Воспитательное воздействие

             Старший лейтенант Вася Рябцев был лихим барагозом. Настоящим, русским, в стиле «раззудись плечо, размахнись рука». Обладал мужик какой – то  внутренней раскрепощённостью, даже расхристанностью. Сам себе рулевой, вольный человек с неограниченной внутренней свободой.

            Он, Васька, даже в капитанах походил, причем дважды, но... Излишне он был невоздержан на стакан и язык, не стеснялся рукоприкладствовать при случае. Даже некоторым начальникам пару раз досталось от Рябцева в пространство между глаз. При таких «достоинствах» души многозведие на погонах никак не удержать. Так что оба  раза капитанская звезда как к нему прилетала, так со свистом и улетала долой.

            При этом, что удивительно, Васю не выгоняли из Германии, держали, ценили. Служакой он числился исправным при всех своих вывертах. Любое дело капитану можно было смело поручить. Его пехотная рота считалась лучшей в полку. Дисциплина и внешний вид бойцов, которые смертельно боялись капитана Рябцева, были почти безупречными. Коллегам по цеху Васи командованием полка то регулярно в пример ставилось. До того злополучного наряда, из – за которого звезда капитанская во второй раз отлетела…

             Довелось капитану Рябцеву нести службу помощником дежурного по полку. Поддал он, как обычно, немного для затравки и пошёл проверять службу нарядов да караулов полковых. Дошла очередь  до солдатской столовой.

            Там начиналось приготовление ужина, и увидел Вася в варочном цехе картину не очень благолепную. Дежурный по столовой, совсем зелёный прапорщик, беспомощно метался внутри помещения и ругался с поварами. Потом подлетел к трём бойцам - узбекам, наряженным работать в помощь кухне. Начал громко верещать на них своим высоким юношеским тенорком. Азиаты что – то эмоционально отвечали ему на родном для них языке. Активно жестикулировали. Проверяли солдатики юного прапорщика на прочность, глумились над ним откровенно, неприкрыто.

           Вася давно уже прошёл через все эти азиатские заячьи концерты. Он роту свою выструнил, выгнул во вверенном подразделении правильную линию. Рябцев за годы службы даже лингвистически неплохо вырос, овладел немного говором уроженцев пустынь. Да и  незамысловатый язык  их нервных телодвижений хорошо освоил. Так что ему сразу стали понятны оттенки всех бурных жестов, смысл фраз  и суть происходящего.
 
         Дело было в 1990 - м году, когда тлетворный, разлагающий общество дух так называемой «перестройки»  насквозь пронзил и армию. Одним из проявлений этой заразы стала всеобщая, мгновенно распространившаяся в войсках болезнь – бойцы из кавказских и среднеазиатских республик, вдруг как по волшебству стали правоверными мусульманами. Почитателями национальных и религиозных традиций. Им будто бы снизошел непонятно откуда, как по сигналу неведомого дирижёра запрет на выполнение «женской работы». Нельзя стало брать в руки щетку, веник, тряпку, швабру. «Я женский работа не делаю, давай мужской работа» - зазвучало одновременно рефреном по всем частям и подразделениям Западной Группы войск. Этот хор всеобщего отрицания вошёл в прямое противоречие с народно -  армейской мудростью, гласящей о том, что «у нищих слуг нет»…
 
        Командиры, напрямую общавшиеся с личным составом, поначалу растерялись. Не знали, как быть с этим внезапно свалившимся бедствием. Начальники постарше, уже и забывшие о том, как выглядит живой солдат, прямых рекомендаций избегали. Мол, работайте, товарищи, усиливайте индивидуально – воспитательное воздействие, достучитесь до каждого солдата страстным словом. Главное – чтобы без всяких эксцессов и происшествий. Да, и обязательно исключить любые неуставные взаимоотношения, бойцов не обижать, межнациональные распри не сеять. Иначе немедленно ответите по всей строгости.
 
       Вот народ «на земле» и призадумался – как быть то ? Взять хотя бы нашу пехотную роту. Восемьдесят два бойца по списку, из них только восемнадцать братьев – славян. Остальные – Средняя Азия, Казахстан, Кавказ, Тыва. Человек десять не знали русский язык вообще, через земляков – переводчиков мы, офицеры, общались с ними. Что делать ?  Переложить всю грязную работу на славянское меньшинство – сумасбродство во всех смыслах слова. Принудить большинство к работе ? Но как, если непонятно откуда взявшийся вирус отрицания  уже глубоко влез под кожу, подкосил что – то изнутри в сознании этих товарищей ? Воспитывать по старой доброй традиции через зуботычины ? Но такие методы воспитания категорически «не рекомендованы старшими товарищами». Кому хочется досрочно из Германии вылететь ?
 
      Тем не менее, когда ситуация обретает очертания «куда ни кинь – всюду клин», все законопослушные и веротерпимые «рекомендации» начальников опровергались естественным образом. Cамим ходом суровой казарменной жизни. Вскоре повсеместно начался откровенный прессинг сверху «настоящих, гордых мужчин». Повозиться пришлось, конечно, но мы со временем заразу эту уничтожили под корень.
 
      Вася в своей роте пресёк это безобразие быстрее всех, да и остальным очень помог своей «педагогикой». В общем, по порядку…
 
      Тем злополучным для него вечером он, как человек бывалый, с опытом,  мгновенно оценил ситуацию в столовой и рявкнул растерявшемуся прапорщику.
 
      - Старшина, построй - ка мне быстро наряд.
      - Есть, товарищ капитан !
 
      Заметался, засуетился, забегал дежурный, собрал кое – как разбредшихся  по  столовой смуглых бойцов. Выстроились они неровным строем, переминались, смеялись, что – то на своем языке обсуждали. Васю эта показная и весёлая непринуждённость личного состава вывела из себя.
 
     - Равняйсь ! - резко скомандовал он, - смирно!
 
      Бойцы лениво, с недовольным видом изобразили подобие строевой стойки. Вася побагровел.
 
     - Вольно, незачёт. Ещё раз, граждане папуасы. Равняйсь ! Смирно !
 
     На этот раз изумлённые солдаты, почувствовали какую – то непреклонную волю капитана. Напряжённость на его лице и стальная решительность в голосе не сулили бойцам ничего хорошего. Так что судьбу они искушать не стали. Выполнили команды чётко. Да и слава о Рябцеве шла знатная, солдатская молва работала. Всем хорошо были известны его «педагогические» методы убеждения.
 
    - Так, стадо, слушай сюда, - громко пророкотал Вася, - сейчас каждый из вас, орангутанги, займёт своё рабочее место, приступит к исполнению обязанностей и чтобы ни одного нарекания. Товарищ прапорщик, какие сложности у Вас  тут возникли ?
 
   - Товарищ капитан, докладываю, рабочие варочного цеха отказались выполнять обязанности.
   - Кто такие и по какой причине ?
   - Рядовые Нурумбетов, Спанов, Бикмурзаев. Отказываются так называемую женскую работу делать.
   - Какая им поставлена задача ?
   - Влажная уборка помещения цеха, товарищ капитан.
   - Ясно. Нурумбетов, сюда иди.
   
     Из строя нехотя выполз маленький боец, субтильный кривоногий узбек, вразвалку подошел к капитану, изобразил правой рукой нечто среднее между воинским приветствием и жестом, которым лениво отгоняют от щеки назойливую муху.
 
     - Рядвой Нуррбетов, -  цедя слова и специально пропуская буквы, вальяжно произнес он.
     - Так, боец, немедленно бери швабру в руки и приступай к уборке помещения. Чтобы через час сияло всё вокруг, как у кота яйца. Лично тебе пока приказываю, до остальных очередь дойдёт.
     - Не буду, товарищ капитан брать я швабра и тряпка, не положено мне.
     - На твоё «не положено» воинской службой и лично мной большой хрен наложено. С прибором. Будешь мыть, обезьяна, ещё как будешь, - задумчиво и спокойно произнес Вася…
   
    Затем он внезапно схватил Нурумбетова своими огромными ручищами за химок и ремень, поддёрнул, приподнял над полом. Ни слова более не говоря, потащил к ближайшему варочному котлу, в котором уже закипала вода для приготовления ужина.
 
    Узбек начал отчаянно верещать, дёргаться, но Вася, опустив его на пол, враз прекратил всякое сопротивление одним чётким, выверенным ударом в челюсть бунтующему бойцу. Затем капитан спокойно подтащил мгновенно обмякшее и воющее  тело солдата к изрыгающему пар котлу.
 
   - Будешь мыть полы, гад ползучий ?
   - Не беру я тряпка в руки и швабра не беру, не мужской этот работа, - плача и держась руками за порушенную могучим ударом челюсть, прокричал солдат.
   - Будешь, обезьяна, будешь.
 
    Рябцев резким движением обеих рук опять поддёрнул ошалевшего раненого бойчишку вверх. Подвесил его прямо над котлом, в опасной близости от бурлящей воды. Пар обдавал лицо несчастного, извивающегося ужом Нурумбетова. Со стороны это выглядело так, будто Гулливер начал свою священную войну с отдельно взятым лилипутом.

    - Будешь, сука, полы мыть ? – ревел Вася, напрягаясь изо всех сил и всё ниже наклоняя бойца головой к бурлящей воде. Нурумбетов выкручивался, орал что – то на своем языке, отчаянно пытался увернуть лицо от потоков густого пара. Наконец, когда уже купание солдатской головы в  кипятке казалось неминуемым, боец отчаянно закричал:
   
   - Беру тряпка, мою полы, товарищ капитан, отпусти.
 
   Наверное, закреплённая в генах историческая память проснулась у воина. Вспомнилось ему, как монгольские ханы заживо варили его поверженных пленных предков огромных котлах…
 
   Вася оттащил Нурумбетова от котла. Тот жутко покраснел лицом, истекал потом, источал запах животного страха. Капитан брезгливо швырнул его, словно нашкодившего котёнка на пол, а затем рявкнул замершему от ужаса наряду:
 
   - Всем, макаки,  по рабочим местам и трудиться. Кто не будет выполнять свою задачу – лично заставлю, как вот этого ублюдка сейчас. Товарищ прапорщик, немедленно докладывать мне о любом факте неповиновения и нарушения воинской дисциплины.  Меры приму незамедлительно. Вопросы ?
 
   Вопросов не было. Звуков больше никто не издавал кроме Нурумбетова, который тихо выл, держась за порушенную могучим Васиным ударом челюсть. Ошарашенные невиданным доселе зрелищем повара с поварихами испуганно застыли возле разделочных столов.
 
   -   Предупреждаю, зверьки, что если из вас хоть одна сволочь не будет работать и выполнять приказы дежурного по столовой - вернусь и утоплю в котле по – настоящему !   Приступить к выполнению обязанностей ! - рявкнул капитан и стремительно вышел из цеха.
 
    Наряд  по столовой в эти сутки отработал образцово – показательно. Тем не менее, действия капитана Рябцева привели к не самым приятным для него последствиям. Покоцанный боец долго отходил от потрясения в муках и стонах, а потом сбежал в санчасть.
 
    Там отреагировали на факт рукоприкладства в виде сломанной челюсти. К тому же на фоне лёгких ожогов лица. Всё как полагается оформили, оказали солдатику помощь, описали повреждения , ну а дальше, как водится, пошла работать процедура. Доложили по медицинской линии вверх по инстанции и дежурному по полку. Тот принял доклад, изматерил Васю на чём свет стоит, но был вынужден в свою очередь доложить оперативному дежурному по дивизии. Утром командир дивизии узнал о случившемся.
   
     Далее, как и положено, прилетела в полк комиссия. Разобрались во всём очень быстро. Дело по совокупности обстоятельств решили не раздувать, прокуратуру военную не привлекать. Нурумбетова упекли на десять суток на гауптвахту отлёживаться и залечивать челюсть. Рябцева  гладить по голове тоже не стали. Претензий к товарищу капитану и до того накопилось немало. В сущности, эпизод с едва не сваренным живьём бойцом стал для Васи лишь той пресловутой соломинкой, что ломает хребет верблюду. Вишенкой на торте накопленных ранее грехов. Но учли и другое – после того, как молва о случае в столовой разлетелась по полку, разные случаи на тему «я женский работа не делаю» быстро сошли на нет. Педагогический приём Васьки очень действенным оказался.       
 
    Посекли Рябцева, но поркой он тогда отделался сравнительно лёгкой - лишением капитанской звёздочки и ссылкой на полковой полигон. Потому как личный состав после всего учинённого доверять Рябцеву не решились.  Командир полка не очень любил рисковать, к карьере своей относился бережно. Лучше уж без шампанского остаться. Но и  ценные кадры, надо отдать ему должное, берёг. Потому баланс справедливости соблюли, отослав Ваську подальше от греха. Командовать двумя узбеками, одним казахом, а ещё мишенями, тележками для них, препятствиями для вождения техники и сопутствующими кабелями с лампочками.
   
    Привести трёх бойцов к уставному порядку и беспрекословности повиновения при Васином опыте, росте и комплекции было проще даже, чем принять с утра на грудь разгонную стопку. Солдаты полигонные с утра до вечера пчёлками летали, обеспечивали безукоризненный порядок, работу всех систем, механизмов, движение мишеней и яркий свет лампочек. Здесь подкрасят, там подправят. Стрельбы и вождение боевой техники теперь всегда проходили без сучка, без задоринки. В этом смысле Рябцеву следовало отдать должное, ибо свято он чтил завет Петра I: «ты пей, да дело разумей»…               
   
   Вася вскоре заважничал, хозяйством своим при новом месте службы обзавёлся. Гоголем по полку ходил, кумом королю себя чувствовал. Жил да радовался человек. Волей и свежим воздухом дышал полной грудью подальше от начальства. Сам себе голова. Два раза в неделю едал настоящий самаркандский плов, старались узбеки. Чуть ли не каждый день кто – то к нему из полка в гости забредал с бутылочкой. Не сильно горевал парень об улетевшей с погон капитанской звёздочке. Философски рассуждал – как второй раз улетела, так в третий и прилетит обратно. Бог троицу любит. Зато своей мерой воспитательного воздействия полку пользу принёс. Звезду Ваське вскоре действительно вернули и выдвинули на повышение.