С новым годом! Сказка

С новым годом!



Сказка.




  От автора.
  Действующие лица, принимающие участие в сказке, вымышлены. Совпадения случайны.

  Стояла в глухом лесу изба на курьих ногах, а в ней жили Баба Яга и Леший. Был ещё у них Змей Горыныч, но тот обитал поодаль, на Кудыкиной горе, там, где ворон - костей не заносил, да и рак - не свистел. Время от времени Горыныч заявлялся к Яге и Лешему в гости, и приносил свежих новостей с сорочьего хвоста.
  Супругами Баба Яга и Леший дружка дружке не приходились. Да и занесла их в лесную чащу-глухомань нелёгкая. Яга в прежние года-эпохи была женой Кащею Бессмертному, а тот взял, да и помер. Такая вот ирония судьбы. А что Бабке - триста лет в обед, с лица воду не пить, а молодо-зелено, никому уже не нужна в жёны. Хоть и сказку скажет, и блинов испечёт, и травами заговорёнными любую хворь вылечит, и сон вещий истолкует. Пошла Бабка из Кащеева Царства куда глаза глядят, покудова не оказалась в чёрном бору, где под огромной елью на горелом пне посреди поляны сидел Леший, и горькую думу думал. Выгнала его из дому лешачиха, да наказала не возвращаться: сама-де проживу с лешенятами. И чем ей Леший не угодил? Работящий был, покладистый, грибов-ягод на семь зим запасал, сруб их бревенчатый обновлял ежевёшне... Жили, как все, где уж серьги-яхонты раздобыть, аль змеевики-жуковины, - он бы и рад, да сытый голодному не товарищ, как и гусь свинье - не сошлись характерами. Плюнул Леший, да и побрёл, куда ноги бредут. И вот добрёл до этой поляны под сенью вековечной ели. Залез на самую верхушку, огляделся, нигде ни села, ни города, ни речки, ни озера, - один лес. Его лес, родной, а каким чужим ему кажется. И не покрестишься, - не велено, - нечистая сила.
  Так они и познакомились, Леший и Баба Яга. Пришлись они друг другу товарищами по горю-злосчастью.
  Делать нечего, справил Леший новую избу, Яга поколдовала - из избы куриные ноги выросли, а в избе - ах вы сени, печурка, столик-накройся, белые полати, на стене гусли-самогуды висят, по столу наливное яблочко на блюдечке катается. Всё, как в сказке. Любо-дорого.
  - Ох, Бабка, и заживём таперча! - усмехаясь, только и прикрякнул Леший, когда дело было сделано, а конец - делу венец.
  - Ага, родной, ага! В тесноте, да не в обиде! - поддакнула Яга, цыкнув платиновым зубом.
  Так и стали жить. Леший лапти плетёт, лыко вяжет, корзины, утварь из чурок вырезывает, Яга - по сусекам скребёт, половицы подметает, кашу - маслом не испортишь - в печурке варит. Да о молодых летах бает-рассказывает. А Леший - ей о своих. Что было, чего не было, а про что - и знать неведомо. Жизнь прожить - не поле перейти. И семи пар железных сапог не хватить может.
  - Кащей вот, царствие ему подземное... - задумчиво говорит Яга. - Мы вот, с Кащеем... Скука смертная! Он-то - всё боле над златом чахнул, магнетизьмом наделён был - оно к нему со всех краёв само стекалось. Я, говорит, Яга, - самый богатый! А что мне с того богатства-злата. Так, ни рыба, ни мясо... А то тоже, ещё. Проведали стёжку к его чертогу нехристи всякие, из какого-то сатанического общества. Решили кумиром своим его содеять. Так я на них такого страху-мороку напустила - удрали, в чём мать родила! Ох-хо-хо-хо-хо!..
  - Ты, Бабка, в свои триста сорок пять - ягодка опять, хе-хе! - хехекнул Леший. - Вестимо, горя бояться - счастья не видать, да и по Сеньке и шапка, знамо! Знаю я, чем тебе Кащей был немил-нелюб - души в ём не было!
  - Точно, милай, точно! Без души-любви - так, шиш, пустое место. Цветы - трава, деревья - дрова, а человек...
  Горыныч приносил им с охоты дичь лесную, зайцев да козуль, да птах диковинных, тетеревов, глухарей, перепёлок да ястребов. Не браконьерил, а так - чтобы не было избытка в популяции. Всё в меру, охота - пуще неволи, так он притаится, да огнём пыхнет, хвостом зазубренным - хвать, а как дичь увидит, что - о трёх головах, так сама без чувств оземь хлоп. В суп-жаркое ей и путь-дорога!
  Вот так и шло в заколдованном лесу время. Леший только гирьки на ходиках перетягивать успевал. А Яга однажды разжилась чудом чудным, дивом дивным, - настоящим заморским компьютером. Была, де, в городе (Леший третьего года ещё ступу ей сладил, да не простую, а с хитроумным двигателем), а там её в сказочном фильме сняли, в главной отрицательной роли. И вот - награда-гонорар.  По такому поводу в избу Леший провёл столбовое электричество, и состоялась пирушка с пирогами, блинами, грибами сухими, да "огненной водой".
  - Старые мы стали с тобой, голубка моя сизокрылая, куда уже нам костьми по белу свету греметь, а тут - во! Весь свет к нам в пятистенку сам пожаловал! - веселился, захмелев, Леший.
  - Оно и видно, милок, хошь - заморское царство гляди, с его житьём-бытьём иностранным, какие там моды нонеча, хошь - тёплые края, где наши зимуют, какой там теперя шах Персицкий с царицею Шемаханскою. А для милого друга - и семь вёрст не околица! - чмокнула Яга Лешего в бороду. - Ох, ты у меня удалец, ох, молодец, мастер на все золотые руки!
  А тут и Горыныч в гости пожаловал. Три шеи в оконца с наличниками полированными просунул, головы на стол положил. Налили и ему, а уж накормили снедью богатырской - от пуза, досыта. Пришлось в баньке спать укладывать - взлететь не смог, а до Кудыкиной горы путь - неблизок. И каких только загогулин на нём вдруг случиться-приключиться может...
  - Я ж, друг ты мой разлюбезный, не то, что шишимора болотная... - бормотала Яга сквозь сон, - я ж сладок кус недоедала, глаз не сомкну до той зорьки, бывалоча, и не съела за всю жисть никого, а скольких добрых молодцев уму-разуму научила, мудрости житейской, да на путь-то истинный наставила... А сколько витязей прекрасных сердца моего да руки добивались... уму непостижимо, и не в сказке сказать, и не пером гусьим описать... и Иван Царевич, и Бова Королевич, и Чеслав Кебич... где-то теперь он... конь у него был белый да с крыльями... Не веришь? Именно, с крыльями... А сам - с мечом-кладенцом в руках обоюдоострым, со щитом да в кольчуге, в латах... еду, говорит, басурман воевать... за мир народу, за союз народов...
  - Эх, Яга, ищи вчерашний день, - хмыкнул Леший, - Меня вот, словно, лаптя деревенского, али Василиса Прекрасная да Василиса Премудрая суженым-ряженым не величали, али Марья Царевна, али Марья Моревна на рушник не кликали? Юлия Батьковна, слыхал, - на косе удавилась, как отказал ей... Я мужчина - хоть куда! - Леший хрипло закашлялся.
  Приближался новый год. В этот раз, помимо смены одного лета на другое, проходившей, как и полагается, зимой, выпал также канун нового века и тысячелетия. Тёмный лес замело вьюгой по самые маковки и верхушки елей-сосен, и сделалось от снега светло. Мелкие птички, вроде красногрудых снегирей, потихоньку разучивали новогодние песенки, белки играли в горелки, зайцы играли на пнях-барабанах, выбивая лапками все дроби, которые знали, мишки уснули в берлогах, укутанные собственными шубками, согревали мягкие меховые тулупчики и лежебок-барсуков. Вот уж и Солнцеворот грянул, озарило Красно Солнышко лес бескрайний, дремучий. Золотом червлёным на ясном голубом небе, ни милее которого нет, ни дороже. Поскольку родное оно, небо, да мирное. Леший с Ягой через костёр скакали-прыгали с присвистом да хохотом - это им Горыныч его разжёг. Веселились до упаду - Солнышко вернулось!
  - Перед рассветом, в старое время говорили, всегда темнее всего, и холоднее, и ночь непроглядная, и кошки скребут - а погляди! Чудо! Всюду жизнь! - горланил на всю пущу вековечную Леший.
  - Птички летят! Колокольчики звенят! И-и-и-их!.. - верещала Яга, будто в туманной своей лазоревой юности.
  - Ну, теперь и новый год на славу выдастся! - умозаключил Леший, умаявшись. - Надо бы "огненной воды", пользуясь случаем, сварганить, пока уголья костровые пеплом не подёрнулись.
  - Сичас, яхонт ты мой изумрудный, сичас, смарагдовый! - проворковала горлинкой Яга, и мигом во мгновение ока выволокла из сеней змеевик, куб перегонный, да прочие причиндалы да склянки, в которых анис, чебрец, пижма да белокрыльник.
  Минула неделя. Прибавился день, как старые люди сказывали, на клюв от воробья. Закрома избушки ломились от яств пиршественных, мутно поблескивала вереница разного объёма утвари питейной, до краёв полной "огненной воды".
  - Эх, запречь бы Сивку-Бурку, вещего коурку, - всех бы близких-родных, всю бы голытьбу лесную сюда бы свёз, со всех волостей, домовых, водяных, банников, овинников, колосовиков, лесовиков! Ужо сбренчал бы им на самогудах-то! Да не положен мне Бурка-то, Сивка, Яга, - взгрустнулось Лешему.
  - Не горюй, старинушко! Я бы тоже бы, вот, этта, коли... эту вот... Золотую Рыбку выудила бы, так... тоже бы... И русалок бы ей кликнуть сюда наказала бы, и полевиц, и дриад, и наяд, и лимнад... и чтобы в венках из цветочков луговых непременно! Что поделаешь, рыб тут золотых нетути, до моря ближайшего - сто вёрст, да дороги не сыскать, ты да я, да мы с тобой! Ну, ни дров, ни лучины, а живём без кручины! А помнишь вот, при царе, при батюшке... - и Яга в который раз предалась воспоминаниям.
  - Точно, Яга, точно. Так оно и есть, - вторил ей Леший.
  Так, втихомолку, наступило 31 декабря. Самобранная скатерть, устилавшая кондовый тёсаный Лешим стол, была уставлена кадками, бочонками, мисками, плошками, чашками, рюмками, бокалами и фужерами, где пенилась "огненная вода", настоянная на золотистого цвета боярышнике, проспиртованном в студёной колодезной воде. И каравай здесь был испечённый, и бигос, и сервелат, и тефтели, и овощное рагу, и азу, и хинкали, и спагетти, и борщ, и грибки, солёные да маринованные... Чем богаты - тем и рады, а уж блинов! А уж пельменей!
  Поставила Яга и туес ягод летних, душистых да спелых-ароматных. Всё лето сбирала, по дальним топям, ей одной ведомым. И голубика, и черника, и земляника, и брусника, и ежевика, и малина, красная да жёлтая, и смородина дикая, и рябина черноплодная, и морошка, и клюква кислая... А как открыла ушат с грибами, из ледника принесённый, из подполья-погреба, - так Леший вообще только и ахнул. Все здесь, цари грибные: и боровик-белый гриб, и моховики, и подосиновики, и подберёзовики, и опята, и маслята, и польский гриб, и лисички, и рыжики, и синеножки, и дождевики, и шампиньоны, и обабки, и копыты, и ворушки, и сыроежки, и ежовики выемчатые... Видимо-невидимо!
  - Что, Яга, может, по компьютеру телевидение глянем? Как оно там? - сказал Леший, придя в себя после того, как от нахлынувших, вызванных изобилием изысканных блюд, чувств, почти их лишился.
  - Ох, да что уж я там не видела, - отмахнулась Яга. - "Иронию судьбы" в двадцатый раз кряду глядеть?
  - Ну, тогда тяпнем, ы? - скроил Леший жалостливую физиономию.
  - Ы. - закатила подобострастно на миг Яга глаза. - С какой починать будем? Сливовица, рябиновка, медовуха, хреновуха, тминная, посольская, охотничья, пшеничная, столичная? Рябина на коньяке, можжевеловая, "Слеза Комсомолки", "Ханаанский бальзам", "Иорданские струи", "Дух Женевы", "Ерофеич", - всё перечисляла и перечисляла она диковинные наименования огневодных артикулов.
  - Э, разбежалась! Помечтай, помечтай, оно не вредно. Уж какую есть... - Леший скис.
  - Ох, да, чай, чай - не спирт, много не выпьешь! Эх-хе-хе-хе-хе-е! - залилась Яга смехом. - Буль!
  Хрустальные брашны, заставшие ещё царя Гороха, наполнились "огненной водой".
  - Ну, Бабка, за Новый год! За новый век! За новое тысячелетие! - провозгласил громогласно Леший.
  - И за нас с тобой, родной! За нашу старую сказку! Пока она есть, пока мы есть - есть душа в мире, есть любовь!
  По избе поплыл хрустальный звон.
  - А что, Яга, давай в город махнём, что ли? Там, глядишь, веселее? - Леший загорелся мыслью.
  - Оно конечно, да ступа двоих не снесёт! Ты вот подлатать её всё обещался, да не сподобился - тарахтит, одну еле-еле чуть вывозит!
  - Да на что ступа, Бабка! На Горыныче слетаем! Ну, пошли! Вот он, в дворе, у коновязи запаркован, я ему овса всыпал!
  - Ох, ну, шут с тобой! Пошли!
  Уходя, Леший погасил свет и выключил компьютер, на экране которого уже была надпись "Y2K".
  Змей Горыныч, вместе с крепко державшимися за него седоками, взмыл над заснеженным бесконечным лесом. Бесконечным и вечным, как сама жизнь. Его внимание привлекли огни салюта, полыхавшие далеко-далеко над горизонтом. Туда он и направился. А в вышине сияли и переливались огромные звёзды.
  - А знаешь, Яга, как всё-таки хорошо и здорово! Новый год! Да не простой, а золотой! Ха-ха-ха! Время идёт, планета крутится, и мы живём! Мы живём, Яга! Ура-а-а!.. - Леший радостно кричал и размахивал ушанкой.
  - С новым годом, Леший! С новым счастьем! Вот то-то сейчас на городских шороху наведём, эге! Живём! Живём, и будем жить! Всегда, всегда! Правда, Горыныч? - Яга ласково потрепала Змея по всем трём шеям.
  Горыныч не ответил. Он смотрел на салют.






30 декабря 2020 года.
Первый вариант - конец 1999 года.