Причины успехов советской разведки

На днях послушал беседу израильского политического и военного эксперта Якова Кедми на  канале ITON-TV, в прошлом руководителя спецслужбы «Натив», отвечающего на вопросы ведущего по случаю столетия Службы внешней разведки России.  Мне его ответы, как всегда честные и откровенные, понравились.  Захотелось подготовить заметку на эту тему.

Разведка – дело секретное. Писанные для неё правила заключаются в том, чтобы держать процесс её деятельности в тайне. Даже, когда события минувших лет уходят в прошлое. Крохи информации доходят до нас с подачи самих разведывательных служб, которые порой заинтересованы в создании мифов и легенд. Опубликованные материалы из архивов и воспоминания ветеранов разведки помогают отделять зёрна от плевел.

Структура советской разведки в предвоенный период была сформирована ещё в 20-е годы. Первой была создана военная. Её орган часто менял не только свое название, но и подчинение. С июля 1940 года его стали называть Разведуправлением Генштаба РККА (РУ).

Политическая внешняя разведка появилась позже. Вначале она называлась Иностранным отделом (ИНО) ВЧК, а потом ОГПУ и НКВД. Основное направление её деятельности было направлено в те годы против белой эмиграции. В феврале 1941 года ИНО получило название Первое управление.

Такая двойственность органов разведки существовала не только у нас. В гитлеровской Германии был Абвер и VI управление РСХА. В 30-е годы Сталин намеревался создать единый разведывательный орган «Комитет информации при Совете министров». Правда, вовремя отказался, сохранив конкуренцию двух ветвей разведки. Она быстро приняла форму соперничества, в ходе которого органы безопасности заняли ведущее место.
В эти годы РУ создало в Европе эффективную разведывательную сеть. Легальные резидентуры состояли из сотрудников военных атташатов при посольствах, а также офицеров, направляемых под «крыши» советских учреждений за границей.

В связи с угрозой возникновения войны, когда разведка с легальных позиций будет невозможна, руководители РУ создали сеть нелегальных резидентур. Это, в первую очередь, действующие под руководством Шандора Радо в Швейцарии, Анатолия Гуревича в Бельгии и Леопольда Треппера во Франции. Связь осуществлялась по рации и курьерами Центра.

В резидентурах внешней разведки работу выполняли офицеры ИНО под видом сотрудников посольств и консульских отделов. В 30-е годы в Германии были созданы две нелегальные резидентуры НКВД. Их недостатком была связь с Центром, которая осуществлялась посредством легальных резидентур в посольствах.

Успешной работе разведок способствовали её кадры. Зарубежные аппараты часто комплектовались работниками Коминтерна. Вспомним, хотя бы, Рихарда Зорге, Арнольда Дейча и Рудольфа Абеля. Появление Гитлера в Европе способствовало возникновению антифашистских настроений у людей, далеких от коммунистических идей. Это облегчало нашим разведчикам вербовочную работу.

Во второй половине 30-х годов по стране прокатилась волна репрессий. Она существенно затронула оба аппарата разведки. В эти суровые годы в РУ сменилось шесть руководителей. Верхушка ИНО также подверглась чисткам.

В эти годы произошел разгром зарубежных резидентур. В ИНО к 1938 году была практически ликвидирована сеть нелегальных резидентур. В СССР были отозваны лучшие работники. Чистке подверглись и сотрудники РУ. Все они давали достоверную информацию о военно-политической ситуации в предвоенной Европе. На их место направлялись люди, слабо подготовленные и не имеющие опыт закордонной разведывательной работы.

Несмотря на сильное ослабление советской разведки в результате репрессий, она смогла после 1939 года оправиться и наладить передачу информации о намерениях фашистской Германии.

Во Франции и Германии военные аппараты в посольствах возглавили опытные руководители. В сети РУ действовали нелегальные резидентуры:

· «Кент» в Бельгии
· «Дора» в Швейцарии
· «Отто» во Франции
· «Соня» в Великобритании
· «Рамзай» в Японии
· «Альта» в Германии

Первое управление внешней разведки располагало в самой Германии ценными источниками информации. Перечислим ставших известными: «Корсиканец», «Старшина», «Юна», «Испанец», «Грек». Резидентуру чекистов в Берлине восстановили. В ней в предвоенный период умело работал Виталий Коротков. В последствие он станет одним из руководителей Первого главного управления КГБ.
Обе разведки, и военная и внешняя, стали сходиться на том, что Гитлер готовится в войне против Советского Союза. Доклады об этом в Центр шли весь предвоенный год не только из Берлина, но и из Парижа, Белграда и Бухареста.

На основе полученных от разведки сообщений в Советском Союзе был разработан важный документ военного планирования. Он назывался «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных сил на 1940-41 годы». Этот документ предписывал СССР быть готовым к войне на два фронта: против Германии и ей союзников Венгрии, Италии, Румынии и Финляндии, на Западе и против Японии на Востоке.

О плане «Барбаросса» нелегальная резидентура РУ «Альта» доложила 29 декабря 1940 года, буквально через 10 дней после его утверждения. С большой точностью военная разведка собрала информацию о группировке гитлеровских войск, сосредоточенных у границы с Советским Союзом, их вооружении и боевом составе. Правда, дата начала войны постоянно переносилась. Гитлер умело маскировал свои намерения, а немецкая разведка вела активную дезинформационную работу.

Почему же Сталин не воспринимал тревожные сообщения разведки? Надо понимать, что на его стол ложились также донесения о подготовке вторжения Германии на Британские острова. Да и в сообщениях разведчиков наверняка содержалась дезинформация, умело подготовленная немцами. Сталин в этой ситуации выжидал, поскольку время работало на него. Надо было успеть перевооружить армию и укрепить новую границу.

Сталину была чужда любая форма самокритики. Поэтому и появилась формулировка о вероломном нападении. Она подразумевала, что Красная Армия была застигнута врасплох. Тем самым неудача первых месяцев войны перекладывалась на «стрелочника» - в первую очередь, на военную разведку.
Есть ли её вина в этом? Очевидно, есть. Не смоги её аналитики выделить главное из сотен сообщений разведчиков и убедить Генштаб в неизбежности нападения 22 июня 1941 года. Вообще-то, эта точная дата не при чем, когда во многих частях Красной Армии царило разгильдяйство. Есть у нас поговорка, «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится».

Давно идет спор: была ли готова разведка Кремля к войне? Казалось бы, сейчас наступило то время, когда создаются условия, чтобы дать аргументированный, объективный, максимально правдивый ответ на этот вопрос. Исследователи уже получили некоторый доступ к архивам спецслужб, куда совсем недавно нельзя было и приблизиться. И компетентные власти уже, можно сказать, не зажимают рты авторам: любая версия имеет право на публикацию и каждый вправе откровенно, не лукавя, высказаться за нее или против. И тем не менее в наших средствах массовой информации редко встретишь непредвзятую, правдивую и трезвую оценку того, как обстояло дело с разведывательным обеспечением военных действий против фашистской Германии. Что мешает? Да, пожалуй, все то же, что и прежде.

Историю разведки у нас толкуют так же, как и историю нашего государства: одни переиначивают всё и вся с позиций твердокаменного марксизма-ленинизма, другие, используя радикальные и ультрарадикальные приемы и методы, бездумно чернят прошлое. Возможно, я несколько упрощаю проблему, но в принципе это так и есть. И, отведав два испорченных блюда, неискушенные читатели, особенно молодые, получают превратное представление о советской разведслужбе и разведчиках. Как противоядие нужны взвешенные, правдивые материалы.

О том, что Гитлер не только принял решение напасть на СССР, но и развяжет агрессию в ближайшее время, разведка Кремля, и политическая (внешняя), и военная, узнала задолго до 22 июня 1941 года. Ее стараниями по крайней мере за шесть месяцев до этой трагической даты были добыты планы Верховного командования вооруженных сил фашистской Германии со сроками вторжения, установлены главные направления агрессии, численность — до дивизии — войск, сосредоточенных на советской границе, точное количество боевой техники противника.

Вот почему нельзя ссылаться на внезапное нападение немцев и оправдывать этим наши катастрофические неудачи в начале войны. Нападение было вероломным, это да! Но внезапным, неожиданным — нет! Какая уж тут внезапность, если самое меньшее за полгода все воробьи на кремлевских крышах чирикали: Гитлер вот-вот начнет агрессию против Советского Союза. А наш закордонный агентурный аппарат засыпал Центр сотнями шифрованных радиограмм и десятками пересланных курьерской связью подробных докладов, скрупулезно, шаг за шагом освещая подготовку гитлеровского нападения.

Восстановленная поистине нечеловеческими усилиями после истребительной кровавой чистки 1937–1939 годов (почти все руководящие кадры, начиная с заместителей начальников отделений, были репрессированы) советская система разведки, включавшая стратегические службы, политическую и военную, а также ближнюю Главного управления пограничных войск НКВД и прикордонных военных округов, к началу войны функционировала безотказно. И напрасно утверждают сейчас недоброжелательные исследователи, что важные сообщения, полученные из зарубежных резидентур и от приграничной агентуры, оседали в архивах и не докладывались «наверх». На самом деле руководители разведслужб исправно направляли их Сталину, Молотову, наркому обороны до нападения фашистского вермахта на СССР. Только внешняя разведка НКВД-НКГБ доложила руководству страны свыше ста важных документов о подготовке гитлеровской агрессии.

Из архивной справки
Военная разведка своевременно засекла передвижения германских войск в Европе, их концентрацию в Восточной Пруссии и Польше, переброску в Румынию, Венгрию и Финляндию. Еще в конце 1940 года Сталину, Молотову и Берии было доложено: численность немецких войск на востоке во много раз превосходит силы, необходимые, как утверждали в Берлине, «для охраны границ».

Через одиннадцать дней после подписания Гитлером 18 декабря 1940 года плана «Барбаросса» — директивы № 21 о подготовке нападения на СССР — советский военный атташе в Берлине сообщил в Москву: «Гитлер отдал приказ готовить войну против Советского Союза. Военные действия начнутся в марте 1941 года». Вскоре наши военные разведчики получили подробное изложение этого плана. Его тоже доложили Сталину.

В ряде специальных сообщений НКГБ в марте, апреле и мае 1941 года руководству государства и КПСС, Наркомата обороны и Генштаба была доведена обобщенная информация о наращивании группировки немецких войск на границах с СССР, распределении сил вермахта по театрам и фронтам военных действий. Разведуправление Красной армии оценило, что на наших границах сосредоточена 191 дивизия противника, из них немецких — 146. Эти цифры, как выяснилось после войны, почти совпали с реальными данными — 190 и 153 соответственно.

Из архивной справки
В октябре 1940 года заместитель народного комиссара внутренних дел Иван Масленников, занимавшийся в то время пограничными войсками, послал две подробные докладные записки (№ 18/2623 и 18/2625) Сталину, Молотову, наркому обороны Семену Тимошенко и начальнику Генштаба Георгию Жукову с конкретными данными о сосредоточении на подступах к СССР пехотных и танковых дивизий, артиллерийских полков и других сил и средств противника.
В конце концов не выдержал и Берия. 12 июня 1941 года он направил Сталину и Молотову спецсообщение № 1996/Б с данными об усилении разведывательной деятельности немцев в приграничном районе: с 1 января по 10 июня погранвойсками задержано около двух тысяч нарушителей со стороны Германии, среди них разоблачено 183 немецких шпиона.

Отмечалась в записке и возросшая активность германской разведки с воздуха. С октября 1940 года по 10 июня 1941 года произошло 185 вторжений в воздушное пространство СССР, в том числе за последние десять дней — 91 нарушение.

Это только малая часть оперативно-тактических сведений, доведенных руководителям партии и правительства по линии пограничных войск.

Политическая (внешняя) разведка, находившаяся до февраля 1941 года в ведении НКВД, а затем вошедшая в подчинение нового ведомства — Наркомата государственной безопасности, получила еще более ценные данные.

Из архивной справки
Разведка НКГБ в спецсообщении № 106 от 02.04.1941 года:
«Планом нападения на Советский Союз по линии Главного штаба германских ВВС предусмотрено в первую очередь воздушными бомбардировками парализовать следующие железнодорожные магистрали:
1) Тула — Орел — Курск — Харьков;
2) Киев — Гомель;
3) южную линию, идущую через Ряжск;
4) южную линию через Елец.
Этим немцы хотят вывести из строя экономическую артерию направления Север — Юг и воспрепятствовать подвозу резервов с востока на запад…
Объектами бомбардировок в первую очередь являются электростанции, особенно Донецкого бассейна, моторостроительные и шарикоподшипниковые заводы и предприятия авиационной промышленности в Москве…
Акция против Советского Союза утверждена, нападение последует в скором времени».

Из сообщения берлинской резидентуры НКГБ от 30.04.1941 года:
«Источник Старшина (один из ценных агентов внешней разведки Харро Шульце-Бойзен. ), сотрудник Главного штаба германских ВВС, передал: по сведениям, полученным от Грегора, офицера связи между Министерством иностранных дел и Главным штабом, вопрос о выступлении Германии против Советского Союза решен окончательно и начало его следует ожидать со дня на день. Риббентроп (гитлеровский министр иностранных дел. — В. Ч.), который до сих пор не являлся сторонником войны против СССР, видя твердую решимость фюрера в этом вопросе, присоединился к позиции сторонников нападения на Россию…
По сведениям, полученным от Лейббрандта, референта по русским делам внешнеполитического отдела НСДАП (нацистской партии.), подтверждается сообщение Грегора о том, что выступление против Советского Союза считается решенным».

А вот что сообщал с другого конца нашей планеты токийский резидент Разведуправления Красной армии, выдающийся разведчик Рихард Зорге:
«15.06.1941 года (по радио). Война начнется в конце июня».
И в этот же день вторая радиограмма с уточнением:
«Нападение произойдет на широком фронте 22 июня».
Зорге направил в Центр десятки телеграмм такого рода. Все это не слухи, а данные, подтвержденные документами.

Все это свидетельство того, что нападение немцев не было неожиданным для  руководства СССР,  но противостоять сильнейшей на тот момент армии мира – немецкому вермахту – Красная армия не могла, она еще находилась в начальный период реформирования.

Накануне своего столетия Служба внешней разведки России рассекретила семерых разведчиков-нелегалов, которые внесли большой вклад в защиту интересов и обеспечение безопасности страны. Трое из них живы до сих пор.

В год, когда СВР отмечает своё 100-летие,  я слышал беседу в Интернете об успехах и неудачах отечественной разведки с писателем, историком спецслужб Николаем Долгополовым.

Спрашивал у разведчиков: как вы считаете, кто больше сделал — вы или учёные? И легендарный атомный разведчик Владимир Борисович Барковский, которого я считаю в определённой степени моим наставником, потому что он приходил ко мне домой и разъяснял, как всё это было, ответил на этот вопрос. В начале 1990-х он и второй его коллега, тоже будущий Герой России, Анатолий Яцков, встретились с великим учёным академиком Юлием Харитоном в Кабинете внешней разведки. Детально обсудили вклад разведки в добычу атомных секретов, в создание атомной бомбы. И решили так: все заслуги — 50 на 50. Я считаю, что Харитон поставил точку в споре.

— А из наших разведчиков кто сыграл ключевую роль?
— С моей точки зрения, чисто писательской, я бы назвал тех, кто в середине 1990-х был награждён Звездой Героя России. До этого всё было настолько засекречено, что было не до наград. Владимир Барковский и Александр Феклисов были тогда ещё живы. Американец Моррис Коэн тоже стал Героем России, жаль, совсем немного не дожил до этого дня. Его жена Лона (ей тоже было присвоено звание Героя) ушла на несколько лет раньше мужа. Анатолий Яцков получил это звание посмертно. Как и Леонид Квасников, который обосновал идею создания научно-технической разведки и возглавил поначалу крошечный специализированный отдел.

— Наверняка в операциях по атомной проблематике участвовали и разведчики из ГРУ.
— Конечно! И очень активно. Например, единственный советский разведчик-нелегал, который проник на атомный объект, — это рядовой Красной армии Джо (или Жорж, или Георг — у него много имён) Коваль. Посланный в США по линии ГРУ, он сумел внедриться в число тех, кто был допущен на самые секретные объекты. Кандидату химических наук было более-менее понятно, что происходит в американских секретных лабораториях. Пусть и служил он во время Великой Отечественной войны всего лишь солдатом, а потом сержантом американской армии.

А ещё одну историю я описал в своей новой книге «Из блокнота Николая Долгополова. От Франсуазы Саган до Абеля» в небольшой главе «День Ангелова». Когда я учился в Московском государственном институте иностранных языков им. Мориса Тореза, военный перевод нам преподавал полковник Павел Никитич Ангелов. Китель в орденских планках, сам полковник подтянутый, всегда выбритый. Язык, военную терминологию знал отлично и в нас вдолбил его на всю жизнь. Но мы, будущие переводчики, улавливали у него акцент. Как выяснил я полвека, именно полвека, спустя, Ангелов в последние годы войны служил в военной разведке в Канаде, так что акцент оказался канадским. Ангелов не был нелегалом, работал под крышей советского посольства в военном атташате. Работал именно по атомной проблематике. И там, в Канаде, обосновался английский учёный-атомщик Алан Мэй, который работал с нами. Но в 1945-м, когда мы были уже относительно близки к созданию атомной бомбы, агент решил было отказаться от сотрудничества. Признался своим советским кураторам: боюсь, что попал под колпак контрразведки — в Канаде она почему-то называется канадской конной полицией. Молодого офицера Ангелова послали к Мэю договариваться. В войну было не до сантиментов, и он надавил на учёного: вы так боитесь контрразведки, а вдруг кто-то расскажет, как вы нам помогали. Да, хотите — называйте шантажом, но Ангелов заставил его продолжить работу, и это очень помогло. Мэй передал нам образцы урана, многочисленные сведения о последних ядерных исследованиях, фамилии учёных, точные адреса атомных лабораторий. Но Мэй действительно был под колпаком. Контрразведка через него вышла и на Ангелова. Тот был вынужден покинуть Канаду. Продолжил служить в ГРУ, потом преподавал нам военный перевод. Так и остался фактически безымянным героем.

— Много ещё таких безымянных героев?
— Думаю, да. Но в этом году, по мере приближения к 75-й годовщине Победы и к 100-летию Службы внешней разведки, которое официально будет отмечаться 20 декабря, рассекретят новых героев. Уже официально раскрыты Службой внешней разведки биографии полутора сотен разведчиков, совершивших свои подвиги вдали от Родины. На днях к ним добавились ещё семеро.

— Среди наших агентов были в основном американцы?
— Не только. Очень много англичан. Это, конечно, Ким Филби, который руководил так называемой «Кембриджской пятёркой». Вместе с Гаем Бёрджессом, Энтони Блантом, Джоном Кернкроссом и Дональдом Маклином они долгие годы добывали для нас самые разные секреты, в том числе и атомные. Маклин и Кернкросс первыми откликнулись на телеграмму Квасникова и в сентябре-октябре 1941-го, когда немец стоял под Москвой, передали ценнейшие документы по атомной проблематике. Но ясно, что далеко не всех наших друзей (так называют агентов) рассекретили. Есть железное правило: наших друзей-иностранцев не называют, даже если они уже умерли. У них же остаются родственники, порой очень близкие. Что, если в США или Великобритании гнев властей падёт на невинные головы?

— А они работали на нас за деньги или за идею?
— Многие агенты, даже большинство, помогали нам не за деньги, а на сугубо идеологической основе. Так, «Кембриджскую пятёрку» сама мысль о получении денег возмущала. Скажу вам больше: когда война близилась к концу, Сталин решил их отблагодарить: Советский Союз в знак благодарности хотел установить им немалую пожизненную ренту. Кстати, у каждого она была разной. Но все, не сговариваясь, заявили, что ни в коем случае не возьмут никаких денег. Ни родственник английского короля и хранитель его картинных галерей Энтони Блант, ни сын скромного шотландского торговца из овощной лавки Джон Кернкросс. Так поступали многие наши друзья. Некоторые принимали фунты или доллары, чтобы отложить на чёрный день, в финансовом плане

— А как вы считаете, что было самым большим провалом за 100 лет СВР?
— Не мне судить. Но с точки зрения историка, изучающего открытые архивные материалы, считаю, что это страшный провал «Красной капеллы» во время войны. Он случился из-за некоторой неосторожности разведчиков. Виноваты, в частности, и те люди, которые послали из Москвы на восстановление связи с членами «Красной капеллы» двух добровольно сдавшихся солдат вермахта — убеждённых антифашистов. Один из них, только-только добравшись до Берлина и ещё не встретившись с людьми из «Красной капеллы», заявился домой. А жену как раз увезли в роддом, куда он и рванул. И был там моментально арестован. Гестапо работало. И под пытками он всех выдал, в том числе и своего напарника. Тот молчал, но хватило показаний одного несчастного, немцами потом зверски убитого. Это был лишь один из провалов «Капеллы».
Пытались установить потерянную связь с членами «Красной капеллы» из нейтральной Швеции. Это должен был делать сочувствовавший нам коммерсант, постоянно выезжавший по торговым делам в Третий рейх и не вызывавший у гестапо подозрений. Но в Берлине швед испугался. Важную «посылку» выбросил в урну. Честные немцы-антифашисты, иногда далёкие от коммунистических взглядов, годами на нас работавшие, были арестованы и умерли в муках. Целая сеть разведывательная была разгромлена.

— Известны случаи провалов из-за предательства. Это, наверное, ещё обиднее, чем чья-то неосторожность?
— Обидно — не то слово. Были у нас мерзавцы — предатели, которые выдавали тех, с кем вместе учились ещё в институтах, потом в школе разведки, затем работали. Предавали и совершенно неожиданно уходили на Запад. Бесспорно, огромный урон нанесли Гордиевский (работал на британцев, сбежал из СССР, в 1985-м и позже по его наводке раскрыли немало наших разведчиков и агентов.) и Потеев (завербован американской разведкой, сбежал в США в 2010-м, сдал наших нелегалов, в том числе Героя Советского Союза нелегала Михаила Васенкова. — Ред.).

— Вы встречались с человеком, который занимался ликвидацией предателей за границей. Расскажите об этом знакомстве.
— Это была единственная встреча, которую трудно назвать знакомством. Один мой хороший знакомый попросил его в виде исключения даже не дать мне интервью, а просто встретиться со мной — без диктофонной записи, без упоминания фамилии, должности... Было ещё одно условие: я ни в коем случае не должен спрашивать о деталях операций. Встречались в разгар кризиса в 1998 г., это был уже пожилой и очень нездоровый человек. В кафе в центре Москвы выпили по чашке кофе, поговорили от силы минут 40, и больше я его не видел.
В годы войны он был разведчиком, ходил за линию фронта и притаскивал языков. И когда война закончилась, ему предложили стать сотрудником одного из специальных подразделений. Согласился. К тому времени он был уже женат, супруга тоже из разведки. И их учили, как я понял, недолго, потому что оба прошли войну, уже знали иностранные языки. У него первым, как говорим мы, переводчики, был немецкий. Скупой на откровения собеседник всё же поведал, что им пришлось работать в первые послевоенные годы в тех странах, где не было никакого социализма. Туда бежали те бывшие советские, которые во время войны перешли на сторону немцев. Я его спрашиваю: «Вы были чистильщиком?» Он очень обиделся. Сказал, что чистильщик — это тот, кто обувь начищает. Они приводили в исполнение приговоры, вынесенные этим людям советским судом. Я уточнил: «Ликвидатор?» А он сказал: «Называйте, как хотите, только не чистильщиком».

— Рассказал, как они занимались ликвидацией?
— Он с женой перемещался по Европе под чужой фамилией. Думаю, были нелегалами. Выманивали предателей на встречу около водоёмов. По крайней мере, пытались. Он вёл беседу, жена сидела рядом. Меня потрясло, как он, этот суровый человек, любил свою жену. Рассказал, что они прожили вместе всю жизнь, недавно она умерла. Так вот, уничтожением занималась в основном она. Потому что предатели держались с ним настороже, всегда следили за его руками, спиной не поворачивались. А на неё особо внимания не обращали. Действовала она всегда одним способом: в дамской сумке был пистолет, прямо из сумочки она стреляла и убивала наповал. А он, убедившись, что предатель мёртв, привязывал к нему камень и топил. Я спросил: знали ли эти люди про приговор? Ликвидатор усмехнулся: «Они знали, что сотворили, и мы просто приводили приговор в исполнение. Конечно, мы его не зачитывали, надо было уничтожать подонков, и мы уничтожали».
Сказал, что работали недолго, их отдел расформировали. И жила их семья счастливой жизнью. Когда мы встретились, он был уже на грани ухода: рак. Я спросил, не мучают ли воспоминания о той ужасной работе. «Знаете, — ответил он, — подонков надо было уничтожить. И эта участь выпала нам».

Примечание: Яков Кедми в своей беседе, о которой я написал в начале заметки, высказал свое личное мнение – предателей надо ликвидировать независимо от срока давности преступления. Чтобы все знали – предашь – не уйдешь от возмездия.

— Николай Михайлович, вы очень много общались с людьми, которые воевали, знаете о тех событиях не по учебникам. Что чувствуете сейчас, когда просто на глазах начинают переворачивать историческую картину и не только в Польше?
— Мне так не хочется впадать в алармизм и пессимизм. Но меня это возмущает! Потому что я отчётливо представляю, что если бы не те разведчики, не те простые рядовые Красной армии, которые своё дело сделали, то не было бы и тех, кто их сейчас так хулит. Их родители, может, не выжили бы в той страшенной мясорубке. Мир остался бы и сейчас таким коричневым, в какой превращал его Гитлер. И слава богу, что этого не произошло. Но не произошло как раз благодаря этим людям, которых сейчас втаптывают в грязь

В отличие от большинства агентов, которые были завербованы либо посулами больших денег, либо шантажом, члены «Кембриджской пятерки» действовали по идейным соображениям. Потомственные представители британской элиты, аристократы и высокопоставленные чиновники спецслужб, они считали своим долгом помогать Советскому Союзу, в котором видели единственную надежду на спасение мира от нацизма.

История «Кембриджской пятерки» началась в далеком 1934 году. Именно тогда в Лондон из Парижа был переведен советский разведчик – нелегал, действовавший под псевдонимами Отто и Стефан. На самом деле его звали Арнольдом Генриховичем Дейчем.

Деятельность «Кембриджской пятерки», на протяжении двадцати с лишним лет поставлявшей важнейшие сведения советской разведке, позволила Советскому Союзу не только обеспечивать защиту своих стратегических интересов в самых разных областях, но и во многом помогла обрести собственное ядерное оружие. Британские аристократы внесли в безопасность советского государства не меньший вклад, чем курировавшие их советские чекисты.

Я уверен, что успехи советской разведки были основаны на идее, а не на материальных стимулах.  СССР открывал миру возможности построение бесклассового  общества, с равными возможностями для любого гражданина. Именно поэтому  СССР был так популярен в мире в послевоенные годы. Но пришедшие на смену Сталину руководители-троцкисты предали идею построение социализма не только в России, но и в других странах народной демократии.  И после этого эра успехов советской разведки закончилась.