А виновата ты лишь в том, что мама хочет кушать 89

Глава 89

Я проработала там девять месяцев, которые слились для меня в один сплошной кошмар. И ничем хорошим это не могло закончиться.

И вот однажды, спустя девять месяцев, после начала работы меня завели в некую подсобку. Нужно было провести инвентаризацию товара, который стоял на огромных стеллажах. И так случилось, что на меня повалили семь стеллажей до верху забитых полными коробками.. Конечно же, не специально и не преднамеренно. Хотя все это было как-то странно. Из пятнадцати человек, находящихся в том момент в этом помещении, между стеллажами оказалась только я одна. Остальные находились снаружи. Я слышала звук падающих стеллажей, и у меня было время убежать, при условии, если бы кто-то крикнул, что это звук падающих стеллажей, а не какое-то странное щелканье. Две девушки свалили самый первый стеллаж, и он своей тяжестью повалил остальные. На меня упало что-то тяжелое, и я больше не могла двигаться и дышать. Свободной осталась только левая рука, так как здесь не было коробок и был просвет, правда, со временем и это место стало забиваться коробками, которые медленно, но верно ехали с предыдущих шести стеллажей.

Мне было очень страшно умирать осознанно. Я понимала, что это конец и что выхода нет. Я вспоминала, где и что не доделала и кому что недосказала. Я вспомнила про стопку дневников, спрятанных в моем платяном шкафу и подумала, что мать непременно их достанет и прочтет, а потом обязательно осудит.

- Это конец! - думала я и ощущала, как сердце стучит уже в самом центре горла и вот-вот разорвется от бешеного ритма.

Дыхания не было, глотательный рефлекс пропал, а со временем глаза тоже перестали выполнять мои команды и больше не двигались, а уставились в одну точку и как бы остекленели. Странно, что при всем при этом я прекрасно осознавала происходящее и слышала, что делается в помещении. Я слышала, как забежали люди и стали разбирать завал из огромного количества папок.

- Да. Это конец. Я умираю. И там ничего нет. Сейчас меня просто не станет, и на этом все. Как же это страшно и абсолютно не постижимо! Вот почему люди ищут утешение в религии и вере в то, что после смерти будет продолжение? Страшно умирать. Это навсегда. Очень странные и непередаваемые ощущения. Может, после полной остановки сердца и всех органов, душа действительно покидает наше бренное тело и продолжает жить? А, может быть, и нет. Но умирать очень страшно.

И очень здорово все-таки ЖИТЬ!!! Когда меня несли на руках из-под завала я была самым счастливым человеком. У меня онемело все тело, у меня было шумное и поверхностное дыхание, у меня раскалывалась голова, и по-прежнему бешено стучало сердце, но я было счастлива, что живу!!!!

Я провела пять месяцев на больничной койке в совершенно неподвижном состоянии. Мне нельзя было поворачиваться даже на бок. Мое тело больше не слушалось меня совершенно. Я двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю в течение этих месяцев лежала ровно на спине, ощущала невероятную боль в сломанном отделе позвоночника,- а в первые две недели и во всем теле,- я пила через трубочку и почти ничего не ела, я чистила зубы и умывалась, только если медсестра до меня доходила. Но я была счастлива, что живу!

Кормили меня, правда, очень горячими кашами и супами. Обжигали губы и язык и требовали, чтобы я жевала и глотала максимально быстро. Однажды от такого обращения мои нервы сдали, и я разревелась. И услышала:

- Девушка, нечего тут нюни распускать, вы не одна такая, мне еще остальных кормить! Не хотите- не ешьте! - сказала молодая, восточного типа женщина и, забрав тарелку с супом, ушла из палаты.

Почему со мной все так обращаются? - думала я и ревела уже почти в голос. Мне и так больно! Попробовала бы она сама вот так полежать хотя бы сутки. Не двигаясь, не поворачиваясь. Поела бы, лежа, и попила бы! Навела бы себе туалет и помыла голову. А к этим неудобствам добавляется нестерпимая боль во всем теле и осознание, что ты полностью зависишь от воли других людей. Если тебе станет холодно, ты не сможешь укрыться. Если захочешь пить, то будешь ждать, пока придут и подадут, и так далее.

Мне кололи по шесть уколов за раз. Кололи в верхнюю часть ног, так как поворачивать и двигать меня было нельзя.

Боль от уколов практически не ощущалась на фоне общей обширной боли всего тела. Правда, со временем в местах уколов стали образовываться абсцессы, и это причиняло боль и дискомфорт. Потом на спине и ягодицах стали появляться пролежни, и врач принял решение немного поворачивать меня на бок и протирать спиртом места пролежней, да и все тело. Как правило, это делали медсестры перед сном. Мои длинные шикарные волосы мыла санитарка, а когда Великая Мать приехала в город, то навещая меня, иногда помогала этой девочке-санитарке.

Потом разрешили поворачиваться на бок и лежать несколько секунд, потом время лежания увеличивалось. И это было такое счастье - поменять позу, повернуться со спины на бок! Сначала было очень больно, да и довольно сложно заставить тело сделать это движение. Потом велели с положения на боку ложится на живот, это было еще больнее и сложнее. Но это было классно, затылок отдыхал в эти секунды, и вся спина как бы дышала.

Я, как новорожденная, училась всем приемам владения своим телом. И мне это нравилось. Я получала удовольствие от смены положения и радовалась, что у меня уже так много получается. Дальше мне назначили массажистку, и мое тело наконец стали оживлять. Мышцы вспомнили, что они есть. Во время массажа спина и затылок наслаждались свободой и прикосновениями, пусть даже это были руки медработника в перчатках, но они оживляли мое тело, и я была им благодарна. Затем мне разрешили подтягиваться на руках.

Потом под присмотром доктора я надела корсет и впервые встала с положения лежа сразу в стойку. Получилось! Я немного постояла, и мне стало плохо. Садиться было запрещено, поэтому меня быстро вернули в положение лицом к кровати и велели лечь на живот, а потом повернуться на спину. На следующий день меня уже повели по коридору осваивать костыли. Получилось с первого раза.

Так получилось, что на момент травмы в городе был только папа, и он решил ничего не сообщать остальным. Они очень берегли друг друга. Но мама, приехав в город и узнав, что случилось, решила, что сестру нужно поставить в известность.
- Я перла две корзинки клубники, тащила такую тяжесть и вот узнаю, что она в больнице! Знала бы раньше, я бы их не везла с собой, не надрывалась. Я же думала, она угостит коллег по работе, а она умудрилась сломать себе позвоночник на ровном месте! До чего же непутевая! Ты как вообще умудрилась это сделать? Неужели сложно было выбраться оттуда сразу, а не ждать, пока остальной вес папок доломает твои позвонки?

- Я была зажата стеллажами с двух сторон, там невозможно выбраться даже каскадеру. Только если у него есть сила Геракла, и он одной рукой мог бы поднять сразу все шесть стеллажей, которыми был бы придавлен, тогда бы он конечно выбрался.

- Не дерзи матери!!! Я после работы, вся уставшая, тащусь к тебе в больницу, а вместо благодарностей слышу всю эту дерзость! Огорчаешь ты меня, детка! Ой, как огорчаешь! Что же ты такая непутевая!

Ну да. Все повторилось. В точности, как тогда в детстве с травмой носа,- здесь и сейчас опять была виновата я. И отчасти она права. Это был мой выбор пойти со всеми в подсобку и участвовать в инвентаризации залежалого товара.

Руководитель отдела была готова нанять мне сиделку и уже договорилась с одним профессиональным реабилитологом, но Великая Мать запретила подобную блажь.

- Еще чего не хватало! Сейчас слухи пойдут по городу, что у такого доктора, как я, с дочерью сиделка сидит. Мы сами справимся! И не выдумывай. Лежишь и лежи. Продолжение следует...