Часть вторая. Скитальцы. 2

      Но на раздумья времени у молодых пока не было. Светлана встретила прежних подружек, кое-кто уже и замуж вышел, у Катюшки Снежковой сынок подрастал. Некогда «ухажёр» Малышевой, Витька Мазин женился, она девушку не знала, в Воркуту их семья из Казахстана переехала год назад. Света познакомила мужа со своими друзьями. В Стаса девчата влюбились сходу, ещё бы, парень видный: рост под два метра, обличьем привлекателен, спортивен, а ещё на гитаре играет. Не тренькает, как большинство доморощенных музыкантов, а именно играет.
      Короче, компания молодых людей сбивалась, и Шаминым теперь просто некогда было мечтать о будущем, да и дядюшка как-то в сторонке оказался.  Алексей Петрович не обижался, компания вполне приличная и вреда от такой дружбы он не видел.
      В субботу молодёжь договорилась съездить за город на пикник. Были возможности остановиться в дачных домиках. У родителей Мазина на берегу реки была дачка, но остановились на палаточном варианте.
      Однако поездка не состоялась.
      Накануне Шамину позвонил Романенко.
      – Комиссар, надо возвращаться. Есть вопрос.
      А суть вопроса проста. Принято решение передать личное дело Шамина в общие кадры. Это решение выводило политработника Станислава Шамина в состав технарей или младший командный состав. Как, почему и прочее, Тарас Петрович объяснить не мог. Оставалось предположить, что связано решение с прошлогодним инцидентом в столовой.
      Делать нечего, надо возвращаться, вопрос более чем серьёзен.  Стас не собирался становиться командиром взвода охраны, или каким-нибудь начальником при телефонной станции, ни в коем случае. Он по образованию офицер-политработник и служить должен в кадрах политсостава.
И вот спустя четыре дня он в части.
      Действительно его вопрос был решён, известно и место будущей службы – Канская ракетная дивизия. В какой полк? На какую конкретную должность? Непонятно. В армейском лексиконе на эти вопросы был ответ-вездеход – «в распоряжение».
      Стас был шокирован. Как так – «без меня, меня женили», разве так можно. Разве так бывает?
      Оказалось – бывает.
      В полку посоветоваться было не с кем, командир, замполит убыли к новому месту службы. На хозяйстве оставался главный инженер. Дмитриенко хоть и куратор подразделения, где служил Стас, но что он мог решить. И ответил он просто и честно.
      – Станислав Николаевич, ваш «департамент» моих советов не приемлет, могу разве что коллеге в Канск позвонить, чтобы тебя там не обидели. Да не переживай, время сейчас такое, цепляться за любую должность надо, это если конечно служить желаешь, а нет, рапорт на стол и в неделю вопрос будет решён. Такие нынче времена. Так что, извини.
      Стас позвонил в политотдел дивизии. И там первых лиц не было. Разруливал дела почти пенсионер, секретарь партийной комиссии Андрей Львович Буянов. Ответ его был схож с ответом Дмитриенко и к комдиву Буянов не советовал обращаться.
      – Не до тебя ему парень. Здесь у нас инспектор на инспекторе сидит. Решай свои дела сам.
      Всё! Податься некуда.
      В этой ситуации лучшим советчиком стал командир группы регламента, его непосредственный начальник майор Романенко. Тарас Петрович и сам ожидал приказ на увольнение. В два дня такое дело не решается. Выслугу подсчитать дело непростое, тем более за четверть века служил Петрович в трёх армиях, и даже на Камчатке год отбарабанил, а это льготы. Пока ждал, на службу ходил исправно, но большей частью на огороде крутился, ибо в казарме и мастерской почти пусто - люди уволены в запас и частью переведены к новым местам службы. Здесь у свинарника его и застал Стас. Балагуром Романенко был ещё тем, но и психологом считался неплохим.
      Настроение парня он сходу уловил.
      – Что не весел, комиссар? Хотя, понимаю, повсюду «от ворот, поворот»? Садись, покурим.
      Хоть и не курил Петрович, но, поглядывая на замполита, сидел смирно и не комментировал Стасовы неудачи.
      – Всё, покурил? Ну и хорошо, а теперь ко мне поехали, настоящего украинского сала испробуешь, вот только умоюсь и тронемся.   
      На зимние квартиры ходила теперь только одна машина, причём в кабине вместе с водителем сидели прапорщик и боец с автоматом. Но те, у кого был личный транспорт, порой на нём и ездили на службу, вот и Романенко приехал сегодня на жигулёнке. По дороге почти не общались. Стас тяжело переживал своё поражение, а Петрович, понимая его состояние, не лез с утешениями и был прав. Лейтенант парень взрывной, кто его знает, как воспримет соболезнования. Дома офицеров ждали. Оксана Михайловна по телефону получила указание, как действовать, и первое что бросилось Стасу в глаза это огромные ломти сала и домашняя колбаса на столе, а из кухни исходил потрясающий аромат -  явно отбивные с картошкой. Стас, чувствуя заботу хозяев, понемногу приходил в себя.
      Как водится, выпили за встречу, за женщин и прочих тостов могло быть навалом, но бдительное око хозяйки не позволило лишку.
      – Всё мальчики, хорошего понемножку. Тебе Тарасик завтра на службу и у Станислава наверняка есть дела, давайте, давайте, я в детской чай накрыла, а мне дел ещё на кухне достаточно.
      Тарас Петрович с тоской вздохнул.
      – Эх, мать! Не понимаешь ты сердце мужика.
      Он заговорщицки подмигнул Шамину и подтолкнул в сторону небольшой комнатушки, которую здесь нежно называли «детской», хотя детишки Романенко давно вылетели из родительского гнёздышка и мирно проживали на Львовщине – сынок учился на втором курсе института, а дочь оканчивала среднюю школу. Мужчины присели на диван, здесь на журнальном столике стояли чашки и чайнички, в том числе и заварной.  Петрович вновь подмигнул Стасу и словно фокусник достал из-под дивана небольшую плоскую фляжку. Ещё мгновение и коллеги в один глоток проглотили грамм по семьдесят спирта. У лейтенанта глаза чуть из орбит не полезли, дыхание перехватило. Тарас Петрович с удивлением смотрел на Стаса, мол, ты, что же впервые спирт пьёшь? А тот только моргал огромными глазищами. Но вот отпустило.
Романенко удовлетворённо выдохнул, повернулся в сторону двери и громко, явно для супруги произнёс.
      – Вот я и говорю…
      А затем уже тише, продолжая разговор, начатый в гостиной.
      – Вовремя мы Стас уезжаем. Смотри, что на улицах твориться.  Как только технику сдали, тут же провокации начались. Не далее как на прошлой неделе к командиру ходоки из местных пришли, сдавайте, дескать, городок вместе с техникой, а сами выметайтесь. И ты слышишь, с переводчиком пришли, мол, язык они не знают! Всё они знают! Это провокация. Так комдив приказал охрану жилого городка организовать и в машинах автоматчики теперь ездят. А ходоков этих Мешков, он тогда ещё на месте был, чуть ли не палкой до КПП гнал. Умора и всё тут. Но посмеяться, конечно, можно, однако нынче не до смеха. Я лично жду, не дождусь когда уедем. Уже и контейнер заказал. Мать манатки пакует. А тебе, Станислав я вот что скажу. Хороший ты парень и в прежние времена по карьерной лестнице хорошо бы мчался, я это знаю, и бойцы наши тебе всегда рады были, но прежних времён не будет, как бы хуже не было. Партия в гонении, вон демократы из всех щелей лезут, и как со всем этом бороться. Нам старикам обидно, войскам четверть века отдано, и что получаем – да ничего, кроме унижений. Я конечно на родину, на Львовщину поеду, но о своей принадлежности к КПСС молчать буду, там также коммунистов не любят, это я мягко ещё говорю. Но куда деваться - родина и она меня примет, с погонами ли, с партбилетом, но там родина. Такие вот дела… Я и тебе советую уходить из армии. Без специальности ты выше капитана не выбьешься, будешь служить, словно отбывая повинность, это не дело. Так не должно быть, без перспективы службы нет. А на гражданке ты сможешь развернуться, возраст позволяет и это главное.
      Петрович вновь потянулся к фляге, посмотрел на Стаса, тот увидел это движение, показал пальцами, мол, чуточку. Романенко согласно кивнул. Шамин не пьянел, в теле была замечательная лёгкость, голова очистилась от мыслей, причём от всяческих мыслей, он и о Светланке позабыл.
      А Романенко напомнил.
      – Стас, ты мне, дураку старому объясни, как ты рискнул на своей Светлане жениться. Не зная её толком в ЗАГС повёл. В городке все были в шоке – такой красавец и бездомную посудомойщицу взял. Это что всё из жалости произошло? Если так, поздравляю, шаг замечательный – бог велел слабых жалеть и немощным помогать.
А дальше что?
      Стас расслабленно улыбнулся. Прикрыл глаза, вспоминая свою красавицу.
      – Тарас Петрович, не читали вы в детстве сказок. А я в этой сказке до сих пор живу. Её взгляд, когда она в столовой ручонками битую посуду сгребала… был молящий,  жалобный взгляд, взгляд побитой собачонки, она просила о помощи. Да, возможно в первую секунду у меня были мысли просто взять её под опеку. Но вы бы сейчас увидели эти глаза, это глаза любящей женщины. Она со мной ожила. А какая она красавица, под косынкой и грязным безразмерным халатом скрыта была эта красота. И, знаете, я её люблю, а это уже не жалость, это любовь и любовь, как говорят, с первого взгляда. Вообще-то…
      Романенко прервал мечтательные размышления Стаса. Он потянул того за рукав и глазами показал на чашки. В них вновь маняще колыхалась прозрачная жидкость.
      Петрович прошептал.
      – Я за тебя пью, принц из сказки.
      Стас ответил.
      – Ну, а я за своего доброго и порядочного командира.
      Стас остался ночевать у Романенко. Оксана Михайловна постелила здесь же в детской.
      Тарас Петрович на грудь принял много и этого жена не заметить не могла.
      – Где твоя заначка, а ну показывай!
      И обращаясь уже к Шамину, горестно вздохнула.
      – Всё, сказке скоро конец…
      Петрович мгновенно среагировал.
      – Какой такой сказке? Ты что наш разговор подслушивала? Нехорошо.
      И Стас не совсем понял, о какой сказке идёт речь. А Михайловна, запричитала, да уже на полном серьёзе.
      – Какой такой? Да той, что называется – «прежняя жизнь»! Что нас впереди ждёт, вы хоть задумывались? Эх, вы… Офицеры. Всё, марш по койкам!
      Стас прилёг на скрипучий диван, прикрыл глаза и почувствовал легкое головокружение. Сон не шёл, а перед глазами появлялась одна и та же картинка: горки, в легкой, расписанной яркими красками кабинке впереди него будто на крыльях летит Светлана, он пытается её догнать, что-то кричит. Светик оборачивается, машет руками, а он догнать её не может. Но вот кабинки взлетают на гору, останавливаются, он вот-вот её достанет… Но нет!
      Кабинки падают в кромешную тьму…
      …
      Наутро он прибыл в часть, написал рапорт об увольнении в запас. Кадровик подсказал.
      – Пиши, «…в связи с организационно-штатными мероприятиями. Личное дело прошу направить в военный комиссариат…». Ты куда ехать собираешься, это важный вопрос, подумай.
      Что было думать. В Елгаву он не будет возвращаться, остаётся только Воркута. И он дописал: «В военный комиссариат города Воркута».
      Капитан Поляков взял рапорт, перечитал, отложил в сторонку.
      – Ты видимо ждать приказ не будешь? Оставь контактный телефон, я позвоню, когда приказ придёт. Надо что бы ты документы отследил. Это важно – тебе паспорт получать. А за приказ не бойся. Проволочек не будет, развод, так сказать, будет по взаимному согласию сторон. Прощай, лейтенант, некрасиво всё получилось…
      Уезжал из части лейтенант Шамин без особого сожаления. Как его здесь неласково встретили, так он добрых слов и при убытии не дождался. Кадровик Поляков не в счёт, его прямая обязанность добро говорить, или нести плохие вести. 
Однако друзья, сослуживцы у него все же остались. Командир, Тарас Петрович Романенко, дал свой Львовский адрес. В нагрудном кармане рубашки Стаса лежала записка от Илюши Пальчикова. Тот каким-то образом добился перевода в Подмосковье в военкомат. Лежало и письмо, пришедшее уже после его убытия в отпуск от ефрейтора Паши Михайлова, тот устроился в Москве, адрес с телефоном сообщил и приглашал в гости.

      Продолжение следует
      http://proza.ru/2021/01/06/1049