Юность мушкетеров xxv возвращение в париж

ГЛАВА XXV
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПАРИЖ

4 ноября ровно в четыре часа вечера, из Сен-Антуанского предместья донеслись ликующие голоса оповещающие всех жителей города  о том, что из Ла-Рошеля возвращается  его величество король Людовик Тринадцатый в сопровождении непобедимой армии. 

Как только вдали появился отряд храбрецов, мальчишка, которому посчастливилось первому заметить его приближение оповестил, как глашатай, весь квартал, подобно тому как на необитаемом острове сообщают о появлении на горизонте паруса.

Услышав его   возгласы, все бросали свои дела, выглядывали из окон или выбегали на порог своих лавок и с нетерпением ждали победителей, как появления земли обетованной.

И наконец они появились.

— Ура! Вот победители!

Когда французская армия вальяжно зашагала по предместью Сен-Жерве, прелестницы стали им кидать пунцовые георгины и розы. Подхватывая цветы солдаты подносили бутоны к губам и, не скрывая улыбок смущения и удовольствия, бросали их понравившимся женщинам.

Парижская детвора вприпрыжку бежала за отрядами и, захлебываясь от восторга, звонко кричала:

   — Да здравствует король!

 — Да здравствуют отважные французы! 

На площадях и барбаканах, на улицах и набережных, в трактирах и на рынках, по всему Парижу   – всюду где еще так недавно фетровые шляпы взлетали вверх под крики: «Виват король! Смерть еретикам!» теперь приветствовали горячие приветствия: «Да здравствует непобедимая Франция! Ура Великим солдатам!».

Общее восхищение французской армии достигло апогеи на улице Сен-Тома-дю-Лувр, где кроме несменного количества горожан и жителей селения присутствовали буржуа, дворяне, вельможи со свитой и многие другие приближенные к королю.

Наблюдая за проходившими мимо них отрядами они с живостью заметили некую особенность: среди многочисленных всадников пестрящих синими и красными плащами, белыми и черными плюмаже и перьями, наиболее выделялась не высокая но осанистая фигура мушкетёра Порто. Картинно державшись за узду, он с гордо приподнятым подбородком искоса поглядывал на стоявших вдоль улиц горожан.

После того, как вся церемония въезда закончилась, часть сопровождающих его величества солдат тут же отделилась от шествия и, подобно школярам окончившим унылое занятие в школе, с радостью стала рассеиваться по кабакам и квартирам.
Что же касается наших друзей, то они, распрощавшись с однополчанами на улице Монне, направили своих взмыленных коней к уже известному и излюбленному трактиру «Рог изобилия». 

Гарцуя по Новому мосту де Шарон осадил неожиданно лошадь, и обернулся в строну Лувра, подумал в тот час о Лукреции, которой належало в тот день быть на торжественном бале.

Вскоре нагнав мушкетеров, он доехал с ними до улице Вожирар и направился к вывеске « Рог изобилия», все так же скрипевшей на том же месте, все так же манившей путешественников чревоугодным очагом   и возбуждающей аппетит надписью.
Войдя в зал, они подошли к трактирной стойке, после чего де Шарон бросил на нее свои перчатки и принялся кликать хозяина:

— Мэтр Ла Кюри!

— Иду, иду, — отозвался он из кухни.   — Кому это я уже понадобился?
Трактирщик вышел в зал, поднял глаза на гостей и, расплываясь в радушной улыбке, воскликнул:

— О, господа! Как я рад вас видеть. Значит вы не дадите разориться бедному старику Ла Кюри.

— А что, вовремя нашего отсутствия вы потерпели убытки?  — осведомился бургундец выпивая только что наполненный вином стакан.

— Скорее наоборот, — Ла Кури перегнулся через стол и, поглядев по сторонам, добавил: — Когда его высокопреосвященства отбыл к Ла-Рошели, то в Париже все вернулась на круги своя, как оно было во славные дни Генриха Четвертого: никаких эдиктов, никаких ищеек! – и экю снова градом сыпались в мои карманы.
— Бьюсь об заклад, господа, что это было доброе время! — подхватил де Порто, подкрутив усы.

— Клянусь честью, что это так. Однако мы отвлеклись. Что прикажите подавать?

— Раковый суп, ветчину, мерланов, паштет из зубаток и четыре бутылочки бургундского.

— Где изволите отужинать?

—    В моей комнате, — ответил д’Афон. — Если, конечно, она никем не занята.

— Нет, г-н д’Афон. С тех пор как вы с господином де Шароном покинули Париж, я в ваши комнаты никого не заселял. Идемте!

И четыре мушкетера в сопровождении хозяина поднялись по винтовочной лестнице наверх. Будучи уже на лестничной площадке Ла Кюри подошел к двери под номером 31, отворил ее ключом и впустил гостей в сумрачную комнату.

Как только д’Афон вошел в занимаемую им скудно обставленную комнату, он тут же распорядился Томасу затопить камин. И пока тот выполнял поручение хозяина, граф снял с головы шляпу, скинул с себя темного атласа плащ и развесил его на спинке стула.

— Присаживайтесь, друзья мои, — пригласил он друзей за еще не накрытый стол.

— Ах, боже  мой, — промолвил де Шарон, опускаясь  на стул резного дерева, — как я счастлив, что мы, наконец, в Париже. У меня такое впечатление, что меня здесь не было целую вечность.

  — Признаться и у меня такое же чувство, — сказал д’Арамиц. — А ещё вы обратили внимание на то, какая благоговейная тишина стала царить в квартале Сен-Жермен? А ведь раньше квартал никогда таковым не был.  Как вы думаете, что это может значить?

— Ничего особенного, мой друг, — начал с  улыбкой д’Афон, — просто прежде вы никогда не слышали столько пушечных взрывов и стрельбы аркебузы. А вот мы с де Порто люди привычные. Не правда ли, барон?

 — Правда, — ответил вздыхая де Порто, кто  с нетерпением ожидал ужин.
— И тем не менее я так же как и де Шарон,  чувствую себя счастливым, — продолжал д’Арамиц. — В самом деле, друзья, что может быть лучше, чем вернуться домой не получив во время такого сражения не единой царапины.

— Увы! К сожалению мы вернулись без де Рамиса, — заметил на это де Шарон. — Несмотря на свой священный сан он погиб, как истинный воин.

— Да, любезный друг, — вздохнул д’Афон, положа по верх плеча бургундца свою руку. — Де Рамис был   верным другом и отличным солдатом. Может быть только благодаря вам и ему, мы одержали победу над гугенотами.

— А еще благодаря брату Лукреции – виконту де Бушару... — продолжал бургундец.  —Когда мы вошли в Ла-Рошель, я все надеялся его увидеть, но, увы. Что с ним и его супругой стало?

Д’Афон с тоской посмотрел на еще не заполненный вином стакан, поставил его на стол и снова подозвал к себе Томаса.

— Я к вашим услугам, господин граф, — отозвался он.

— Будь любезен, спусти вниз и поторопи этого бездельника-трактирщика с нашим ужином.

— Я все исполню, ваше сиятельство.
 
Когда Томас вышел из комнаты, де Шарон внезапно затянул еле слышно какую-то песню на немецком языке.

— Если не секрет, что за песню вы сейчас исполняли, — осведомился дАфон, зажигая в комнате свечи.

— Эту песню я слышал от одного немца, — слегка смутившись, ответил бургундец. — Мне понравился ее мотив и я попросил научить меня словам.

— Вам знаком немецкий язык? — удивился д’Арамиц.

— Откуда? Я пою не разбирая слов.

— Если я не ошибаюсь, то вы поете как раз о дружбе, — сказал граф, вновь садясь за стол.

— Вот как! — оживился бургундец.

— Будь она на французском, то ее можно было бы сделать гимном нашей дружбы.

— Нет ничего проще, Порто, — сказал д’Афон. — Достаточно перевести ее на наш родной язык и переложить на рифму.

— И вам будет это под силу?  — вновь пришел в удивление д’Арамиц.

— По крайней мере я постараюсь это сделать. Нужно только попросить этого бездельника принести нам чернил… А вот, кстати, и он сам!

В это время в комнату вошел мэтр  Ла Кюри неся  на подносе все заказанные господами блюда и четыре бутылки бургонского вина.

— А вот и я, — проговорил он, расставляя на столе изыски. — Приятного вам аппетита.

— Благодарю.

Трактирщик хотел было уже уходить, но голос графа его остановил:

 — Подождите, мэтр Ла Кюри. Не были бы вы так любезны принести нам бумагу и чернил?

— Нет ничего проще, г-н д’Афон. Сейчас принесу.

Хозяин удалился вновь, г-н д’Афон налил полный бокал вина и приподняв его, сказал:

    — Ну а пока трактирщик нам несёт все нужное для письма, я хочу выпить за ваше здоровье, де Шарон.

— Благодарю, д’Афон — сказал уныло бургундец, положив голову на сложенные поверх стола руки. — Но боюсь, что здоровье мне уже не понадобится.

— Что за мрачные мысли, мой друг?

— Я слишком много нажил себе врагов за  последнее время.  И теперь вся моя жизнь не стоит и ломанного су.

— Не преувеличивайте, де Шарон, — постарался ободрить его граф. — Не так уж их и много. Да и потом, разве вы забыли про троицу добрых друзей?
 
— Да, но кто может поручиться, что тот же Мезонфор не подошлет  ко мне очередного убийцу, который однажды вонзит в меня кинжал в каком-нибудь квартале или даже в моей же комнате.

— И по этой причине, де Шарон,  я бы вам посоветовал порвать все отношение с его женой. Если это еще, конечно, возможно.

Сказав это д’Афон опустил голову и, выпив вина, помрачнел больше прежнего.

— Нет, д’Афон, — возразил бургундец.  — Я не мыслю без нее жизни. Понимаете?

— Несчастный безумец, — сказал с сочувствием граф. — Ну что ж, в таком случае, мы теперь всегда и всюду будим ходить только вместе.

В это время дверь в комнату распахнулась и на пороге выросла фигура Кэтти.

 — Здравствуйте, господа! — улыбчиво поприветствовала она всех присутствующих и кокетливо взглянула на хмурого де Шарона.

— Надеюсь ты посидишь с нами? — спросил ободрившийся д’Арамиц.

 — Конечно, месье д’Арамиц, — сказала дочь трактирщика, оставляя на столе чернильный набор. — Сейчас господ обслужу и прейду.

— Я жду, — сказал молодой человек, провожая ее взглядом.

Как только она покинула комнату, д’Афон возобновил разговор:

— Итак, на чем я остановился?

— Вы сказали, что с этой минуты мы будем неотлучно находиться рядом де Шароном, — напомнил де Порто.

— Да, спать вы будете непосредственно здесь.  Сплю я чутко, стреляю, как вам известно, без промаха.  И поэтому первого, кто сюда сунется,  я отправлю в преисподю. Так что прежде чем Мезонфор убьет вас, ему придется уничтожить не больше не меньше трех молодых мушкетеров. А это весьма непросто для одного старого капитана. Не так ли, господа?

— Безусловно! — воскликнул де Порто.

— Разумеется! — подхватил д’Арамиц.

— Ну, выше голову,  друг мой. Будущему лейтенанту королевских мушкетеров не подобает быть таким хмурым.

— Вы сказали будущему лейтенанту? — переспросил де Шарон взглянув с удивлением на д Афона.

— Да, именно это я и сказал, — подтвердил граф. — и за это собираюсь выпить.

— Полно, д’Афон, уж кому, кому, а это вам надлежит быть лейтенантом, — возрази де Шарон. — Да что там лейтенантом! За вашу королевскую стать, за ваш проявленный умом во время военных баталий вы должны получить меч коннетабля или на худой конец маршальский жезл…

— Благодарю вас, де Шарон, — произнес умиляясь д’Афон. — Но вы снова преувеличиваете. 

— Ничуть не бывало, мой друг!  Просто вы не знаете цену себе.

— Зато я знаю цену нашей дружбы, а она мне намного дороже орденов и званий.

— Вот за это и выпьем! — предложил де Порто.

 И друзья подержали идею.