Письмо

               (сказка для взрослых, которые возможно никогда и не были детьми)


Она написала.
Письмо было без особых пометок, но он знал – это оно, То Самое Письмо.

Сколько лет он его ждал? Вопрос не имеет смысла для того, кто за гранью времени. И пространства. На самом деле, вполне подходящая локация для того, кто сводит линии вероятностей. Бесконечной работе – бесконечные возможности. Что у него есть кроме работы? Усечённая память и квалификация, соответствующая роду занятости.

Почему-то стало страшно. Он знал, что такое, страх. Он пил его, смаковал, разбрызгивал и расплёскивал, сеял и пожинал. Давно, в другой жизни. О которой не хотелось бы помнить, но застывшая бурая кровь на халате и валенках не позволит забыть. И синяя девочка – жертва быстрой заморозки, бесстрашно смотревшая на хладогенератор – неподвижно стоит в углу.

В мире, куда он пришёл с великой миссией, мире, где существует сказка про доброго Дедушку Мороза, её называют Снегурочкой. Внучкой. Сколько их было, этих «внучек»? Внучков, старичков, мужчин и женщин, братьев? Он не считал. Он хохотал как безумный, восхищаясь мощью своей новой игрушки. Впрочем, это и было безумием. Вот только, пьян ты или трезв, безумен или адекватен - кровь остаётся на твоих руках. И рукавицах. Да, рукавицы тоже красные. А борода почему-то белая. Почему? На этот вопрос у него не было ответа.

Письмо – ключ. Или обман. Он обманывал. Он готов быть обманутым. Ему всё равно. Он делает свою работу давно, качественно, привычно. Обработает и этот запрос. Который может принести освобождение. Если ключ – не обманка. Может ли быть обманкой единственный ключ?

Густой хвойный запах накрыл душной волной – и медленно откатился. Колючие ветви насмешливо дрогнули и замерли в неподвижности. Что ж, каков Один, таков Иггдрасиль. А работа сама себя не сделает.

Чего же ты хочешь, поседевшая девочка? 

Она не писала ему писем. Так сложилось. Ни одного письма с самого детства. Её первой Снегурочкой стала Вера Могильная – спившаяся медсестра, которую мать окликнула в ранних зимних сумерках. Не так уж сложно вручить ребёнку полотняный мешочек с редким лакомством – грецкими орехами. А потом просто молча подождать, пока мать расскажет про сказочный персонаж, представит, убедит. Неудобно, что совсем не нарядная, но кто ж знал, что сегодня приведётся поучаствовать в сказке? Новогоднее чудо, не иначе. Зато потом нальют. И покормят. И можно посидеть у тёплой печки, пообщаться с приличным человеком – как дорогому гостю! Редкое теперь удовольствие. Даже на Новый год.

Она не писала и потом. Не то, чтобы не верила в чудеса. И ёлку наряжала как все, и подарки ждала. Любила большие праздники, когда в дедовом доме собиралась родня, было шумно и весело. Когда взрослые наряжались в смешные костюмы, шутили, смеялись. Когда стол был полон еды, когда вместе смотрели «Голубой огонёк». Украшала дождём и стеклом от битых ёлочных игрушек свои костюмы для школьных праздников: Чертёнок, Русалочка, Снежная Королева в тяжёлой короне из плотного картона, в которой и ходить-то было тяжело, не то что танцевать.

Когда у сказочного Деда Мороза появилась официальная резиденция  в Великом Устюге и реальный адрес, она уже вышла из соответствующей возрастной категории. Праздничным стал просто стол, на котором вдосталь еды. Засыхающие в январе ёлки, сваленные у мусорных баков, травмировали «тонкую душевную организацию». Искусственные она никогда не любила. Украшать жильё, где обитаешь «на птичьих правах» - не рационально. Да и последствия непредсказуемы. Со временем она и вовсе начала сомневаться в целесообразности столь дикой традиции. Фейерверки стали пугать перспективой контузии, но прятаться от их грохота в Новогоднюю ночь было категорически негде. Праздник просыпался как песок сквозь пальцы… Ей хотелось бы верить, что на песчаный пляж. Где-нибудь у тёплого моря. Где даже в январе можно плавать. Сорок лет в Сибири практически безвыездно – дольше даже Моисей своих не водил.

Чего хочешь, старая ты ведьма?! Пенсию увеличить? Так у тебя её нет. Пенсионный возраст вернуть как было? А может, Союз? Его вдруг охватила ярость, как тогда. Бурая корка на ткани сменила цвет, став ярко-алой, влажной – и вдруг потекла, запульсировала, закапала… Солоноватый, железистый привкус на губах вызвал приступ тошноты. Синяя ледышка в углу будто моргнула. Или сдвинулась? Показалось. Вечно-зелёное дерево втянуло импульс, отрастив пару свежих веточек.

***
Он медленно вдохнул и так же медленно выдохнул. Синяя глыба давно пуста, он это чувствовал. Заключённые в ней души наполнились энергией радости, что плескалась как море на детских утренниках, карнавалах, семейных праздниках. Подарки в красивой обёртке и без неё, новогодние чудеса кинематографа, сюрпризы, исполненные мечты, судьбоносные встречи, соединившиеся судьбы, примирения близких – сколько пожеланий он выполнил, соединяя тонкие нити, выстраивая цепочки алгоритмов, сводя несводимое и стыкуя нестыкуемое! Его работа была честной. Профессионально-безупречной. Мастерство наработалось не сразу, но мало-помалу он его освоил.

Первым в списке значился велосипед. Она не уточнила, какой именно. Может, тот зелёный, двоюродной сестры, на котором она училась кататься и боялась жать педаль в обратную сторону, чтобы затормозить? Новенький «Школьник» с дамской рамой… Может, тот чёрный, соседский? Иногда давали прокатиться. Несколько раз. Может и вовсе увиденный в фильме, где молодая, стильно одетая, француженка едет на велосипеде с маленькими (на двадцать дюймов?) колёсами, тормозит у подземного перехода и складывает свой транспорт чуть не втрое. А потом легко берёт его подмышку и спускается по ступенькам…

Зачем нужен велосипед в городе без велосипедных дорожек? На проезжей части будешь мешать автомобилям, на тротуарах – пешеходам. Да, пенсионерки ездят на своих железных конях, не сильно обращая внимания на опасно близкий транспортный поток – только полы старых плащей развеваются! Затормозит такая Яга у магазина, велик шустро пристёгнёт к чему ни попадя, торговкам на ящиках пояснит:
- Внучка в гости приехала, метнулась вот по-быстрому вкусненького чего-нибудь прикупить.
И бежит, счастливая, внутрь.

Вот только эти бабки выросли на своих великах. У них баланс абсолютный, навык, отработанный не годами – десятилетиями. А тебя на каблуках выше четырёх сантиметров качает, потому что так и не научилась на них ходить. Куда тебе в седло? Он даже не усмехнулся: абсурдные запросы – большая часть всех запросов.

Дальше по списку – пианино. Электронное. Молоточковая клавиатура и хорошие наушники в придачу. Гаммы по ночам отрабатывать? Долго тянется нота из детства: прослушивание в музыкальной школе и почти месяц занятий с надменной преподавательницей в Доме культуры. Это изначально не имело смысла: как можно освоить инструмент, если своего нет и заниматься негде? Прихоть на неделю: поставить галочку в графе «сбылось» и убрать на антресоли, предварительно уложив в коробку, чтобы не пылилось.

Третьим пунктом зимняя обувь. Не дожили до десятилетнего юбилея старые сапоги… А, нет, смотри-ка, дожили. Промокать стали, с носков. Ремонт нецелесообразен, это верно. Уровень мечты: сапоги. Чуть выше плинтуса… Их теперь не нужно «доставать», «ловить», везти из крупных городов или республик. Всё есть в свободной продаже. Ну, как есть… Качественная обувь по-прежнему не для всех: цены не просто кусаются, а прямо насмерть загрызают. Сапоги как константа бытия. Вобщем, тоже не ново.

А вот и дом. Теперь он скромно обозначен как «своё жильё». Точка опоры? Последний приют? Тихое место, где можно бросить кости, закрыть дверь и не отвечать на звонки, когда не хочется? И соседи с аналогичными запросами… Так что это, уютная квартирка с большой лоджией и газовым котлом, чтобы не платить по бешеному тарифу за отопление? Или пресловутый домик у моря? С садом, разумеется. С клочком земли, где можно воткнуть несколько стеблей бамбука. И персик. И ещё всякого, лишь бы не сажать, не окучивать, не копать бесконечную картошку. Деревья. Их не надо регулярно поливать, полоть. Можно даже урожай не собирать: соседи по-тихому соберут. И можно уехать – на неделю, на всё лето, хоть на год. Деревья не погибнут, они будут ждать.

Дальше было про платье. Красивое, стильное, по возрасту и по фигуре! Но он уже отложил письмо. Что-то не сходилось.

***

Что-то было не так. Он встал, взял щетку и почистил валенки. Бездумное, машинальное движение, останавливающее поток информации, фиксирующее сознание в точке «здесь и сейчас». С левого, расшитого затейливым узором, слетел снегирь. Порхнул на ветку, красуясь ярко-розовым оперением. Склонил голову набок и очень внимательно посмотрел блестящим как чёрная бусинка глазом. Перелетел на следующую ветвь, выше и вскоре затерялся в густой зелени. Тот, кому присвоили имя «Дед Мороз», улыбнулся. Ему вдруг явственно представилось, что это он летит по заснеженному лесу в расписных санях. Сундук с чудесами, мешок с подарками, ветер бьёт в лицо, простор бесконечный, холодный воздух вкусен до головокружения. Летит прямо на огни, где ждут, украшают дворы и жилища, где праздник – в его честь!

Взрослые особи исполнены почтения, но переглядываются между собой в поисках ответа на вопрос, который тревожит их всех: «Кто это? Ты организовал? Нет? От кого сюрприз? Кого благодарить, здорово-то как! Детям какое счастье, ты видишь, видишь?!» Мелкие детёныши деградирующих вырожденцев, нелепо наряженные, визжат, пищат, доверчиво облепляют со всех сторон, пытаясь потрогать и шубу, и бороду, а то и в мешок как бы невзначай заглянуть. Или хоть наощупь угадать, что там? С энтузиазмом тащат колченогие табуреточки, чтобы соблюсти традицию – рассказать дедушке стишок, загодя старательно выученный наизусть. Самые смелые и беспардонные норовят залезть на колени, потом будут хвастать и сочинять, чего им сам Дед Мороз на ушко шепнул, по свойски, по секрету. Для этих сопливых засранцев он почти что бог! Почти… Улыбка исчезла с его лица как мираж в пустыне.

Он развёл руки в стороны, как бы освобождая место, затем произвёл ряд медленных движений, похожих на те, что делают монахи, много времени проводящие в тесных кельях. Осуществил прокачку лимфы и одновременную диагностику состояния организма. Опять вдох и выдох. Пора вернуться к письму.

Мог ли он ошибиться? Пока ничего не говорило о наличии Ключа. Будь письмо бумажным, он бы сейчас перевернул листок, снова перевернул, попробовал прочесть справа налево, сверху вниз, по диагонали, посмотрел бы на просвет: мало ли, вдруг водяные знаки? И над огнём бы подержал, на случай, если старые подпольщики всё ещё пишут молоком между строк. Между строк… между букв… можно было б и наличие шифра предположить. Если бы оно было бумажным. Какой из принципов поиска можно применить в его ситуации? И есть ли, что искать? Могло оно прийти пустым? То Самое, но без Ключа? Как нарядная упаковка, в которую забыли положить собственно подарок…

Тихо звякнула сосулька – блестящая ёлочная игрушка шестидесятых. Он обернулся на звук. Наверное, снегирь, поднимаясь всё выше вдоль бесконечного дерева, задел ниточку серебристого дождя или стеклянных бус, ветка колыхнулась, качнулась сосулька, ударилась хрупкой стенкой об соседнюю игрушку или те же бусы… Стоп! Какой снегирь? Откуда здесь снегирь? Он осознал, что улыбался. Недавно, несколько шагов назад. Ключ есть! Надо искать. Надо распаковывать. В конце концов, он и сам не отправил бы ларчик, который бы «просто открывался».

***

Надо смотреть глубже. Ключ, фрагмент логической цепочки… Может, надо искать не в письме, а в отправителе? Может, в ней кусочек его собственной души, маленький фрагмент его генокода… в этой… Идея бредовая, местами омерзительная, но это не важно. Сейчас годятся к рассмотрению любые, лишь бы запустился алгоритм поиска. Итак, гипотетически. Будь предположение верно, что дальше? Дать всё, что просит? Может, ещё успеет частично доразвиться, расцвести единственный раз? По цвету можно будет опознать истинное, чем бы оно ни было. 

Допустим. Пока других идей всё равно нет. Сформируем гипотетический комплект. Организовать велик – меньшая из забот. Пусть будет и складной, и лёгкий, и колеса поменьше, чтоб не убилась при экстренном торможении, да и не разгонится особо с такими. Цвет нарядный, «девочковый» как они говорят. Тешься на здоровье. Платье… да что мелочиться, обнови уже гардероб. И образ жизни заодно. А иначе куда тебе это платье носить, в квартальном минимаркете жёлтые ценники высматривать? Пианино. Пусть «Ямаха». Даже пусть белая. Нет, с белой будет пылинки сдувать, а не играть. Лучше стандартная чёрная. Обувь – учтена в пункте про гардероб. Жильё: дом, квартира, база на островах – персональный баунти с голубой лагуной вместе взятые.

Чего ещё ей не хватило для полного счастья? Сцены? Пусть будет, пусть поёт, играет, пока не наиграется. И больше никогда не жалеет, что не пошла в театральный. Кино? Пара-тройка ролей второго плана в хороших картинах, дальше всё равно надоест. Книги? Тираж, хорошее издание, приличное издательство и тот маленький сборник, отпечатанный на ризографе – в раритеты. Вернуться на паркет? Пусть. Медленный вальс, медленный фокстрот, аргентинское танго и партнёр в придачу, чтобы класса А, красив, статен, умён… и смотрел глазами влюблённого идиота – есть ли лучшее зеркало для женщины любого возраста! Всё? Что ещё могло войти в «Счастливый роман о себе», так никогда и не написанный?

И что же ты будешь делать, когда соберёшь букет сбывшихся мечтаний? Что сделаешь, распрямившись в полный свой рост? Может, снимешь с верхней ветки самый первый шар и выпустишь меня на волю?!

Прозрачная глыба голубого льда пошла трещинами – и рассыпалась на куски. Может, им стоило бы сложить слово «вечность», но нет. Они раскрошились в белую пыль и осели инеем. Он не смотрел. Он думал, что дальше.

Былое имя не вернуть. Оно осталось в прошлом, и оно запятнано. Память вернётся, имя – нет. Можно ли вернуть доверие Того, кто дал ему Имя, кто дал Искру и Путь? Можно ли вернуть доверие братьев?.. и самих братьев? Кто он теперь? Куда теперь? И какой в этом смысл? Найти ключ, чтобы… запереться изнутри. Письмо перестало его интересовать.

***

Сначала он просто стоял на том месте, где раньше была ледяная скульптура. Потом перебрался под ёлочку. Мощные нижние ветви образовали большой шатёр, как это водится у елей. Он лёг на спину, положив руки за голову, и стал смотреть вверх, в темноту с редкими проблесками стеклянных украшений – будто в звёздное небо…

С чего он взял, что она как-то озаботится его участью? Она даже не знает о его существовании. Никто не знает. Для них он всего лишь рисованный персонаж с новогодних открыток. При том, что сами живут ещё меньше этих открыток. Бабочки-однодневки, часто не выходящие из стадии гусеницы.

Нет, девочка, не стать тебе большой. Ты ничего не знаешь о мире. Слишком слаба и глупа для этого. И не сделают тебя счастливой ни машинки, ни куклы. Ни платьица, ни велики, ни домики. Не принесут покоя атрибуты богатства и власти. Как бы ты ни стремилась освободиться, выломиться из гнетущих обстоятельств. Сколько бы ни повторяла фразу украинского философа «жажда – лучшее доказательство существования воды».

Что для тебя вода? Для тебя, с детства пытающейся понять, кто ты. Кто эти все, тебя окружающие. Как устроен мир, и какое место в нём занимает ваш вид. Кто вы и зачем. Что можете, на что годитесь, чем можете стать. Что можешь лично ты, находясь там, где находишься, и что делать, чтобы прийти туда, где быть должно. Или хотя бы не больно.

Теперь он видел её совершенно чётко: бледное лицо, выбившаяся прядь, брови сведены в привычном напряжении, губы двигаются… Она шепчет не молитву. Ветер срывает рифмованные строчки, рвёт их о колючие кроны, уносит в пасмурное небо и прячет обрывки за низкими серыми облаками.


"Мы озимые всходы.
В толще снега и холода
Мы - озимые всходы.
Навстречу весне…

…Это мы - антидот…

…Наши боги в беде. На кого им надеяться?

…Сохраняя в сердцах
Наших старших и первых
По завету Отца…

…Прорезаемся острыми, зелёными мордами.
Чтобы не было голода.
Чтобы выжили - все"
 

- Благо дарю, вестница. Я выполню свою часть работы.

Ель бесстрастно протянула лапу за последней игрушкой.



Полный текст стихотворения здесь https://stihi.ru/2019/02/15/3141