Больше черного продолжение 60

-60-

– Чарли, – произнес Артур Картрайт, когда часы пробили пять часов, – налей еще. Спать совсем не хочется.
Блэкмор взял бутылку и разлил остатки рома по кружкам.
– Спасибо, Артур, что остался поболтать, – произнес он. – В последнее время я совсем не сплю.
– Шрамы сильно беспокоят? – спросил доктор Картрайт.
– Да, – Блэкмор усмехнулся. – Особенно нога. Тянет. Но дело не в шрамах. – Он хлебнул из кружки. – Я ведь не хотел возвращаться, Артур. Сломался я. Кругом подлость, прикрытая якобы, прогрессом. Я узнал людей, живущих в истине. А их уничтожают. Провозгласили дикарями. Живых людей учат жить мертвецы. – Блэкмор затянулся из трубки. – Старая индианка, ведунья, излечила мои раны. Она обладает знаниями, дарованными ей бесконечной памятью предков. Когда я говорил с ней, чувствовал себя глупым школяром, жалким неучем. Мы – ничтожные карлики, возомнившие себя великанами. Мы неспособны учиться, неспособны любить.
Он умолк, и друзья некоторое время сидели в тишине, наблюдая, как поленья в камине превращаются в прах.
– Томас сказал, что будет священником, – вновь заговорил Чарльз. – Ты, знаешь мое отношение к этой братии, и я попытался его отговорить. Сказал, что он должен строить корабли. Томас обнял меня. Мой, дорогой мальчик! Сын сказал, что это иллюзия созидания. Самая опасная. Мы созидаем то, что разрушает. Как все просто! Мой сын мудрее меня. Я уверен, он будет тем самым священником, который будет нести любовь, а не суррогат, замешанный на выгоде. Я очень горжусь своим сыном.
– У тебя замечательные дети, Чарльз, – произнес Артур.
– Когда я раздумывал о том, нужен ли я здесь, дома, – продолжил Чарльз. – Старая индианка ударила меня по голове ладонью. – Он усмехнулся, – Ведунья сказала, что меня ждут сыновья и дочь. – Блэкмор посмотрел на Артура и мотнул головой, – Я даже не успел ответит ей. Индианка с презрением изрекла, что наше племя даже не знает, что творится у них в дому.
– Ее мудрость восхищает, – согласился доктор.
– Я скоро захлебнусь своими грехами, Артур, – вдруг тяжело произнес Чарльз. – Ребекка родила от меня сына. А я ведь не люблю эту женщину. Мой брат до сих пор верит мне, миледи простила мне убийство своего сына и всю жизнь дарит мне любовь, предназначенную другому. Посмотри на меня, Артур! Сейчас я выгляжу так, как заслуживаю!
– Любовь к тебе твоих близких – твое оправдание! – возразил Картрайт. – Патрисия любила тебя. Она видела в тебе то, чего ты сам о себе не знал. Не казни себя! И не жалей не о чем!
– Ты – умница, Артур! – хмыкнул Блэкмор. – Именно!

***

По коротким односложным ответам чувствовалось, что Картрайт хочет спать. Чарльз сделал вид, что намерен отправиться в спальную и, таким образом, удалив друга отдыхать, пошел наверх к дочери, проведать ее сон. Он обнаружил в комнате Алисы удивительную картину. У камина, в груде подушек, обнявшись, спали баронесса Нэвилл и Алиса.
Вчера, после первых слез и радости встречи, после вдвойне праздничного ужина и традиционных рождественских мероприятий, Алиса и Сьюзан, поняв, что гости долго не отпустят вновь обретенного хозяина Латус-хилла, прихватив лакомства, отправились в комнату Алисы. В этот вечер разговоры у камина были посвящены любимому отцу и другу. И вот, счастливые и напитанные шоколадом и мармеладом, они уснули тут же, на подушках, у камина.
Умилительная картина вызвала у Чарльза улыбку. Он похромал к «своим девочкам». Взял Алису на руки и отнес её в кровать. Укрывая дочку, он поцеловал ее в лоб, прошептав: «Мой ангел!»
Когда он обернулся, Сью проснувшись, потягивалась.
– Бьюсь об заклад, – проговорила она, зевая. – Ты еще не ложился.
– Да, – подавая руку своей подруге, чтоб она поднялась, произнес Чарльз. – Заболтались с Картрайтом. Он мужественно выслушал мои излияния.
– Не нравишься ты мне, душа моя, – сказала пиратка, пристально глядя в глаза Чарльзу.
– Я теперь мало кому нравлюсь, – горько усмехнулся он.
– Ой, дурак, – вспыхнула Сью. – Я не о твоем увечье, на которое мне плевать, я о твоем настроении. – Она положила руки ему на плечи и лукаво улыбнулась.
Сью уже пошел пятьдесят седьмой год, но выглядела она потрясающе. Высокая и статная, морщинки у глаз придавали добродушия ее чертам. Во взгляде ее зеленых глаз всегда горел живой и озорной огонек. Эта женщина не желала стареть и, казалось, жгучее желание рыжей бестии было услышано Небесами.
– Мне не плевать только, душа моя, – ее рука скользнула Чарльзу в пах. – Ежели здесь тебе все спалило к чертям собачьим.
Блэкмор хмыкнул. Скабрезные шуточки Сью приводили его в бодрое расположение духа.
– Я ждала тебя, как верная женушка все шесть лет. Стало бы обидно, если зря.
Чарльз обнял пиратку. Действительно, в присутствии Сью, в ее неутомимости и любви к жизни мир становился ярче и беззаботнее.
– Что ж, «верная женушка», тогда пойдем в постель!
– Учти, Блэк, – произнесла баронесса, проходя в его спальную. – Если разочаруешь меня, найду себе любовника помоложе да поретивее.
Как же было хорошо и весело раздевать друг друга под шутки и добрые издевки!
– Если разочарую, Ган, – он прошелся губами по ее шее. – Пристрелишь меня!
Сью провела рукой по его изуродованной стороне лица.
– Теперь никакой неловкости, – проговорила она, прикоснувшись к шраму на своей щеке. – По поводу твоей безупречной красоты.
– Ты заткнешься, Ган, когда-нибудь, – прошептал Блэкмор.
– Хорошо, хорошо, – примирилась баронесса. – Применю язык в другом качестве.
– Иди к черту, Ган, – млея от ласк подруги, произнес моряк.
– О, – протянула Сью. – Да ты и забыл про свою подпаленную шкуру, душа моя! Только не забывай, я дама почтенная, на тринадцать лет тебя старше.
– Нет, ты никак не угомонишься, – шептал Блэкмор. – Пощады просить сейчас будешь!
– Не дождешься, душа моя!

***

В камине потрескивали поленья. Чарльз, не желая беспокоить доброго Джона, сам принес вина, фруктов и печенья. Любовники устроились у камина, обнявшись, пили вино и весело болтали. Душевный комфорт, ощущение легкости, возможность не скрывать свои мысли и желания – здесь и сейчас овладели старыми друзьями.
Речь вдруг зашла о Ребекке.
– Когда ты успел с ней переспать, Блэк, – спросила пиратка, раскуривая трубки себе и Блэкмору.
– Когда Алиса сбежала, – принимая из рук подруги курительный прибор, и с удовольствием затягиваясь из него. – Леди Ребекка приехала за ней в Саутгемптон. Чем немало удивила меня. В свое время я дал понять мадам, что, между нами, ничего нет и быть не может. – Вдруг он засмеялся. – Вчера леди была весьма разочарована моим новым обликом.
– Что ты думаешь о сыне?
– Ты тоже поняла?
– Ха, я, чай, не дура, душа моя! – усмехнулась пиратка, – Этого только твой брат не видит.
– Я повторил грех своего отца, – горько усмехнувшись, произнес Чарльз. – Сам того не желая.
– Ага, – съязвила капитан Ган. Она притворно ревновала. – Чертов греховодник, изменил мне и оправдывается очень фальшиво.
– Не ворчи, Сью, – улыбнулся Чарльз. – У меня трудный выбор. Либо скандал, либо смотреть со стороны, как растет сын.
– Ты уже сделал свой выбор, душа моя. – Сью посмотрела на огонь в камине. – Репутация леди не пострадает, но тебе страданий добавится.
Она стала целовать его губы, будто смакуя вино.
– Расскажи мне о битве, герой! Расскажи, что было! – произнесла Сью, все еще покрывая лаской уста любовника.
– Герой? – усмехнулся Блэкмор. – Ничего героического не было, Сью. Французы устало отдали Новую Францию, не чувствуя более поддержки своего короля. На Рестигуше был не французский флот, а рыбацкая артель! – Блэкмор взял яблоко, и, покрутив его в руке, со смаком откусил от него кусок.
– Да, – протянула баронесса, перехватив его руку с яблоком и с удовольствием приложившись к плоду зубами. – Мадам Помпадур была слишком озабочена потерей своего места в постели короля, чем потерей колонии.
– L'amour a tu; la politique!43 – усмехнулся Блэкмор.
– Люблю, когда ты говоришь по-французски, душа моя, – пуская дым вверх, произнесла пиратка.
– Знаешь, Сью, – он взял ее ладонь, и они скрестили свои пальцы вместе. – Когда взорвался пороховой трюм, я даже почувствовал некую радость. Правда, ощущение адского пекла несколько подпортило ощущение внутренней свободы. А потом стало еще хуже. Меня подобрали микмаки44. Они воевали на стороне французов. Если бы не старуха-шаманка, плыть бы моему трупу дальше по реке. Она убедила вождя, что я уже не игрок и принялась лечить меня. – Блэкмор усмехнулся. – Смерть опять решила не связываться со мной, и я выздоровел. Старуха дала мне одежду. Я уже стал понимать их язык. (Ты же знаешь, мне всегда легко давались языки). Она предупредила меня, что здесь мне не рады. Хм, могла бы и не предупреждать. – Блэкмор отпил из своего бокала. – Мое сближение с индейцами казалось невозможным. Они не проявляли агрессии открыто, но между лопатками я часто ощущал неприятный холодок, когда выходил прогуляться в лес. Однажды, я наткнулся на черного медведя. Оружия у меня не было, и я швырнул в него первый попавшийся камень. Правая рука еще плохо меня слушалась, и камень просто задел толстую шкуру зверя, только разозлив его.
Чарльз хохотнул:
– Я тогда подумал, что у смерти неплохое чувство юмора. Я был поджарен по-ирландски с кровью и подан медведю на обед. – Сью засмеялась. – Но трапеза зверя сорвалась. За шиворот меня схватила чья-то сильная рука. Это был вождь. Воображаю, какое это было зрелище, когда он меня тащил добрую милю, пока медведь не отстал. Я его спросил, зачем он меня спас. Вождь лишь свирепо посмотрел. А позже ответил, что духи велели ему спасти меня.
– Приглянулся ты их духам, душа моя, – улыбнулась Сьюзан.
– Не буду утомлять тебя долгим рассказом, – он принялся за другое яблоко. – В общем, скоро была раскурена «трубка мира». Микмаки стали меня воспринимать как нечто обыденное. Я предложил себя в качестве плотника и подружился с некоторыми охотниками.
Блэкмор оглядел яблоко в поиске оставшейся мякоти. Откусив последний кусок, он бросил огрызок в камин и продолжил:
– Сью, был момент, когда я раздумывал о том, чтобы остаться с индейцами. Я видел свое отражение в озере, когда ходил купаться, и малодушно считал, что вам будет легче перенести известие о моей смерти, чем увидеть меня таким.
– Дурак ты, душа моя, – стукнув его мундштуком своей трубки по голове, произнесла Сью, – Тем, кто тебя любит, неважно, какой ты снаружи! – она улыбнулась лукаво. – Хотя я, вероятно, буду держаться твоей левой стороны, там ты еще красавчик!
– Ты просто несносна, Ган, – обняв ее, произнес Блэкмор.
– Меня разубедила шаманка, – продолжал он, после очередной порции нежностей. – Она сказала, что я должен вернуться к своему племени. В тот день я по обыкновению отправился бродить по лесу. Индейцы доверили мне томагавк и ружье. Я ходил много, чтобы разработать мышцы ноги. Потом я учился кидать томагавк, дабы вернуть силу и подвижность руке. На опушку, где я тренировался, въехала кавалькада в красных мундирах. Сначала они приняли меня за индейца и вели себя хамски. Потом, правда, им пришлось извиняться…
– Ты умеешь объясняться, душа моя, – усмехнулась Ган.
– Один из отряда, оказался моим соседом по Латус-хиллу. Лорд Гарвей узнал меня. Он радостно объявил, что купил здесь землю для постройки усадьбы. На что я ответил, что это невозможно, земля принадлежит племени микмак. Меня подняли на смех.
– Я понимаю, душа моя, – прищурившись, проронила Сью. – Что ты не зря про томагавк упомянул.
– Да, – ответил моряк. – Томагавком срезало косицу лорда Гарвея. Он теперь коротко острижен.
– Ох, душа моя, – покачала головой Сью. – Тебе это припомнят.
– Я знаю, – улыбнулся Блэкмор. – Иди ко мне. Я хочу целовать тебя.


Продолжение следует