Сложение имперской традиции в России

20 января 1996 года.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, январь 2021.


Ведущий: В продолжении нашей сегодняшней программы предоставляю слово известному историку и публицисту Владимиру Леонидовичу Махначу.

Махнач: Продолжаю тему. Прошлый раз я говорил об империи как о типе государства, об имперских стержневых идеях, и отметил, что не затрагиваю русский материал, потому что он требует отдельного подхода.

Итак, тема сегодня — сложение Российской империи в основных вехах и сложение имперской традиции. Несложно догадаться, что в нем есть две важнейшие составляющие. Они лежат на поверхности. Первая — это сложение России как империи в отношениях стержневого русского этноса с другими этносами, ибо не каждый народ, как это несложно видеть, умеет основать империю, хотя очень многие к этому стремились. И вторая — это унаследование имперской идеи, которую мы получили по преемству, став Третьим Римом, от уходящего из истории имперского Константинополя — Нового Рима (говорить «Второй Рим», наверное, некорректно, но допустимо). Надо сказать, что это совершенно не один и тот же процесс даже хронологически. Эти две составляющие совершенно необязательно должны совпадать, потому что первая только дает русским возможность основать империю, а вторая их к этому обязывает, делает основание империи русским долгом.


ХАРАКТЕР ЭТНОСА

Итак, первая составляющая. С каких пор складывается некий характер русского народа, который со временем делает его народом имперским? В истории, напомню, было очень немного имперских народов, империя вполне удалась у ничтожного количества этносов. Сейчас на земле существует от четырех до восьми тысяч этносов. Последнее число вероятнее, если учитывать Австралию и Океанию, потому что то, что там называют «племенами», на самом деле осколки, теперь уже конечно реликты древних этносов. Естественно, на протяжении человеческой истории этносов было больше.

Империи удались у немногих. Империя удалась у иранцев. Иранцы — это несколько этносов, потому что парфяне были конечно арийцами иранского мира, но совершенно другими, с другого конца Иран-Шахра, нежели персы, основавшие державу Ахеменидов. Древних персов сменили Сасаниды, их наследники, но после нового витка этногенеза. То все были разные персы. В истории Иранского нагорья со времени Великого арийского переселения начала 2-го тысячелетия до Р.Х. четыре разных этноса подхватывали персидскую или, точнее, иранскую имперскую идею.

Еще были римляне. Это удалось у немцев, основавших Священную Римскую империю германской нации, Австрийскую в последний период своего существования до 1863 года. Наконец это удалось у русских.

А больше в общем империя никому не удалась, хотя некоторые приближались к ней несколько раз. Например, китайцы, притом разные китайцы. Был имперский период у турок. Османская империя не вполне удалась, и турки сами отказались от своих имперских функций. Прошлый раз я разбирал с вами примеры отказа народа от своей имперской функции. Как видите, совсем немного народов. Даже если очень щедро раздавать функции имперского народа, то пальцев обеих рук хватит, хотя по протяженности период существования империй (всегда же была какая-нибудь империя) охватывает более двух с половиной тысяч лет, почти 27 веков. А до того были только неудачные попытки создания империи.

Так что же позволило этим этносам стать имперскими народами? Мы можем увидеть имперские национальные черты наших предков, как это ни парадоксально, еще в домонгольской Руси. Почему парадоксально? Во-первых, то был другой этнос. Я учился у Льва Николаевича Гумилева и могу подвергать сомнению любые положения его теории, прежде всего его концепцию пассионарности, например, но не могу подвергать сомнению то, что этносы смертны, имеют продолжительность жизни, сменяют друг друга. Более того, когда на эту часть теории Гумилева замахиваются историки, то они ведут себя недостаточно профессионально, ибо слишком легко видеть, как этносы уходят из истории. Ну где теперь римляне?

Мы даже без этнологии Гумилева всегда признавали, что население домонгольской Руси не русские люди. Этим злоупотребляли большевики. Советской власти нужно было, чтобы все привыкли «русскими» называть только великороссов — только часть русского народа. Вы же помните, что в средней и высшей школе изучали восточных славян. Уж как из восточных славян потом родились «три братских народа», оставим объяснять советской историографии. Но ведь говорили же мы о восточных славянах, и говорили правильно, но только не потому что они восточные, а потому что они просто славяне. До XII-XIII веков славяне — это этнос, единый народ. Посмотрите, например, материал XI века, киевские межкняжеские распри, когда были убиты святые Борис и Глеб, затем брат их Святослав, затем Святополк Окаянный. Ярослав враждовал с еще одним своим братом Мстиславом. Слава Богу, там никого не убили. Во всем этом активно участвовал Болеслав Храбрый Польский. И хотя он был Болеслав Хробрый (Chrobry), тем не менее его участие совершенно не воспринималось летописцем как иноземное вторжение, потому что Болеслав был свой, и его участие в этих игрищах было просто еще одной междоусобицей, лях был тогда такой же славянин. И посмотрите, насколько иначе воспринимается появление поляков в XV веке нашей истории. Это уже иноземцы, русские и поляки уже разные народы.

Так вот, славяне были другим народом, который закончил свою историю в XIII веке. И довольно скоро, практически принимая эстафетную палочку, стартовали русские. В некотором смысле (точно мы того никогда не узнаем) можно считать первым русским, заметным и хорошо отмеченным в истории, Александра Невского. Во всяком случае где-то в его время начали появляться представители восходящего народа. А уходящий народ — это «Слово о погибели Русской земли». Это все видно.

Так вот, почему парадоксально? Во-первых, славяне — это другой народ, хоть и наш предшественник по культуре и предшественник по государству. Во-вторых, это народ, не имевший не только имперского, но даже достаточно развитого государственного инстинкта. Среди предков славян были кельты — народ, совершенно лишенный инстинкта государственного созидания, хотя обладавший многими достоинствами. Кельты — создатели утонченнейшей культуры, создатели рыцарства, рыцарской этики. Почаще вспоминайте, что король Артур был кельтом. Так вот, кельты были побеждены римлянами просто потому, что им хватало терпения побыть вместе в условиях римской угрозы от силы несколько недель, пока римляне сидели в лагере. Потом кельты расходились, а Цезарь соответственно выводил победоносные легионы из лагеря. Читайте Цезаря. И так было с кельтами всегда. У некоторых потомков славян кельтическое начало отмечается с особенной силой, например, у поляков. Единая Польша, единое польское государство — это курьез в истории или подарок русских в лице Александра Первого, который сделал единственно возможное тогда для существования Польши — Царство Польское под крылышком Российской Империи. Не русский, не немец, а великий поляк Анджей Вайда в своем старом фильме «Пепел и алмаз» отмечал и предупреждал: «Вы пропьете Польшу. И мы ее пропили». Поляки тоже ведь народ с утонченной культурой, очень долго воинственный, но со слабым инстинктом государственного строительства. У славян этот инстинкт был тоже сильно ослаблен.

Несомненно великие государственные деятели домонгольской Руси святой благоверный князь Андрей Боголюбский и его сводный брат Всеволод Большое Гнездо были могущественны и политически незаурядны. Вспоминайте «Слове о полку», где о Всеволоде сказано: «Он может Волгу расплескать веслами и шеломами вычерпать Дон». Они пытались предложить идею какой-никакой единой державы, в общем всего лишь федерации, но подчиненной великому князю Владимирскому. Всеволод додумался созвать первый в нашей истории земский собор, если хотите, парламент в 1211 году, на 54 года раньше первого английского парламента, а ведь собор есть инструмент объединения. Но у них ничего не получалось. Их просто не понимали. Какое еще нужно единство? Единство — это братолюбие князей, к нему призывал любой проповедник, любой историограф домонгольской Руси. А никакого другого единства не бывает.

Единая Киевская Русь — это миф, созданный за столами историков XIX века, конца XVIII века. Притом первыми мифотворцами были немцы в Петербургской академии наук. «Единой Киевской Руси» никогда не было, а всегда была конфедерация земель, княжеств. Сейчас некогда заниматься вопросом, почему не было. Приведу только один очень простой пример. Представление о единой Руси основано на предельно смелом допущении, что когда Олег перебрался в Киев, предательски, на переговорах убив Аскольда, Киевская держава уже контролировала великий Днепровский транзит, опираясь на Новгород и Киев. А кто доказал, что поселившись в Киеве, Олег сохранил хотя бы тень власти в Новгороде? Такого свидетельства нет. Он просто перебрался княжить, где потеплее и пожирнее. Не было единой Киевской Руси, но было единство в культуре, языке, церкви, было очень серьезное экономическое единство. Транзитные торговые пути пронизывали ту богатую и процветающую Русь. Было также династическое единство вследствие необычайных успехов династии Рюриковичей. А политического единства не было.

И потому не стоит удивляться тому, что иноземные захватчики XIII века так легко справились с казавшейся абсолютно непобедимой Русью. Она была неспособна к объединению. Только не надо все взваливать на Орду, иноземных вторжений с запада было больше, они были опаснее и разрушительнее, чем Орда. Их последствия были тоже более тяжкими, что видно на Украине и в Белоруссии, то есть в западных областях Древней Руси, которые побывали под Западом, но то уже тема другого разговора.

Почему же столь слабым был инстинкт государственного созидания у славян? Потому что они сложились как этнос в сверхблагодатных условиях. Гумилев полагал, что в I веке нашей эры. Я же полагаю, кстати, как и Рыбаков, с которым я редко соглашаюсь, что скорее в I-II веке до нашей эры. Славяне родились в теплых широколиственных лесах Карпат и Прикарпатья и в теплых лесостепях северного Причерноморья. Менее всего славяне лесной этнос. Они этнос лесостепной. Никто до Великого переселения народов не мешал им там плодиться, размножаться, заполнять вмещающий ландшафт, а затем, кстати, победно поучаствовать в Великом переселении народов. Они прошли дальше всех, дальше любых германцев, потому что вандалы, по крайней мере ядро вандалов конечно были славяне. Оттуда и корень их самоназвания. Дошли до Северной Африки и рассеялись.

А русские, этнос XIII века, начинали свою историю в переуплотненных условиях, в условиях Орды, воинственной Литвы и агрессивного Запада (Литва тогда не Запад). И то наилучшим образом выковало из русских государственников. Доказать это очень просто. Вот посмотрите. Наверное, вы все-таки интересовались в той или иной степени русской историей. У нас были многочисленные междоусобицы XI-XII веков, а были так называемые междоусобицы XIII-XIV веков, даже еще немного XV века. Так вот, у них только название одинаково. Больше ничего общего у них нет. Точно так же крепостное право в XVII веке и в XVIII веке случайно называется одинаково, хотя это совершенно разные явления. Дело в том, что в XII веке воевали за что угодно: за плохо лежащий княжеский стол, за помощь близкому родичу против родича дальнего, чтобы просто пограбить, доблести ради и просто потому что нашему князю показали фигу. Читаем «Слово о полку». Вспомните замечательный стих о дружинниках курянах, которые «ищут себе чести, а князю славы». Вот вам и повод для сражения. А ради чего сражаются в XIV веке? Сражаются по единственному поводу. Борются за первенство, не за независимость друг от друга, а за то, кто станет основателем единой России. И всерьез-то борются только в пределах Владимирского великого княжения (то есть будущей Великороссии) всего лишь три княжеских дома. Все близкие родня. Все идут от великого князя Ярослава Всеволодовича. Тверская линия — потомки Ярослава Ярославича. Суздальская линия — потомки Андрея Ярославича. А москвичам повезло, наверняка, в глазах всех русских людей крупно повезло остаться единственными наследниками самого Александра Ярославича, Невского героя. И то производило сильное впечатление. Вот собственно и все, чем занимались тогда.

Была еще вторая борьба — Владимир против Вильны, борьба с тем же знаком, с той же целью — Рюрикова династия или Гедиминова династия станет основательницей великой державы. Это второй аспект того же состязания. И примерно на начало XV века (первый раз в начале XIV века, и во второй раз очень заметно в начале XV века) шансы у Вильны серьезнее, чем у Москвы. Хотя в начале XV века Москва победила Тверь и Нижний Новгород, шансы у Вильны были серьезнее. Если бы Витовт Литовский занимался исключительно восточными делами, то не знаю, что было бы сейчас с коренным литовским этносом. Думаю, что он превратился бы в реликт, а мы имели бы державу со столицей в Вильне, намного дальше простирающейся на запад, хотя, может быть, не так далеко простирающейся на восток. Все вполне к тому шло. И решали, кому будет победителем, не Москва и Вильна, решала внешняя сила — церковь, о чем я скажу чуть позже.

Хотя до рождения русских, до появления этатистов (государственников)на том же пространстве Руси славяне были антиэтатистами, тем не менее замечательные черты, необходимые имперскому народу, заметны уже у наших предков, заметна их поразительная уживаемость с другими этносами. Это по разному трактовали. Например, пытались трактовать это, как норманисты. Это вам известно: «Русь — это название славян скандинавами, и вообще русскую государственность основали завоеватели норманы». Но норманизм уже давно настолько убедительно опровергнут, что теперь уже смешно этим заниматься, хотя бы потому, что призвание братьев варягов стоит под 862 годом, а древнейшие русские города, а следовательно и государственность (город и есть государство) существовали по крайней мере в VIII веке. И никуда от этого не денешься. И призвали братьев варягов, между прочим, не в чисто поле, а в город.

И как ни трактуй, уживаемость поразительна. Посмотрите. Много ли вы найдете в истории оседлых народов, которые успешно включали в ареал своей политической традиции, своей культуры народы кочевые? Необычно, правда? Таких примеров будет мало. А вот славяно-русы домонгольской Руси это делали. Да, первыми это делали персы, но не всегда удачно, например, в Туране не вполне удачно. Целый пласт эпосов сидит на борьбе Турана и Ирана. А у нас легко включали. Печенеги сражались в войсках Святослава. А потом они откочевали за пределы киевского влияния и стали снова враждебными, стали мусульманами. Торки и берендеи — устойчивые федераты Киевской державы. Половцы очень быстро становятся близкими друзьями черниговских Ольговичей. Их даже называли в то время «своими погаными». «Поганые» значило тогда язычники. Торки в начале XII века крестились, а половцы к концу XII века. Они остались своими, но перестали быть погаными. Эта совершенно изумительная уживаемость видна в русской колонизации также той земли, где мы сейчас живем. Тут же славян почти не было. Да, вероятно, древнейшая славянская колония, опорный торговый пункт появился не позднее конца VIII века. Это Ростов. Но то была славянская торговая фактория, а вокруг было море финских племен. Кругом жили финны, народ к тому времени уже древний. Эта меря. Конечно, славяне были куда более доблестными, закованными в броню серьезными людьми. Но резали ли они постоянно эту мерю? Нет. Я готов это доказать. В древнейшем Ростове упоминается Чудской конец. То есть, в пределах славянского города некий район занимали чудины. А это совершенно немыслимая ситуация, например, в генуэзских колониях Таврии, где генуэзцы везде окружали себя зубчатыми стенами, потому что местное таврическое население, любое, и греческое, и славянское, и татарское, и еврейское генуэзцев ненавидело. Потому генуэзцы окапывались на каждом шагу. А мы в городе открывали Чудской конец. А в Киеве из трех ворот одни всем известны, это Золотые, но многие забывают, что вторые были Лядские, а третьи — Жидовские, что тоже указывает на кварталы в этом стариннейшем центре Русской земли. Поистине исключительная уживаемость, способность к пробуждению взаимного дружелюбия.

Я, как и Бердяев, не люблю все слова с приставкой «интер-». Потому не люблю и слово «интернациональный». Но раздумывая в 1990-91 году об империях, я придумал такое определение интернационализма, которое отделило бы его от космополитизма и стало бы лично для меня приемлемым. Интернационализм есть сумма дружелюбных национализмов. На таком уровне меня, пожалуй, устраивает термин «интернационализм», на другом нет.

Но это же и формула империи. Те, кто слушал мою прошлую лекцию, с этим согласятся. Формула имперского поведения примерно такова — я грузинский, или башкирский, или татарский националист, но я русский патриот. Вот вам формула имперского поведения, очень распространенная в нашей истории. Так вот, таким образом, это качество было заложено уже у предков русских.

Как это раскрылось у русских? В XIII веке мы оказались в тяжелом положении чрезвычайно высокой иноземной активности, усиления иноземной власти. Так вот, русские во всех местах, где они жили, проявляли способность к уживаемости. В XII веке они уживались как власть имущие, а в XIII веке они великолепно уживались как проигравшие. Так, великим баскаком Владимирским при первых трех Золотоордынских ханах и трех Владимирских князьях был некто Амирхан, о котором мы знаем, что звали его также Захар, что крестным его был Александр Невский, что сын его был ордынским чиновником, тоже православным, внук был мелким вотчинником в калужских землях, а одним из правнуков явился преподобный Пафнутий Боровский. Более того, от брата преподобного Пафнутия идет существующая и поныне дворянская фамилия Баскаковых, которые зафиксировали в своем прозвании свое происхождение. Примеров таких много.

Переместим свой взгляд на Западную Русь. Там укрепляется необычайно активное Княжество Литовское при Гедимине, современнике Калиты. Литовцы нас опережают активностью. Оно стало Великим княжеством Литовским и Русским. Что это значило? Мы там оказались на положении порабощенных? Ничего подобного. Это действительно произойдет, но только при поляках, при Речи Посполитой в конце XVI века. А до того бояре оставались боярами, крестьяне крестьянами, а ремесленники ремесленниками. Если мы посмотрим на происхождение русско-литовской знати, то славянских фамилий там будет конечно больше, чем природных литовских. Некоторые из этих родов были ополячены позднее, в XV-XVI веке, но родословную просмотреть можно. Мы вписывались и в эту коллизию, прекрасно уживались в рамках преимущественно православного населения Великого княжества Литовского и Русского. Более того, мы даже активно миссионерствовали. О том, что православие в литовскую среду проникло с востока, а не с запада, свидетельствует филология. Так, например, церковь по-литовски — «ba;ny;ia», то есть божница. Теперь уже ни один славянин не говорит о храме «божница», а у литовцев это славянское слово живет. Бог же по-литовски отнюдь не «бог», а «dievas». То есть, это слово было скопировано, перенесено в литовский язык. Они отсюда получили христианство.

Что касается ордынской ситуации, то основание в 1261 году Сарайской епархии имело несомненно миссионерский характер и влекло за собой определенные результат. Но мы проиграли состязание с исламом, потому что в условиях разорения XIII века, действительно настоящего раздробления XIII века по сравнению с мнимым конфедеративным раздроблением XII века, в условиях, самое главное, этнической обскурации русские все-таки были еще в будущем, а славяне уже заканчивали свою историю. Мы проиграли цивилизационному и денежному натиску среднеазиатов, которые вложили колоссальные средства в исламизацию Орды и победили. Правда, для этой победы хану Узбеку пришлось в 1311-12 году на пиру вырезать большую часть ордынской знати. Иначе не получалось. Для исламизации Орды надо было просто вырезать не только ордынцев-христиан, но и ордынцев-язычников на всякий случай, чем видимо обескровить и Орду, чем подготовить будущую Куликовскую победу, о которой тогда никто и помыслить не смел. Но я всегда полагал, что как ни славна конечно Куликовская победа, во стократ славнее Куликовской победы было бы для нас явиться в истории крестителями Орды и тем самым лишить себя Куликовской победы.

Вот вам предпосылки в самые мрачные времена. Вели ли мы себя по-имперски дальше? Империя включает провинции, не так ли? Множество раз в истории Россия, которая себя еще не называла на западный манер Российской Империей, включала провинции. Еще в княжение Василия Темного на московскую службу выехал из Орды мурза Касим, с кланом, с домочадцами, с дружиной. Ему подарили целый Городец Мещерский, который очень скоро стал прозываться Касимовым. Он представлял собой государство в государстве, чеканил свою монету еще в XVII веке. Касимовские царевичи служили верой и правдой. Есть и наши герои среди них, некоторые из них мусульмане, некоторые крещеные. Хан Шах-Али или Шигалей в русских летописях XVI века — самый известный полководец из Касимова. Мы плохо знаем своих полководцев, сейчас у нас после Дмитрия Донского чуть ли не сразу следует Александр Суворов. Был вот и такой царевич, такой правитель Касимова. Правда, Касимовское царство возглавлялось официально не «Касимовскими царями», а Касимовскими царевичами. Это понятно, потому что «царь» по-русски значит император, потому что «царем» мы звали василевса ромеев. И так как царем, начиная с Иоанна Третьего, стал русский государь, то ему подвластные именовались «царевичами». У нас не было понятия «царь царей», как в Иране. Это логично. И упразднили мы независимое Касимовское царство по единственной причине — в XVII веке пресеклась династия, не осталось наследника, хотя мусульманский анклав остался.

Дальше в истории вы найдете сколько угодно примеров, что так русские были готовы вести себя и с другими народами. Хотя в Российской Империи был только один автономно управляемый регион — Великое княжество Финляндское, тем не менее в областях Привислинского края в определенном объеме продолжали действовать литовские статуты (своды законов), а в прибалтийских великих княжествах Курляндии и Лифляндии — ливонские статуты, все мусульмане пользовались шариатом, и то считалось законным, а в армянских областях продолжал действовать судебник Мхитара Гоша. Если не автономия, не самоуправление , то уже сохранение традиционной юриспруденции должно указывать на преемство имперского характера.

Когда сейчас некоторые «пламенные патриоты» заявляют, что не должно быть никаких национальных автономий, что они построят империю только с губерниями, то они вообще-то не по-имперски мыслят и ослабляют имперскую позицию. Покуда в империи все было в порядке, мы нисколько не боялись, что у нас было огромное количество этнических воинских контингентов в Русской армии. Притом они совершали много подвигов, а в 1814 году башкиры и калмыки в составе своих подразделений со своими знаменами (калмыки с желтыми буддистскими) участвовали в параде победы в Париже. По-моему, это очень красивая демонстрация империи.

Имперская уживаемость лучше всего проявляется на примере, которым я и закончу. 1610 год. В некотором смысле России не существовало. Абсолютно профессионально непригодный царь Василий Шуйский был устранен земским собором. Вопрос о приглашении и венчании королевича Владислава висел в воздухе. В стране было абсолютное многовластие. Оставались не только недорезанные тушинцы, было огромное количество бандитских шаек. Это было уже не двоевластие, не троевластие, как в предыдущие эпохи Смуты, а многовластие: власть в размере города, в размере шайки, в северных уездах был бандит и страшный садист Баловень, которого служилые люди до 1626 года отлавливали. В таких условиях с появлением патриотического Нижегородского созыва земского ополчения появляется и такой документ — Казанский земский приговор об участии в ополчениях. Подписывает его митрополит Исайя, если не ошибаюсь, подписывают его стольники, стрелецкие головы, посадские люди, отдельно горные и отдельно луговые черемисы, то есть язычники марийцы. Ну, ладно, когда язычники черемисы отправлялись в ополчение, то можно объяснить тем, что им было лучше с русскими, чем под казанской властью до того. Но когда сами казанские мурзы садятся на коней освобождать Москву, будучи присоединенными силой к Русскому царству за шестьдесят лет до того, когда еще были живы старики, которые помнили Казанское ханство, вот это вообще необъяснимо никак, а только тем, что русские были безупречным имперским народом. И то, что империя несет общее благо (необходимый имперский принцип), за шестьдесят лет поняли и казанские татары.

ВЫБОР И РЕШЕНИЕ ЦЕРКВИ

Теперь о второй составляющей процесса создания империи. Россия как единое государство была создана русскими. Русские как имперский этнос складывались постепенно. Им помогало славянское наследство. Но оно еще не делает из России империю. Империю из России сделала Вселенская Православная церковь.

Посмотрите, какая была нелепица. Патриархат пошел на абсолютно антиканоничный жест. Такого же не может быть. Епископ в идеале пожизненно обручен со своей кафедрой, он должен до самой смерти или до полной немощи (если попросит себя освободить от епископских функций) оставаться со своей кафедрой. Все без исключения Русские митрополиты (сначала Киевские, затем Киевские и Владимирские, и тогда, когда начали жить в Москве, начиная с Феогноста) раздерганы между Киевом и Владимиром-на-Клязьме. А это прямо скажем не рядом. Митрополит вынужден и там и там держать наместника на время отъезда. Это вызывает самое серьезное противодействие. Например, в Великом княжестве Литовском Ольгерд предупреждает: «Лучше поставь мне митрополита, мои люди в небрежении, а то латинян позову, облатыню Литовскую землю». На короткое время появляется митрополит Роман, отдельный для Киева.

Почему же, в сущности нарушая церковную традицию, часть Священного Предания, ставя под угрозу внутрицерковный мир, зачем с таким твердолобием, с таким упорством Константинопольская патриаршая кафедра, Константинопольские поместные соборы время от времени и все Русские владыки сохраняют это неправдоподобное единство? Почему сохраняют эту чудовищную митрополию, которая по территории превосходила остальную патриархию, в которой в XII веке было два десятка митрополий, в каждой из которых было несколько епархий? А тут обязательно удерживали одного митрополита, да еще на земле, разделенной между разными государствами. Галичина в XIV веке была захвачена поляками. Остальная Западная Русь стала Литовской. Здесь было Владимирское княжение, вассально подчиненное Орде. Да только для того, чтобы сохранить хоть какую-то эфемерную тень единства Русской земли, выковывая, может быть, сначала союзника, но потом преемника угасающей восточной империи, угасающего Царства Ромейского.

Я не знаю, что думали в империи в XIII веке, с 1204 по 1261 год Константинополем вообще крестоносцы владели, но уж с конца XIV века, думаю, ни один грек не сомневался, что часы его империи сочтены. И кто только ни перебывал на нашей митрополичьей кафедре со времени Александра Невского, с Орды, с разорения. Митрополиты Кирилл и святой Петр были галичане, Алексий — москвич, великоросс, Максим Феогност и Фотий — греки, Киприан — болгарин, Иона — рязанец. Они все были в достаточной степени разной культуры. Но ведут они себя, как одно лицо, как будто мы должны порвать с христианством и стать индусами и поверить, что какой-то упорный бодхисаттва реинкарнировал одного митрополита в другого, защищая свой народ. И по сути точно так же ведут себя первоиерархи Константинополя. Они сохраняли наше единство ради сохранения будущей империи, ради передачи эстафетной палочки. Чуть-чуть не совпали по времени падение империи и рождение России, и все-таки они были очень близки. В 1453 году пал Константинополь. Хотя это осуждается в исторической науке, все же скажем несколько «если бы». Если бы победила Литва, раньше было бы основано единое Русское государство.

* * *

Конечно, точную дату основания Российской державы нам вряд ли удастся определить. Но думаю, 1480 год в общем годится. Наш величайший монарх Иоанн Третий присоединил Новгород и прикончил Орду. Если вас это не убеждает, то абсолютно бесспорная дата, нижний предел — 1497 год, издание Судебника Иоанна Третьего. Но даже 1497 год отстоит от падения Константинополя всего лишь на 44 года. Это не так долго. И это ожидалось. Не припомните, как называется слово о житии Дмитрии Донского? «Слово о житии и преставлении благоверного Дмитрия Иоанновича, царя Русского». Поторопился автор. И с царем поторопился, и канонизация не получилась быстрой, как у Александра Невского. И понятно почему. Не равноценен он Александру Невскому и до XX века ждал своего прославления. Можно оставить это на совести автора жития. Может быть, он проявил даже некоторую вольность. Но все равно то было совершенно очевидно, то ожидалось, что следующим царством придется быть Руси. То есть, мы принимаем эстафету, идущую от Рима. Третий Рим — это закономерная претензия на римское наследие и закономерное преемство православного царства. Менее всего эта идея шовинистична. Почитайте хотя бы первоисточник — «Царство» Филофея, хотя по всей вероятности не он первым произнес словосочетание «Москва — Третий Рим». Там же нету никакой радости. Ну что мог бы написать ученый монах с такой чугунной патриотической точки зрения государю, ставшему необычайно могущественным? А государь действительно стал таким. О державе Иоанна Третьего папский нунций доносил, что если какая-то держава и будет расти в ближайшее время, так это Московская держава. То же были циничные времена Ренессанса, когда мерили просто и по одному признаку: если держава увеличивает свой размер, значит, она процветает, а если ее размер уменьшается, то она в упадке. Других критериев в XV веке не было. Наверное, монах должен был бы написать: «Теперь ты, Государь, почти богоподобен, и пусть теперь все держатся крепче, уж теперь мы всем покажем, что мы такое!» Вместо того он пишет, что «тяжесть эта чудовищна, непомерна, но отказаться от нее мы никак не можем». Он уговаривает великого князя. Больше некому было передать эстафетную палочку православного царства от угасающей империи, и потому повисала идея симфонии, идея взаимной поддержки православного государства и церкви, тогда исчезала функция защитника или поборника Вселенской церкви. Ну, об этом я сказал достаточно.

Так почему же именно Москва, а не Вильна? Думаю, по единственной причине. Это конечно тоже решала церковь. Между прочим, первым это написал и был прав, хотя его в православии заподозрить трудно, первый марксистский историк Покровский, написал в 1920-е годы, что «конечно тогда самой сильной фигурой был митрополит, все князья были неизмеримо слабее». Безусловно это так. Каждый князь и каждый великий князь получал в Орде ярлык на княжение, но ни один хан не замахнулся на то, чтобы утверждать на кафедре митрополита или хотя бы какого-нибудь епископа. Им они тоже выдавали ярлыки, но совершенно другого свойства — ярлык на неприкосновенность их имущества, на то, что они не платят ордынский выход с церковных земель и владений. Так вот, решала это конечно церковь, и решала довольно бесхитростно.

* * *

Гедимин был язычник, заявлял о своей симпатии к христианству, но симпатия была непонятной — то ли к Западу, то ли к Востоку. Ольгерд учинил резню среди собственных приближенных. Виленские мученики, в подземной церкви лежащие, если вы помните, Виленского Свято-Духова монастыря — это Ольгердовы жертвы, его приближенные. Притом, что его жены, все его сыновья были крещены в православии. Сыновья от старшего брака вошли в историю с именами Андрей, Дмитрий, с именами православными, а сыновей от второго брака мы знаем как Ягайло, Скиргайло, с языческими именами. У них были и православные имена, но языческие употреблялись не меньше. Неслучайно Ягайло с такой легкостью «поменял кожу», сбежав из православия в латинство ради польских перспектив и польского брака. Литва была ненадежна. Если бы Гедимин, Ольгерд сделали твердый выбор веры, будь Литва надежна, как Москва, тут моя точка зрения вам известна — наше государство появилось бы раньше и было бы ближе к западу, но все равно было бы православное царство в Восточной Европе.

То, что Россия выполняла функции православного царства, защитницы всех православных, когда она еще не называлась официально империей, я уже говорил. Мы поддерживали, кого могли. Когда в XV-XVI веках не могли поддержать твердой, военной рукой христиан Закавказья и Ближнего Востока, мы помогали деньгами, хотя деньги и самим были нужны. В XVI веке уже помогали оружием. В XVII веке уже помогали военной рукой.

Удивительно, что несмотря на то, что петербургская империя все сделала, а больше всех сделал Петр для того, чтобы утратить смысл православного царства, забыть про Третий Рим, инерция была настолько мощной, что мы продолжали выполнять эту функцию, мы продолжали освобождать своих русских братьев, что почему-то называется «разделами Польши», хотя мы в этих трех разделах не получили ни клочка польской земли. Затем освобождали своих братьев славян и греков в турецких войнах Екатерины Второй. Затем постепенно грузин и других христиан Кавказа и Закавказья, которые десятилетиями, а некоторые столетиями умоляли нас: «Прими под свою высокую руку! Прими нас!» Грузины начали умолять в конце XVI века, о чем они предпочитают не вспоминать. Первые документы относятся к царствованию Федора Иоанновича. Умоляли, умоляли и к концу XVIII века доумолялись. Постепенно мы приобрели достаточно сил и геополитического веса, чтобы все-таки внять их мольбам и принять их в состав подданных. Только не Грузию, конечно, чего никогда не было, а независимо друг от друга шесть различных, независимых государств на грузинских землях — два царства и четыре княжества, в том числе совершенно независимое княжество Абхазское.

Я могу приводить примеры и XIX века. Мне просто хотелось показать, насколько Россия действительно соответствует тем требованиям, которые возлагаются на империю, тем имперским стандартам, наблюдаемым, начиная с Ирана и до XX века, которые я изложил вам прошлый раз.

Как вам известно, я ни при каких обстоятельствах не считаю имперским организмом Советский Союз — результат разрушения Российской Империи. И так же точно считаю, что потенциал воссоздания Российской Империи существует. И если будет угодно организаторам и аудитории, посвящу этой теме отдельное занятие.

Завершая, хочу сказать одну вещь. Мы тоже можем, как и турки, отказаться от имперского долга, но тогда возникает некоторый казус. Дело в том, что ромеи утратили свой имперский скипетр тогда, когда у них сил не осталось, когда закончилась необычайно длинная, полуторатысячелетняя история стержневого, имперского ромейского этноса. Потому когда так называемые «византийцы» окажутся на Страшном суде, у них вероятно будут свои персональные неприятности, а вот никаких национальных неприятностей не будет, потому что они смело смогут сказать Творцу: «Сколько сил Ты нам дал, столько мы православное царство и сохраняли». А мы с вами, можно сказать, находимся на середине пути. Потому опасаюсь, что русские того сказать о себе не смогут.