16 Ложь и молчание. Ничего не говори

16 Ложь и молчание
Щелин вновь не принял курсовую, он ясно дал понять, что мои изобретения ему не нужны, ибо он стар и не может ее принять. И вообще никому не нужны, что прискорбно.
- Послушай, Егор, моего совета, сделай по советским ГОСТам, и диплом тебе попроще подберу, чтобы пулей у меня защитился.
- Зачем же мне попроще?! Я ж не дурак…
- Вопрос риторический, мы все остались в дураках, согласись. Я как преподаватель требую, а ты как художник твердишь: «Я так вижу!» Хорошо, любой маститый препод скажет: «Докажи! Простой натюрморт – куб, пирамиду и шар нарисуй карандашом от руки, а не на компьютере!» Покажи, что знаешь азбуку, начерти тот же куб, пирамиду, шар. Не забывай, ты просто студент, пока еще не гений.
- А Козлов – гений?
- Есть немного, он трудяга, реально смотрит на жизнь в отличие от вас, щенков. Говорят, ты папкой стал. Ну и как? Управишься?
- Ну, тут командировка на неделю, еще за парочку управлюсь, надеюсь.
- Как пацан, орет по ночам? Терпи, дети нужны…
Анке делали кесарево под местным наркозом, через пару часов она уже всех достала, спрашивала у сестры, как будет полное имя Савочки – Севастополь? Теща хохотала, рассказывая мне об этом. Она обрабатывала шов внизу живота фукорцином, подтянула трусишки, впитавшие излишки раствора. Анка удивленно смотрела на пятна, потом заявила: «Я так не хочу!»
- Хватит!
Оборвала теща, забрала у меня ребенка, усадила дочку, чтобы она кормила грудью. Да, у нее появилась грудь, это что-то новое…
Девчонки в Белоруссии, ласковые и заботливые, одна даже отвезла меня в аэропорт после семинара, завязались не только деловые отношения. С домашними пирожками, натуральными деликатесами я мог заявиться только к маме, поделился «Севастополем». Мама перестала разбирать продукты, присела на стул, закурила.
- И что? Это всех насмешило?.. А надо бы плакать, - заметила она, - семейка у них, похоже, вся с приветом. Ничего не говори, бесполезно… Да, хотела тебе сказать…
Мама принесла пакет, под полотенчиком показала детскую бутылочку, водичку укропную и простую.
- Вот с таким набором хожу нянчиться. В твоем столе тоже спрятала, найдешь в нижнем ящике за дисками. Грудное молоко жирное, кишочки адаптируются, рези в животике, вот ребенок и будет кричать. Воду обязательно надо давать, гладить пузичко, к себе прижимать, чтобы своим теплом снимать спазмы. А то теща трясет его до потери сознания… Поверь, ему очень больно, а она ночью дрыхнет.
- Да уж… Дрыхнет, как и не мать вовсе.
- Так ведь кесарево, материнский инстинкт не проснулся, хорошо молоко пришло.
Мы помолчали, я собрался уходить.
Дома меня ждал сюрприз. Тесть забрал «старый» компьютер – рабочую машину, которую собирал Кабанчик под емкие конструкторские программы. Забрал себе и уже почистил, придурок. На столе красовался новенький, настроенный для огромного телевизора на стене перед носом и для дочки, конечно. Все, что я хотел сказать за такой щедрый подарок вслух не произносимо. Я даже не стал заново его настраивать, да и жесткий диск странным образом разлетелся на мелкие кусочки. Выручил Кабанчик, себе он собрал супер-машину, а мне свой старый отдал со студенческими настройками.
Выходные проходили тягостно, я уходил с коляской, мама гуляла, я общался свободно по скайпу с подругой из Минска, отмечался у друзей. Но ведь сиськи у нас не было, приходилось возвращаться по расписанию. Стоит ли вспоминать, что до диплома руки так и не дошли. У Савушки, вопреки детским неожиданностям начались запоры, я ходил в поликлинику, говорил даже с заведующей, но они ничего криминального в новомодных установках не узрели, не стали переубеждать Анку, что в молоке достаточно жидкости. Старушка, моя детская участковая, узнала меня, осмотрела сына, посоветовала продолжать в том же духе, но ходить к ней не разрешила. Чужой участок и молодые норовят подсидеть пенсионерку.
Однажды я вернулся рано, ездил на склад в Шереметьево. Анки дома не было, ушла по магазинам. Мама нервничала, ребенок проснулся, хотел уже есть, прошло четыре часа после дневного кормления, а кроме грудного молока никакого прикорма еще не начинали. Анка трубку не брала, я набрал теще, обрисовал ситуацию. Жена появилась через полтора часа, когда ребенок обпился воды и сморился от безутешного крика. Похоже, она часто позволяла себе такие фокусы, но только с тещей.
Я начал прикорм, заскочив к своей участковой за консультацией. Ни теще, ни детскому врачу я не доверял и был прав. В девять месяцев Савушке пришлось удалять паховую грыжу, доктор расписал диету и лечение. Мама пришла в ужас, она стала принимать такие таблетки после операции, а тут младенец.
 Не успел сынок сделать первые шаги, как тут же разбил лоб о бортик песочницы, пришлось зашивать. Идиотка пустила ребенка на детскую площадку, а сама стала читать глянцевый журнал на лавочке. Кстати, я заметил, что она не одна такая, молодые мамочки не держали в поле зрения малышей ни на переходе, ни на тропинке. Самое страшное для водителя не увидеть ребенка на дороге.
Я не задерживался на работе, мама прикрывала тыл, когда я был в командировках. Обычно она забирала Савушку к себе, кормила нормальным обедом, малыш жадно набрасывался на черный хлеб, пытался спрятать в кармане. Все это настораживало, ребенок жмурился от резких движений взрослых, словно ожидал удара, а мама просто словила соскользнувшие очки.
Трехлетие Савушки отметили всей семьей. Предки вели себя корректно, натянуто, но пришли соседи с малышом, дети играли большой управляемой машинкой, подаренной отчимом.
Вскоре я улетел в недельную командировку и уже не вошел в свою квартиру. Да, пожалуй, с разрухи-развода, скатывание в долговую пропасть набирало скорость. Ритм стал бешенным и жестким.