Матершиница

       Да, были времена…. Страна жила в страшном дефиците, но для нас это не было тяжким грузом, мы не ныли, что тяжело, жили да жили. В нынешние современные времена на людей давит изобилие. Людям хочется и того, и другого, а возможностей не хватает, и люди бьются, как рыба об лёд. А надо ли так жить?!
       Шёл 1981год. Страна вела великую стройку БАМ. Мужа направили по комсомольской путёвке на БАМ, ну и я последовала за ним, как жёны декабристов. На БАМе были свои трудности, которые были многим не по плечу. У кого получилось преодолеть эти трудности и закалиться, те узнали, что такое бамовское содружество. Незабвенные золотые бамовские времена, изобилие дефицитных вещей, продуктов, о существовании которых даже не подозревали. Для нас то время было раем земным. Не было интернета, не было нудных бесконечных нравоучительных тем, как правильно жить. Мы жили просто, дружно, в нашем понимании легко, весело, счастливо. 
       Но не о том речь.
       На БАМе был свой дефицит, работы для женщин не было, если нет блата, сиди дома, даже на стройку устроиться было трудно. Мой муж каким-то образом упросил начальника строительно-монтажного поезда взять меня в бригаду. Мне было почти 25 лет, институт за плечами, двое детей садовского возраста, но я казалась маленькой, хрупкой пигалицей, на вид чуть старше 16 лет. Начальник посмотрел на меня, только покачал головой и спросил:
       - А ты сможешь работать на стройке?
       - Да, смогу, - чтоб не сидеть дома, я была готова на всё, хотя видела малярш только в советских фильмах, где эти красавицы героически преодолевали трудности.
       Так я и попала на стройку, где действительность оказалась далека от романтики советских фильмов. Мы ходили в робах, заляпанные краской, раствором, в платках, какая уж причёска. Но когда выходили в люди, нас было не узнать.
       Я вошла в коллектив штукатуров-маляров, как говорится, в чужую церковь не лезут со своим уставом, в бригаде, как из подводной лодки, куда денешься. Все женщины безобидно употребляли для связки слов матерки, даже юморно было слушать, хотя мне было непривычно слышать такую простонародную речь. Я росла в бурятском улусе, в те времена наши взрослые не матерились. Школа, институт тоже не рассадники матерных слов.
       Как-то дали нам заштукатурить большой объект, душкомбинат в автобазе БТС, огромное здание, объёмы работ поделили на все три бригады. Бригадиршей одной из наших бригад была на вид суровая женщина, Людой звали её. Труженица великая, мастер своего дела, и требовательный бригадир, если увидит некачественную работу, виновнице мало не покажется.
       Утро понедельника, все сидим в одном из помещений, которое облюбовали под бытовку, у нас перекур. К нам зашла Люда за какой-то надобностью, тоже присела с нами. Незабываемая картина, суровая женщина с папиросой в зубах, прищуривается от табачного дыма, при этом аппетитно причмокивает, голос с хрипотцой, в робе, платок чуть съехал набок. То, сё, женщины делятся новостями, у кого, что приключилось за выходные, время от времени в разговоре вставляют «народные» выражения. Долго засиживаться некогда, работа ждёт, раствор стоит, собрались уже расходиться по рабочим местам. В нашей бригаде работала соседка Людмилы, они жили через стенку. Видать, эта соседка накануне слышала шум, спрашивает у Людмилы, что за событие они отмечали. Женщины народ любопытный, у всех ушки встали на макушки, даже платочки зашевелились, уже никто не торопится браться за мастерки, ждали интересного рассказа. Все друг друга знали, и кто во что горазд, это я была новичком. 
       Ну, коль обратили на неё внимание, Людмила начала рассказывать  вчерашнее своё приключение, были гости, в итоге она подралась с мужем. Надо сразу уточнить, что семья у Людмилы была вполне адекватная, не особо пьющая, жили по бамовским понятиям в достатке, муж работал на какой-то должности в конторе. Но в семье всякое случается когда-то, скорее всего суровая гордая Людмила на этот раз не захотела в чём-то уступить мужу.
       Эх, рассказ надо было записать на диктофон, простыми словами не передать, и не пересказать. То был устный народный шедевр, в котором сквозила не злость, а добрый юмор, сдобренный сатирой и сарказмом. Это был мастер класс! Рассказ о причине, вызвавший драку, и о самой драке звучал не грубо, даже не был скабрёзен, он сопровождался мимикой, жестами, артистично менялась интонация голоса. Настоящий спектакль одного актёра! Я была ошарашена, и впечатлена до крайности! Как можно столь гармонично из одних матов, изредка вставляя обычные слова, ярко, интересно подать нехитрую историю! Хохотать неудобно, не смеяться не могу, пыталась сдерживаться, бесполезно. В итоге упала за спину соседки, вот я насмеялась тогда, только что не каталась по полу. Я уже смеяться не могла, то был смех до коликов в животе. Девчата то уже знали её семью, вроде все посмеиваются над её рассказом, но к концу рассказа все смеялись тоже до упаду. Необычный талант рассказчицы растопил сдержанность девчат, да и моя реакция внесла свою лепту. На работу расходились, утирая слёзы от смеха.
       Я потом весь день была на эмоциях, время от времени посмеивалась, вспоминая эпизоды из рассказа, даже вёдра с тяжёлым раствором будто полегчали. Вечером попыталась мужу рассказать о «спектакле» на своём обычном языке, да куда там, даже сотой доли мне не удалось передать того, от чего на работе я впала в состояние истерического смеха. С тех пор, встречая Людмилу, я всегда улыбалась, в душе не умирал тот «спектакль», он вызвал только уважение к внешне грубой женщине.
       Позже я работала мастером на участке погрузки разгрузки вагонов. Вокруг одни мужики, стропальщики, механизаторы, водители. Работа была связана с железнодорожниками, это машинисты, составители вагонов. Были мастера "красного словца", но никто не превзошёл Людмилу. Эх, я бы с удовольствием ещё раз послушала бы её. Тогда я сделала вывод, надо уметь легко пользоваться этими крепкими словцами, чтобы они не резали уши, не оскорбляли и не вызывали ощущение скабрёзности. Моему тому восхищению эдаким талантом до сих пор нет ни замены, ни примера.

       Мораль: нет таланта, не матерись! Не оскорбляй пошлостью ни себя, ни окружающих.