Я не знаю кто такой украинский Пахом и гнида Камен

                Не понимающей своей уникальности Милене Ангел
      Мне понадобилось более суток, чтобы хотя бы чутка отудобеть от привычной блевотины рунета, парой реперных точек сконцентрировавшихся также в двух непролазных по скотству и глупости вместилищах зла, аккаунтах Витухновской и Несмияна, конечно, думаю, если бы я утроил их дегенератом Бабченкой, то и за пару дней не вылез бы на бережок, так и плавал бы по навозным волнам никчемушной информации, отравляющей меня не хужее расследований по фактам отравлений подонка Быкова, черта Верзилова и пидора Кара - мурзы, будто вот мне не насрать на этих упырей. Тута как с Навальным. Убейте их - воздух чище будет, не убивайте их - насрать, я просто тупо буду реже выходить в сеть, дабы не наткнуться на падаль, годами жующую хрень кромешную из борьбы с коррупцией или грядущем судилище режима. Да загребитесь, говноеды. Немножко насмешила, как всегда, вздорная еврейка, взахлеб повествующая о несмотрении тиви и неодобрении оного. Как ты его можешь не одобрить или одобрить, овца пучеглазая, ежели не смотришь. Снова вспомнился Бабченка, как я угорал над долгим ростом, но коротким разумом гадом, выворачивая наизнанку личное мнение почетной навозницы и комбайнерши, осуждавшей Бродского, подменив рыжего поэта говнокином про викингов. Я юродствовал и скакал бабуином, строя себе рожи, шипя змеем и плюясь на стены, мне не хватало малости, чтобы расколотить свою тупую, как гранитная глыба, башку о стену, во как тряхануло начетничество и придурь блогеров. А ведь я еще в СМИ не заглядывал, не проявил интересу к Трампу или дискуссии Чубайс - Кусумда, уклонился, так сказать, от общественного мнения негодующих в Праге соцсетей, не скачал аудио с  " Голоса Америки " и не порадовался за мразь Шарапову, в третий раз обручившуюся с третьим, уже старьевщиком. Интересно, а ведь пятый ее избранник, по - любому же ведь, учитывая парадигм поганки, будет каким - нибудь мойщиком высокопоставленных трупов, непригодившихся Дамиани или кто там сымал это говно. П...дец клубился и вспухал ледорадо писателя Павлова, единственные, достойные моих фантазий, затихарились, поэтому, сбегав наскорячке передернуть на трансов и волосатых бабищ, обоссывающих бумажные версии сборников говенных стихоз, поганых книг, неистовых прокламаций и - отдельной строкой - портретов политиканов, я принялся камлать на Дитушку и Эжени, приводя приводные ремни синопсов моего странно устроенного сознания к нужному положению, что позволит выманить еще одну жертву большой и чистой любви на расправу пересмешника в затхлом прудике Цукера, Криська же благополучно отринута, так как изучать или троллить там больше не х...я, кусок дерьма, коррупционно питаемый питерской бандой, мандавоха и такой же винтик геббельсовщины, что и Несмиян с Витухновской или Файналовой. Да хоть гитлеровца Шапиру читайте, мне реально по хер. Всяк сходит с ума по - своему, раз уж поэтессы буровят про советское кино и блевотное по определению тиви, мне она куда больше прикалывала в ту веселую пору, когда кусала Ксюху Собчак, еще одну мандавошку нашей весьма ужатой в скучность сцены говноедов и говнопроизводителей. Хавайте, короче, уроды. Плагиат. Из Ивлукича.
                Нах и Пох
                Ад Ивлукич
     - Кого резать, джигиты ?!
     Кучугбек Торквемадийский легко спрыгнул с бешено мчащегося по кругу деревянного розового коня Диты фон Тиз и вышел к джигитам, сомкнутой кучкой дышавших и пердевших отчаянностью вокруг карусели. Он откинул картинно полу шинели, доставая пластмассовую коробочку от германского аспирина, оранжево - тусклую, приспособленную умельцами из пятого эскадрона под неприкосновенный запас говнястенького табачку врозь, и принялся оделять застывших бойцов дарами своего счастья, засыпая их блестевшие от дикости глаза трухой и какими - то перьями, медленно ковыряя ножом в выпяченных колесом грудях, перевитых пулеметными лентами и бумажными розами со свадьбы Кочумая и Кусумды.
     - Всех, - козырнул приблудный казачок Лавров, опираясь на телегу.
     - Верно, - хмыкнул в густые жабры Кучугбек и вскрыл застонавшую трахею казачка, постигая необратимость процесса.
     Через минуту все было кончено. Кучугбек оглядел презрительно недавних соратников, сплюнул на прохладные тела гадов и гнид, лишь притворявшихся революционными эскадронцами, и снова залез на молчаливого коня Диты, похлопал его по резной гриве, с трудом вспоминая самую важную культурную новость, там, вроде, какая - то свинья Бузова чего - то где - то там и жиды, и пидоры, и вся сраная долбанная нечисть, и заставившая Кучугбека кататься на деревянных лошадях, вместо того, чтобы просто умереть, заснуть и никогда не просыпаться, только бы не видеть даже краем глаза торжествующие рыла двуногих скотов, кишащих в огромных кучах говна из найковской символики, стразах и блестках лесбийских потаскух, шортах и галстуках Гитлерюгенд, заколотых золотыми почетными значками первой сотни членов НСДАП. " К черту ", - решил Кучугбек, давая коню шпоры и соскакивая на хер с безумной и бессмысленной карусели, вызывавшей тошноту и ничего, кроме омерзения не дарившей, это стойкое ощущение непросветного отвращения, накрывавшего токсическим отравлением за какие - то доли секунд, что он наблюдал, не проходило, наоборот, оно усиливалось нежданными воспоминаниями о бывалошном ранее : мелькали рожи каких - то упырей, вылезавших с той стороны экрана тиви или компьютера, циклоны и завихрения дискуссий сотрясали половинку землекопа, вбиваемого в землю своим напарником, землекопом цельным и единым, две ноги - два уха, манифесткашина горел алыми буквами в воспаленной памяти Кучугбека и три бобра гневались на несправедливость мироустройства, сводя Кучугбека своей неистовостью и глупостью с ума. Рычал трактор, вспахивая почву, откуда лезли ледяными кольцами могильные черви, выпирали корни и ошметки деревьев, радуя деловито сновавших грачей, переступавших мутационными лапами цапель среди зубьев бороны. Прибегал шарфюрер Папке и нес такую дичь, что Лени Рифеншталь навсегда закрыла веселые глаза, Ева отравилась во второй раз, а фюрера не было. Его не было никогда, даже странно, почему люди помнят то, чего никогда не было. Парад в Брест - Литовске, лутовинки рукосуев, голенище петлюровского сичевика, загнутое к стремени, олигофренические дети Эвелины Бледанс, скачущие в кошмарном танго с безногими проститутками Буэнос - Айреса, куда уже входили корабли  " Непобедимой армады ". Лунные камни в почках, пыль степи в горле горна, висящего на веревочке через плечо Изабеллы Кларк, топот и свист муравьиного племени, усы Ницше, колотящего молотком себе по башке, дворцы и пагоды древнего Толедо, вьетнамцы в темных тоннелях, ползущие как крысы навстречу острой очереди МГ - 43. Сучий потрох и гребаный стос.
    Кучугбек примчал на берег реки, уничтожил коня заветным словом из двух слов  " на х...й ", сел, свесив ноги над водой, и не стал ничего петь. Тут надо насвистывать похоронный марш, а не петь. К нему подкрался маленький медвежонок, более известный как Пох, и шепнул :
    - Правильно.
    Не убралось ужасающее в своей простоте  " ская ".