2. 9. Тревожная осень 1941-го

В окрестностях Орджоникидзе, где проходили полевые занятия, стояла затяжная красочная осень.
В эту пору здесь, как правило, солнечно, тепло и сухо, небольшие дожди редки. Правда, становится прохладней, средняя температура воздуха в октябре днём около 14 градусов, ночами – плюс четыре. Лишь иногда по краям луж образуется корочка льда.

По радио сообщалось о потере Таллина, Чернигова, Кременчуга, «после многодневных, ожесточённых боёв» – Киева, Полтавы.  Совинформбюро не радовало и в октябре: 8-го войска оставили Орёл, 12-го – Брянск,  13-го – Вязьму, 14-го – Мариуполь, 17-го – Одессу...

В первой декаде октября танковая армия генерал-полковника фон Клейста во взаимодействии с 11-й полевой армией генерал-полковника фон Манштейна совершила стремительный рывок в направлении Таганрога. Немцы оказались в 65 километрах западнее Ростова-на-Дону.

9 октября 1941-го Военный совет Северо-Кавказского военного округа и руководство Ростовской области приняли экстренные решения. В частности, военные училища были преобразованы в сводные курсантские полки, получившие участки обороны на западных подступах к Ростову-на-Дону. Они также прикрыли от десанта побережье Азовского моря. 2-е Орджоникидзевское училище отвечало за участок от Бейсугского лимана до Ейска [128].

Новобранцы продолжали заниматься.
«Учиться тому, что необходимо на войне, стало основой подготовки курсантов, – вспоминал один из выпускников соседнего училища. – Увеличилось количество полевых занятий, большое внимание уделялось ночной подготовке».
 
Так поступали и во 2-м Орджоникидзевском, где начальником учебной части, а позже заместителем начальника училища был полковник Воскобойников. По его инициативе командиры и преподаватели изучали опыт идущих боевых действий, оперативно-тактические приёмы немецкой армии [129]. 

Пожилой, маленький, худой – таким запомнили Михаила Ивановича бывшие курсанты, в том числе и мой отец. В феврале 1918 го уроженец Рязанщины, чей возраст подбирался к 30 годам, пошёл добровольцем в Красную армию. Воевал на Восточном, а затем, до 1923 го, Туркестанском фронте.

«Было известно,– вспоминает Фадеев, – что полковник прекрасно стрелял из пистолета и от Ворошилова или Тимошенко имел наркомовские часы. И ещё: в быту был очень прост, неприхотлив, а в боевой обстановке  вёл себя собранно, хладнокровно. Постоянно проявлял заботу о подчинённых и меньше всего о себе. При необходимости – твёрд и решителен» [130].

Жаль, не удалось узнать, кто руководил учёбой будущих миномётчиков.

Отец выучил назубок материальную часть батальонного миномёта. Казалось бы, тут всё просто: ствол, угломер-квадрант (прицел), двунога-лафет, опорная плита. Но копни глубже – и голова пойдёт кругом!

Взять, например, устройство ствола.
– Для чего у трубы снаружи выступ? – интересуется преподаватель.
– Он, – отвечает курсант, – нужен для упора в обойму двуноги-лафета.
– Для чего служит нарезка на казённой части трубы?
– Для навинчивания казённика.
– А зачем на казённом срезе трубы сделан скос с канавками?
– Для обеспечения надёжной обтюрации [131].
И так по каждому элементу конструкции 82-мм батальонного миномёта образца 1937 года: как устроен и как обслуживать.

А ещё нужно было знать особенности миномёта образца 1941-го. Хотя бы теоретически, поскольку массово производить его начали в первой половине 1942-го...

Тактику в училище преподавал 34-летний капитан Мощанов. Местный уроженец, повторно призванный в армию в 1940-м, Александр Кириллович пленял всех, в том числе отца, глубокими знаниями по военному делу. Осенью 1942-го, когда создавались  курсы младших лейтенантов 8-й гвардейской армии, бывшей знаменитой 62-й, выходцы из 2-го Орджоникидзевского училища стали ядром  педагогического коллектива. Мощанова назначили старшим преподавателем, а потом и заместителем начальника курсов.

Лейтенант Шевченко был старше отца на 9 лет и вполне мог оказаться среди тех, кто помогал ему овладевать основами тактики. Александр Трофимович поступил в училище в 1940-м, учился блестяще и после выпуска работал с курсантами. Летом 1942-го он служил помощником начальника штаба курсантского полка, потом руководил учебной частью и вырос до заместителя начальника упомянутых выше армейских курсов.
Шевченко погиб за несколько дней до победы, похоронен в польском городе Сквежина. Знать бы, сохранилась ли надпись на обелиске в центре некрополя – «Слава погибшим солдатам. 1945».

Бронетанковое дело курсантам преподавал 35-летний капитан Ревякин. В 1932-м Лев Иванович по специальному призыву ЦК ВКП(б) поступил в Ульяновское танковое училище. Служил на Дальнем Востоке, Северном Кавказе, а с 1940-го – во 2-м Орджоникидзевском.

Фадеев характеризует его как «добродушного человека среднего роста, крепкого телосложения, с высоким лбом и редеющими светло-русыми волосами. В руках всегда увесистый портфель и изящная указка, толстые рулоны схем и плакатов.
На занятия он приходил минута в минуту. Уставным формальностям не придавал большого значения, не присматривался придирчиво к тому, как его приветствует курсант. Как правило, быстро подходил к столу, а затем к доске, развешивал наглядные пособия и сразу приступал к делу.
Особый упор делал на вопросы преодоления танкобоязни. Изучали материальную часть, боевые качества танков разных типов и образцов, как своих, так и вражеских» [132].

Знаниями по военной топографии делился лейтенант Жмёткин [133]. Николай Дмитриевич  был родом с Кубани, старше отца лет на двадцать. Летом 1942-го оказался в действующей армии. В 1945-м Военный совет 4-го Украинского фронта наградил капитана Жмёткина за то, что благодаря ему «все боевые операции войск фронта своевременно и бесперебойно обеспечивались топокартами». 

Имелся в училище и другой знаток этой дисциплины – лейтенант Мурзин. Борис Васильевич был местный: родился в 1910-м во Владикавказе, откуда и призывался в начале войны. В июле – сентябре 1941-го участвовал в обороне Киева. 

Кто бы из них ни преподавал топографию, делали они это на совесть. 
К весне отец бегло читал топографическую карту, по ней легко определял расположение, размеры изображённых предметов, расстояния между ними. На стрельбах всё точнее определял координаты и характер целей, всё грамотней вносил поправки для ведения огня в зависимости от погодных условий.

Военно-инженерному делу обучал 27-летний старший техник-лейтенант Яков Аполлонович Паничев, участник советско-финляндской войны, член ВКП(б) с 1941-го.
 
Его коллега майор Чистяков [134] родился в 1904-м в Риге, служил в РККА с 1932-го, беспартийный. В 1942-м Николай Васильевич попал в плен под Сталинградом и до конца войны мыкался по концлагерям.
 
Майору Шабельнику, уроженцу станицы Медвёдовской  Тимашевского района Кубанской области, ныне Краснодарского края, было под пятьдесят. В училище Антон Ефимович появился, вероятно, не ранее января 1942-го, после госпиталя, где залечивал тяжёлое ранение, полученное осенью под Вязьмой.

«Был он в годах, высокого роста, сутуловат», – вспоминали курсанты. На отцовском курсе преподавал недолго, но успел прослыть знатоком сапёрно-инженерного дела, дотошным, придирчивым и в то же время добрым человеком.

«Одновременно он и ворчал на нас и учил, – отмечал Фадеев, – однако нисколько не подчеркивал своего возраста и звания. В нем мало было и командирского и много отцовского. Потому-то курсанты и звали его отцом» [135].


ПРИМЕЧАНИЯ
128. Афанасенко В. И. Указ. соч.  С.26.
129. Фадеев Н. А. Указ. соч. С. 51.
130. Там же. С. 121, 71.
131. Обтюрация – обеспечение герметизации канала ствола при выстреле, чтобы пороховые газы работали по назначению.
132. Фадеев Н. А. Указ. соч. С. 67–68.
133. Там же. С. 91.
134. Там же. С. 51
135. Там же. С. 23, 24.