ЖАБО

    После работы, как бывало нередко, Андрей, немного задержался в цеху, определяясь с заданием второй смене.  Потом по дороге домой он по своему обыкновению заглянул в овощной.  Он задерживался на работе, подгадывая так, чтобы все живущие в этом районе успевали отовариться после работы. В овощном покупателей не было. Так что, была возможность поболтать с Леной, продавщицей этого магазинчика. Можно даже сказать, это был не столько разговор, сколько легкий флирт. Но настолько легкий, что пока он не приносил результатов.

    Красивая баба эта Лена. Красивая да несчастливая. Ушла от мужа. Теперь вот Танечку ей приходится таскать с собой на работу. Девать ребенка некуда.  Танечка закончила первый класс. В школе каникулы.  Одну дома не оставишь. Что делать? Лена накупила ей карандашей да красок, чтобы занять ребенка. Танечка рисует яблоки и персики и еще помогает маме по мелочам.  Говорит, хочет тоже стать продавщицей в овощном. Лена смеется, такой карьеры она дочери не пожелала бы. Девочка должна учиться и учиться. Это она, дурочка, не имела мозгов. В восемнадцать замуж выскочила и родила.
 
  Поболтал немного Андрей с Леной. Как обычно, поводил кругами по воде, вокруг да около. Обоим ситуация понятна. Оба не против. И Лена, и Андрей. Но препятствия заметны. Лена, продавщица в магазине, разведенка с ребенком. Даже самую малость старше Андрея.  Ей про него доложили. И будь она трижды Еленой прекрасной, Андрею, молодому инженеру она разве пара?  Разве как временное явление. Исключительно для заполнения пустоты. Ему должны быть интересны молоденькие, расцветающие.
Лене покупательницы, как местное радио, приносят новости вернее и актуальнее радио центрального. Она знает, чем живут соседние общежития. Знает, что Андрей живет, как бобыль.  Как приехал на работу после института, так никакой подружки не завел. Не зафиксировано. И это с одной стороны для молодого, крепкого и привлекательного мужчины странновато. Тем более странно, что, как известно, Андрей дружит с товарищем по фамилии Горохов.  Шибздиком больным на всю голову. Горохов придет в магазин, возьмет красное яблоко и крутит в руках. Лена так раз и отбрила:

-Ну что вы его крутите? Это же не небесное светило. На нем нет пятен. Высший сорт.   
А Горохов заявляет.
- Я любуюсь. Вот посмотрите какие цвета, какие сказочные переливы. От желтовато-зеленого до бордового. Мне не кушать нужно, а любоваться. Помните «апельсины в шампанском»
- Какие апельсины? – в магазине не было апельсин, а шампанское -  вообще не по профилю
- Это стихи, - сказал Горохов, - «Весь я в чем-то испанском» Взвесьте мне вот это яблочко.

   Ну что скажешь? Весь он в чем-то испанском. Больной человек. Нормальный покупает одно яблоко? Ну Лена ему просто так дала. Нехай любуется.
Но как видно, Горохов повлиял и на Андрея. Андрей приходит в магазин, болтает о том, о сем. И ни тпру, ни ну. Не скрывает, что он Леной любуется. Как Горохов яблоком. А все никак не надкусит. А пора бы уже. Яблоко исходит соком. Она давно без мужчины. И ждет. Тех грузчиков, что привозят товар, за их грязные намеки так отшила, пригрозила пожаловаться, что они теперь боятся слово сказать.

    Лена приберегает для Андрея работу: тот ящик с фруктами передвинуть, этот ближе к прилавку поднести. Он охотно выполняет. И на этом уровне, увы, весь их телесный контакт состоит. То она случайно коснется его плеча, или, переступая через ящик, обопрется о него, то он, к ней как бы невзначай прикоснется. Но до радикального дело никак не доходит.  Во-первых, ребенок рядом. Конечно, в магазине можно найти укромное местечко, пока ребенок малюет свои персики. Но Лена видит, что Андрей никак не решается, мнется, боится.
Андрей боялся, что, может быть, он насчет Лены настроил себе фантазий.  А если позвать ее в гости, к себе в комнату?  Это  рядом. В ста метрах. Но это нереально.  Во-первых, она не пойдет. Ее, продавщицу, человека на людях, весь район знает. Зачем ей такая реклама? Бывший муж еще не привык. Что он ей теперь никто. Люди не слепые. Видят, что он постоянно в магазин ныряет.
Но вот в магазине появляется покупательница и Андрей прощается.  Медленно плетется в свою общагу.
 
   Еще с порога он заметил, какое-то нервозное оживление. Дина Осиповна словно его и ждала. И, судя по ее встревоженным глазам, ждала с нехорошими новостями. И Андрей услышал, как она сказала мужчине, стоявшему рядом с ее столом на проходной:
-  Вот он.

 Мужчина подошел. Кто это? Ленин бывший, от которого она сбежала? Выяснять отношения пришел? Что-то староват для ее мужа. И к общаге по возрасту не подходит. Тут голимая молодежь. Мало кому под тридцать. А этому определенно за сорок. А в остальном - обычный мужик.
- Вы Андрей? – спросил мужчина.
- Я.
 - Вы, мне сказали, приятель Горохова.
- Приятель, это слишком. Знакомый. Вам Горохов нужен? Он в двадцать девятой комнате живет.
Теперь Андрей стал догадываться. Не бывший Ленин, а какой-нибудь друг детства, старый приятель Горохова. Приехал навестить. Удивительный случай. У Горохова в общаге и на заводе нет приятелей. Живет как клоп. Андрей за два года жизни в общаге не видел, чтобы кто-то к нему приходил. Но почему этот мужик спрашивает? Дина Осиповна – натуральный Штирлиц. Уж она ему про Горохова, наверное, все доложила.   
- Я хотел именно с вами поговорить. Насчет Горохова, - объяснил мужик.
Неужели все-таки Горохов достучался, подумал Андрей. Горохов был личностью, никак не вписывающейся в их рабочее общежитие. В их пятиэтажке жили работники завода. Завод большой, и их общага - часть целого комплекса. Общежитие мужское. Живут молодые рабочие. Второй этаж для заводской интеллигенции - молодых инженеров.  Инженеры – второэтажники имеют привилегию, живут по двое. На остальных – по трое в комнате. По ту сторону спортплощадки - такое же здание, женское общежитие. А вглубь района - общежития для семейных. Точно такой же планировки.
 
   Законы тут патриархальные. Совсем не такие, что были в Андреевой студенческой общаге, где жили бок о бок мальчики и девочки.   Тут живут ребята и девчата в основном из близлежащих деревень.  В деревне, где они еще в школе женихались – там строго.

   И в городе эту строгость в минуту не отбросишь.  К примеру, молодые в школе дружили и решили двинуть в город на завод.  Стали работать на заводе. Переселились в общаги.  В разные.   Вроде бы близок локоть да не укусишь.  Парней к девушкам и девушек к парням пропускают под бдительным оком вахтерши, со строгим учетом и записью: кто к кому на сколько. И чтобы никаких. Тут общежитие, а не дом свиданий. Вахтерша может в дверь постучать в любой момент.  У девушек на окнах первого этажа решетки. Вроде как для их же защиты. Как в тюрьме. 
 
   Проходит полгода-год, и кавалера забирают в армию. Девушка ждет. Деревенские девушки не то, чтобы более верные, чем городские, но не в их правилах нарушить патриархальные традиции. Ведь есть в общаге из их села. И домой на выходные ездит. Все на виду.

   И вот ее парень возвращается из армии. В большинстве случаев девушка дожидается. Женятся. Становятся в очередь в семейное общежитие. И, выждав, вселяются в отдельную комнату.  Предел мечтаний. Начинается новый этап жизни. Тут уж можно и детьми обзаводиться. Такой график у большинства бывшей деревенской молодежи, работающей на заводе.  У бывших инженеров, выпускников вузов график несколько другой. Но не сильно отличался. В основном находят себе пару на заводе.  И снова семейное общежитие. Но Горохов стоял особняком.
Странный товарищ. На вид – замухрышка замухрышкой. Да и мелет непонятную чушь. Типа апельсин в шампанском.  Может быть пожившие и повидавшие, более толерантные, немолодые сотрудники были к нему теплее. Но немолодые были людьми городскими, семейными. Зачем им Горохов? А молодежь общаги обходила его стороной.

   Как-то так получилось, что в Андрее, более снисходительном к человеческим странностям, Горохов, отыскал собеседника. Из бесед с Гороховым Андрей так и не понял, где же он жил в детстве, как он жил с родителями, если в конце концов к сорока его занесло в общагу.  Единственно, что Андрей знал от Горохова, что отца его помотало по военным гарнизонам.  Горохов единственный на всю общагу имел отдельную комнату. Дали, как думал Андрей, из уважения к его возрасту. Не юноша. Ну если у тебя есть берлога – води баб.   

    Но где бабы и где замухрышка Горохов? Не вышел ни ростом, ни лицом. Невысокий, худенький, с писклявым голосом. Да и на рожу не скажешь, что страшный, а смешной. Как карикатура на исхудавшего пупсика. Носик пуговкой. Глазки маленькие.
 
  Но даже такие баб находят, если есть желание. А что было в голове Горохова? Как можно сказать, на лицо ужасные, странные внутри. Андрей не замечал в нем этой тяги, вполне естественной для мужских общежитий. Горохов о женщинах не упоминал. Не говорил и о работе. Единственной страстью Горохова была одежда. В своей комнате, аккуратно по-женски убранной, в шкафу его многочисленным эскизам одежды была выделена отдельная полка. Горохов доставал папки, и Андрей видел целые завалы рисунков мужской и женской одежды, эскизов орнаментов для тканей.

    Подобное Андрей видел в тетрадках у девчонок одноклассниц. Но для взрослого мужчины, работающего на заводе – это редкость. Хотя работают же мужчины художниками по костюмам. В театрах, например. На ткацких фабриках. Но Горохов трудился на заводе, где дымила литейка, грохотали прессы, гудели станки, козловые краны тягали связки проката. Он правда, работал в тихом бюро по рационализации. И что он там рационализировал, одному богу известно.
 О рационализации в беседах с Андреем Горохов не заикался. Андрей боялся, что для несчастного Горохова завод и мужская общага гибельны, противопоказаны, как болото для аквариумной рыбки.  Из бюро в свою комнатенку, из комнатенки в бюро. Так и состарится. И тихо сгинет, уйдет в небытие. Никто назавтра не вспомнит. Именно чтобы рассеять Гороховское одиночество Андрей не отказывался иногда составить человеку компанию за чашкой чая. Горохов ничего крепче не употреблял.
Свои эскизы он, бывало, отсылал в журналы. Даже в Москву. Но журналы молчали. Наверное, в редакции, догадывались, что за фрукт.
 
   И теперь поняв, что мужик, интересующийся Гороховым, вовсе не его старый друг, Андрей даже обрадовался. Подумал, что Горохов все - таки прошиб своей настырностью глухую стену.  Где-то оценили его эскизы. Приехал товарищ. Может быть, корреспондент, репортер. Хотят написать о Горохове очерк. Вот и опрашивают тех, кто знаком с героем будущего очерка. Андрей был готов отвечать.
- Как вы можете его охарактеризовать? – спросил незнакомец.
- Он скромный человек.
- Конкретнее.
- Не выпячивается. Работает. Ну и занимается своим хобби.
- А какое у него хобби? - спросил мужик. И этим вопросом он удивил Андрея. Значит это не по поводу эскизов.
- А в чем собственно дело? -  насторожился Андрей, - Вы кто?
Мужчина достал из кармана удостоверение и назвался капитаном милиции. Он хотел знать о Горохове. Но зачем? Что с Гороховым? Мужчина не отвечал и повторил расхожую фразу, что задает вопросы он. Андрей рассказал, что знал.
- А что вы знаете о жабо?  - спросил капитан.
- О каком жабо?
- Я думал вам виднее, о каком. Он тут на человека с ножом напал. Когда его забирали, он повторял: «Это ему за жабо». Что за жабо?
- Может быть рубашка с жабо. У него была такая.

  История рубашки с жабо разворачивалась у Андрея на глазах. Горохов как видно понимал, что он не красавец. Был период, он пробовал отращивать усы, бородку. Но все выходило блекло. карикатурно. Над его метаморфозами на работе откровенно посмеивались. Андрей советовал ему помахать гантелями. Но от гантелей, от незамысловатого дворового футбола, в который пацаны играли буквально у него под балконом, Горохов был далек.  Все его желания и фантазии ушли в костюм. Увы, для хороших костюмов зарабатывал он немного. Он стал до безумия бережлив, скрупулезен в подборе одежды.  Кое-что дошивал себе сам. Одежда могла бы скрыть недостатки и даже добавить то, чего хотелось бы добавить. Например, он просил сапожника нарастить каблуки, чтобы казаться чуть выше, вставлял белый платочек в нагрудный карман. Но платочек, как у жениха, на заводе, даже в бюро по рационализации, мог служить только признаком того, что у его хозяина легкий сдвиг по фазе.
 Горохов, точно женщина, следил за модой. А мода словно потворствовала ему. Пошла мода на яркие мужские рубашки. И Горохов разоделся павлином. Сам красил рубахи, нашивал украшения, что могло пойти эстрадному певцу, но не инженеру по рационализации. Горохов этого не хотел понимать. Объяснять, связываться с шлифанутым не хотели. Проще, наоборот, иметь перед глазами предмет для потехи. В общаге только посмеивались над Гороховым.
И тут такая удача. Горохов купил рубашку с жабо. Похвастал Андрею.  Андрею в первый момент показалось, что рубашка женская. Нежно розовый цвет, пышное жабо от воротника до низа, перламутровые пуговицы. Но Горохов только удивился, насколько Андрей отстал от моды. И вовсе не женская. Вот, застегивается на мужской манер. Следовательно, мужская. Такие сейчас – самый писк.
Андрей бы такой писк в жизни не надел. Для извращенцев. И посоветовал не появляться в этом на работе. Горохов насупился, задумался. Сказал, что покупал на выход. Но, извините, какой у Горохова выход? Друзей нет. В компании не ходит. И не зовут. В рестораны, театры не ходит. С женщинами не встречается. Разве что для праздничной демонстрации бережет? Единственный выход –  это выход на работу, в свое бюро по рационализации.
 

   И вот, наконец, он потешил коллег необычайной рубахой. В эти несколько дней, которые потрясли завод, в бюро, как в музей, зачастили люди далекие от рационализации. И Горохов был счастлив. Он спускался в столовую на обед. Повязывал на шею белую салфетку, чтобы не замарать жабо. Ел биточки, пил компот с пирожком и наслаждался фурором.  Может быть он бы и дальше так ходил. Но его вызвал директор и посоветовал одеваться скромнее. С начальством не поспоришь. Пусть даже начальник абсолютный лопух в вопросах мужских нарядов. После этого Горохов гордо щеголял в своем жабо только в общаге. В хорошую погоду в полдень по выходным он выходил на балкон, как на подиум. Он не смотрел вниз, где его соседи по общаге прямо под балконом гоняли футбольный мяч.  Он был выше футбола. Он глядел дальше, за спортплощадку. С противоположной стороны площадки находилась женская общага. Там частенько с балконов общаговские девчонки поглядывали на своих кавалеров - футболистов. Но Горохов считал, что женское общежитие любуются им, точнее, его рубахой. Он хвастал Андрею.  Вот и все, что Андрей мог рассказать о рубахе с жабо.   

   - Понятно, - подвел итог капитан, -  Но непонятен мотив преступления.  Когда Горохова уводили, он был в другой рубахе. Без жабо. А вы можете пройти со мной в его комнату и показать мне эту рубаху?

   Они пошли в комнату. В коридоре второго этажа около двери Горохова метлахская плитка еще не высохла от воды, которой, как догадывался Андрей, замывали кровь. В комнате Горохова уже поработала милиция. Стол был завален вывороченными из папок эскизами. Гардероб преступника был небогат. В шкафу рубахи с жабо не оказалось. После непродолжительных поисков Андрей указал капитану на грязно-сиреневый кусок мокрой ткани на полу. Капитан поднял. Это было то, что осталось от знаменитой рубахи. Сиреневый нейлон жабо расплавился, взялся комом. 
- Горело, - сказал капитан, - Семенюк, приобщай к делу, и повернулся к Андрею, - Вы можете идти, спасибо.

   Андрей вернулся к себе.  Попробовал читать. Не читалось. Спустился в вестибюль. Там уже включили телевизор и смотрели фильм. Трагедия, случившаяся недавно отходила на второй план.   В вестибюле сидел Вовка Илющенко из соседней комнаты. Когда закончился фильм, Вовка поведал Андрею, что тут происходило. Горохов набросился с ножом на Гришку Тарана с третьего этажа.
- Но почему?  - спросил Андрей.
- Пацаны из его комнаты говорят, что они поругались из-за его рубашки.  Горохов стоял на балконе в своей рубашке с жабо. А Таран курил на балконе прямо над ним. Бросил окурок.   Окурок, наверное, ветром поддуло. И, видать, попал на жабо. И жабо прямо на нем занялось. Он, вроде бы  прижал. затушил. А ты же знаешь, прижмешь горящий нейлон – получишь ожог. Рубаху он снял, замочил. Пошел с рубахой к Тарану наверх разбираться. А там его послали куда подальше. Говорят, слышно было на весь коридор, как посылали, и как они ругались.  Они же Горохова в комнату не пустили. Но как видно, этим не кончилось. Потому что многие слышали, как они потом через балкон переругивались. И так разругались, что пацаны из комнаты сверху решили накостылять Горохову. Спустились вниз.
Вовка взял паузу.

- Это уже у нас на этаже, продолжил он, - Тут уж я, считай, был свидетелем. Все слышал. Когда менты пацанов с его комнаты опрашивали, и меня тоже. У Горохова, дурака, дверь была открыта. Гришка вошел и вмазал ему. А тот схватил какой-то нож и пырнул. Где он его взял?
- А у него всегда на столе лежал нож точить карандаши. Он же костюмы рисовал. Вот Гришка и попался, - объяснил Андрей.
- Понятно.  Пацаны стояли у открытой двери, и все видели. А Гришка выскочил в коридор в крови, поперся вниз, на проходную.  Пацаны его довели. Вызвали скорую и милицию. Пацаны вернулись к Горохову. Но тот заперся, вышел на балкон и стал орать, что это Тарану за жабо.   Милиции Горохов открыл. И его увезли. Такие вот дела.

  Гриша Таран вернулся в общежитие через несколько дней. Горохов его задел слегка. Жизненно важные органы не пострадали.  Прошло недели три. К Андрею подошла комендантша.
- Вы ведь были другом Горохова. В его комнату новых заселяют. А куда его вещи девать?
- А я при чем?  -удивился Андрей
- Вещи его никому не нужны. Теперь он вряд ли вернется. Нападение на человека. За такое вкатают по полной. Да и не жилец он в тюрьме. Так что возьмите вот его картинки. Я ведь знаю вы к Леночке продавщице ходите. Отдайте для ее девочки.
 
  Спустя пару дней Андрей после работы зашел в свою комнату. Взял Гороховские эскизы и понес в магазин. Сразу Танечке отдать картинки он не мог. Уже начался учебный год. Лена в магазине была одна.

  Лена, увидев картинки для дочки была так обрадована, что, положив подарок на прилавок подошла и наградила Андрея таким поцелуем, что уже он должен был понять: пора переходить к новому этапу. И он понял. Лена повесила на двери табличку «Учет» и подумала: никчемным человеком был этот Горохов. Но хоть в чем-то помог. 
P.S.  Андрей жил в общежитии еще полтора года. Но Горохова больше не видел.