, опасаясь за её жизнь, решил не посвящать в открывшуюся тайну, предварительно не исследовав это необъяснимое явление.
     Может быть, мне сейчас снится долгий сон, в котором пишу эти строки, но он насколько фантастичен, настолько же и реален.
Нью-Йорк. Я скрутил газету от первого июля одна тысяча тридцать четвёртого года одного из крупнейших издательств того времени. Она пахла свежей краской, словно только что вышла из-под печатного станка. Засунув её подмышку, осмотрелся по сторонам и выбрал направление последующего движения.
     И вот уже иду по центру Бруклинского моста. Меня окружают сетки из металлических канатов, элегантно вписывающихся в мощную конструкцию. Уникальный архитектурный шедевр в мировом масштабе! Пешеходная дорога вела от одной возвышающейся башни к другой. Забавно, но я словил себя на мысли, что вместе они чем-то напоминают фирменный знак фастфудов компании «Макдональдс». На нижнем уровне по бокам располагались две дороги, по которым размерено ехали в разные стороны красивые ретро автомобили. У нас такие раритеты встречаются в ограниченных экземплярах, а тут как ни в чём не бывало катаются, как новые. Некоторые из них уже видел раньше «вживую», большинство – в удручающем состоянии. Остальные - только на картинках автомобильных журналов. А несколько моделей оказались для меня настоящим открытием. Но самым изумительным было наблюдать за тем, как лошади тянули за собой различные повозки. Вот что-что, а столько экипажей в своё время я никогда не видел.
     К полудню на солнце стало довольно жарко: по ощущениям - не меньше тридцати градусов по Цельсию, хотя в тени казалось немного прохладней. Люди проходили мимо с задумчивыми лицами. По моим соображениям, если всё происходит на самом деле, я попал в Америку периода Великой депрессии. Экономическое состояние страны выливалось в человеческую «серость» в связи со всеобщим моральным и духовным упадком. Разбавляли общую депрессивность своими милыми улыбками влюблённые пары, растворяющиеся в чувствах друг к другу, и беззаботно бегающие дети, ещё не осознающие в полной мере зависимость людей от денег.
     Большинство из общего количества попавшихся по пути следования девушек и женщин предпочитали тёмные платья с белыми воротничками. Широкие плечи их нарядов немного удивляли, а может даже – слегка забавляли. Разнообразие моды приходилось в основном на различные шапочки и сумочки, выбор которых, в отличие от одежды, был довольно широк. Мужчин же отличал стиль сдержанной элегантности. Лёгкая одежда пересекалась с фраками, выглядевшими в какой-то мере даже солидно.
     Последний раз мне попадалось столько людей в подобных нарядах только при посещении театра.
     Наступающую духоту в воздухе разбавлял приятной влажностью протекающий под мостом пролив Ист-Ривер.
     Я хотел прогуляться по Нью-Йорку до центрального парка, поэтому поплёлся в нужном направлении. Город имел свой специфический запах, мне ещё до этого абсолютно незнакомый. Людей здесь было много: одни расхаживали по тротуарам, другие переходили проезжую часть по каким-то своим правилам дорожного движения. Мне казалось, что я очутился на театрализованной реконструкции в музее истории с воссозданным и ожившим с помощью актёров городом из прошлого, или на съёмочной площадке огромного павильона. Поэтому шагал вперёд, оглядываясь по сторонам, преисполненный любопытства.
     Размах этого города впечатлял. Задумавшись, не заметил, как вышел на Таймс-сквер – площадь в центральной части Манхэттена. Она располагалась на пересечении Бродвея и Седьмой авеню в промежутке между 42-й и 47-й улицами.
Мне пришлось хорошо подготовиться, чтобы хоть как-то ориентироваться в Нью-Йорке, дабы исключить подозрения и вопросы со стороны полицейских или местных бандитов того времени. Тем более, Таймс-сквер тридцатых годов двадцатого века стал одним из самых опасных районов. Поэтому я придерживался пословицы: «Бережёного Бог бережёт!»
     Наконец-то увидел «Шар времени», установленный в одна тысяча девятьсот седьмом году на крыше небоскрёба Times Building. Габариты этого здания сводили меня с ума. И как это всё смогли построить? А мосты?! С лёгкостью бы внёс увиденное в список чудес света. В одном из кафе, расположенном на первом этаже высокого здания, выпил кофе на деньги, выкупленные у знакомого нумизмата.
     Передохнув, продолжил путь по сказочному королевству прошлого. Погружённый в мысли, добрёл до Рокфеллеровского центра. Там решил перекроить свой ломаный английский язык на американский манер. Самым лучшим вариантом потренироваться в этом – найти собеседника. Желательно, человека, которому ни до кого нет дела. Таким оказался попавший в моё поле зрения дворник, устроивший себе небольшой перекур на углу одного из зданий центра.
     - Извините, - спросил на его родном языке отдыхающего работника службы коммунального хозяйства. – Можно Вас побеспокоить?
     - Конечно, - ответил чернокожий мужчина в робе, лет пятидесяти, а может быть и старше. Его рост, с учётом лёгкой сутулости, не превышал ста семидесяти сантиметров.
     Копна кудрявых, частично седых волос небрежно торчала из-под кепки песочного цвета, слегка перепачканной грязью на козырьке. Он раскурил сигарету и поднял на меня свои жёлтые глаза болезненного человека.
     - Добрый день! – настороженно поздоровался с ним.
     - Добрый, говоришь? Ну не знаю, для кого он добрый… Ну уж точно не для того пацанёнка, торгаша газет с соседнего авеню, которого нашли бледным и холодным поутру под Манхэттенским мостом.
     - Простите, сэр, - явно неготовый к таким криминальным сводкам, слегка отшатнулся назад. - Это был Ваш знакомый?
     - Нет, конечно нет, - засмеялся он, оголив свою «беззубую» улыбку, которой не помогла бы уже ни одна стоматологическая чистка. Оставшиеся жёлто-коричневые зубы с наросшими на них того же цвета сталактитами были готовы в любую минуту отвалиться и быть выплюнутыми на тротуар. – Что Вас интересует, мистер...?
     - Джеймс, - сказал я, параллельно вспоминая, как выбирал это имя. - Меня зовут Джеймс, сэр.
     - Так, что Вас интересует, мистер Джеймс? – уточнил дворник, перебрасывая сигарету в пространстве, оставленном выпавшими зубами.
     - Простите, я не поинтересовался, как Ваше имя?
     - Уильям, сэр, моё имя Уильям, - сказал чернокожий мужичок, натянул кепку на глаза, приподнял плечи и поставил метлу так, чтобы можно было на неё опереться. – Меня зовут так же, как известного гангстера Уильяма Стенли Мур, по кличке Инквизитор. Слышали о таком?
     - Да, естественно, - пришлось соврать и пойти у него на поводу, чтобы не вызвать подозрений. – Но лично не пересекался.
     - Не пересекался?.. – громко захохотал дворник. На смех обернулись несколько прохожих. – Да если бы Вы с ним пересеклись, то сейчас бы здесь не стояли, а лежали рядом с тем невезучим газетчиком. Кстати, поговаривают, что он был сыном проститутки из Бруклина. Она просто нахамила одному из приближённых главаря банды, за что и поплатилась сыном. Не зря говорят, что дети отвечают за грехи родителей.
     - Я в этом нисколько не сомневаюсь. Встретить утро, истекая кровью под каким-либо мостом, не входило в список моих желаний.
     - Знаете что, мистер Джеймс… - взял паузу и внимательно посмотрел на меня своими больными глазами, желтизна которых, видимо, поднялась с его редких зубов. Ударив ладонью по моему плечу, продолжил: – А Вы мне нравитесь, бледнолицый… Не дурак. Так откуда Вы приехали?
     - В смысле? – немного растерялся от прямолинейного вопроса, как будто он знал, откуда я на самом деле. Но в глубине сознания понимал, что это не так.
     - У Вас акцент. Не встречал такого в Манхэттене.
     - Впервые увидел свет в штате Юта, когда навсегда покинул утробу матери, - ответил с неким облегчением, так как понял, что тот поинтересовался абсолютно обычным и уместным вопросом.
     - Не похоже, - прищурив левый глаз, не поверил мне собеседник. – Случайно не из Солт-лейк-сити?
     - Да, именно оттуда, сэр, – согласился с ним и, чтобы отвести от себя внимание, задал встречный вопрос: - Вы там бывали?
     - Нет, не приходилось. Но очень много слышал… - насторожено посмотрев на меня, вновь оголил запущенный остаток челюсти и протянул мне правую морщинистую руку. - Мистер, меня зовут Уильям… Уильям Коллинз… из Оклахомы. Слышали о таком месте?
     - Да, конечно, но, к сожалению, ни разу там не был.
     - Ну и хорошо, таких там не любят, - сказал дворник и посмотрел в мою сторону с выраженным недовольством. Потом втянул воздух с табачным дымом так, что уголёк вновь обрёл ярко-красный цвет, и выпустил серое никотиновое облако. Когда оно растворилось, дворник вновь заулыбался во весь рот. – Но не я. Я ко всем отношусь хорошо, будь это афроамериканец, белый, индеец или залётный «мексикашка».
     - Спасибо, что предупредили, сэр, буду более аккуратнее в выборе поездок по Америке.
     - Мистер Джеймс, а как Вы относитесь к музыке?
     - Отлично! – воскликнул я, так как на самом деле любил её.
     - А Вам нравится джаз?
     - Безусловно.
     - И кого Вы, мистер, предпочитаете? – с подковыркой спросил он.
     - Луи Армстронг, - уверенно ответил ему. Так как это был единственный музыкант того времени, о котором хоть что-то успел прочитать.
     - Мистер, а Вы были на его концерте?
     - Нет, пока не удалось.
     - И я нет, - взгрустнул он, и тут же, воспрянув духом, заявил: - но обязательно побываю на нём, чего бы мне это ни стоило. Правда, он сейчас гастролирует по миру, но я буду на его концерте, как только он вернёт свой чёрный зад обратно в Нью-Йорк. Вы слышите, мистер Джеймс?
     - Даже не сомневаюсь в этом, сэр, - поддержал Уильяма.
     - Вы мне всё больше нравитесь, мистер Джеймс. Не хотите ли прогуляться в компании со мной? Покажу Центральный парк Нью-Йорка. Сюда едут со всего мира, чтобы пройтись по нему. Уже бывали там?
     - Пока нет, но с удовольствием приму Ваше предложение.
     - Никуда не уходите, мистер Джеймс, сейчас унесу инвентарь и вернусь. Никуда не уходите…
     Он ушёл, получив от меня в ответ одобрительный кивок головой, а я остался переваривать всё произошедшее. Мне казалось, что каждым неуверенно сказанным словом выдаю себя. Хотя, как понимаю, что скорее всего он ни о чём не догадался. Да и какие подозрения я мог вызвать у обычного дворника? Скорее всего, меня терроризируют мои же страхи. Конечно, неожиданно разговорчивым оказался первый попавшийся собеседник, но ведь я сам его выбрал. Правильно ли, что в дальнейшем согласился на прогулку? Наверное, гид и собеседник в одном лице мне сейчас не помешал бы. Главное, быть аккуратным и думать о том, что хочу сказать.
Через пять минут он вернулся. Уже был без метлы, но рабочая одежда осталась на нём.
     Мне не стыдно было идти с ним в таком виде по Манхэттену, так как меня никто не знал в этом огромном городе. Мы направились к парку через Рокфеллеровский центр. Первой остановкой для перекура стало место у одного из занавесов, прикреплённых к лесам, с помощью которых велись наружные работы.
     - Так откуда у Вас всё-таки такой акцент, мистер Джеймс? – покосился рабочий на свёрнутую газету под мышкой, потом посмотрел мне в глаза.
     - У меня родители из Италии, эмигрировали в Америку. Фамилия их Кавалли, -
я продолжил развивать свою легенду о причастности к Америке.
     - Мистер Джеймс Кавалли… Из страны макаронников?
     - Можно и так сказать.
     - Или Вы один из сыновей Аль Капоне? Последователь его деяний, после того, как он загремел в исправительное заведение Атланты на одиннадцать лет, вынесенных Федеральным судом, якобы за неуплату налогов?
     - Нет, из семьи обычных фермеров. А моя фамилия имеет отношение лишь к лошадям.
     - К лошадям?! - громко рассмеялся чернокожий дворник. – Ну насмешил.
Он подвёл вплотную к строительной ткани, отделявшей рабочих от прохожих, отодвинул её, чтобы была видна поверхность стены и произнёс:
     - Здесь была фреска «Человек на распутье». Один талантливый мексиканец по имени Диего Ривера создал её за два года. На большой площади изобразил что-то связанное с СССР. Но Нельсону Рокфеллеру это не понравилось, и вот результат - всё разрушили. Не понимаю этих миллионеров. Ладно, пойдёмте в парк.
     За разговором я не заметил, как мы вошли в квадрат между Пятьдесят девятой, Сто десятой улицей и Пятой, Восьмой авеню. Это и был тот самый центральный парк Нью-Йорка, находившийся в районе всё того же Манхэттена. Его территория составляла около трёх с половиной квадратных километров.
     Обошли мы его по периметру примерно за два часа. Затем решили пройти в его более значимую часть. Проскочив детскую площадку, дошли до фонтана Бетесда и расположились на одной из свободных скамеек.
     Я долго любовался возвышающимся ангелом по центру вылетавших в разные стороны струй воды. Жара нас вымотала. Кофе и чая в такую погоду нам не хотелось, поэтому мы направились к павильону минеральных вод, где и утолили жажду. Вокруг бегало много детей, играющих в догонялки и прятки. Звучала музыка.
     - Вы узнаёте эту мелодию? – спросил Уильям.
     - До боли знакомое звучание. Если не ошибаюсь, то это джаз.
     - Вы совершенно правы, мистер Джеймс, - радостно захлопал в ладоши дворник.
     - А кто именно?
     - Луи Армстронг? – ответил с вопросительной интонацией. Других вариантов у меня и быть не могло.
     - А что так неуверенно, мистер? Конечно, это он! Вы помните? Я обязательно пойду на его концерт. Вы помните, мистер Джеймс?
     - Конечно, сэр. Эта одна из Ваших ближайших целей.
Мягкая джазовая музыка вкупе с жарким воздухом погрузили в некую эйфорию. Я расслабился. Уже и половины не воспринимал того, о чём говорил Уильям. Радость доставляли даже проходящие люди с детьми. Ничего не могло сравниться с этим состоянием, которое испытывал впервые. Прекратить моё вдохновение мог только заканчивающийся световой день.
     Когда начало темнеть, мой собеседник засуетился.
     - Мистер Джеймс, вынужден покинуть Вас. Я не хочу проблем, понимаете? Вы же помните того газетчика. А мне так нельзя, мистер, завтра опять на работу в обязательном порядке, иначе здесь никак.
     - Да, конечно. Рад был познакомиться, Уильям.
     - Взаимно, - чернокожий мужичок сделал несколько шагов от скамейки. - А можно личный вопрос?
     - Задавайте, для Вас всё что угодно, - развёл руки в стороны.
     - А Ваша газета и тот мёртвый парнишка под мостом как-то связаны?
     - Что?..
     - Ну тот, шлюхин сын… Не Вы его случайно? – он несколько раз ударил ладонью по кулаку.
     - Нет, упаси Боже, как могли такое подумать, - стал зачем-то оправдываться, купившись на провокационный вопрос.
     - До встречи, мистер Джеймс! Если вдруг Вам понадоблюсь, то завтра буду убирать тротуар у Центральной библиотеки, а тут я подменял своего заболевшего друга. Так что заходите, - откланялся чернокожий мужчина. Затем, открыв слегка ржавый портсигар и закурив очередную сигарету, поспешно удалился в сторону Таймс-сквер.
     - Конечно, сэр. До завтра! – помахал ему в след рукой, хотя прекрасно понимал, что больше никогда его не увижу.
     На самом деле, он мне понравился открытой душой и доброжелательностью, хотя и со своей, возможно кому-то и неприятной, манерой общения.
     Ещё через полчаса и я отправился гулять в том направлении, откуда пришёл. Над головой возвышалось чёрное, усыпанное звёздами небо. Мне казалось, что здесь оно намного ближе, чем на родине.
     Помимо небосвода, в световое многообразие погрузился и сам город. Таймс-сквер стал ещё ярче. Люди толпились на нём, как будто здесь раздавали воду в дни великой засухи.
     По пути следования от центра к мостам народу становилось всё меньше. Вскоре улицы практически опустели. Лишь одна бродячая псина подбежала и стала выпрашивать еды, но ничего не получив, скрылась в ближайшем дворе.
     Вдруг мимо меня зигзагообразно проехал бордовый, четырёхдверный «Кадиллак». Он был безумно красивым, органично вписывающимся в изящность этого места, но притягивал к себе куда больше внимания. Для меня это оказалось любовью с первого взгляда. Автомобиль остановился практически поперёк дороги. Со стороны водительской двери вылез мужчина, судя по всему, основательно перебравший с выпивкой. Нетрезвый человек громко пытался воспроизвести мотив со словами одной из лирических песен этого времени, пока обходил транспорт. А когда открыл пассажирскую дверь, то из неё, прямо к нему в объятья, вывалилось женское тело. Несмотря на состояние, женщину ему удержать удалось, а вот головной убор пассажирки скользнул мимо его рук: белая шляпка упала прямо на асфальт.
     Когда водитель помог выбраться даме из автомобиля, я уже проходил мимо них. Она оказалась высокой, в подчёркивающем хорошую фигуру белом платье. Её спутник был на половину головы ниже, но зато с большим животом, который, как казалось, держался лишь на натянутых подтяжках. Подняв шляпку, джентльмен взял даму под руку, и пара направилась в сторону подъезда.
     Я их уже не замечал, мой взгляд оставался прикованным к машине. Пройдя дальше, свернул за угол дома и остановился. В данный момент пожалел о том, что не прихватил с собой сигарету, ведь остановившийся покурить мужчина вызывает меньше подозрений, чем стоящий без видимых причин. Машина оставалась заведённой, фары освещали тротуар и часть стены здания.
     Подождав несколько минут, я решился выйти из-за угла, но тут же спрятался обратно, так как услышал цоканье подков. По дороге промчалась повозка с двумя пассажирами и кучером. По бокам транспортного средства висели фонари, освещающие путь в тёмных местах города.
     После того, как цоканье копыт стихло, решил пройтись прогулочным шагом, не привлекая особого внимания, в сторону брошенного транспорта. Наверное, тот мужчина, хозяин транспорта, уже пропадал в страстных объятьях милой дамы.
     Сначала я посмотрел по сторонам, никого не было. Потом, незаметно покосившись на подъездную дверь, обошёл «Кадиллак» и сел за руль, газету кинул на пассажирское сиденье. Моё тело колотило. Руки и ноги тряслись так, что я не мог с ними совладать. Уже не замечал, что происходило вокруг меня. Набрав полную грудь воздуха, затаил дыхание. В салоне играла джазовая музыка, популярная на тот момент.
     Я вцепился в четырёхлучевой руль и выдохнул. Включив первую передачу длинным хромированным рычагом, нажал педаль газа. Машина, словно под капотом у неё были десятки лошадей, стала стремительно набирать скорость.
В какой-то момент осознал, что еду уже по мосту, но как на него въехал, не помнил. Мой «путь домой» оказался ровно в том месте, где и находился с утра».
     - Оказывается, помимо любви к машинам, мой дядя обладал навыком писателя-фантаста. Я не могу дать творческую оценку, так как не являюсь литературным критиком. Но то, что в процессе чтения в атмосферу тридцатых годов погрузилась с головой, как будто там сама побывала, отрицать не стану, - высказала Люда мысли вслух об этом выдуманном рассказе.
     Положив книгу на колени, ещё раз внимательно осмотрела первую машину бордового цвета, предполагая, что именно про неё шла речь в книге.
     - Неужели он сочинил такую историю из-за этого автомобиля? – удивлённо проворчав, положила книгу на столик и подошла к водительской двери «Кадиллака».
Четырёхлучевой руль, за ним длиннющий хромированный рычаг – всё точно так же, как в этой странной рукописи.
     Сегодня она больше не читала. Положив всё на свои места, вернулась в дом. Кровать и телевизор стали единственными спутниками вечера. Но мысленно ещё долгое время оставалась в том далёком тридцать четвёртом году.

    (продолжение следует...)