Счастье

«А вы поняли, что такое счастье?»- спросил всех Генка Казаков.
Мы сидели в китайском ресторане на встрече одноклассников.
Тридцать три года после окончания школы. Число знаменательное.
За это время надо было пройти свой путь, раскрыться, достигнуть зрелости и может быть суметь ответить самому себе на этот вопрос.
-Семья — это главное
Кто-то высказался из девчонок
-Жить не могу без своей собаки, только не смейтесь!
Дошла очередь до Сергея Кирьянова. Славный он был малый. Симпатичный и смешливый. Мы учились в школе, когда джинсы носить было круто, но не по-комсомольски. Поэтому Серегу вечно выгоняли с урока за то, что он приходил в джинсовой куртке. А ему очень хотелось ходить в заграничной одежде и еще он хотел тройку по-английскому языку. За это он готов был каждый раз мыть полы в классе, где шел урок.
Когда дошла очередь до него ответить, что же такое счастье, Серега помолчал, а потом выпил рюмку водки.
-Счастье? Жить — это счастье.
И так сказал, что мы замолчали.
-Знаете, я сильнее всего на свете люблю свою дочь.
Я за нее все отдам. Мне самому ничего не надо. Вот эти джинсы и рубашка. Мне даже гроб не нужен. Я возле кладбища живу.
 Слышать от самого успешного одноклассника такие слова было странно.
Жил он, конечно, у кладбища, но там был самый престижный загородный район. Такая
Приморская Рублевка.
-Я люблю свою дочь и ненавижу Петербург. -Он продолжал.
Я уехал туда, когда женился. Родилась дочка, а жена вдруг заболела. Лечение предложили только там. Мы продали квартиру и уехали. У жены рак легких был.
Ребята, она так мучилась, я с ума сходил- Он усмехнулся
- Я, блин, сейчас специалист по наркотикам. Лекарств почти не было, и я бегал по всем злачным местам, по каким-то подворотням у метро. Я всех дилеров знал. Она кричала, а я не знал, что еще я могу для неё сделать. Ей было всего 24.
Когда она умерла у меня уже не было ни квартиры, ни денег, только дочь. Взял я ее и вернулся к родителям. А это девяностые. Работы нет, денег нет, ничего нет. Дворником не мог устроиться, верите?
А потом решился и пошел к однокурснику своему. В ноги повалился и он, знаете, помог.
Стал я вертеться, то, сё, товар-деньги-товар, пока на нас криминал не наехал. Столько запросили, что не то, что заработать, не своровать. Убивали без разборок, жестко.У меня вон, напротив дома сейчас- аллея героев девяностых. Весь криминал похоронен.Понял я, что надо мне дочь уберечь, а выхода нет. Купил бутылку водки, достал таблеточек клофелина и того… к жене собрался. Да мама домой раньше времени пришла, почувствовала, наверное. Долго я провалялся в больнице, откачали меня с трудом, но спасли. Выхожу я на улицу из больницы и вижу вокруг все зеленое, листочки там, травка, но самое главное-я другой. Свободный. Страха нет. Вообще ничего не страшно. Ни криминал этот, ни разборки. Жить не страшно. Как будто я себя прежнего в больнице оставил, а на улицу другой человек вышел. Я жив, дочь, мама живы. А это самое главное. Нет у меня права жизнью, что дана, разбрасываться. Жизнь — это самое ценное. Вот тогда я почувствовал, что такое счастье. И еще свободу. А когда человек свободен ему ничего не страшно.
 
 Мы молчали. Генка Казаков первый сказал:» Ну давай, Серёга, за тебя и за счастье!»
Мы встрепенулись, пошли танцевать. Сергей заплатил за всех, притащил откуда-то фотографа, сам улегся на стулья. Так фотография и получилась, точно, как в восьмом классе. Серега лежит на стульях, а мы все стоим сзади. Только нашей учительницы английского языка больше с нами не было. А так бы она обязательно сказала: “Ну какие же вы идиоты все-таки. А ты, Кирьянов, опять в джинсовой куртке? Я так вас, идиотов всех..люблю». И мы бы счастливо засмеялись.