Снаружи

Через 3 дня после того, как карантин был отменен, всем уже стало ясно, что никто не собирается выходить из своего дома. По непонятной причине люди предпочитали оставаться внутри, в одиночестве или со своими семьями. А может быть, из-за того что, в сущности, главным для них было отстраниться от всего остального. После столь продолжительного интервала времени, проведенного дома, все уже привыкли: не выходить на работу, не посещать торговые центры, не сидеть в кафе с подругой, не испытывать внезапно на улице нежелательное объятие от кого-то, служившего с тобой в армии.
Правительство дало гражданам еще несколько дней для адаптации, но, когда все поняли, что это не меняет ситуацию, у них не оставалось выбора. Полицейские и представители армии стали стучаться в двери и указывать гражданам на необходимость выйти наружу и вернуться к рутинной жизни.
Делать нечего, после 120 дней пребывания в одиночестве не всегда легко вспомнить, чем конкретно ты занимался прежде. Не то чтобы ты не пытался. Что-то произошло со многими людьми, раздраженными тем, что затруднялись вспомнить или возобновить, наконец, свою прошлую деятельность. Возможно, школа. Или тюрьма. Тебе смутно помнится, что молодой усач швыряет в тебя камень. А может, ты вообще социальный работник. Ты стоишь на тротуаре против своего дома, а солдаты, которые вывели тебя наружу, жестами понукают тебя начать, наконец, двигаться. Тогда ты идешь. Но не знаешь точно, куда. Ты ищешь в мобильнике какой-то намек, который поможет тебе вернуться в исходное положение: прошедшие встречи, звонки, на которые не ответили, адреса в напоминаниях. На улице вокруг тебя снуют люди, и некоторые из них выглядят по-настоящему напуганными. Они тоже не помнят, куда должны идти. Или помнят, но уже не знают, как туда добраться и что делать по дороге.
Ты умираешь от желания закурить, но забыла пачку сигарет дома. Когда пришли солдаты и велели тебе выходить, ты еле-еле успела взять ключи и кошелек и даже не вспомнила о солнцезащитных очках. И ты могла бы сейчас попытаться вернуться в квартиру, но солдаты еще там, нетерпеливо стучат в двери соседей. Тогда ты идешь в киоск 24/7 и обнаруживаешь, что у тебя в кошельке всего одна монета в 5 шекелей. Продавец, молодой, высокий, пропахший потом, забирает у тебя пачку сигарет, которую дал перед этим, и говорит: «Я придержу ее для тебя здесь, возле кассы». Когда ты спрашиваешь, можно ли расплатиться кредитной картой, он улыбается, словно услышал шутку. Забирая у тебя пачку, он коснулся тебя своей волосатой, как крыса, рукой. 120 дней прошли без того, чтобы хоть кто-то касался тебя. Твое сердце громко стучит от страха, воздух свистит в легких, и ты не знаешь, выдержишь ли. Около банкомата сидит человек в грязной одежде, и возле него – жестяная кружка. Все что нужно делать в таких случаях, ты как раз помнишь. Ты быстро подходишь к нему, и когда он надтреснутым голосом рассказывает тебе, что уже два дня ничего не ел, ты, как подсказывает тебе опыт, переводишь взгляд в другом направлении, не допуская зрительного контакта. Опасаться нечего. Это как езда на велосипеде, тело помнит все, а твое сердце, которое ослабело, пока ты была одна, снова очерствеет в течение нескольких минут.