Лаборатория мечтателей...

                Сашка Серебринский , не просто мой очередной сосед по комнате. Наши койки в общаге, со второго курса , стояли рядом целых четыре года.

                Весь первый год, пока общаги ещё не было, мы снимали жилплощадь у частников . Сначала, на Кишинёвской Рышкановке , а затем , на старенькой улице Фрунзе 24 , неподалеку от памятника Котовскому и центрального железнодорожного вокзала.

                Что  ни говори, а Сашка слыл, да и был человеком хозяйственным, сугубо практическим. Ключи от лаборатории Арона , несмотря на то, что   научный руководитель доверил их лично мне, были всегда в карманах затасканных джинсов моего старого спутника.  Второй пары брюк, которую можно было использовать на смену, у Сашки , за все время пятилетней учебы, так и не появилось.

                Павел Леонович заскакивал в лабораторию не так часто. Он преподавал  водоснабжение и был куратором нашей первой группы, из пяти подобных команд однокурсников гидрофака .

                Как обычно, Арон был всегда страшно занят. Лекции, практические занятия и прочая суета не давали возможности  шефу , как мы называли его между собою, контролировать события в той маленькой позабытой комнатушке. Казалось, она была затеряна в бесконечных коридорных глубинах огромного лабораторного корпуса. Чем не конандойлевский « Затерянный мир»?

                Конечно, помимо пары лабораторных столов , стульев, сушильных шкафов, шаровой мельницы и нескольких трёхлитровок с гидрофобизирующей жидкостью, там больше  ничего не было.

                Но именно там , с подачи Арона , нам с Сашкой  было суждено сконструировать оригинальный лизиметр для изучения  растений, испытать новые типы гидропоники и капельного орошения. Оформлены первые изобретения. Благодаря этой комнатушке, я закончил Альма-Матер  с красным дипломом, поступил в Московскую аспирантуру и , к двадцати пяти годам, защитил долгожданный диссер

                Но этим прелесть  комнатки  не исчерпалась. Пространство это было  довольно выгодно удалено  от шумных аудиторий главной части учебного корпуса.   Находилось вдали от опасных маршрутов, где можно было запросто столкнуться с деканом, парторгом , старостами, комсоргами и прочими представителями проверяюще-каравших инстанций.

                И это представлялось нам бесконечно ценным.  В комнатке можно было, азартно поиграть в картишки, пообщаться с несмелыми девчонками и проконсультировать отважных заочниц Правда, их кокетливый, а иногда и нетрезвый  смех , вдруг, раздавщийся в гулких помещениях, мог « спалить»  маленькое прибежище удалой студенческой вольницы.

                И ничего, что буфет закрывался после обеда.  В загашниках лаборатории всегда  можно было наскрести немного соли, несколько луковиц, кусков засохшего хлеба и картофелин. Что ещё надо было студенту?

                Картошка, испечённая  в термошкафах  , была куда вкуснее той, что готовят сегодня в микроволновках.  Она представляла собой шикарную закуску и важную добавку к веселящим свойствам небольших, средних, больших  и очень крупных канистр Каберне, Кагора, Алиготэ или Траминера. В лаборатории перебывал также и весь прочий  богатейший ассортимент знаменитых молдавских винзаводов .

                В пополнении наших стратегических запасов спиртного принимали  участие , также, и многие частные аграрии, чада которых, простым натуральным образом, прямиком из родительских подвалов,  рассчитывались с нами за решения многочисленных контрольных.

                Бесконечные задания изрядно мучили бедных заочников и значительно облегчали их огромные сумки. Перераспределение шло в пользу голодных, но более талантливых собратьев, учившихся на дневном отделении.

                Разовых стаканчиков, в те далекие времена, ещё не было, и мы довольствовались простыми стеклянными банками , чайниками и гранеными стаканами, случайно , и не совсем случайно,  пропадавшими из факультетского буфета. Особенно накануне разнообразных праздников.

                Как правило, часов после четырёх дня, учебные аудитории пустели и затихали. Профессора, доценты, лаборанты , студенты - все разъезжались и разбегались  по домам, общагам и столовкам . 

                Зимою рано темнело. На Петриканах, где на вершине огромного холма стояли наши учебные корпуса и общежития, буйствовал привычный сильный ветер, выла метель. Зачастую , свет  продолжал гореть только в нашей маленькой лаборатории. Сашка, прищурившись от дыма сигареты, колдовал со сваркой, я писал формулу очередного изобретения , либо делал замесы для  пористых бетонов и гидрофобных порошков. А ещё. Ещё мы мечтали.

                Представляли себе, как сдадим, наконец,  очередные сессии, избавимся от докучливых экзаменов с зачетами и  будем гулять. Балдеть на бесконечных каникулах, работать в интересных стройотрядах, встречаться с прекрасными девчонками и , наконец, через много-много лет, закончим институт.

                А дальше? Нет. Дальше , через такие громадные для студентов периоды времени, представлять себе будущее, было совсем невозможно. Ощущалось только совершенно очевидное - что Там , за далеким-предалеким горизонтом , сверкала , во всем своём удивительно-интересном разнообразии, бесконечная, радостная и счастливая Жизнь...