Свобода в боли любви

Девушка танцевала босыми ногами по прохладному полу, залитому светом огня из камина под французскую песню, которую напевала Аморет, увлекающая её уже в парный танец. Леди кружились по залу и заполняли его смехом, находясь слишком близко, чем это можно было позволить.

Их пальцы сплетены, как и души, а груди прижаты так, что любовницы чувствуют сердцебиение друг друга. Сквозь полупрозрачные сорочки виднелись мягкие изгибы тел и каждая их клеточка стремилась прикоснуться к любимой.

- Когда ты впервые увидела меня, ты знала, что влюбишься? - обнимая француженку за шею, она хотела стать с ней одним целым.

- Ma fleur de lys(1), мне кажется, я знала это всю жизнь, - её припухшие от нескончаемых поцелуев губы касаются нежной щеки любимой.

Сгущающиеся сумерки нагоняли тоску на юную леди как никогда прежде, но ей нельзя было этого показать. Непристало девушке её возраста и положения появляться на публике без здорового румянца на щеках и игривого блеска в глазах цвета липы. Надо же было этому семейству устроить бал по случаю переезда именно сегодня! Молодая негодующая душа последовала за телом, которое, при помощи слуги, выплыло из кареты без верха. Дорогие ткани и древесина средства передвижения открыто показывали статус рода Кантуэлл, как и их одеяния. Мать и две её дочери в платьях от лучших кутюрье Англии XIX века и соответствующие им сын и глава семьи.

Белокурая леди плавно двигалась в сторону дома, не отставая ни на шаг и прислушиваясь к приятному шуршанию пышных юбок цвета персикового бутона.  Холодный ветер заставил мурашки пробежаться по тонким открытым плечам и в этот момент девушка, кажется, могла сравниться по хрупкости с хрусталем Германии. Точнее, так показалось графине Дюпон, стоявшей на террасе второго этажа. "Les Britanniques ne voient pas du tout le soleil(2)" - усмехнувшись, француженка поспешила внутрь, чтобы вместе с братом поприветствовать гостей.

Огромная усадьба, пустующая не один год после смерти предыдущего хозяина, преобразилась за считанные недели, когда непутевые наследники за бесценок продали его двойняшкам из Франции. Воспользовавшись сбережениями рано почивших родителей, они превратили запущенное строение в дворец: белоснежные лепнины и колонны с золотистой отделкой, блестящее напольное покрытие, в котором отражались танцующие гости и слуги, разносившие напитки, бархатные портьеры с ламбрекенами и высокие расписные потолки.

Через зал, наполненный ненавящевой музыкой и разговорами гостей, уже спешил один из новых хозяев. Черноволосый юноша с почти чёрными глазами, легко вытягивающими из людей их тайны, стремился к ним уверенной походкой. Младшая сестра Эльвины тут же расправила складки одеяния, вынуждая старшую тяжело вздохнуть.

Гости и хозяева были представлены друг другу и матушка начала интересоваться состоянием молодого графа, задавая не слишком явные вопросы, от которых француз мастерски отбивался. Белокурая леди совсем не слушала разговор, а только вежливо улыбалась и кивала, когда госпожа Кантуэлл обращала на неё внимание. Её взгляд был прикован к открытой коже декольте и рук иностранки, которой совсем не было до неё дела. С небольшим акцентом она участвовала в разговоре, помогая брату защититься от вторжения в личную жизнь.

Светские беседы набирали обороты и по углам уже нелестно перешептывались о политике, когда леди двух разных стран остались один на один: братья и сестры разошлись танцевать, а супружеская пара почтенного возраста увлеклась изучением старинного гобелена.

- Почему вы с братом переехали из Франции? - робко поглядывая на собеседницу, Эльвина решилась завязать беседу.

Француженка глянула на неё так, будто вообще не собиралась заговаривать, но тонкие губы всё же изогнулись в улыбке. Она потянула леди за собой к выходу из наполненного лицемерными и трусливыми людьми помещения, бросив через плечо:

- C'est trop bruyant ici(3), - англичанка, конечно, не поняла, что было сказано, но не стала сопротивляться.

Душный зал сменился прохладным садом, наполненным цветами и фруктовыми деревьями. Блаженная тишина, нарушаемая только фонтаном и сверчками, заставила Эльвину выдохнуть. Несмотря на свое положение, она ненавидела такие празднества, в частности за то, что маменька на каждом пыталась подыскать ей состоятельного жениха. Молодой леди было больно осознавать, что матушка считает её единственным предназначением замужество, тем более, когда ей только исполнилось 16. Аморет будто чувствовала, в каком неприятном и безысходном положении приходится находиться новоиспеченной подруге и протянула ей сладкий сочный фрукт, стараясь хоть немного утешить.

Белые зубки вгрызались в мякоть спелого персика и капли сладкого сока скатывались по подбородку, после чего падали на миниатюрную оголенную грудь. Француженка наблюдала за этой картиной, лёжа на животе с бутылкой красного вина в руках и дуя на горлышко, которое издавало характерные звуки. Эльвина редко вела себя аккуратно рядом с иностранкой и лицезреть подобное приходилось не в первый раз, но столь интимное зрелище бесспорно заставляло каждый раз вновь и вновь влюбляться в непоседливую девчонку.

Когда англичанка поняла, что испытывает далеко не дружескую симпатию к француженке, ведь не должно леди тянуть на любовные утехи с подругами, она стала молиться в разы усерднее, но даже это ей не помогло. Не так давно произошёл скандал из-за молодого писателя, позволившего себе непристойности со своим слугой, и после этого Святой Отец провел не одну беседу с новым поколением об опасности гомосексуальности для души.

- Я слышала, что за связь с представителем своего же пола могут даже посадить. Ты не боишься? - отложив косточку, леди прижалась липкой грудью к спине своей любовницы и игриво куснула ту за плечо, с которого уже сходит характерный для французов лёгкий загар, заставляя перевернуться.

- Il n'y a pas de courage sans peur, mon amour(4), - Аморет шепчет в желанные губы, заставляя любимую надуть щеки.

- Ты же знаешь, что я ещё не так хорошо понимаю французский, - обиженное бурчание тут же сменяется звонким смехом, когда иностранка начинает покрывать лицо девушки лёгкими отрывистыми поцелуями.

Когда они встретились на очередном светском рауте, Эльвина всеми способами пыталась скрыться от французской графини. Тщетно. Столкнулись они в саду, почти таком же роскошном, как и в день знакомства, когда англичанка неприлично долго разглядывала омуты глаз новоиспеченной подруги.

- Я понимаю, о чем плачет Ваша душа, ma fleur de lys(1), - графиня взяла леди за руку и их глаза снова столкнулись, от чего души сплелись ещё крепче.

- Это грех, - Эльвина отрицательно махнула головой, но будто против своей воли сделала шаг к бездне.

-  Absurdite(5)! Как любовь может быть грехом, если Бог наказал возлюбить ближнего своего, каким бы он не был? - её ладонь скользнула к плечу и мягко сжала его, притягивая леди в объятья и одаривая розовое ушко лёгким поцелуем.

Проводив юную леди, графиня часто сидела на террасе в ночном одеянии и ждала наступление утра. Её угнетала постоянная серость Англии и девушка чувствовала, как медленно из неё утекает желание здесь оставаться. Только яркие чувства к Эльвине заставляли всё ещё находиться в стране.

Рядом с её милой лилией Аморет впервые за долгие месяцы снова чувствовала вкус жизни. Чувствовала вкус горьковато-сладкого плода, уписаясь его соками. Ей хотелось обливаться ими, тонуть, умереть в объятьях неповторимого аромата, но...

Гнусное, презренное, ненавистное "но" всегда висело над ней. Над каждой из тех, кто находился с ней рядом. И сейчас оно непосильной ношей легко на белоснежные плечи возлюбленной. Она была по-настоящему жива только с ней и это было взаимно. Стоило им расстаться, как мир снова погружался в вязкую серость, медленно удушающую иностранку.

Балы, развлечения, вино - для неё постепенно исчезло всё это. Аморет не могла находиться в своей комнате с огромными зеркалами и изо дня в день наблюдать худеющее и бледнеющее лицо. В её глазах пока горел огонь, но долго ли ему осталось?

- Что с тобой происходит? - брат, говорящий на английском даже наедине, чтобы избавляться от характерного акцента, подошёл к девушке, когда та читала очередное любовное письмо англичанки.

- О чем ты? - француженка отложила листок, исписанный идеальным почерком и сомкнула руки на коленях.

- Ты же погибаешь, милая...

Бельё из натуральных тканей соскользнуло на пол у огромной кровати. Зеркала отражали две фигуры. Две души, преисполненные любовью. Преисполненные благоговением и нежностью. Сливающиеся и изгибающиеся в сладостной истоме. Они могли бы наслаждаться друг другом вечность, но всему приходит конец.

- Что ты будешь делать, если мне придётся исчезнуть, mon amour? - графиня проводит ладонью от её ключиц к груди, оставляя капли сока заморского фрукта.

- Я погибну...

Леди берет руку графини, поцелуями снимая сладость и с волнением смотря в глаза. Аморет касается пальцами её лица. Юной и нежной кожи. Запоминая ощущения, запах, чувства. Впечатывая их в себя.

- Зачем ты такое спрашиваешь? - Эльвина напрягается, где-то глубоко внутри она понимала, что свободолюбивая и темпераментная девушка рано или поздно заведёт подобный разговор, но так скоро?

- Всего лишь вопрос... - Аморет передергивает плечами и обнимает возлюбленную, - Рано или поздно родители выдадут тебя замуж, любовь моя, и я не смогу пережить этот удар, если буду находиться рядом.

По округлым щекам покатились блестящие в лунном свете слезинки, будто англичанка только сейчас осознала, что им не избежать расставания, как бы сильно они этого не желали. Они преступницы, поддавшиеся искушению Дьявола, и, какой бы сильной не была Божья любовь, она их не спасёт.

Аморет чувствовала себя преступницей, сбегая посреди ночи, как жалкий воришка. Брат помогал ей погрузить вещи в карету и с теплом целовал родные щеки, прижимая к себе единственного близкого человека. Француженка торопилась на корабль и брала с собой только самое необходимое, ведь больше не могла оставаться в этой стране.

Удар настиг их намного раньше, чем леди того ожидали. Матушка Эльвины наконец-то нашла состоятельного графа и вскоре после его знакомства с юной англичанкой, объявила о помолвке. Девушка порывалась сбежать, но все её перемещения были жестоко ограничены, поэтому даже перед отъездом француженка не смогла увидеть любимую.

Эльвина проводила всё свое время за подготовкой к свадьбе, прерывая все мероприятия, устроенные матерью, надрывистыми рыданиями. Находясь в разлуке с любимой, она продолжала писать ей о своих чувствах и сжигала полные боли и отчаяния письма, чтобы графиня Кантуэлл не узнала об этом. Терзая себя, англичанка медленно подходила к смирению, но вечно юное сердце никогда не оставит мечты о свободе и покорившей ее француженке.   

Иностранка же несколько недель пролежала в своих покоях, пока брат старался всячески поддерживать её и чуть ли не кормил с рук, как раненого птенца, на которого она всё больше походила. Аморет лежала в кровати целыми днями, то погружаясь в неспокойный сон, то тихо заливаясь рыданиями. Она понимала, что по-другому быть не могло, но боль не оставляла её. Только в канун свадьбы юноша всё-таки смог поднять сестру и вручил ей билеты на корабль.

- Пришли весточку, ласточка, - с палубы девушка наблюдала за машущим ей братом, уже еле улавливая его слова из-за сильного ветра.

В этот момент Аморет почувствовала, как ее крылья вновь расправляются и уносят подальше от боли. Она стала сильнее, мудрее и отчаяние начало отступать. Девушка наказала французу передать Эльвине последнее письмо на завтрашней свадьбе с надеждой, что любимая тоже сможет отпустить её.

Француженке предстоит начать новую жизнь и когда-нибудь она обязательно вернётся за единственной, кто смог покорить её свободолюбивое сердце.



1- Моя лилия.
2- Британцы совсем не видят солнца.
3 - Здесь слишком шумно.
4 - Без страха нет мужества, любовь моя.
5 - Абсурд.