Случай на перроне

   
   Артём Снегирёв любил помечтать. Очень любил. Особенно в дороге. Кто-то читает, кто-то кроссворды разгадывает, кто-то спит или пялится в окошко. А вот Артём очень любил в дороге предаваться мечтаниям. Особенно в электричке. Под мерный перестук металлических колёс Артём погружался в самые свои сладкие мечтания. Естественно о женщинах. Причём, не просто там о каких-то абстрактных женщинах. А о женщинах весьма импозантных, обаятельных, естественно молоденьких и обязательно агрессивно сексуальных.
   Причём уходил Артём в свои мечтания самозабвенно и целиком, полностью отрешаясь от внешнего мира.
   Поэтому-то и в электричках он ездил исключительно до конечной станции. Дабы не проехать мимо. Ежели состав шёл дальше необходимой Артёму станции, то Снегирёв попросту в него не садился.
   Но, как говорится, и на старуху бывает проруха…
   Как-то, возвращаясь из столицы, Артём Снегирёв по обыкновению самозабвенно ушёл в мечтания, зная, что на конечной станции всегда найдётся добрая душа, и, хлопнув Артёма по плечу – дескать: «приехали!», вернёт Снегирёва из мира иллюзорного к нашей гадко – обыденной повседневности. Но…
   То ли грёзы на этот раз у Артёма оказались уж очень сладко – глубокими, то ли удары по плечу – вялыми и неактивными, то ли…
   Словом не задалось что-то. И, когда электропоезд прибыл к своей конечной станции, Артёма Снегирёва поднять-то подняли, но из транса не вывели. И, продолжая предаваться сладким грёзам, Артёмка вышел из вагона на перрон, скажем так – «на автопилоте». И, не замечая никого и ничего, уперев вдаль невидящий взор свой, напряжённой походкой сомнамбулы Снегирёв медленно двинулся по перрону. Причём не вдоль, к подземному переходу, что, в общем-то, было бы весьма и весьма логично, а так, знаете ли, наискосок. И, беспрепятственно перейдя перрон, так и не приходя в сознание, продолжил свой неторопливый маршрут уже непосредственно по воздуху, почти в полутора метрах над железнодорожными путями.
   Сладкие мечтания увели Артёмку в такие дали, что там уже, похоже, и гравитация теряла всякую силу. На отдельно взятого мечтателя, конечно. И, в общем-то, по большому счёту всё так и закончилось бы: ни чем. Народ, приехавший на электричке и высыпавший на перрон, подобрался исключительно деловой и занятой, так что ни кому ровным счётом не было никакого дела до Снегирёвских выходок. Да ни кто бы и не заметил ничего: идёт себе мужик и идёт…
   Но…
   Опять это пресловутое «но».
   Но, судите сами: где, когда и кому удавалось хоть что-то скрыть от всевидящего ока пенсионерки? Да – да, мой Читатель! Я уж и сам не знаю как, но в эту деловито спешащую по перрону толпу экс-пассажиров затесалась праздно шатающаяся в поисках пустых бутылок бабулька. И именно она-то и заметила, как молодой человек с мутным взором и идиотской улыбкой на лице (мечтающий Снегирёв), скованной походкой, но вполне уверенно, шагает, в прямом смысле слова, по воздуху.
   Позволю себе задать ещё один риторический вопрос: ну где вы  видели бабульку спокойно внимающую чуду? Тем паче страстную поклонницу пустых бутылок. Да таких попросту и нет! Не существует их в природе.
   Так вот: эта гнуснейшая старушенция, завидев столь неординарное событие, издала на вдохе сипящее «А-ах!». И, заполнив тем самым лёгкие до отказа, выдавила из себя истошный вопль: «СВЯТЫЕ УГОДНИКИ!!!» - мощностью децибел эдак на 150. Не знаю уж, чем ей эти самые «угодники» не угодили, но, к примеру, реактивный самолёт на взлёте создаёт шумов децибел на 100 – 120, что, заметьте, много ниже вокальных способностей вышеупомянутой старушенции.
   Так вот эти 150 очумелых децибел и врезали по отвлечённому сознанию Артёма. Разрушая все его самые сокровенные мечты, и возвращая Снегирёва к реальности, то есть и в объятия гравитации.
   Конечно, 1,5 метра не весть какая высота. И, хоть Артём и рухнул на, я извиняюсь, голые рельсы, всё обошлось сравнительно легко: разрыв связок голеностопного сустава да парочка сломанных рёбер.
   Хуже, как это ни странно, пришлось голосистой бабушке: она, увидев результаты своей несдержанности, рухнула в обморок, звонко припечатав перрон затылком. Да так звонко, что потеряла дар речи. Надолго потеряла.
   Снегирёва уже через две недели выписали из больницы, а бабушка долгих полгода ещё училась говорить своё первое слово. Кстати, слово это оказалось нецензурным, и напрямую касалось событий на перроне.
   Но, в конце концов, речь к старушке вернулась. А вот Артёмка мечтать перестал. Во всяком случае, он больше уже не ходил по воздуху.
   Никогда!..