Больше черного продолжение 54

-54-
Отец держал в руках записку. Йен написал, не послушал Ричарда.

Вся прислуга стояла в углу темной массой. Женщины боялись даже всхлипывать. Тринадцатилетний Томас находился подле отца наготове. Каждая минута могла обернуться катастрофой. Он видел, как дрожат руки Чарльза.

«Папа, ты будешь гордиться нами!»

Около Вуттон-Бридж на острове Уайт, попал в шторм маленький ботик. Люди с берега видели, как кораблик захлестнула волна. Кто-то из смельчаков пустился вплавь спасать мальчишек. Вода была очень холодной. Парень, лет двадцати, вытащил на берег уже посиневшие маленькие тельца. И сам рухнул замертво. У Йена на шее висел медальон, подарок Патрисии на год рождения. С Ричарда такой же медальон соскользнул, когда он пытался удержать уже захлебнувшегося Йена.

«Папа, ты будешь гордиться нами!»

Блэкмор не стал выяснять, как получилось, что два сорванца вышли из дома незамеченными, проделали долгий путь почти до самой окраины Хемпшира. Что толку искать виноватых.
Произошедшая катастрофа была сравни бесконечности Вселенной, и ее никто не мог осознать. Мальчишки хотели доказать всем, что они мужчины. Взлелеянные любовью, окруженные заботой, они вышли в большой мир, а мир в этот день был жесток. В их руках не оказалось столько сил, чтобы противостоять мощной ярости стихий.
Томас, (он вытянулся за последний год и был почти одного роста с отцом), взял осторожно записку из рук Чарльза и спрятал ее в карман. Блэкмор поднял глаза. Миссис Фаулз вдруг кинулась к нему, одновременно крича: «Уходите все отсюда, уходите немедля!» Она схватила Блэкмора в охапку. Его стала бить ужасная дрожь. Томас тоже обхватил Чарльза. Воздух пронзил жуткий вой. Этот вой, вой раненного волка, несчастного отца. Его взгляд стал белым, невидящим. Эмили и Томас еле держали его. Вдруг он перестал вырываться и весь обмяк.

«Папа, ты будешь гордиться нами!»

– Мистер Томас, – обратилась к юноше, тяжело дыша, миссис Фаулз. – Как можно быстрее. В кухне в шкафчике для приправ, желтый пузырек. Поторопитесь, мистер Томас!
Молодой Гуилхем исчез мгновенно и вскоре принес, то, что просила Эмили. Она усадила Блэкмора в кресло и быстро, не разбирая, налила в стакан капель и немного разбавила водой.
– Мистер Гуилхем, – она поднесла стакан к губам Блэкмора. – Выпейте это!
На удивление послушно, Блэкмор проглотил жидкость. Томас стал перед ним на колени.
– Папа, – произнес он. – Ты слышишь меня?
Чарльз поднял глаза, посмотрел на сына и провел холодной ладонью по юному лицу.
– Том, – его голос хрипел. – У тебя уже усы. – Отец попытался улыбнуться. Но вдруг его черты исказила гримаса. Чарльз стал непроизвольно раскачиваться. Блэкмор опустил голову и стал тихо и монотонно стонать, будто от ноющей боли.
Томас обхватил отца.
– Папа, не надо, – он шептал ему на ухо. – Не надо. Не надо, папочка, родной!
– Томас, – Блэкмор возвёл взгляд, и юноша увидел мокрое от слез лицо, мгновенно постаревшего отца. – Что это? Сынок? Сынок…
– Пойдем, папа, – он осторожно поднял Блэкмора.
Эмили стояла рядом, она еле сдерживалась, чтобы не зарыдать. Чарльз, молодой мужчина тридцати восьми лет, шаркал ногами, как старик. Сердце миссис Фаулз разрывалось от боли. Она тенью шла за отцом и сыном, поддерживающего своего убитого горем родителя за локти. Вдруг мысль о миледи холодом обдала ее. Ведь леди Элеонор уехала в Солсбери за подарками детям к Рождеству и еще не знает, о страшной катастрофе.
Томас уложил отца в постель. Настойка опиума подействовала, Чарльз провалился в забытье. Юноша уселся тут же на постель, взяв отцовскую руку в свои ладони. Он просидел так всю ночь, охраняя тяжелый сон Блэкмора. Наутро, когда серый декабрьский рассвет проник в спальную, Томас увидел, как побелели волосы на висках бывшего пирата, вчера еще черные как смоль.

продолжение следует