Керви

                Гарной дивчине Хоткинкиджо
     Дуплястый в щебни Елец Фрумкин, как зачинатель кооперативного движения и тягучий эхолотчик победной войны, не мог не присовокупиться к вышедшему на Съезд, отменивший продразверстку, паланкином Ильичу. Он долго шатался по выхолоновшему за фронты годин зданию Чеки, надоедая секретным топографам и латышским стрелкам, скорбно кучкующимся в предпалатном помещении, пробивался на прием к Железному Феликсу, не зная по наивности, что глава всемогущей Чеки - натурально из железа, точнее, бронзы, стоит площадью, шинель, митинг, вся х...ня. Наконец Ельцу повстречался куда - то спешивший Сталин, в обношенной шинелишке и стоптанных сапогах, тащивший за собой Катю Сванидзе, свою, так сказать, грузинскую жену, хотя и выяснил научно - исторически некий Ивлукич факт принципиального - из уважения - неразмножения грузин, возложивших репликативную особенность на соседствующих армян, в чем не было бы ничего странного, в конце концов, у разных народов - разные традиции, но Фрумкин ничего этого еще не знал, год - то стоял восемнадцатый, а коала напишет мансускрипт много позднее, через сто с лихвой лет. Ладно.
     - Товарищ Сталин ! - бросился Елец, припадая. - Дорогой вы наш Владимир Ильич !
     Довольный вождь улыбнулся сквозь замаслившуюся щетину, впервые в истории человечества придумывая на ходу модный стиль  " хипстеры ". Хипстеры. Это вам не говенный хайп поганой крысы рунета ( да проклята будет ), знакомящей миллениалов с ритуалами лосангеловских банд зупперов, даривших добровольный триппер одиноким трапперам прерий, это, Оля, хипстеры. И этим все сказано. Потому - то Сталин и расстрелял Фрумкина, двинувшись дальше. Катю он оставил у тела Ельца, мудро разрешив мучавшую его задачу эмпириокритицизма в массах, подозревал нарождение в веках омерзительного Николая Свинадзе, выносящего мозг россиянам не дальше Познера, но чуть вбок, нашаривая репрессии Гиндукушем и запретным, как барабанщики, романом Васьки Аксенова, подпущая ужа в вальяжные шкеры режима, уже, если честно, зассавшего маленько от наличия в отчизне таких неистовых и бесстрашных, как Тугай - бей Генрика, оппозиционеров. Вот Сталин и бросил трепещущую Катю на хладный труп Фрумкина, даже не догадываясь, что тот ни х...я не армян. Ладно бы армян, он все одно мертвый, а мертвые не только не кусаются, как заметил Флинт, но и не размножаются, но был Фрумкин при жизни евреем. По правде сказать, он и после смерти остался таким же, но Сталин всего этого не знал, зато Като разобралась сразу, стоило ей стянуть кальсоны павшего.
      - Судьба кооператора, - заметил бежавший по коридору Бонч своему брату тоже Бончу, но уже Бруевичу, - товарищ братан.
      - Народный парадигм, - уточнял брат брату, алчно разглядывая лиловые панталоны Кати ( Като по - грузински, в общем, по х...й, суть бабы, как ее ни назови, не меняется, это Ландер хорошо известно, вот назови ее образину чмошную дочурку любым артикулом - результат тот же, гнусна, тупа, отвратна наследница славного дела отравления масс токсическим информпродуктом ), склонившейся перед павшим Ельцом.
     Бонч вскрикнул и прыгнул на Като, стягивая лиловые панталоны к паркету Чеки.
     - Ё...й в рот ! - оценил напор брата брат, завидев вывернувшего с крайне назависимым видом из - за угла Блюмкина. - Разврат в святых стенах Чеки, товарищ Яша.
     - Да мне по х...й, - отмахнулся Блюмкин, - меня другое гложет.
     Он присел на корточках возле фрикционящего Бонча и поведал Бруевичу о практически маловыполнимом задании, порученном ему Артузовым. Нужно было найти водки. В знак окончания Съезда. Причем водки настоящей, не рыковского фуфла или самопальной херни, а сторорежимной царской, но поскольку революции был уже больше чем год, то такого продукта найти не представлялось возможным, о чем Блюмкин и доложил начальнику ИНО сразу же, даже не дослушав приказ до конца. Артузов, ссылаясь на смекалку и правосознание, хлопнул дверью и лег спать, подложив пресс - папье под шинель - это позволило, между прочим, стажировавшемуся в Чеке молодому, но уже весьма говнистому, Штирлицу осознать и приять новацию товарища, позволяющую спать ровно одиннадцать минут и просыпаться чотко и быром, что дополнительно вынесет мозг советскому зрителю, тоже еще не знающему, что на Вологодчине уродилась рыжая паскуда Ландер, а это п...дец. Ведь как ни крути, но Штирлиц был качественным, а рыжая - говно.
     - Путь к социализму, - уцепившись за крайнее слово, воскликнул Бруевич, но опытный Блюмкин пресек совет на корню. - Не пойдет, - строго сказал Яков, - это пусть Чонкин пьет самогон из говна, сказано же : никакой рыковки и никакого самопала.
     Короче, надоело. Ну их на х...й, Оля, всех этих Блюмкиных и Бончей, понятно же любому, что вот - вот изобретется народный напиток  " шило ", с которым неунывающий коала приставал в сраном глупостью ЖЖ к израильской гражданке, рисовавшей всякую х...ню за шекели. Скучно это, потому и нет меня нигде и ни в каких сетях не фигурирует Ивлукич, найдя мильоны причин круто сменить направление придуманной им самим игры. Ежели в сказочке  " Оушен " ( чорное солнце его же - Витухновская, не понявшая даже во что именно ее обмакнули ) фигурировали три островка, то теперь стало их тоже три, но чуть иначе. Дита, Бушар и мириады моих любимых порноактрис, коим и дарю я свои фантазии, забив длинный и красивый моей Годохмы Бэйли Джей на хероту несусветную всего рунета, за исключением просто хорошего кино. Чего и вам желаю.