Без названия пока. дорога в один конец

Шел к концу пятый день, как я держала оборону, не желая выходить из комнаты. Хотя ночами я, все же, делала вылазки в поисках горячительного и, как водится у алкоголиков, - находила. На это у меня тоже было особое чутье... 

Зуев пытался меня спасать, делал какие-то капельницы, после которых я трезвела и ненавидела себя еще больше. И, кажется, я готова была выйти в окно, прояви он чуть больше рвения. Я заявила, что, если он не оставит меня в покое, я переселюсь в пансион Легран, где буду убивать себя элитным алкоголем, а не “паршивым разбавленным спиртом”. Зуев ответил, что у него, хоть и разбавленный спирт, а все же он - медицинский препарат, и при правильном применении приносит только пользу.

 - А вообще, - сказал он, - делай, что хочешь. Только здесь, в госпитале, где есть кому тебя похоронить.
 - Ну и отлично, идите все к черту! - ответила я, и это было последнее, что я осознала, как свою реальность...

 

В машине было душно. Вишню, как обычно, укачало. 

После неприятной ночевки в убогом мотеле, после несвежего фастфуда мутило и меня. Сойер сделал остановку возле каких-то красно-зеленых кустов, где сестра, наконец-то получила облегчение своих страданий. А у меня не вышло... 

Пол уже набрал достаточную скорость на трассе, когда я вновь попросила его остановиться. Он сказал “потерпи немного”, и тут Вишня потянула за мой рюкзачок... А дальше... Не помню... Чей-то крик... то ли мой, то ли Вишни... Раньше между нами всегда была мама. А тут... Сойер обернулся... и вдруг! - визг тормозов, провалившееся куда-то небо, неестественно вывернутая окровавленная голова Сойера и придавившее меня безжизненное тело сестры, похожее на тяжелую бездушную куклу...

Окно... я потянулась к нему...

Почему я?..

Почему я стояла посреди той дороги с рюкзачком в оцарапанных руках и смотрела, как вокруг снуют встревоженные люди, как подъезжают спецмашины, как из-под груды искорёженного металла вытекает тоненький и длинный красный ручеек...?

 

 - Чего ты хочешь? - спросил водяной человек. 

Незнакомец в капюшоне сидел за столиком у окна. В его полуоткрытом прозрачном лице баюкался закат. Руки от локтя, не скрытые одеждой, были тоже совершенно прозрачны, как родник. О них ласково терся котенок.

 - Я хочу к маме, - прошептал из меня запуганный отчаявшийся ребенок, - я хочу к маме...

Что можно было ответить на это? 

Ты с ума сошла, тебе еще рано, ты нужна здесь, у тебя здесь столько незаконченных дел... 

Водяной человек погладил котенка, который был виден сквозь его пальцы. Потом наклонился, поднял с пола и поставил на захламленный стол очень знакомый предмет.

 - Знаешь, что это?
 - Знаю... “Белый орел”.
 - Это твой пропуск. Туда. Только...  эта дорога в один конец. 
 - Я не боюсь. Давно.
 - Ни с кем попрощаться не хочешь?
 - С кем надо я уже простилась...
 - А Крис?
 - Крис? Кто это?

 

С треском и грохотом вылетела дверь из проема, упала к моим ногам... Крис забился в подушку. 

В дверном проеме стояла худенькая коротко стриженая брюнетка в косухе, бесформенных шароварах и берцах. Ее злые глаза были похожи на две большие спелые вишни. На бледном, почти обескровленном лице - играли мягкие отцовские скулы. В глазах сквозь какую-то отчаянную, болезненную радость светились оттенки брезгливости и разочарования.
 - К тебе ли вели меня тысячи трудных миль, старый пират? Ты что уже получил черную метку?

За спиной неожиданной гостьи торопливо возник Бедный Йорик.

Я поздравила себя с “белой горячкой”, но вдруг начала вспоминать, что нахожусь в другой параллели, в которой можно встретить кого угодно, даже себя. Вариантов - миллионы... 

А как же игра в пиратов? Это ведь только наша игра...

Девушка прошла к окну, взяла со стола бутылку.   
 - Что пьем? О! “Белый орел”! Как это символично! Да-а... крылатые часто выбирают легкую дорогу...

Я сделала жалкую попытку улыбнуться, но во рту появился солоноватый привкус крови из лопнувшей трещинки на губе и по венам прокатилась горячая волна, выдирая из памяти картинку, где маленькая сестра укрыла меня от осколков стекла своим телом...

 - Вишня?
 - Ты, знаешь, Юр, - сказала она так, словно я была чем-то вроде мебели в этой комнате. - Пятнадцать лет я представляла себе эту встречу... По-разному представляла. Но всегда это была встреча со Старшей Сестрой. С той, кого я считала почти богом - умным, сильным, смелым, уверенным в себе богом, способным не просто преодолевать чужие миры, а строить свои собственные. Чуть ли не с пеленок я стремилась во всем походить на своего бога... Но, увы, я была лишь бледной тенью.
 - Вишня...

Девушка достала из кармана пачку сигарет, зажигалку. Закурила. 
 - Никто не торопится? Нет? Ну так я дорасскажу. Когда меня выпиливали из сплющенной машины, и потом... когда собирали и сшивали по кускам, как Франкенштейна...  я единственным тонким щупальцем сознания крепко держалась за эту жизнь. Потому, что понимала - нельзя человеку без тени, человеку без тени плохо. Как в той сказке, помнишь? И учась в третий раз за свою короткую жизнь ходить, говорить, думать я делала большие успехи. Я же тень сильного человека. Я сильная тень! И вот. Наконец. Я. Нахожу человека, чьей сильной тенью всегда была...

Все во мне перевернулось.
 - Я считала, что ты погибла... Вишня...   

Я поднялась с кровати, чтобы... чтобы сама не знаю, что... может быть броситься к ней на шею.

Вишня впервые посмотрела мне прямо в лицо:
 - Только без мелодрам - терпеть ненавижу.
 - А что, обниматься не будем? - спросила я, еще не совсем понимая, что это не сон.  - Ну, хоть потрогай меня... 
 - Сейчас жизнь тебя потрогает, - сказала Вишня и потушила сигарету о “Белого орла”.