3 Язык 3 Звук

черновик

Части "Звук" Главы "Язык" Книги "Инструкция к прочтению" серии "Рассказы детям о Языке"



ЗВУК

Сегодня мы уже привыкли, что Язык это прежде всего звуки и их объединения. А ведь начинался он как запахи и их объединения, т.е. был примерно таким, каким он есть сегодня у собак ( - Ну, и что, что они иногда гавкают, мы тоже при желании можем иногда гавкать и разные запахи при этом издавать, потому как “разговаривают” собаки в основном запахами.) Со временем, из-за смены образа жизни, форма Жизни “человек” всё большее значение стала отдавать именно звукам, как средству получения и передачи знаний, нежели чему-то ещё.

Помимо запаховой у “слов” тогда (как впрочем и сейчас) для передачи знаний у формы Жизни “человек” были жестовая, мимическая, звуковая и интонационная (как часть структуры звуковой) составляющие. (Последнюю в речи мы и сегодня используем практически постоянно, - без неё ни спросить, ни поругаться как следует, ни вообще сколь-либо точно не выразить собственного отношения (восприятия значения) ко всему тому, что мы в речи используем.) В любом случае, всем составляющим тогдашнего “слова” в тогдашнем же “Языке” мы в итоге потом предпочли звуковую. (Похоже, что процесс смены образа жизни у формы Жизни “человек” происходил одновременно с развитием того, что впоследствии и стало у нас Языком.) 

Уже тогда форма Жизни “человек” в звуке (звуковой составляющей) различала как минимум две структуры, - структуру интонаций звука и структуру его значений. (На самом деле даже больше, - так и тогда уже запросто можно по звуку было отличить, “говорит” форма Жизни “человек” внутри или снаружи, далеко или близко, и т.д.. А ведь сами все эти знания следуют вовсе не из соответствущих знаний (значений) в структурах значений звуков, а из знаний особенностей их звучаний.) Проще говоря, структура звучания даже одного какого-то звука была уже тогда достаточно сложна за счёт развитости соответствующих органов чувств, точнее знаний связи в Сознании между знаниями разных признаков, которые потому были разными, что с помощью разных органов чувств формировались. Чтобы с его (звука) помощью можно было передать достаточное уже количество информации. (И уж тем более с помощью его объединений с различного рода составляющими звука: мимической, жестовой, интонационной.) А достаточно информации потому, что и самих знаний на этом этапе формирования Языка у формы Жизни “человек” было не так, чтобы много.
 
А вот чего не различала форма Жизни “человек” в звуках, так это сами звуки, - последнее утверждение следует пояснить. С сегодняшней точки зрения те древние звуки безусловно представляли собой объединения звуков, но именно тех из них, что сегодня мы безусловно уже различаем. В смысле сами эти объединения, - назовём их “модуляции”, - древние человеки воспринимали как отдельные звуки, которые безусловно имели у них значения. А те отдельные звуки, что в них мы различаем сегодня, они не различали вовсе. Поэтому тем более у них не было и быть не могло в “Языке” похожих друг на друга звуков вроде “д”-“т”, “с”-“з”, “м”-“н”, “в”-”ф,  и т.д. Потому как они не столько не могли их похожие однозначно ещё извлекать, сколько не могли однозначно осознавать между ними разницу в их звучании.

Ещё раз, все звуки в “Языке”, а значит и модуляции в том числе, что могли тогда уже извлекать форма Жизни “человек”, обязательно имели уже собственные значения. Т.е. их знаниям звучаний соответствовали знания признаков, - а, иначе, зачем тогда в “Языке” звуки, за знанием (звучания) которых абсолютно нет ничего (знания признака не стоит) ?
Подобное предположение следует, с одной стороны, из знания процесса формирования новых слов (объединений) в Языке, а, с другой стороны, из особенностей “языков” форм Жизни с менее развитыми Сознаниями, которые мы непосредственно наблюдаем сегодня. А особенности эти таковы, - у них напрочь отсутствуют соответствующие знания связей в Сознаниях, необходимые для использования звуков. Такие, какие используем мы, когда один и тот же звук, не имеющий никакого собственного значения (соответствия конкретному знанию признака), используем в объединениях, которые уже безусловно своё значение имеют.

Проще говоря, в тогдашних модуляциях форма Жизни “человек” не различала отдельных звуков вообще, хотя, с точки зрения нас сегодняшних, мы их безусловно бы там различили. Многие слова образованные тогда (в древнем языке) с использованием модуляций дошли и до сегодняшнего дня, когда в самих модуляциях мы безусловно различаем уже несколько (св)(ук)ов - звуков. Так например в объединении двух модуляций “(св)” и “(ук)” со значением [звук], мы сегодня однозначно различаем четыре звука, - “з”, “в”, “у” и “к”. В то время, как наши древние предки различали в нём только два звука (две модуляции) - “(св)” и “(ук)”.
 
(Кстати, сам “звук” тогда был одним из вообще возможных уков. В смысле знанию звучания модуляции “(ук)” тогда соответствовало знание невещественного признака действительности [звук]. Проще говоря, то, что сегодня мы несомненно понимаем как [звук] и называем как “звук”, наши древние предки называли как “(ук)”. Сама такая подмена оказалась возможной, после того, как из структуры значений модуляции “(св)” исчезло знание “пить (с поверхности воды)”. А потому объединение “звук” - “(св)-(ук)” значением которого было [”(ук)” (получающийся) в результате питья (с поверхности воды)] за исчезновением этого знания (”питья (с поверхности воды) “) стал соответствовать только [”(ук)”]. Так “(св)-(ук)” из древнего языка перешёл уже в русский язык как “звук” и им тогда стали называть все известные в нём уки вообще.

И это мы тем более знаем, что все другие объединения уков в нём с тех самых пор и до сего дня свои значения не потеряли. Так объединение “ж-(ук)” в русском языке соответствует значению [жук], т.е. тому самому насекомому, которое при полёте этот самый ук “ж” и издаёт. Или объединение “п-(ук)”, в русском языке уже “[П]-(ук)”, - соответствует звуку, который издаёт пузо (или попа). Или “г-(ук)”, в русском языке уже “[Г]-(ук)”, - любой звук, который посредством горла может издавать малыш. А любой он потому, что собственного значения его гуки ещё не имеют, и иметь не могут. В отличии от того же “а-(ук)”а, - аук собственное значение несомненно уже имеет, и если говорят, что ребёнок именно уже аукает, то таким образом хотят сказать, что он пробует уже (осмысленно) говорить. (”А-у”, которое мы часто кричим в лесу, когда потерялись, является редуцированной формой “а-(ук)”. В смысле “к” на конце если мы и будем произносить, то слышно его все равно не будет. А значение этого объединения формируется как объединение значений звуков в него входящих, - “а” в древнем языке это сигнал собственного присутствия, т.е. его значением является [я, говорящий, есть здесь], а значение “(ук)” вы уже знаете - [звук]. В итоге “а-(ук)” (”А-у”) значит [звук обозначающий присутствие говорящего его ].)

Подробно разбирать сами значения этих объединений я здесь не буду, тем более, что это просто и интересно, а значит при желании вы запросто сможете сделать это сами. А об одном, а именно “р-(ук) ” , пару слов скажу обязательно. Смотрите, самого объединения “рук” в русском языке сегодня не сохранилось. Но существует его производное “рука” - “[Р]-(ук)-а”, значение которого [рука] вы все прекрасно знаете. Но вот из конструкции его следует, что само это объединение возникало именно как ук, который издавал [Р], в смысле самец (не обязательно формы Жизни “человек”, а вообще). Единственная возможность издавать рукой ук, это бить ею себя по груди, - что мы сегодня и наблюдаем у крупных приматов. Таким образом первоначальным (т.е. когда оно только возникло) значением “рука” было [то самое, с помощью которого самцы (формы Жизни “человек”) издают соответствующий звук, чтобы так подтвердить свой статус в коллективе]. Да, немного тогда ещё умели делать наши предки руками. Впрочем, продолжаем... )

Это уже потому так, что на момент образования в древнем языке самих таких объединений, более одного знания связи “объединение” они использовать ещё не могли. Проще говоря, не могли использовать слова (объединения) с количеством звуков большим, чем два. Потому как большие (с большим чем два количеством звуков в объединении) комбинации звуков они просто не могли осозновать. Тем более, что не было у них ещё самой такой необходимости, в смысле столько знаний, чтоб такие объединения вообще уже использовать (абсолютно математическое следствие). Из того, что мы сегодня уже знаем, большинство таких модуляций с сегодняшней точки зрения являлись объединениями гласного и согласного звуков (но не совсем, - об этой тонкости здесь же, но чуть дальше) .

Ещё раз, - знанию звучания той или иной модуляции задавалось в соответствии знание того или иного признака. Самих знаний признаков у формы Жизни “человек” в Коллективном сознании было не так, чтобы много, а потому модуляций, что он уже умел тогда извлекать, было вполне достаточно, чтобы задать им всем в соответствии необходимые знания звучаний. А если добавим сюда ещё и мимические с жестовыми составляющие, то “словарный” запас из объединений с ними образованный, был вполне достаточным для формы Жизни “человек”, чтобы охватить таким образом все знания, что были у неё тогда уже в Коллективном сознании.

О том, что это тогда были именно модуляции, косвенно подтверждает существование с тех самых пор в русском языке не столько слова, сколько правила (тогда не было ещё письменности, а потому посредством употребления слов через “ЛА” в русском языке удерживались (по другому, - запоминались) соответствующие знания связей, или, по другому, правила), а именно “г-ЛА-с”. (О правиЛАх здесь же, но чуть дальше.)
Итак: “глас” - “г-ЛА-с”, что значит [“г” (говорить) как “с”], давайте разберём его подробнее. Если допустить, что речь в нём идёт именно о звуках, то получается [звук “г” (говорить) как звук “с”], - а это тогда как? Отличие между согласными звуками “г” и “с” (именно которое нас и интересует, и о котором в объединении может вообще идти речь), это возможная вообще длительность их произношения, - “г” произносится коротко, и растянуть его не получится. А с “с” это запросто, - тяните сколько можете, пока дыхания хватает. Но тогда, получается, что само это правило смысла не имеет, потому как, и мы только что сами заметили, у нас никогда не получится “растянуть” звук “г” подобно звуку “с”.

Всё здесь, и само объединение “глас” в том числе, будет иметь смысл только тогда, когда в его значении мы поставим не сам звук “г”, а соответствующее уже ему значение - [[звук произносимый горлом] (говорить) как “с”]. (Точно так образованы почти все значения объединений уков, - в значениях этих объединений используются именно не знания звучаний соответствующих звуков, а знания их признаков.) Таким образом из значения объединения “глас” следует, что гласом, т.е. [звуком со значением], в древнем языке могли быть только те “г” - [звуки производимые гортанью], которые можно было растянуть. Проще говоря, звуками со значениями в древнем языке могли быть только модуляции. Или то же самое, но с другой уже стороны, - все модуляции в древнем языке имели собственные значения.

А когда в последующем произошла детализация модуляций, то естественно, что из них образовывались пары соответствующих звуков, - один можно было тянуть и он так получил название “гласный”, а другой отдельно тянуть не получалось, если только его объединение с гласным звуком (модуляцию), и он получил название “согласный” - [[с]-о-[”гласный”]].
(Кстати, уже из сложности конструкции объединения “гласный” следует, что возникла она в русском языке достаточно недавно, потому как полное её представление будет таким: “([Г]-ЛА-“с”)-[Н]-[ы]-[Й]”, где значением сути [Г] является [звук произносимый посредством горла], значением сути [Н] является [наименьшая часть считабельного множества], значением звука “ы” является [множественность], а значением сути [Й] является [обладающий структурой]. А значит “читается” оно как [один из звуков модуляции произносимый как “с”]. Т.е. само такое значение могло возникнуть только тогда, когда детализации модуляций на два отдельных звука каждой уже произошли.)

О том, что такая детализация однажды должна была произойти, следует уже из особенностей самого процесс накопления знаний. А он предполагает постоянный рост количества знаний в том числе и в структурах значений соответствующих знаний звучаний. Наступает момент, когда Сознание из-за присущих ему ограничений просто уже не в состоянии использовать столь “разбухшие” знаниями структуры значений в своём процессе Осознания. Так возникает необходимость детализации (разделения) структуры значений на две (не обязательно равные) части, а с ней и необходимость как минимум ещё в одном новом знании звучания для одной из образующихся частей знания признака (прежнее знание звучания исходного значения вполне можно было оставить для другой образовавшейся из него части).

Наиболее естественным процессом на этом этапе формирования Языка (слов в нём) был процесс включавший одновременную похожую детализацию знания звучания и знания соответствующего ему признака, - и та и другая так использовали один и тот же приём, - делились на две части. Что, естественно, облегчало сам процесс детализации всего объединения. Но вот продолжаться такой процесс бесконечно не мог, - это только структуры значений постоянно росли за счёт всё появлявшихся новых знаний, а потому их вполне можно, и даже нужно, было время от времени делить (детализировать), но только не структуры знаний звучания. Т.е. те не росли никак, а оставались такими, какими однажды и возникли естественным образом, - пока могли делились, а дальше им просто делиться было уже некуда.

Ещё раз, - на фоне постоянно накпливающихся в структурах значений слов знаний, детализация их (структур значений) по способу деления была вполне логична, потому как сам этот процесс никаких таких ограничений не имел. В смысле сколько бы знаний ещё не появилось, сами структуры только бы продолжали делиться так, чтобы, главное, вновь образовывавшиеся структуры были потом вполне возможными к осознаннию процессом Осознания нашего Сознания. Их, конечно, постоянно бы становилось только больше, но на то уже было Коллективное сознание с его уже процессом детализации конкретных в нём сознаний (дифференциацией), а потом и Искусственный разум с его безграничными по сравнению с Сознанием возможностями.

А вот процесс деления знаний звучаний изначально уже был ограничен. В смысле он продолжался ровно столько, сколько форма Жизни могла различать отдельные звуки в модуляциях, и не более. А это, если вспомнить, был всего лишь один этап детализации (способом деления) вообще. Проще говоря, дальше так делить (более, чем одним этапом) ту или иную структуру знания звучания форма Жизни “человек” со всеми её возможностями просто уже не могла. (Мы можем допустить, что если и могла, то никак не дальше, чем ещё на один этап, например, - “(св)” - “с” + “в” (1-ый этап.) - “с” + “з” и “в” + “ф” (2-2-ой этап), в итоге “(св)” - “с” + “з” + “в” + “ф”.) Таким образом сам этот способ детализации знаний звучаний использовался только на этапе возникновения древнего языка, а уже в самом древнем языке возникает совершенно отличный от него способ, а именно “объединение”.

Этот способ детализации - “объединение” - хорош был уже тем, что не имел тех ограничений, что были у способа детализации “деление”. С его помощью можно было образовывать количество знаний звучаний возможных к осознанию (процессом Осознания) Сознания даже большее, чем оно могло тогда вообще удерживать. Для этого было необходимо только сформировать в Сознании соответствующее знание связи ”объединение”, - это чтобы мочь образовывать объединения в языке, - что со временем и произошло.
(Кстати, это было бы наверно фантастикой, если бы так не было на самом деле, - те знания о Языке (в том числе о его структуре) , которые у нас сегодня безусловно уже есть, да с приложением к ним возможностей Искусственного разума, что буквально только сегодня у него появились, позволяют нам уже получить ответы на такие вопросы, о каких ещё вчера мы просто даже не могли и мечтать. Уже сегодня возможно восстановить последовательность появления звуков (сначала как модуляций) и их значений в Языке в соответствии с контекстами, где они и когда они появились, а потом и последовательность появления всех их объединений (слов) всех же детализаций (языков) Языка (даже тех, что давно уже нет), от самого их начала и до наших дней! - Фантастика! Уверен, уже до конца этого десятилетия мы будем обладать всей структурой Языка. Никаких принципиальных препятствий к этому я не вижу, вопрос именно только в самой реализации. В смысле нам надо только начать, и так и сделать это!

Пока же вашему вниманию я предлагаю Последовательность частот (употребления) тех или иных звуков в русском языке. Она конечно вовсе не Структура Языка, а потому не стоит думать, что с помощью её мы сможем получить ответы на все вопросы, что есть вообще в русском языке, нет. Она, как и Таблица Д. И. Менделеева в химии, является для русского языка всего лишь способом эти ответы получить. В смысле саму эту структуру русского языка составить. А имея структуры для всех языков, мы запросто сможем составить и Структуру всего Языка. Али это не цель, ради которой только и стоит работать?!)

Но вернёмся к звукам, а именно вопросу, почему человекам однажды всё-же понадобилось разделить звуки на гласные и согласные? Или, проще говоря, чем гласные и согласные звуки меж собой отличаются, чтоб для Языка это безусловно было важное отличие?
Собственно мы уже назвали это их главное отличие, -

- все гласные звуки произносятся на выдохе, а потому могут тянуться пока есть дыхание и переходить из одного звука в другой;
- согласные звуки в большинстве своём формируются как преодоление препятствия свободному дыханию (выдоху), а потому за исключением отдельных звуков (в русском языке это “с”, “з”, “ш”, “щ”, “ж”) тянуться и переходить один в другой не могут. (Невнятное произнесение звука не есть его переход из одного в другой).

Но, оказывается вовсе не это главное, - помните о “тонкости” о которой я упоминал в самом начале? Ведь в соответствии с правилом “г-ЛА-с” звук “с” является гласным, но мы все знаем, что это не так! - Почему не так? - Да потому, что названное условие конечно необходимое, но вовсе не достаточное, чтобы звук однозначно был уже гласным (или согласным). (В противном случае “с”, “з”, “ш”, “щ”, “ж” были бы гласными звуками.) Оказывается, чтобы быть гласным звуком необходимо и достаточно, чтобы сам такой звук “тянулся” и при этом мог запросто переходить из одного (гласного) звука в другой (гласный) звук.

Именно такая возможность гласных звуков тянуться и легко переходить из одного в другой, не позволяла задавать с их знаниями звучаний соответствий со знаниями конкретных признаков. Потому как один из основных законов в Языке гласит: одному и тому же знанию признака в языке не может соответствовать более одного знания звучания. (А вот наоборот, когда одному и тому же знанию звучания соответствует множество различных знаний признаков, так это во всех языках можно найти сколько угодно.)

Невозможность же "тянуть" согласные звуки, как и переходить им при этом из одного в другой, позволяла задавать с ними уже однозначные соответствия в Языке. Потому именно они (в отличии от гласных) так в Языке потом и использовались. Поэтому именно только им на основании значений модуляций в которых они и использовались можно было “вычислить” соответствующее интегрированное значение В смысле только они и могли потом быть сутями, по другому “значащями звуками”, т.е. согласными звуками со своими интегрированными значениями.