Приложение

          ПРИЛОЖЕНИЕ.

          Две  истории,  рассказанные  Иннокентием  Пономарёвым  Анжелике.


ВЕЛИКИЙ  МАГ

          Бытует мнение, что наука это двигатель прогресса. Но это смотря что вкладывать в понятие «прогресс». Слова, как всегда, скрывают за собой гораздо больше того, что видится в них на первый взгляд.
          В космосе расположены мириады звёзд, тысячи тысяч скоплений разнообразных тел, каждое из которых имеет свою массу, орбиту, атмосферу той или иной степени пригодности для существования той или иной формы жизни. Много факторов должно сработать, прежде чем на какой-либо планете возникнут условия для зарождения живого, а уж для того, чтобы там появились ещё и носители абстрактного разума, скорее всего должно произойти нечто вроде чуда. Как минимум на двух планетах это чудо произошло. Одной из этих счастливиц оказалась Земля, а вторую звали Земля-Параллельная.
          Однако, на Земле-Параллельной двигателем прогресса стала не наука, как естественно было бы предположить по аналогии, а — МАГИЯ. Особый ли склад ума тамошних носителей разума явился причиной подобного поворота событий, или своеобразный набор их генов — загадка, оставшаяся нерешённой навсегда. Что вообще даёт толчок серьёзным магическим практикам? Вопрос не прост. Тем более, что не все жители Земли-Параллельной по-настоящему владели чудесными способностями, а только некоторые. Но и этого оказалось достаточно для того, чтобы в какой-то чрезвычайно исторический период развития тамошнего общества Великие Маги открыли принцип взаимопреобразования вещества посредством специальных заклинаний. Иными словами, люди научились из любого сырья делать любые предметы просто щелчком пальца, не прилагая к тому особых усилий.
          Дальше больше. Решив таким образом практически все материальные проблемы и устранив вследствие этого сословные различия, люди планеты объединились в одно мощное государство, где во главу угла была поставлена Магия, как гарант безопасности и благоденствия всего народонаселения.
          Что весьма примечательно, общество разумно не заостряло внимания на различиях между Магами и Немагами, хотя Немагов было преизрядное количество. Однако, у них ведь тоже имелись головы на плечах, и значит они также выдавали мысли, образы и идеи, нередко весьма своеобразные. А уж коли есть подобный товар, значит, найдётся и человек, который захочет его приобрести. Ну, а ежели каким-то людям Создатель вообще не дал способности производить интеллектуальные ценности, что ж, не беда, ведь они всё равно являются членами общей семьи, поэтому где-нибудь да пригодятся. Приемлемый уровень социальной гармонии на Земле-Параллельной строго поддерживался специально избираемым для этого Всепланетным Правительством.
          Но, как говорится, при неосторожности и на старуху найдётся проруха.
          В любом обществе имеются свои безумцы и мудрецы, шарлатаны и гении. А кроме того некие типы, для которых оригинальность проводимых ими экспериментов является воистину смыслом существования, отчего зачастую напрочь игнорируется здравый смысл. Именно в роли такого маньяка невольно и выступил всеми уважаемый Сохот — Великий Маг, мыслитель, поэт и… экспериментатор.
          Поначалу все его придумки вкупе с недюжинной магической силой приносили согражданам исключительно благо. К примеру, это именно он придумал в своё время накопители для информации. Её ведь нужно было где-то хранить, как-то перемещать и исключить возможность её порчи, а то и вовсе гибели. Тут ещё надо понимать важность информации в обществе, где нет материальных проблем. Смысл жизни людей уже давно сместился в область чисто виртуальную. Потихоньку складывалось такое положение, когда чем более были заполнены накопители у какого-нибудь гражданина, тем весомее было его преимущество над остальными. Рано или поздно это неравенство должно было привести государство к потрясениям. Но до этого не дошло, потому что  беда нагрянула с другой стороны.
          А дело было в том, что уважаемый своим народом Великий Маг и Чародей Сохот внезапно… свихнулся. И никто, в том числе и он сам, этого не заметил.
          Помимо прочих важных занятий Сохот продолжал исследовать разнообразные материалы, из которых можно было изготовить всё более и более удобные и ёмкие накопители для хранения информации. Сначала он натолкнулся на камни особой породы, чья структура позволяла их использовать. Потом в дело пошли некоторые сорта древесины. А потом…
          А потом возникла идея фикс, согласно которой накопителями должны были стать животные. Плюс насекомые. Но начиная опыты с насекомыми, Сохот неожиданно решил их… просто уничтожить! Ведь они отвратительны, все эти мухи, жучки, паучки, таракашки. И задача оказалась ему вполне по силам. Следом за каковым успехом на Земле-Параллельной резко сократилось поголовье птиц, а также перестали цвести и плодоносить растения.
          Когда народ спохватился, было уже почти поздно. Окружающая среда претерпела серьёзные изменения. Мало того, что на планете к этому времени уцелели только отдельные виды насекомых, так и те посредством заклятий, применённых Сохотом, изрядно мутировали. Комары, например, стали энерговампирами, и кровь им отныне нужна была исключительно магическая. Милые домашние тараканы, как выяснилось, научились вмещать в себя мерзкие иные сущности. Как это происходило, лучшие умы Земли-Параллельной понять не могли, и производя массу опытов и исследований, то и дело получали неожиданно для себя абсолютно непредсказуемые результаты, множа иногда совершенно нелепые существа типа бабочки плод-обжорки, жука скоро-бея, а помимо этого сравнительно безобидного паноптикума ещё и трудноописуемые сущности, способные проникать в накопители граждан и любую информацию там превращать в дезинформацию, делать чёрное белым, а ясновидимое мутнозримым.
          Счастья такое положение вещей, разумеется, не добавляло, приводя к тяжёлой депрессии как отдельные личности, так и целые группы населения, объединённые каким-либо общим интересом, внезапно подвергнувшимся порче и видоизменённым до полной неузнаваемости.
          Весьма любопытно, что Сохот, продолжая жить в том же самом мире, что и другие его соотечественники, никак не считал происходящие вокруг жуткие перемены результатом собственной неразумной деятельности. Откровенно говоря, он даже не находил нужным участвовать в поисках выхода из критической ситуации, обходясь на собираемых время от времени научных форумах только какими-то общими фразами и продолжая преследовать исключительно свои личные интересы. В то время, когда лучшие умы планеты боролись за выживание окружающей среды, ставили эксперименты, трудно продвигались путём проб и ошибок, опровергая постулаты, изменяя принципы, проникая в неизведанное, и прочая, прочая, прочая, Сохот блаженно витал в мире своих иллюзий.
          Возможно, общими усилиями люди и нашли бы выход, удовлетворяющий всех и каждого. Но тут произошла катастрофа, вернее, КОТОстрофа — Сохот произвёл эксперимент над своим любимым котом Уаськой. Оттолкнувшись от известного утверждения, что у кошки девять жизней, сбрендивший Маг заинтересовался, сколько же, в таком случае, жизней у кота? И принялся его  планомерно убивать и воскрешать. А что хорошего может получиться, если подобное действие совершать многократно?
          Надо отдать ему должное, утратив ясность рассудка, Сохот, тем не менее, не перестал быть мастером своего дела. Опыт австрийца Шрёдингера был известен во всей Вселенной. Поэтому Маг настоящего кота трогать не стал, а создал его мысленную проекцию и экспериментировал с ней.
          В самой середине опытной серии Сохот внезапно обнаружил наличие у квази-кота целого выводка квази-блох. Проклятые насекомые! У его питомца, настоящего кота Уаськи, такой пакости не было никогда! А у двойника они обьявились!
          Негодованию Сохота не было предела. И в сердцах он совершил непростительную ошибку — проводя мистический обряд очищения шерсти квази-Уаськи, Маг поторопился и закончил манипуляции неправильно. Последствия оказались ужасными — квази-блохи не аннигилировались, а совершенно озверев от такого с собой обращения вынуждены были стать причиной катастрофы. В результате чего экспериментальный кот, доведённый насекомыми до бешенства,  ночью напал на своего живого собрата. Уаська с трудом, но одолел злобную тварь, хотя этот бой с тенью измотал его чуть ли не до смерти. Но самое ужасное заключалось в том, что во время драки блохи перебежали на Уаську, не просто сменив таким образом хозяина —  насытившись впоследствии его кровью, эти создания обрели плоть и способность к беспрестанному размножению.
          Через некоторое время на Земле-Параллельной при самом непосредственном участии мерзких блох разразилась пандемия чумы, да не простой, а сверхмагической. Никогда раньше не встречавшиеся с такой напастью, гордые и самоуверенные жители начали  исчезать с лица планеты, не в силах справиться с удивительными побочными творениями Сохота, которых не брали никакие заклинания и никакие мольбы.  Соплеменники Сохота, Маги и Немаги, скоропостижно погибали, иногда прямо во время процесса возведения вокруг себя защитного поля, которое могло бы только рассмешить блох, обладай они чувством юмора.
          Осознав, какому кошмару он стал причиной, Сохот ужаснулся и решил спасаться. Времени осмысливать угрозу уже не оставалось, надо было бежать. Но как и куда? Вот здесь-то Великий Маг, чуя неминуемую гибель, проявил присущую ему невероятную изощрённость и создал уникальное сооружение — Портал. Это деяние потребовало от маэстро столько сил, что Сохот не просто шагнул в «свежеиспечённый» портал, он туда буквально упал в полуобморочном состоянии.
          Он летел в неизвестность, в надежде всё-таки спастись. Родовой Перстень с цепочкой рун на печатке пульсировал всё настойчивее, указывая на опасность. Сохот недовольно морщился, понимая, что и безумно гениальными озарениями мысли не всё можно исправить. Проклятия срывались с его губ. Увы, магия магией, но за содеянное приходится платить.
          Впрочем, портал сработал надёжно. На планете Земля, куда он выбросил Мага, никаких каверз того не ожидало.
          …Сохот пришёл в себя и осмотрелся. В этом мире ему предстояло отныне жить. Следовало вести себя осторожнее и не повторять ошибок прошлого.



ПШИК

          Сегодня Збигнев Леопольдович Кульяшифтер был сверхсосредоточен. Ему предстояло провести важнейший эксперимент. Если вся процедура преобразования материи пройдёт как следует, а впоследствии наметится к тому устойчивая тенденция, то вожделенная Нобелевская премия… станет анахронизмом! Вообще не будет больше никаких премий и любые товарно-денежные отношения отойдут в прошлое. Наступит эра всеобщего благоденствия, эра под условным названием «Кульяшифтер»!
          Збышек (как упрощённо именовали его друзья и родственники) поплевал на ладони и взялся за авторучку. Ведь кандидат наук это почти три землекопа, только на разработке не обычного, а канцелярского «грунта». Эх, сколько же требуется провести бессонных ночей, сколько нужно выдержать подковёрных баталий на пути к успеху! Да что там говорить, если порой и сама судьба становится поперёк дороги и обрушивает на голову истинного учёного такой шквал проблем, от которого немудрено и шею себе свернуть.
          Матка Бозка, чего стоит одна только потеря древнешляхетской фамилии! Это была подлинная жертва — из шановного Збигнева Лоевски превратиться в Збышека Кульяшифтера. Правда, этот шаг обратил его в завлаба и открыл дорогу к нынешнему высокому положению. Ибо Кульяшифтер Георгий Георгиевич, его тесть, некогда всевластный директор НИИ с зубодробительным названием времён Советской империи, и по сию пору был влиятелен не единственно в научных кругах, но также вхож в высокие кабинеты городской мэрии. Это именно его дочь обладала в свои юные годы столь вздорным характером и своеобразной внешностью, что выдать её замуж было бы не менее сложно, нежели получить Нобелевскую премию.
          Так вот, будучи совсем ещё зелёным инженером в одном из научно-исследовательских институтов, Збигнев Лоевски тогда в результате перестроечного коллапса советской науки оказался не у дел. Работа их лаборатории, возглавлявшейся гениальным, но не «пробивным» профессором Эдуардом Евгеньевичем Энским, была кем-то там, наверху, признана бесперспективной. Сам Энский однажды в сердцах демонстративно «хлопнул дверью» и куда-то исчез. Лоевски же некоторое время ещё прозябал в должности институтского охранника, затем тоже был вынужден уволиться. И, вполне возможно, напрочь затерялся бы в кошмарных джунглях 90-х годов ХХ-го века. Но вот тут-то и познакомился он случайно с юной, вертлявой девицей по имени Катерина. Попав же в квартиру уважаемого Г. Г. Кульяшифтера и поимев с оной девицей любовную связь на роскошном диване в просторной спальне, Збышек, разумеется, узнал, с каким необыкновенным персонажем столкнула его судьба. И поняв, что подобного везения может уже никогда больше не случиться, молодой, но чрезвычайно сообразительный человек приложил все свои усилия, чтобы птичка Катерина не вырвалась из его когтей.
          Более того! Во время последовавших после знакомства с будущим тестем нередких бесед за бутылочкой отличного коньяка, Збышек помимо всего прочего узнал подлинную трагедию некогда товарища, а ныне господина директора. Оказывается, Георгий Георгиевич мучительно переживал угасание своей гордой и редчайшей фамилии, ибо никого, кроме дочери, супруга ему более не подарила, таким образом Кульяшифтеру некому было передать своё наследство. Именно тогда в голове пана Лоевски родился план, согласно которому он должен был превратиться в подлинного сына господина директора. А уж для подлинного своего сына высокопоставленный Георгий Георгиевич не пожалеет абсолютно ничего, как резонно предположил Збышек.
          В результате, во время состоявшегося через год заключения брачного союза с Катериной, Збышек поменял свою польскую фамилию на фамилию жены, то-есть стал Кульяшифтером, со всеми причитающимися за это деяние выплатами!
          Которые и не заставили себя ждать.
          Растроганный великодушным поступком зятя, папаша Кульяшифтер поговорил с кем надо, позвонил кому положено, надавил на кого следует, и новорождённый сын его, инженер Збигнев Кульяшифтер, возглавил лабораторию в НИИ своего тестя, с перспективами практически ничем не ограниченными. Не беда, что советская наука продолжала успешно загибаться, счастливому комбинатору гибель отныне не грозила. Надо было только как следует осмотреться вокруг, найти ходовую тему для исследований и спокойно работать в выбранном направлении. Что Збышек с утончённым прагматизмом и сделал.
          К сложному характеру супруги Катерины он умудрился приспособиться и в целом они ладили между собой, хотя, откровенно говоря, по-настоящему он никогда не любил жены. Что, впрочем, отнюдь не помешало им произвести через пару лет наследника, а ещё через пару лет и наследницу, несказанную радость для старика Георгия Георгиевича.
          Жизнь текла своим чередом. Общая ситуация в стране налаживалась. Дети росли.  Збышек работал, учился, строил успешную научную карьеру, надо отдать ему должное — не только при помощи второго папы, но и проявляя всё-таки собственные лучшие качества. С годами молодой задор его постепенно угасал, заменяясь возрастной солидностью и нежеланием уже что-либо менять во взглядах на окружающий мир. Надо полагать, всё так и докатилось бы до спокойного ухода на пенсию, если бы однажды Катерина не сделала мужу на день рождения несколько необычный подарок.
          Это был Перстень. Серебряный, благородного оттенка, потрясающе искусной работы, с непонятной надписью на печатке. Стоило только Збышеку взглянуть на это чудо, как руки его буквально сами потянулись к уникальной вещице. Катерина улыбаясь следила за тем, как муж аккуратно примерил Перстень. Она хорошо знала, что Збышек не любит носить никаких украшений, тем не менее её предчувствие оправдалось — на сей раз супруг сделал исключение из своих правил.
          Збышек сам не понимал, как это случилось, что Перстень не доставлял ему никаких неудобств, словно являлся вполне привычным элементом тела, вернувшимся, наконец, на своё законное место. Он даже порадовался в душе, что Катерина столь удачно посетила антикварный магазин, поскольку вещица была прямо-таки создана для Збышека.
          Только Перстень-то был не простой, а магический. Хотя никаких доказательств этому не существует и поныне, если не считать того, что произошло со Збигневом Леопольдовичем в дальнейшем.
          Он даже не заметил, когда именно и почему жизнь его стала меняться. Вначале просто нагрянуло неожиданное раздумье о том, стоит ли стремиться к получению очередного научного звания, если никакого серьёзного открытия им до сих пор так и не сделано?
          «Что мне во всём этом? — сокрушённо размышлял Збышек, сидя как-то раз на кухне, облачённый в любимый махровый халат. — Звание… Суета сует! Ярмарка тщеславия и ничего больше. Вот если бы совершить хоть какой-нибудь прорыв в науке. Сказать новое слово, СВОЁ слово!..»
          Неожиданно нахлынули воспоминания. Молодость, работа под руководством замечательного учёного, профессора Энского. Что-то там было интересное, в их тогдашних теоретических построениях… Что-то такое необычное профессор старался вложить в мозги подающему надежды инженеру…
          «Стоп! — вспомнил Збышек и встревоженно подскочил на стуле, едва не расплескав остатки кофе из чашечки, которую держал в руке. — Как же я мог забыть!»
          Оказывается, мог забыть. Забыть, как тогда, много лет назад, после демонстративного ухода Энского из института, когда Збышек уже вынужденно работал в охране, он однажды вечером, проходя вдоль по коридору, увидел, что дверь некоего кабинета осталась приоткрытой. Это был непорядок. Следовало сообщить начальнику охраны. Что Збышек немного погодя и сделал бы. Если бы перед тем из чистого любопытства он не проник в сей кабинет, и там в числе всякого прочего не обнаружил очень знакомую ему тетрадь, ту самую тетрадь, в которой профессор Энский постоянно что-то записывал, конспектировал. Повинуясь мгновенному импульсу Збышек схватил эту драгоценную тетрадь и сунул за пазуху. Во-первых, в качестве памяти о замечательном своём наставнике, а во-вторых, в надежде когда-нибудь разобраться в записях профессора и извлечь из них что-нибудь полезное. После чего Збышек выскочил в коридор и захлопнул за собой дверь. Вдруг громко щёлкнул замок и оказалось, что начальнику охраны звонить не надо — дверь была заперта! И уже никому не пришло бы в голову, что в кабинете нынче побывал незваный гость.
          Спустя пару-тройку месяцев, пополнив ряды безработных, Збигнев, тогда ещё Лоевски, постарался расшифровать некоторые из конспектов Эдуарда Евгеньевича, и даже кое-что понял, только всё это было не ко времени. И профессорская тетрадь надолго отправилась на полку в шкаф.
          «Где же она? — лихорадочно ломал теперь голову Збышек. — Если я правильно помню, всю ненужную рухлядь мы давным-давно вывезли на помойку. Ах, какая нелепость! Впрочем, кажется, нет… Книги и бумаги отправлены на дачу, на чердак.»
          К счастью, так оно и оказалось. Запылённая тетрадь с пожелтевшими страницами была извлечена из бумажной кучи на чердаке и тщательно изучена. Расшифровав одну из записей профессора Энского, Збигнев Леопольдович похолодел. Это было нечто невероятное. Но внутренний голос (или это был голос самого сатаны?) утверждал, что тема, попавшая ему в руки, абсолютно реальна.
          О, как аккуратно и осторожно подошёл к воплощению этой темы в жизнь Збышек Кульяшифтер!
          Всё зависело от устройства, которое изобрёл Энский, и особых речевых оборотов — заклинаний. Чертёж устройства Збышек изучил самым скрупулёзнейшим образом. Экспериментальный прибор собрал тайно и установил в кабинете на втором этаже дачи. На первый взгляд он был похож на самогонный аппарат, сделанный руками человека, страдающего белой горячкой, а может и чем похуже. В нём использовался совершенно бредовый и антинаучный принцип — принцип стихий Земли, Воды, Огня и Воздуха. Песок, газовая горелка, водяная баня, и воздушная камера.
          Очень опасаясь неудачи, суеверный Збышек решил назвать это сооружение шутливо — «Пшик», в том смысле, что надежда надеждой, но, скорее всего, получится просто «пшик». Несколько позже, правда, сие название переосмыслилось как аббревиатура ПШИК, условно означающая «преобразователь широкоимпульсный Кульяшифтера».
          Первые опыты были неудачны, работал прибор нестабильно. По идее, главный процесс должна была запускать фраза «хмаасмаа тшиили фоошто», повторённая трижды. Что именно это значило, Збышек понятия не имел, ведь изобрёл фразу не он, а профессор Энский, Кульяшифтер же просто прилежно следовал записям из тетради.
          Несколько последовавших друг за другом запусков вполне соответствовали шутливому названию «Пшик». Было от чего прийти в отчаяние — вдруг профессор просто пошутил над потомками!
          Но однажды день удачи всё-таки пришёл.
          Збышек приехал на дачу из института под вечер, уставший, чем-то раздосадованный. Не хотелось делать ничего. Посидел некоторое время в кресле. Затем поднялся, хмуро проверил узлы бестолковой конструкции ещё раз. Ведь учёный, как ни крути, чем-то похож на тот же калькулятор, или, если угодно, на компьютер, и многочисленные проверки это одна из основ и залог успеха эксперимента.
          ПШИК тихо загудел. Збышек открыл подачу воды. В мензурку ударила струя ледяного пара, хотя термометр фиксировал температуру кипения. Пришло время сказать заклинание. И оно прозвучало. Мензурка покрылась вязью морозных узоров. И вдруг на дне её сверкнули два крошечных кристалла. Процесс пошёл! Збышеку наконец-то удалось получить то, что не удавалось никому, то-есть, никому, кроме гения, давно почившего в бозе, профессора Энского.
          Впрочем, пока ещё сделан был только самый первый шажок на пути к гипотетическому триумфу. На следующий день полученные кристаллы самораспались в порошок. Збигнев Леопольдович отдал его на анализ в химическую лабораторию. А сам вновь приступил к экспериментам. Смешно, но опять последовала серия неудач. Пришлось серьёзно проанализировать ситуацию. Тот день, когда в мензурке появились кристаллы, чем-то отличался от всех предыдущих и последовавших за ним. Но чем именно?
          И Збышек вспомнил, что придя тогда на дачу уставшим и злым, он вопреки укоренившейся привычке обязательно мыть руки перед любым экспериментом, проигнорировал это золотое правило и сразу полез к прибору. В результате чего Перстень, который он всегда снимал с пальца, дабы случайно не поцарапать и не повредить его, остался на своём месте. Это, разумеется, попахивало чистейшей воды мистикой. Но с другой стороны и вся проводимая им сейчас работа была не чем иным, как своеобразным колдовством, так стоило ли вставать в ироническую позу?
          Все последовавшие далее запуски аппарата проходили уже в обязательном присутствии магического Перстня и исправно приносили порцию кристаллов. Которые к утру неизменно превращались в порошок.
          Проведённый химиками анализ порошка показал, что субстанция эта являлась бы самым обычным кремнием, если бы не удивительная скорость её саморазрушения. Буквально на глазах кристаллическая структура вещества рассыпалась до такой степени, что вскоре можно было наблюдать лишь горстку праха, легко уносимого слабым дуновением ветерка.
          Тут Збышек кстати вспомнил написанное в определённом месте заветной тетради большими буквами слово  «ВАКУУМ». Очередные два кристалла он сразу же доставил к себе в институт, где специалисты упаковали их в стеклянную сферу, из которой выкачали воздух.
          Саморазрушение было остановлено. Узнав результаты мероприятия, Збигнев Леопольдович даже вспотел от охватившего его чудовищного волнения. Он ПОВЕРИЛ. Теперь уже окончательно.
          Записи профессора Энского были проштудированы ещё раз, даже тщательнее, чем прежде. Зацепившись за вроде бы непонятную пометку на полях: «самовоспроизведение», Збышек догадался вмонтировать в ПШИК одну из стеклянных сфер с кристаллами, которых он наготовил уже некоторое количество про запас. Выяснилось, что теперь ПШИК работает без личного участия Збигнева Леопольдовича с его магическим Перстнем. Эту роль за него отныне выполнял не менее волшебный кристалл, чьё присутствие в установке, как и предсказывал Энский, неизменно способствовало воспроизведению других кристаллов. И магическое заклинание стало отныне не нужным, процесс был зациклен.
          Далее, по идее, следовало налаживать обычное производство. Сделать несколько установок типа ПШИК и выпускать кристаллы партиями.   
          Волосы вставали у Збышека дыбом, когда он представлял себе грядущие перспективы.
          Иногда, правда, он словно бы спотыкался о возникающий неприятный вопрос: а правомерно ли использование им чужой информации без согласования с владельцем заветной тетради? Не случится ли впоследствии судебного разбирательства и трений с научным сообществом по поводу моральной оценки произошедшего? Надо было, пожалуй, навести справки о дальнейшей судьбе профессора Энского, который точно в воду канул после той неприятной истории в середине 90-х годов. Умер? Или эмигрировал куда-нибудь в США?
          А, впрочем, не всё ли равно? Как достойный последователь идей своего замечательного наставника Збигнев Леопольдович имеет право использовать информацию, оставшуюся (ну, скажем так) в его собственной памяти! Имя профессора Энского будет упомянуто в своё время и в нужном месте, будьте спокойны. И идите все к чёрту!
          Кроме того, совсем не факт, что без помощи такого магического артефакта, как Перстень, у их исследовательской группы вообще получилось бы что-то стоящее. Вполне вероятно, их работа тогда была остановлена совершенно вовремя, ибо ни к чему, за исключением денежных затрат, в итоге, не привела бы! Мало ли что там предсказал в теории профессор Энский! Ха! Только гений Кульяшифтера смог реализовать этот сырой проект, причём, практически в одиночку.
          Збышек удовлетворённо улыбался своим мыслям.
          Итак, магические преобразователи материи в виде кристаллов в вакуумной упаковке, надёжно предохранённые таким образом от саморазрушения, были готовы к использованию! Скоро они должны будут совершить экзистенциальный переворот, вследствие которого Збигнев Кульяшифтер станет всемирно признанным Благодетелем Человечества!
          Уже сегодня произойдёт величайший эксперимент современности. Сегодня на втором этаже дачи, в своём скромном кабинете, Збышек превратит килограмм обыкновенного речного песка в брусок свинца, идентичный тому, который будет присутствовать в опыте в качестве образца для дублирования. То-есть, из чепухи, мусора, простого песка, при воздействии на него кристаллов и магических заклинаний Збышек создаст НЕЧТО — точную копию свинцового бруска! В следующий раз Кульяшифтер возьмёт какой-нибудь другой предмет, башмак, или сапог, неважно. В следующий раз произойдёт уже обычный, предсказуемый повтор маленького чуда. Ну, а потом… ПОТОМ!.. О-о-о!
          Збигнев Леопольдович утёр вспотевший лоб. Часы пробили 19.00. Пора!
          На столе, в углу комнаты, его уже дожидались необходимые для работы компоненты — килограммовая горка песка, на вершине которой лежал стеклянный шарик с кристаллами, а рядом находился образец для копирования — тёмно-серый брусок свинца.
          Збышек глубоко вздохнул, он слегка волновался, и торжественно произнёс заклинание, обведённое в тетради Энского тройной рамочкой:
          — Унстуу смуу раамаатаа фтоотоо омм!
          Буквально через секунду в кабинете раздался звук такого тембра, что Збышек пришёл в себя уже на улице, откуда и наблюдал дальнейший ход эксперимента.
          Из окон второго этажа со звоном вылетели все стёкла, а крыша дачи приподнялась вверх на добрых два метра, после чего грохнулась обратно, и всю бревенчатую конструкцию дома перекосило на один бок. Повисла мёртвая тишина. Впрочем, весёлые языки пламени уже резво затанцевали на развалинах.
          У Кульяшифтера затряслись поджилки и он безвольно осел на пыльную обочину. С кривой улыбкой он прислушивался к беспорядочно метавшимся в голове его мыслям. Пока не почувствовал некое болезненное ощущение.
          — Ай! — вскрикнул Збышек и поспешно стянул с пальца раскалившийся Перстень, тот самый, которым всё и началось. — Будь ты неладен! — со злостью прошипел Кульяшифтер и швырнул проклятую вещицу в пламя, поглощавшее его дачу.
           — Ну, что же, — продолжая криво улыбаться произнёс он, — не надо аплодисментов! Благодетеля человечества из меня не вышло. Придётся переквалифицироваться в обыкновенного  доктора наук.