Досафовская лотерейка

- Лен! У нас есть досафовская лотерейка?
- Есть одна! На той неделе на сдачу дали. А что?
- Тащи! Проверим…
Витек молодой, крепкий. Всего то двадцать четыре. А Ленке двадцать два будет. Год как поженились. Классно! Любовь – морковь не утихает, а только разгорается. Светится, как Ленкины глазки.
Порылась в сумочке, нашла лотерейку. Сама со стола прибирает, только отужинали. Дальше, немного на телек и в кроватку. Рановато, но, пока то да сё, к полуночи бы уснуть. А завтра как всегда: подъем и на работу. Так и живут.
Комната маленькая, но пока хватает. Летом директор пообещал Витьку новый дом. Так и сказал: «Ты, Виктор Иванович специалист молодой, перспективный. Будет вам к осени дом: как построим, сразу войдете!»
Лена тоже, только из педучилища, детишек химии учит.
- Емае! – присвистнул Витек, вытаращился в газету с таблицей розыгрыша декабрьского тиража лотереи ДОСААФ: - Ты точно, одну взяла?
- Точно! У меня денег с собой было мало, всего пятерка…
- А в пачке, у продавца, еще оставались билеты?
- Вроде – да! – Ленка вытерлась локотком, пыхнула губкой на челку, мешает, падает на глаза: - Точно, оставались. Штуки три. Таня еще уговаривала, бери, говорит, все. Рубль не деньги…
- А ты?
- А ну их! Надоело! Вечно что-то в нагрузку втюхивает!
- У них, Ленка, план! А ты, мать моя – лоханулась!
-  Ты чё? Больной? – Лена психанула: экономишь тут, бюджет семейный тянешь, а он, на тебе, отблагодарил: - Телевизор новый надо – раз! Холодильник – два! Кровать в рассрочку взяли – три! Мало тебе?
Лена сердится, перечисляет, пальчики мокрые загибает, глазками стреляет, водой на скатерть брызгает.
- А за машину ты не думала?
Все! Достал! Похоже, Витьку все пофигу, одни шуточки на уме. Ну, погоди любимый! Доберемся но новой кроватки, погляжу как запоешь, когда у меня голова заболит…Обязательно заболит! Завертишься! Только фиг тебе, а не… Сначала кровать в Рабкопе выкупи. Раздухарился он, на машину…
- Лен! Не сердись! – молодой муж нутром учуял опасность, залебезил, голосок мягкий, глаза ласковые: - Тут такое дело: ударила твоя лотерейка…
- Выиграла? – ахнула Ленка, и даже на стул присела.
- То-то и оно, что нет! Рядом, говорю, ударило: если бы ты послушалась Таню, то сэкономила б не рубль, а десятку!
- Как десятку?
- Тысяч, Лен! Не одну красненькую, а почти десять пачек десяток!
- Вить…Ты чего? Зачем ты так…, - Лена растерялась, заныла…
- Сама посмотри: похоже, что предпоследний билет на «Жигули» выпал…
Лена подошла, смотрит в таблицу, а ничего не видит. Губки изогнулись, ротик скривился. На глазах слезки закипают, вот-вот вырвутся. Ой, мокро будет!
- Ты чего, Лен!
- Дура я! Ой дура! Хоть раз бы повезло…
Совсем расслабилась. Витек обнял, прижал к себе: мягкую, теплую, халатик тоненький, как будто и нет его…
- Отстань! – по рукам шлепнула, ушла домывать посуду, носом шмыгает.
- Да, ладно тебе, Лен! Подумаешь беда! Не выиграли, так купим…
- Купим- купим! Как за кровать рассчитаемся, так и купим! –  плюхнула тряпкой в миску, брызги в потолок, шлепнулась на стул, совсем расстроилась.
А Витек смеется, дразнится. Ой, получишь у меня!
- Интересно! – посерьезнел он: - Кто ж его купил? Вряд ли кто из залетных, наверняка свои взяли. Не помнишь, кто за тобой стоял?
- Не было никого! Я одна была. Апельсинов не было, я груши купила…И сок! Лучше б я его не брала…
Витек усмехнулся, свернул газету. Встал, посмотрел на Лену, потянулся, сладко, как кот. Сок они выпили, груши спрятали на Новый Год. А кто выиграл машину, узнают завтра. А пока…
Лег на двуспалку: просторная, новая, матрац плотный. Ничего, разомнем…
А голова у Лены все же разболелась. Глотнула аспиринчику, к стеночке отвернулась, пальчиком в ней ковыряет: ковра еще пока нет, только два мишки плюшевых висят.
Витек пострадал, но смирился, уже засыпает.
- Вить, а Вить! – Ленка тормошит его за плечо, глаза заблестели, повеселела.
- Ну чего, опять?
- А нам ничего не полагается? Ну…заа то, что рядом ударило?
- Не знаю! Наверное, нет! Спи! Мне в пять утра вставать…
- Ну и спи! – обиделась Лена.
Села, коленки руками обхватила, в окно смотрит. Там искорками сверкает. Через три дня Новый Год, перед ДК елку поставили и нарядили…Высокая, почти как двухэтажка, в которой они живут…

Новый Год отплясали. А в поселке пока тихо. Никаких слухов про машину, даже странно. Разговоров много, а дела нет: не объявляется счастливчик. Может, потеряли билет? Всякое бывает…
Но всему есть конец. Под Рождество в контору ввалился чуть вдатенький Гетало. Мужик он нормальный, но выпить любит. Но это не беда: пашет он, дай бог всякому. Ветврачом на самом большом отделении трудится, спец толковый. Жена, тоже, рядом с ним. Телят сосунков выращивает. Хорошая женщина, трудолюбивая. Теляток любит, не зря у нее орден есть, только за детей – Мать Героиня.
- Ты чего, Романыч? – как раз Витек ему попался, покурить из кабинета вышел.
- Я, это…Того! – мямлит, глаза шальные, руки дрожат. Сует Витьку бумажку радужную: - Машина тут…Вот! Вся тут…
- Наконец! - обрадовался Витек: - Нашелся билетик! Ну, Романыч, тут магарычем не отделаешься!
- Так я чё, против? Ясно дело! – взволнованный донельзя, аж кадык прыгает: - Чё дальше то?
- Чё-чё! Дуй на почту, там скажут…
- Так я это.. Мне это…На кой хрен мне машина, я и ездить не умею. И гаража нет…
- Научишься! А за гаражом иди к директору. Ради такого случая построят!
- Думаешь? – смотрит как собака, головой поворачивает.
- Точняк! Не сомневайся! Эй, ты куда?
- Так к директору…Сам же сказал!
- Романыч! - застонал Витек, тянет мужика с лестницы на второй этаж: -Ты чё, обалдел! Куда прешь? Унюхает Никифорович какой машиной от тебя несет, век не забудет. Он не гараж, а бетонный саркофаг тебе отольет! Как раз, на стройку цемент завезли…

…Дальше все пошло как по маслу. Недели через три, Гетало нанял соседа шофера, и они пригнали из Кустаная новенькие жигули. Счастливый, ходит, тряпочкой снежок стирает. Уже подвыпил, можно, пока не за рулем. Рядом детки вертятся, разные, целых девять штук и все девки. И все в отца: черные, глаза жгучие, горбоносые как цыганки. Шустрые до ужаса. На конях любят кататься. Придут к бате на работу и к конюху, где в карде лошади живут – жуют. Накинутся впятером на конягу, кто за гриву, кто за шею, глядь – а одна уже сверху сидит. Без узды, без седла: бой девки. В школе их боятся, быстро обидчика замесят, были случаи…
Спрашивали у мужика, почему такая странная фамилия, кто ты, Романыч? А он скалится: сам не знаю, мама молдаванка а отец турок,  дед – наверное, цыган. Шутил, а не врал: детдомовский он. Ничего о себе не знает: война, натворила делов…
А почему столько детей? «А парня стругал, да не достругался!» Как только справляются с такой оравой, да еще оба работают, не понять. Бабка выручает, мать жены. Но за парня, Романыч не договаривает: есть у них мальчик. Два года назад они поднатужились и родили девятую девочку, а старшая дочка – принесла в подоле сыночка, внука долгожданного. Сидят теперь  рядом на горшках: дочка и внук…Вот так бывает! Жизнь, штука кудрявая!
Но Романыч не унывает: ерунда, проживем говорит. Все хорошо. Придет с работы, все спят. Он их посчитает как телят, только в кроватках – и доволен: сегодня все, никто не потерялся…
Живут: не богато, не в роскошь – но живут. Совхоз хорошо помогает им: пальтишки, штанишки-платьица, ботиночки, обеды в школе и прочее, разное но нужное. А как иначе: хозяйство народное, и маленькие геталята – тоже, народец. Подрастут…

В ту ночь, Витек дежурил по совхозу. Сидел в гараже у рации, рядом шофер, ЗИЛ дежурный. Вдруг что случится, раз – и отреагировали…
А тут, вбегает пожарный, глаза вразбег.
- Открывайте ангар…пожарку выгоняем…говорят Гетало горит!
Подхватились и ходу. Витек на ЗИЛу, сзади пожарка воет. Подкатили: точно, горит Гетало. Времянка полыхнула. Гетало мечется, детки в окнах торчат. Люди сбегаются, кто в чем, кто с чем.
- Что во времянке? – кричит Витек.
- Газ…баллон…и машина!
Ни фига себе! Витек не думает: рванет газ - побьет дом, а там геталята перепуганные. И люди набежали, не знают, что может быть! Намотал на голову куртку и ломанулся в двери. Жарко, дымно. Машина горит факелом, в углу пыхает газовая горелка от здоровенного газбаллона на пятьдесят литров. Витек в армии служил, в артиллерии, снаряды в гаубицу заталкивал. Знает – баллон рванет как 122 миллиметровый: не дом – яма будет! И куча трупов…
Тяжко, дышать нечем: баллон горячий, шланг от горелки уже горит. Снимать её некогда, выпер на волю все вместе, в снег бросил. Конем загнанным дышит, сил нет.
А мужики уже цепляют жигуленок за трос. Рванули ЗИЛом, вытащили. Пылает – не подступится. Разбежались в стороны. Пожарники быстро пламя сбили, мужики снегом забрасывают: только, можно было и не тушить. Сгорела досафовская лотерея  до самых покрышек: на дисках обгорелых стоит, прочно, крепко.
Оказалось, что утром Романыч собрался ехать в районное ГАИ, на учет обновку ставить. Машина во времянке, мороз. Решил подогреть картер: и подогрел, на тыщщу градусов по Цельсию…

На этом все и закончилось. Гараж уже не нужен. Но директор велел построить хорошую летнюю кухню, вместо сгоревшей времянки.
Жигули долго стояли там где умерли: пугали народ оскаленными окошками, рычали искореженным капотом. Воняют горелым, даже воробьи не садятся на нее, облетают стороной. На Гетало наехал председатель сельсовета Отто Юльевич. Романыч погрустил, и поволок остов в овраг: вниз столкнули. Помянули хорошо. Управ крепко ругался на Гетало: ладно сам напился, а тракториста, зачем на два дня из строя вывел?
Овраг большой, его весной заливает водой, приходит рыба. Если лето не сухое, то вода в ямах до зимы держится.
Жигули упали с кручи хорошо: носом в яму и на дисках. Весной овраг затопило, большое половодье было, богатое на воду. Даже карпов с кустов собирали, запутались в ветках как в мордушках. Как нагрелась вода, побежали дети: купаются, ныряют. А тут –  машина, гладкой крышей торчит. Вот и стали с нее нырять, как с трамплина. Так и прозвали это место:
- Бежим, с Геталовой машины нырять!