Друзья познаются в беде

Когда-то давно, наверное, еще в 1-м классе, мы учили пословицы и поговорки. Большинство из них мы помним и по сей день – «Делу время, а потехе час», «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда», «Терпенье и труд все перетрут» и другие. И была еще одна пословица - «Друзья познаются в беде». Эту пословицу я долгое время понимал неправильно – почему-то я полагал, что глагол «познаваться» является синонимом глагола «признаваться». Дескать, смысл пословицы в том, что настоящий друг всегда признается в своей беде без утайки. Как же я ошибался…
В детстве я несколько лет занимался в лыжной секции. Я уже писал об этом в серии рассказов «О спорт, ты…». Частенько, по выходным, мы вместе с ребятами из секции и нашим тренером, Завъяловым Виктором Владимировичем ездили в Подмосковье на длительные тренировки – в Балашиху, Ивантеевку, Загорск (ныне Сергиев Посад). Брали с собой термосы, бутерброды… И катались по 2, а то и по 3 часа. Возвращались в Москву уже в сумерках, уставшие, но довольные… Весело было… И вот однажды… Однажды я на своем собственном опыте познал истинный смысл пословицы «Друзья познаются в беде»…
Было это вскоре после Новогодних праздников 1991-го года. В тот злополучный солнечный морозный день я, двенадцатилетний мальчишка, вместе с группой ребят и с тренером поехали на тренировку в подмосковное Одинцово. В нескольких километрах от Одинцово была лыжная база, где с незапамятных времен тренировались лыжники. Еще мой папа, будучи еще совсем молодым парнем, приезжал сюда с друзьями кататься на лыжах. На лыжной базе можно было разместиться и на несколько дней, а можно просто приехать, оставить вещи, и кататься в свое удовольствие. Трассы там были самые разнообразные. И специально для конькового хода, а для классического – специальный снегоход проезжает по дорожке и с помощь специальной насадки «вырезает» в плотном снегу идеально ровную лыжню. Были трассы совсем небольшой протяженности – не более километра, а были и большой протяженности – километров по пятнадцать и больше. Больше всего мне нравилась пятикилометровая трасса – и прежде всего из-за большого, общей протяженностью около километра, спуска. Лыжня летит, огибая своей острой кромкой засыпанные снегом вековые ели, огромные снежные сугробы, взлетая вверх на небольших холмах, и тут же вновь, еще с большим азартом устремляясь вниз, навстречу новым приключениям. Летишь, а сердце замирает в груди, переполняя всего тебя невероятным, просто неописуемым счастьем… И пускай впереди много утомительных подъемов… Все равно я еще вернусь сюда, на этот восхитительный спуск, и вновь ринусь вниз с замирающим от восторга сердцем…
Если вы когда-нибудь катались на беговых лыжах по таким трассам, то наверняка знаете, что скорость при этом развивается очень приличная, немногим ниже скорости несущегося под горку гоночного велосипеда. Именно поэтому чрезвычайно важно, чтобы лыжня на таких трассах была идеальной, без малейших ямок и кочек. Иначе – падения и травмы не избежать…
Выехали мы из Москвы на электричке около 10 утра, до Одинцово ехали около получаса, а на базу прибыли где-то около двенадцати. Пока мы ехали погода испортилась. Небо затянуло тучами, посыпал мелкий, очень неприятный снег… Но нам то все нипочем… Мы ехали, травили анекдоты, потешались над всякими смешными нелепыми историями… Настроение у всех было просто отличным… Был среди нас один мальчик, Саша Солнцев, примерно моего возраста, очень замкнутый и неразговорчивый… Одно время он дружил с Сашкой Лапшиным, еще одним мальчишкой из нашей группы, но Лапшин ушел из секции в прошлом году, и с тех пор Сашка Солнцев так и остался будто брошенным на произвол судьбы. Я и не думал, признаться, что Солнцев сыграет важную роль в событиях, которые развернуться в тот памятный для меня день.
Снег усилился, когда мы вышли на трассу. Ребята постарше, вместе с Виктором Владимировичем, пошли на большую, пятнадцатикилометровую трассу, а я и еще несколько ребят, в том числе Мишка Сипягин, мальчик лет пятнадцати, самый старший из нас,  пошли на пятикилометровую.
- Так, мальчишки, - говорил хмуро Виктор Владимирович, - погода сегодня неважная, так что быстро не разгоняйтесь, держитесь головного. Встречаемся на базе. Миша, ты самый старший, за ребят отвечаешь….
- Да понял, - ответил Мишка.
Мы и двинулись. На подъемах было еще терпимо, а вот на спуске… Представьте себе, вы летите на бешеной скорости под горку, а в лицо вам врезаются миллионы-миллиарды мелких снежных искорок. Снег застревает в волосах, липнет к бровям, ресницам, залепляет неосязаемыми снежными ладонями глаза. Видимость практически нулевая. Но восторга от такого катания не меньше…
2 круга мы проехали без проблем. Едем третий, последний. Мишка с другими ребятами уехали далеко вперед. Я был замыкающим… И вот он, долгожданный спуск. А за ним дорога на базу, где нас ждало долгожданное тепло, горячий чай с пирожками и автобус, который должен был нам отвезти на станцию. Я несся по спуску, стараясь не потерять из виду маячившую передо мной впереди ярко-оранжевую ветровку Сашки Солнцева. Вот она в очередной раз мелькнула где-то книзу, за деревом… Я толкнулся посильнее, посетовав в очередной раз на дурацкую лыжную мазь «Висти», которой решил смазать лыжи вместо привычных «Темп»….
Я даже не понял, что произошло. Может, ямка попалась под ногу… Может, крепление ослабло. Помню сильный толчок откуда-то снизу, будто удар, и я, не успев толком испугаться, потеряв равновесие, на всей скорости вылетел с трассы и, кувырком ухнув с обрыва, теряя лыжи и палки, влетел в занесенную снегом придорожную яму…
Наверное, на какое-то мгновение я потерял сознание. Очнулся оттого, что лежу на спине, все лицо залеплено снегом. Мне несказанно повезло, что склон был покрыт глубоким снегом, а то травм было бы не избежать. Я приподнял голову, сел и огляделся. Я лежал в большой, площадью около двух метров, занесенной снегом яме. Голова немного кружилась и подташнивало… Все лицо саднило будто по нему водили наждачкой… Я попробовал пошевелить ногами и руками. Вроде двигаются… Удивительно, как я только ноги и руки не переломал при падении. Так, сейчас главное найти лыжи и палки… Я попытался встать, но тут же ногу пронзила сильная боль в районе правой лодыжки… Без сил я опустился на землю. Что там? Перелом? Или растяжение?
Сложно описать мой испуг. Один, в холодном зимнем лесу. Все ребята, в том числе Виктор Владимирович, уже на базе наверняка. Да, по сравнению с сегодняшним происшествием тот злополучный эпизод 2 года назад, когда мы с одноклассниками чуть не замерзли в Измайловском парке, кажется простой прогулкой… К тому же тогда я был не один, а теперь…
С трудом я поднялся на карачки, и буквально ползком, на каком-то автоматизме начал искать лыжи с палками. Лыжи я нашел в сторонке, метрах в пяти от ямы. Палки тоже валялись неподалеку… Одна из палок была сломана. Я вспомнил, что когда падал и катился кубарем под горку, слышал какой-то хруст. Вероятно, это сломалась одна из палок.
Это сейчас просто говорить, что, мол, «взял и начал искать». А на деле… Я промерз до костей, пытаясь буквально наощупь найти лыжи с палками. При этом больше всего я тревожился не за себя почему то, а за лыжи. Ведь если родители узнают, что лыжи потеряны, то мне достанется будь здоров. Поэтому я ползал по снегу, ориентируясь по следам, весь продрогший, пытаясь найти лыжи. Сейчас то я понимаю, что нужно было просто ползти вверх по склону – так, во всяком случае, меня могут быстрее найти. А лыжи с палками – черт бы с ними…
А ведь зимний день короток. Сколько сейчас времени? Ведь того и гляди может наступить вечер…
Становилось все холоднее и холоднее. Все тело буквально трясло от проникающего до самого сердца мороза… А рук я уже почти не чувствовал. Нужно выбираться, думал я. Сжимая лыжи в одной руке, а палки в другой, из последних сил, на карачках пополз наверх… Склон был довольно крутым, ноги в лыжных ботинках то и дело скользили, а каждое неосторожное движение отзывалось резкой болью в правой лодыжке, заставляя меня то и дело вскрикивать от боли.
Когда я наконец выбрался на вершину склона, то день уже начинал клониться к закату. Ног и рук я уже почти не чувствовал. Да и сил у меня уже совсем не было. Почему же меня не ищут, резануло мою голову мысль. А все равно, с какой-то непонятной обречённостью подумал я. Все равно замерзать… Страха я не чувствовал, равно как и холода… Меня охватило чувство полного безразличия. Ко всему…
И тут я услышал голос. Где-то вдали… Звонкий, знакомый голос.
- Леша-а-а-а… Леша, ты где-е-е-е ?
Я обернулся направо – по склону мне навстречу карабкался Сашка Солнцев.
- Сашка, - попытался закричать я, но из горла вырвался лишь хрип.
Уже сквозь пелену застилающих глаза слез я увидел, как Сашка машет мне руками и бежит мне навстречу.
- Лешка, ты куда пропал? – кричал он мне в самое лицо…
- Да, я, просто, - пытался объяснить я.
Почему-то больше всего я боялся в этот момент, что он смеяться надо мной будет. Пацан, а ревет как девчонка… Но Сашка даже не улыбнулся, наоборот, выглядел встревоженным…
- А Мишка Сипягин сказал, что видел, как ты на базу поехал. Виктор Владимирович с ребятами туда побежали.
- Ну а ты что?
- Просто… Подумал, что, кажется, ты за мной бежал…
- И не сказал никому?
- Я говорил… Просто ребята сказали, что сначала нужно на базу вернуться, проверить. Виктор Владимирович сказал, что сначала ребят на базу отведет всех, а потом вернется.
- А ты что же? Вернулся бы со всеми…
- Не мог… Просто… не по-товарищески как-то, - объяснил он смущенно…
Какие все-таки простые слова – «друг», «товарищ»… Простые, а сколько в них смысла. Особенно, когда их говорит тебе не просто прохожий, а тот, кто рискуя, сам протянул тебе крепкую дружескую руку помощи.
Сашка помог подняться мне… С трудом, морщась от боли, опираясь одной рукой на Сашкино плечо, а другой опираясь на лыжи, мы побрели вперед… Сашка по телосложению был совсем невысоким мальчишкой, при этом совсем тщедушного телосложения, а ни разу, за все время нашего пути не пожаловался, не сказал мне, мол, Лешка, я не могу больше, я устал… И мне самому как-то тоже стыдно было признаваться, что ног и рук я почти не чувствую, что лишь боль в лодыжке отзывается дикой болью во всем теле, что хоть вой… Я думал только о том, что странно вот так, просто по жизни, встретить человека, казалось бы, ничем не выделяющегося из толпы, неприметного, замкнутого в себе, и в минуты опасности готового пожертвовать всем ради тебя… Наверное, в этом и состоит весь смысл дружбы…
Снег уже прекратился. Над лесом постепенно сгущались сумерки
Не помню, сколько мы так шли… Шли, поминутно останавливаясь, переводя дух… Шли, пока вдали не показалась знакомая до боли светлая, с флуоресцентным принтом, ветровка нашего тренера Виктора Владимировича.
- Ого-го-о-о-о-о, - кричал он, - Леша, Саша… Я сейчас.
Через несколько минут мы, а точнее Виктор Владимирович, держа меня на руках как кутенка, а за ним Сашка Солнцев, сжимая в руке мои лыжи, уже шли по направлению к базе. Оказалось, что Мишка Сипягин всех запутал, сказав, что я вернулся на базу. Вернувшись на базу ребята стали искать меня, но нигде найти не смогли. Тогда ребята предположили, что, может быть, я свернул не туда… Виктор Владимирович поспешил на помощь. И вовремя… еще бы чуть-чуть и в сгустившихся сумерках нас уже было бы не найти.
Через полчаса я, закутанный в плед, сидел в раздевалке и пил горячий обжигающий чай, а врач осматривал мне лодыжку…
- Так, - ответил он, - судя по всему, простое растяжение. Тем не менее, окончательный диагноз можно будет установить только после рентгена.
Я сидел и смущенно смотрел по сторонам… Но все-таки чем хорош настоящий товарищеский дух в команде – ни один из наших ребят даже косо не посмотрел в мою сторону, ни один не улыбнулся и не усмехнулся даже… Ведь каждый из них мог оказаться в моей ситуации.
К счастью, у одного из лыжников, высокого бородатого дядьки, оказалась машина, микроавтобус, в которую все мы без труда поместились. Нас отвезли в Одинцовский травмпункт, где мне сделали рентген. Рентген показал простое растяжение, к счастью… Мне наложили повязку из эластичного бинта на ногу, а потом тот же дядька отвез нас всех в Москву. Ребят вместе с Сашкой Солнцевым он высадил у метро, а меня с Виктором Владимировичем довез до дома. Оказалось, кстати, что он живет совсем недалеко от нас.
Дома меня немедленно уложили в постель. Виктор Владимирович, прощаясь, сказал мне:
- А Сашка-то наш молодец. Верно ведь говорят – настоящие друзья познаются в беде.
И ведь действительно так по жизни бывает – что тот, кого считаешь близким другом, бывает, и отвернется в минуту опасности, а тот, о ком даже и не подумаешь – бросится на помощь без оглядки…
Мое растяжение прошло быстро… Хоть и недели две мне потом пришлось без тренировок провести. Когда я вернулся в секцию то, признаться, первым делом хотел встретить Сашку и поговорить с ним… Поблагодарить… Хотя каким словами можно поблагодарить настоящего друга…
- А Сашки нет, уехал - ответил тренер, - привет тебе передавал, кстати…
Оказалось, что три дня назад Сашка вместе с семьей переехали в другой город, где Сашкиному отцу, военному, дали новое назначение.
Сашку я больше не видел… Признаться, если сейчас встречу, то, наверное, и не узнаю… Ведь прошло уже тридцать лет. Но помнить его я буду всегда… Как настоящего друга…