Дочки-матери

Было очень темно, только из комнаты в прихожую пролегала еле заметная лунная дорожка. Женщина медленно достала из-под стула туфли, долго надевала их, пытаясь попасть пяткой внутрь. Она даже устала.  «Надо тихонько найти пальто и быстрее выходить. Я так опоздаю на лекцию. И зачем наш институт перенесли так далеко. Теперь добираться двумя автобусами. Стояло здание лет пятьдесят, так нет, помешало кому-то». Женщина стараясь не шуметь осторожно повернула замок, но тут решила проверить на месте ли ключи. В сумочке их не было. В кармане пальто не было. «Как жарко в этом пальто. Теперь я точно опоздаю. Кто же стащил мои ключи? Вот засранцы!». Она открыла дверь шире и увидела ключи в замочной скважине. Рука немного дрожала, но ей удалось их вытащить. Чтобы их положить в сумочку, пришлось прислониться спиной к стене. Но удержать одной рукой связку ключей, а другой открыть сумку оказалось непросто. Рука мелко затряслась, пальцы разжались и ключи выпали.
 В коридоре показалась женская фигура. «Ты куда?». «Так на работу. А ехать сейчас так далеко, боюсь опоздать» и она улыбнулась. Солнце встало и уже светило ей в глаза так, что приходилось щуриться. Как все- таки хорошо жить за городом. Море рядом. Если ты вырос на море, то это любовь остается с тобой на всю жизнь. Его невидимый и загадочный мир такой интересный. А на поверхности ты видишь только волны и морскую капусту, которую штормом выкидывает на берег, да остатки ракушек. По берегу бегали мальчишки в широких черных трусах, брызгали водой и на нее, а потом бежали на мостик через маленькую узкую лагуну и по очереди прыгали вниз.  Они были такие счастливые и девушка, глядя на них засмеялась. «Анька, ах ты зараза, я же сказала, чтобы ты за братом смотрела, хочешь, чтобы он убился?!». Прибежала мать и глянув недовольно на дочь, пошагала вытаскивать сына из воды. Она смотрела на нее и сочувствие к человеческой трудной жизни, к женской судьбе заполняло ее душу. Ведь ей сорок лет, не больше. Мать была статная женщина. Вот бы надеть на нее шелковое платье и туфли. Как бы она красовалась.  Ей потом всю жизнь хотелось одеть мать получше. Но та всегда ходила в простом ситцевом платье с карманами и тапочках.
«Анька, ты о чем мечтаешь опять? Домой пошли»- прикрикнули на нее. Домой шли вместе. Мальчишке не попало. Он бежал впереди, сбивая палкой придорожные пыльные заросли крапивы. «Почему платье все мокрое? Нарядов нет менять «-опять быстро взглянув на дочь раздраженно спросила мать.» «Валерка твой любимый обрызгал». Девушке хотелось плакать, но она сдержалась из гордости. Мать было жалко. Их было у нее трое и еще бабушка. Комнатушку в доме без услуг получили за городом, почти на выселках. Как вдова и дети погибшего на войне. Дом этот так и простоял потом всю ее жизнь, немного на холме, с огородом спускавшемся к дороге, с вишневыми деревьями возле забора. Это была японская вишня, маленькая, кисло -сладкая, розового цвета. А другой они и не знали. Как эта вишня цвела весной! Розовый снег опадал с деревьев и усыпал всю дорожку. Кислая розовая вишня была любимым лакомством для всех ребятишек.


   Кабинет психолога не был похож на те, что показывают в кино. Ни тебе диванов, ни картин, ни больших окон. Маленькая комната с письменным столом и мягким стулом. На окнах шторы. Она никогда не была у психолога, но надо было очень с кем-то поговорить.
Не с подружками, которые говорили:». Ну что делать. Терпи.» Не с врачами, которые совали брошюры и говорили о необратимости процесса. Просто, по-человечески поговорить о том, как больно терять.
-Как вы справляетесь с ситуацией? - мягко спросила молодая женщина, подавая ей чашку с пакетиком чая и ставя маленький чайник с кипятком рядом.
-Я справляюсь. Все нормально. Все процедуры соблюдены. Режим дня и питания.
- Вас угнетает ваше моральное состояние или ее?
- Наверное мое. Не знаю. Все угнетает. Знаете, когда я смотрю ей в глаза, выцветшие, но искренние, невинные как у ребенка, мне хочется закричать, но я не могу. Я боюсь ее напугать
-Что она понимает?
- Я не знаю. Иногда кажется, что все понимает, но это все из прошлой жизни.
Вчера ночью встала и собралась идти на работу, лекции в институте читать. Надела зимнее пальто, взяла ключи. А жара то стоит июльская. Я проснулась, посадила ее на диван, только отвернулась, а она давай воду из крана плескать и кричать:» Валерка, ну-ка выходи из воды! Меня мать убьет»
Валерий это брат ее родной. Извините, доктор, я расстраиваюсь. Сейчас чая сделаю глоток.
- Ничего. Продолжайте. Как она к вам обращается?
- Думает, что я ее мать. Говорит: «Мама, почему ты меня бьешь? Я ведь хорошо учусь». А я ей:» Я не мать, я твоя дочь». Фотографии показываю, свои, брата. А она на фотографию моего брата смотрит и начинает плакать. Говорит:» Как же так! Ведь Мишеньке только 30 лет было, убили, сволочи проклятые, Мишеньку. Трое деток. Как же так?»
- Ваш брат погиб?
- Нет, что вы. Он рядом с нами живет. Это она об отце своем говорит. Моя прабабушка так говорила. Знаете, особенно на 9 мая. Поставит фотографию деда и причитает. Мой дед на войне погиб. Ему правда 30 лет было. А мама старшая. Как же это больно, доктор. Ведь она с нами еще вроде, и в тоже время нет. Я другой ее помню. Всю жизнь она училась, научные работы писала. Их в международных журналах печатали. Она морской биолог по специальности. И вдруг эта болезнь. А говорят, что людей интеллектуального труда она не поражает. Значит никто не застрахован? Вы знаете, она когда  свое детство вспоминает -плачет. И я с ней плачу. А она меня за руку берет, гладит и говорит:» Мама, ты не плачь. Может наш папа еще вернется. А я после школы сразу работать пойду, я обещаю». А я же не мама, я же дочка, ну как же это пережить-то, Господи.
- Вам надо поменять ваше общение. Не противоречьте ей. Нам всем придется как-то завершать свой путь. Детские травмы тяжело изживаются. Порой они остаются с нами до самого конца. В каждом из нас сидит маленький обиженный ребенок. Сейчас ваша мать не различает, что происходит внутри ее головы, а что снаружи. Но, чтобы успокоить ее, станьте ей матерью. Не «понарошку», а такой матерью, какая вы есть со своими детьми или такой, какой бы вы хотели видеть свою мать.
- А я надеюсь, что она поймет кто я. Узнает. Про внуков спросит. Вы знаете, иногда она вспоминает и спрашивает, как мою дочь зовут, где она живет. А иногда такая злая становится и кричит: «Где же Петр, почему домой не идет, это он по бабам шляется, сволочь».
- Как вы реагируете на это?
- Да она слов -то таких никогда в жизни не говорила, понимаете? Это она об отце моем. Она с него пылинки сдувала. Я говорю ей:» Мам, ты что? Он на кладбище давно», а она мне:» Туда ему и дорога», представляете?
-Практически во всех случаях Альцгеймера матери называют дочерей «Мамами». Вы это знали? В мозгу нет больше различий, все сливается. Агрессия может быть признаком отчаяния. Ваша мама забывает кто вы и кто рядом с ней. Возможно, она до сих пор скучает по вашему отцу. Вы сможете взять себя в руки и быть очень спокойной? Это тяжело. И все- таки попробуйте ничего не объяснять и не противоречить. Попробуйте побыть в ее мире.
-Но, доктор, я так тоже сойду с ума.
-Или вам обеим станет легче


    «Почему тебя всегда лупили?»- спрашивает ее брат и улыбается. Или это отец? Она пристально смотрит на мужчину. Нет, это не отец, это брат, просто он очень похож теперь на отца. А тот был писаный красавчик. «Не знаю. Я же хорошо училась. Валерка, а ты знаешь, что я профессор?»- спрашивает она брата. «Конечно, знаю. Ты профессор, а сушки это я съел. А в углу Анька стояла»- смеется брат, раздевается до черных трусов и бежит нырять. Она начинает тихонечко плакать. А ей сушек совсем не жалко. Пусть ест. Вон какой худющий. Он же мальчик и ему все время хочется есть. Брат оборачивается, и она видит, что он стоит на перилах мостика, такой маленький и худенький, голова стриженая, одни уши торчат. Трусы развеваются как черные пиратские флаги. Валерка смотрит в ее сторону и громко кричит:»Чокли-мокли, мокли-чокли, у тебя глаза намокли. Если долго будешь плакать, ты лягушкой станешь квакать» и прыгает в воду с моста. Она очень пугается и громко кричит:» Мама, мама!». Приходит мать.  На ней простое ситцевое платье с карманами и тапочки. Только она похудевшая и молодая. «Это, наверное я еще очень-очень маленькая. И у мамы совсем мало морщинок. А потом она постареет и морщин будет много» и женщина начинает всхлипывать громче и горше. Мать садится рядом, берет ее худенькую, тонкую, всю в коричневых пятнах морщинистую руку и очень ласково гладит.
»Что ты, Анечка, не плачь солнышко. Я здесь»- говорит она тихонечко.» Ложись на бочок, а я тебе расскажу историю». «Мама, сушки Валерка съел. Это не я. Но ты не ругай его, ладно? Он есть хотел». «Не буду, Анечка, не буду моя хорошая»- мама гладит ее ладошку. » И меня больше не ругай, ладно. Я школу закончу и сразу пойду работать. Знаешь, что я куплю, когда получу зарплату? Знаешь? Я куплю шторы!» она привстает на локте и победно смотрит на мать. У той по лицу текут слезы, и она не может сказать ни слова. «Ты только не плачь, мама. А то как-то не хорошо, что окна у нас газетой заклеены». «Хорошо, милая. Я не буду плакать. И мы обязательно купим шторы».
Мама накрывает ее теплым пледом, под которым так тепло и уютно спать, свернувшись калачиком как в детстве. Она берет маму за руку, глаза становятся очень тяжелыми, а тело легким-легким, и она засыпает.