19 Разгром. Ничего не говори

19 Разгром
После всех тягомотных заморочек бюрократов мы пришли в департамент втроем, но следовало привести мать ребенка, но сие было неисполнимо. Благо на отложенном заседании мама сфоткала причину переноса суда и новое место прописки Анки. Тесть хитрил, все семейство прописал в однокомнатную квартиру к своей матери, якобы несчастной женщине с ребенком жить негде, дабы отсудить бабушкину трёшку. Инспектор жилотдела опытной рукой расписалась в согласии матери на получение восемнадцати метров на Савушку.
За двадцать пять лет маму она хорошо знала. По ее милости после первого скандала и выкидывания из очереди у мамы случился инфаркт мозга. Наше счастье, что скорая приехала быстро, речь вернулась, мама быстро восстановилась, но работать, тем более с компьютером, отчим ей запретил. И я тоже…
К нашему разочарованию, двушка в соседнем доме, что предлагалась прежде до проверки излишков собственности, уже ушла. Нас усиленно уговаривали лишними метрами с просторной планировкой ехать в Новую Москву. Некрасовка с сохранением статуса московской прописки, два часа ходу на работу. Объезжая пробки в Люберцах, мы с закрытыми окнами петляли между горами городских свалок, на которых мусорные КамАЗы казались букашками. Дышать там было нечем, уезжать в такую даль и грязь это себя не уважать. Мы видели эти чумовые башни новой Некрасовки, проезжая и чертыхаясь от вони. Мама молча развернулась и вышла из кабинета. Тетка пыталась уговаривать отчима, но, кажется, он интеллигентно послал ее по-русски. Теперь наше улучшение жилищных условий стало их головной болью, решение суда о предоставлении они обязаны выполнить по закону.
Как закадычная подруга, инспектор названивала маме, утверждая, что в Москве уже не дают квартиры, остались только свободные коммуналки. Парочку ордеров мы отвергли сразу, только посмотрев на адрес. Лёха убедил нас, что бесплатные пятьдесят четыре квадратных метра стоят того, чтобы соглашаться даже на коммуналку. После нашего упрямства нам все-таки подобрали две комнаты в коммунальной трёшке с одним соседом и сохранением имеющейся приватизированной комнаты в доме под снос.
- Вы все-таки хотите две квартиры получить, - ехидно прокомментировала тетка после всех формальностей.
- Да, хочу, - отрезала мама.
На сталинку около Курчатника мы сразу согласились, рядом жила моя крестная, меня там выгуливали в сосновом парке. Нужно было прописываться по новому адресу, а вот это была битва… Под сценарию Лёхи мы пошли к Анке, вооружившись свидетелями для видеосъемки. Говорить через дверь с Анкой смысла не было, она так и не открыла, а вызвала полицию. Я показал документы на квартиру, они уехали. Владимир Иванович заметил, что бывших ментов не бывает и руководил процессом вскрытия замка. Фирма работала четко. Анка тоже вела съемку, спрятав Савушку под кроватью, но он, услышав папку, выскочил сам. Она категорически отказывалась подъехать в паспортный стол, подписать заявление о согласии на смену адреса ребенка, не понимая о чем речь и зачем. Тесть загорелся возможностью напакостить по-крупному, а не только оскорблениями, угрозами мне, кляузами в опеку, на которые маме приходилось давать письменные объяснения.
Я играл с ребенком, мама лаконично излагала, что лишит Анку материнства, если она будет возражать против получения ребенком законных метров. Этот ход, несомненно, опека использовала бы в пользу ребенка. Но моя дурочка поняла всё иначе, что она может лишиться главного козыря, да и новый замок, установленный фирмой вскрытия, ее испугал. Мы уходили под видеозапись, передачу нового ключа тоже зафиксировали.
Мама изумила опеку бредом снохи. Тесть подал апелляции на дела о разводе, о бабушкиной квартире. Дело по алиментам тоже было в процессе, и мама его выиграла, отсудив тридцать процентов отчислений на счет внука, тронуть их Анка могла только по согласованию со мной и с разрешения опеки.
Вскоре позвонил сосед из восьмой квартиры, наши жены вроде бы дружили, дети играли вместе, сообщил, что несколько дней они не видят ни тещи, ни Анки, ни на детской площадке, ни в магазине…
Квартиру вновь пришлось вскрывать, ставить новые замки. Первым обрел дар речи Владимир Иванович.
- Квартира ограблена, в нерабочем состоянии, вызывай полицию, пиши заявление.
Столешница была покрошена, словно капуста, возвышалась горой мусора вместо раковины в углу. В гостиной света не было, провода в стакане были срезаны под корень, что даже времянку не подключить. Пока ждали ментов, снизу примчалась соседка, мы залили ей евроремонт. Из сливной трубы, заваленной мусором, на кухне подтекало. В бабушкиной комнате были свалены мои костюмы, вещи были покрыты годовой пылью и пришли в негодность, конечно. Шкаф-купе в гостиной разобрать до конца не успели, я ударил ногой и он сложился. Ручки с окон тоже были свинчены, в спальне было пусто, обои порезаны лезвием.
Мама заказывала независимую экспертизу для оценки ущерба. В ментовке видеозапись показала, что тесть грузил на две газели, Анка с тещей не присутствовали. Видимо ее увезли в тот же день, когда мы приходили. Грабителя, якобы не нашли. Разумеется, он сменил номер телефона, по адресу прописки не проживал, да и дело семейное, развод не вступил в законную силу.
Моя стая, белые воротнички, помогали мне вывозить грязь, обдирать стены, выбрасывать испорченный линолеум. Электрику я делал сам, сантехнику Джин, а я учился у него. Видеть родное гнездо разоренным тяжкое испытание, душа не лежала к ремонту, но я вечерами штукатурил стены, по своему проекту нарезал болгаркой детали из ДСП и собирал кухню. Жить здесь мне больше не хотелось, но надо было доделать, привести жилье в рабочее состояние и сдать.
На меня свалились досудебные претензии по задолженностям по квартплате, отключили электричество, Анка не платила коммунальные платежи. И что ж они не отключили раньше? Может быть, тогда она слиняла бы, не нанося разрушительного ущерба. Следом всплыли долги по кредиткам, их присылали почтой, паспорт всегда был дома, Анка всё активировала и потратила. Мама выгребла несколько ведер с антресолей в ванной всяких тюбиков и баночек дешевой косметики, оставила бадейку кусков мыла, что еще бабушка покупала по талонам в девяностые…
Бедная мама, нас никак не соглашались прописать без подписанного бланка заявления от матери ребенка. Я был в шоке, за тридцать дней нам следовало это сделать. Мама поступила проще, мы сначала выписались со старого адреса, а прописать нас были обязаны в течение семи дней по закону. Да-да, Леха нас приучил делать все по букве закона. Мы почти до закрытия паспортного стола препирались у окошка, несколько раз подходила заведующая, требуя одно, а мы другое. В итоге квартиросъемщик написала объяснительную, что легкомысленную мамочку мы найти не можем, а дома ребенок голодный нас ждет. Я давно взял дубликат свидетельства о рождении Савушки для всех наших пертурбаций.
На апелляцию в Мосгорсуде мама приезжала с дачи, решение осталось в силе. Тесть, услышав, что на ограбление спорной квартиры заведено уголовное дело, выскочил зайцем из зала заседания и ускакал со страху. На всякую хитрую задницу найдется хороший ремень. Сынок Владимира Ивановича работал в негласном таможенном надзоре и весьма позабавил нас, но об этом лучше рассказывать со слов наблюдателя, не добавляя собственных эмоций. И почему он не взял его за жабры?