Привыкли руки к топорам

         Слова из песни «Лесорубы», которую исполнял Эдуард Хиль, вполне могли бы подойти к нам, бойцам студенческого строительного отряда. Только, если быть точнее, наши руки привыкли к лопатам…
         Первый раз я поехал в стройотряд в 1993 г. Это был строяк под эгидой томского политеха. Естественно, в отряде были в основном студенты-политеховцы. Нас, тасуровцев (тиасуровцев) было меньше. В их числе были: Мулик Андрюха, Славик Чупин и я (студенты ФЭТа). Мы втроем были хорошо знакомы. Были еще несколько бойцов с других факультетов ТАСУРа. Третьего июля (в датах могу ошибаться плюс один-два дня) мы на поезде с вокзала Томск-I выехали в Красноярск. Прибыв в столицу края на Енисее, мы поехали в речпорт. Там у нас была ночевка в каюте какого-то теплохода, который был приспособлен под гостиницу. На следующий день отправились самолетом в Норильск. Помнится, что по прилетев в этот заполярный город 5 июля, мы заметили в аэропорту кое-где еще не растаявшие глыбы снега (льда). Ничего удивительного, ведь Норильск находится за Полярным Кругом. За эти почти два месяца (июль-август), проведенные там, я не припомню дней с температурой выше двадцати по Цельсию (хотя солнечных дней было предостаточно.
         В Норильске нас поселили в какой-то общаге или дешевенькой гостинице. Я оказался в комнате с какими-то красноярскими пацанами, которые почему-то тоже попали в наш отряд. Они по приезду немного гульнули и решили отдохнуть, то есть, приопьянев, легли спать. Действительно время было уже ночное. Только я этого не сразу понял. В пьянке я участия не принимал, так как парни незнакомые и не очень-то и хотелось (за несколько дней до этого я принимал участие в студенческой свадьбе). Читал книгу. Чувствую, что и мне что-то спать хочется сильно, а в окно вовсю светит Солнце. Выглядываю в окно, на небе Солнце, а на улице ни души. Глядь на часы, а время-то ночное! И только тут до меня дошло, я ведь в Заполярье! Полярный день!
         Какое-то время, с недельку, может чуть больше, мы поработали в самом Норильске. Утепляли трубы (водо- и/или теплоснабжения). Оборачивали их вначале стекловатой, а сверху листовым металлом. Затем красили.
К слову сказать, в Норильске нас застала денежная реформа 1993 года. Производилась замена старых банкнот на новые. Нам тоже пришлось негустую нашу наличность менять.
                Тут нам поступило предложение поехать в тундру, в вахтовый поселок. Мы с Андреем и Славой согласились. Красноярских парней мы больше не встречали. В дальнейшем в нашем отряде были только томские студенты (политеховцы и тасуровцы).
         Прилетели мы на вертолете МИ-8 в вахтовый посёлок «Факел» (Тухард – место, где добывают огонь (с ненецкого)). Полет длился около часа. Вид из иллюминатора был достаточно однообразен: бескайняя тундра с ее болотами и непрерывными россыпями озёр. Для проживания нам выделили в поселке домик на сваях. Было нас около пятнадцати человек, и мы расселились несколькими компаниями в трех-четырех комнатах. Наша троица поселилась в одной комнате.
         Приехав в Факел мы все получили аванс, как помнится, тысяч по пятнадцать рублей. Чтобы понять, какие это были деньги, скажу для примера, что я купил после возвращения в Норильск и получения зарплаты (в районе 500 тысяч рублей за полтора месяца работы). В Норильске мы с Блиновым Лёхой (политеховцем, с которым я сдружился) купили джинсовые куртки за пятнадцать тысяч рублей. А приехав в Томск купил черно-белый полупроводниковый телевизор «Рекорд» (ориентировочно 50ТБ-307 или 308) за девяносто тысяч рублей. Этот телевизор был примечателен тем, что имел однокнопочный пульт управления. Так вот получили мы аванс по пятнадцать тысяч рублей, и на эти деньги нам предстояло прожить около месяца.
         Пошли мы в местный магазин и обалдели от цен. Не от того, что они были высоки, а наоборот. Напомню, что это был 1993 год, время уже свободной рыночной экономики, а цены в поселковом магазине были как будто оставшиеся с советских времен. За давностью лет ручаюсь только за приблизительный порядок цен. Например, коробка баклажанной (или кабачковой) икры (6-10 банок) стоила около 14 рублей. И это был не просроченный товар. Мы этой икрой потом местных собак подкармливали. Банка сгущенки в Норильске тогда стоила что-то около двухсот-трехсот рублей, а в Тухарде в районе пятидесяти. Чему были особенно рады наши курящие стройотрядовцы, так это тому, что в магазине были в продаже дешевые импортные сигареты Pall Mall. Они затарились ими по несколько блоков.
         Нам, конечно, хотелось как-то отметить наш приезд, наше новоселье. А вот со спиртным были проблемы. В свободной продаже его не было. Продавались конфеты в коробках, начинкой которых была водка Finland. Вот этими конфетами мы немного и разговелись.
         И наступили наши трудовые будни в поселке Факел. Вокруг на десятки и сотни верст только бескрайняя заполярная тундра и море… комарья и мошки! А не так на самом деле страшен комар, как гнус! В первую очередь мы получили спецодежду и в ее составе были элементы защиты от комаров и мошки. Накомарники (москитные сетки) на лицо, накидка на плечи (обильно пропитанная репеллентом). На тело одевались «футболки», сшитые из сетчатых тканей с разной величиной ячейки. Внешняя была из мелкоячеистой сетки, сквозь которую не может пролезть комар и мошка. Внутренняя была из сетки из толстой нити с крупной ячейкой, она не позволяет внешней сетке лечь непосредственно на поверхность кожи, и поэтому комары не могут своим жалом достать до тела человека. Вся одежда была к тому же пропитана репеллентами, и мы смазывали такими кремами также открытые участки тела (запястья рук и т.п.). Без такой защиты неаборигенному жителю тундры было бы очень трудно находиться на открытом воздухе, а не то что спокойно работать.
               Что же мы делали, что строили? Градообразующим предприятием Тухарда является «Норильскгазпром» – предприятие, занимающееся добычей природного газа, которым обеспечиваются города Дудинка и Норильск. И мы работали, я считаю, на строительстве какой-то газокомпрессорной станции. Может я и ошибаюсь, но это было что-то промышленных масштабов. Выполняли отсыпку каких-то песчаных в своем основании сооружений, напоминающих дамбы, по-видимому это было что-то вроде отстойников. После ручного «выглаживания» их профиля, мы покрывали их сверху мешками с цементом. Этот цемент был уже некондиционный, превратившийся в камень. Это по сути были цементные батончики в бумажной обёртке. Делали также заливку цементно-бетонной смесью площадки, находящейся непосредственно под зданием станции. Это сооружение было на сваях, высота от уровня земли до пола здания в человеческий рост. Площадь заливки 500-1000 квадратных метров. Из механизации у нас была только одна небольшая бетономешалка. Поэтому… Поэтому привыкли руки к лопатам! Просыпаясь утром, мы не могли не могли ни согнуть, ни разогнуть пальцы на руках. Они были скрючены так, словно продолжали держать лопату. Превозмогая боль их приходилось разрабатывать, чтобы пальцы вновь приобрели подвижность, могли сгибаться и разгибаться.
               Наша комната очень хорошо питалась. Андрюха Мулик очень хорошо готовил. За часа полтора до обеденного перерыва мы отпускали по одному человеку от каждой комнаты на готовку обеда. У нас это всегда был Андрюха. Он и не возражал. Он баловал нас: и первое, и второе готовил. Да, да, и компот! У всех на столах всегда была рыба. Не просто рыба, а просто царская рыба – нельма. У нас ее был целый бочонок. Когда мы приехали, в тот же или на следующий день, к нам пришел один местный предприниматель, хозяин «комка» (коммерческого магазина). Он дал нам эту рыбу в качестве оплаты за помощь в уборке мусора около его магазина. Однако, он так после и не подошел к нам с этим вопросом, так что рыба эта стала нам подарком с его стороны.
               Андрюха еще играл на гитаре. В минуты отдыха он развлекал нас музыкой и пением. «Unforgiven» Металлики, «Всё идет по плану» Гражданской Обороны, «В пещере каменной нашли … водки…» - вот некоторые элементы его репертуара.
      Наш командир отряда, тоже студент, был уличен нами в отлынивании от работы. Постоянно уходил со стройки по каким-то надуманным, как потом выяснилось, причинам. Подозрительной нам частота и стабильность этих уходов показалась. И однажды мы отправили следом за ним шпионов. Они застукали его в нашем общежитии непринужденно полёживающим на кровати и поплёвыющим от безделья в потолок. Конечно, потребовали от него объяснений. Не помню, чтобы его били, наказали его как-то, что-то он заплатил по счетам. Больше он так уже не поступал и выполнял свои обязанности честно.
      В последний наш вечер в Тухарде устроили мы себе прощальный банкет. Насчет спиртного мы заранее договорились и нам его доставили. Отметили, видимо, хорошо, так как на следующий день в вертолете некоторые чувствовали себя не очень хорошо. На этот раз мы улетали на «Корове» (такое прозвище у большого транспортного вертолета МИ-6).
      В Норильске мы пробыли еще, наверное, пару дней. Гуляли по городу и самое, главное, получали зарплату в какой-то конторе. Посидели в известном норильском кафе «Жарки». Помниться случай, что, доехав то общаги на такси, мы не рассчитались с водителем. Убежали. Я тоже убежал за компанию, как говорится: «Все побежали – и я побежал!». Почему мы так поступили?! Скорее из озорства какого-то или адреналина ради. Неудобный, конечно, случай! Но слов из песни не выкинешь! Память.
      До норильского аэропорта Алыкель (35 км от Норильска) добирались на электричке. Это было ориентировочно в районе 25 августа. Полярный день закончился и Солнце уже пряталось за горизонт. В этот день пошел первый снег. Заполярье! Летели в Красноярск на широкофюзеляжном ИЛ-86. Комфортабельный лайнер, мы при деньгах, и некоторые, шикуя, в полете пили шампанское (пил ли я, не помню)!
      Из нашего отряда хорошо запомнил еще двух человек. Крепкого рослого парня с прозвищем «Угрюмый» (видимо, согласно характеру) и Плеханова Александра. С последним, спустя несколько лет, судьба нас снова тесно свела (это уже совершенно другая история). Осенью того 1993 г. (возможно в октябре), мы, работавшие в Тухарде, встречались в Томске. Посидели в кафе, сходили на дискотеку в общежитие РТФ ТАСУРа (шестое общежитие – «шестерка»). Какое-то время я еще встречался Блиновым Лехой. Он с женой и маленьким ребенком жил на улице Вершинина в политеховском общежитии. Потом дружба постепенно сошла на нет. Лица стёрлись, краски тусклы – время не щадит нашу память!
      В 1994 году я ездил в строяк со своими друзьями-одногруппниками в г. Стрежевой (на севере Томской области). Но это уже совершенно другая история…

На фото слева направо: я, Чупин Слава, Блинов Лёха