Я купил се берцы

Я никогда не славился умом. Или сообразительностью. Или ещё чем. Туповат был. Сечёшь? Одноклассники надо мной подшучивали. «Тупой громила. Как тебя мама в детстве не убила?». Девчонки воротили от меня своё лицо. Преподаватели лишь огрызались мне в ответ. Никого моя бренная душа не заботила. Все только и могли, что носы воротить.
Да и в семье неладно было. Отец пил, отец мать бил, как-то отец сильнее прежнего вспылил. Как зарядит матери по лбу, – хрясь, - крепким ударом проломит её череп. Мать в больницу. Отец в тюрьму. Это была далеко не первая его выходка. Его «фокусы» уже всех утомили.
Хорошо сволочуге – уехал, получил шконку, начал жить в своё удовольствие. Мне же пришлось следить за матерью, за бабкой. Как-то наш двор обхаживать. А он здоровенный был. Ещё и мальчишки соседские – вечно залезут, нагадят, а потом убегут. Сечёшь? Какие уж тут уроки… Еле-еле с хозяйством справлялся: собака воет, мать пускает слюни, бабка вопит что-то странное (у неё уже маразм начался).
Так и жил – не зная радости, вкушая только горе.
Школу я с трудом заканчивал. Мне помог физрук. Мировой мужик. Научил меня всему: бегать быстро, бить сильно, прыгать высоко. Я убогое школьное поле минуты за две пробегал. И он меня в радостях отправил однажды на соревнования. Один раз отправил. Два. Десять. Так я и отстаивал школу везде, где только было можно. Получал медали, статуэтки какие-то. Мне не отдавали ничего.
«Радуйся, что вообще держим под боком. Нам такой двоечник задаром не сдался бы. Петровичу спасибо, держит тебя – остолопа – на плаву».
После девятого класса меня и выкинули с порога. Я многое тогда не понимал. Несмышлёный был, глупый довольно. Жили мы в посёлке городского типа. Ильинка зовётся. Развлечений там никаких. Степи, мусорные ямы, заброшенные домишки.
В таких мои одноклассники любили пить или девок щупать. Меня никто и никуда не звал. То ли боялись, то ли не уважали. Может быть – всё сразу.
Решил я поступить в колледж. На системного администратора. «Перспективно!». Нашего информатика послушаешь, так всем бы в системные администраторы идти. Сам же он нас ничему не научил. Только кнопку «пуск» и показал, а в остальное время нещадно бухал.
«Перспективно!». «Перспективно!». «Перспективно!».
Именно такое эхо я слышал в своей голове, когда стоял у стен неприметного колледжа. Больше он был похож на барак, нежели чем на что-то приличное. «М-да уж. Гранит тут точно грызут. Но науки ли?».
Начал я учиться на админа, подрабатывая в свободное время грузчиком. Работа была непыльная, мне как раз по плечу. С каждой сменой я брал на свои плечи больше и больше. Жилы мои становились крепче. Сидорович как-то сказал мне – держи, браток, эту шаболду (так он назвал свою грушу). Я эту грушу потом дома колотил постоянно.
Сидорович купил её сыну, а сын оказался чмом. Только энергетики пил да в компьютерном клубе зависал. Я пару раз там отсиживался в практических целях. Владельцу клуба было на меня всё равно, но задачу он свою знал. – Вот ключи, сел и работай. Отработаешь, вот тогда и практику поставлю.
Так я и попал в мир компьютеров. Сам я был той ещё беднотой. Все деньги на мою семейку Адамс уходили. Даже на шмотки нормальные не хватало. Это и послужило триггером для местных завсегдатаев.
- Эй, чмо! – кричали они мне.
Их разум был покрыт пеленой непонимания. Мой тоже. В то время они думали, что бейджик админа не позволит навешать им звездюлей. Были они правы. Наставить синяков я им не мог. Уволили бы. А мне хотелось стать человеком. Даже так – стать Человеком. С большой буквы. Умным, сильным, обеспеченным.
Моя терпимость к оскорблениям сыграла со мной злую шутку. Шпана видела, что я молчу и не отвечаю. Видела она и мои габариты, побаивалась, но чморить не прекращала. Их было много и все были тупые. А это активирует эффект толпы. Один крикнет, другой поддакнет, а потом разом распетушатся все остальные.
«Чмо!». «Сын шалавы!». «Оборванец пустоголовый».
И я молчал. Все годы пока учился, пока работал, пока бил грушу у себя в подвале. Их насмешки закаляли меня, но этого я тогда не знал. Окончил колледж, накопил приличное количество денег. Был готов делать шаг в новую жизнь. Но тут пришла она.
Армия.
Меня забрали довольно резво, даже не дав опомниться. Уже через неделю я стоял на плацу, слушая крики командира. Меня определили в стройбат и отправили проходить КМБ, дали в руки лопату, заставили копать траншеи. Таскать мешки с грунтом. Поднимать на плечи шлакоблоки. Мне было хоть бы хны.
Стоял 20 год. После КМБ я отправился в часть, понимая: дедовщины быть не должно, так что можно расслабиться и насладиться процессом. Со мной пошли служить самые настоящие додики – тощие, прыщавые, несуразные. Один раз такого ударь, а он и умрёт. Но издеваться мне над ними не хотелось. Быть рядом с дрожащими зелёными листьями мне тоже не симпатизировало. Выход нашёлся сам собой.
В первый же завтрак я пошёл и сел за отдельный стол, туда, где сидели ребята покрепче. Они сразу замолчали, отложили ложки, похрустели кулаками (видно для приличия).
- Ты какого хера сел сюда?! – сказал смуглый брюнет. – ****ы захотел получить?!
В его лице я увидел черты всех своих обидчиков. В его голосе слышались все те гневные нотки, что струились в мою сторону каждый день. Он стал собирательным образом.
Вобрал в себя всех моих демонов. Этого стерпеть я не мог. Вскочил, взял табурет, а затем зарядил ему прямо в бошку.
ХРЯСТЬ
Оказалось, что это был стол мнимых дедов. С тех пор они меня сразу зауважали. Командир тоже в долгу не остался. – Знатно ***ришься – заметил он в тот день. Брюнет ещё долго приходил в себя после моего удара. Несколько часов даже зенки растопырить не мог. Командира это впечатлило.
Мы поговорили с ним по душам. Я рассказал про свои спортивные подвиги, про то, как работал грузчиком, про то, как получил диплом АКВТ. – Да ты, ****ь, мужик! – гаркнул он в ответ на мои откровения. – Какая тебе лопата? Какой тебе лом? Будешь честь взвода отстаивать!
И я начал тренироваться на спортивной площадке. Каждый день на брусьях. Каждый божий день на ногах и в полной экипировке бежал кросс. По полной программе отстаивал честь. Каждый раз поминая имя командира всуе. Хотел всем рассказать, что это он «нашу часть на ноги поставил». Таков был его замысел.
Один раз я попал на ТВ, а там так прорекламировал наш стройбат, что даже местные чиновники приехали к нам в гости. Пить чай и раздавать награды. Отслужил я без бед – денег заработал, мышцы накачал стальные, много военных историй от командира выслушал. На прощание он дал мне один совет – всю эту шелупонь не забудь от****ить в своей Ильинке. Ты для меня много сделал. Мы с тобой сделаем кое-что.
Пошушукались и сделали. Он крепко пожал мне руку перед отъездом.
«Ты теперь мне как сын. Смело давай им ****ы. Я прикрою, если что».
После таких слов я надел свою дембельскую форму и новенькие берцы. Их я купил в местном чепке. Они были жёсткие, сделанные на 5+.
***
Иду по приезде улицами Ильинки, а вдалеке гуляния какие-то. Столы возле школы стоят. Машин понаехало. Пляски, магнитолы, алкоголь. Все веселятся и любятся. В мою сторону даже не смотрят. А я иду к ним. В своих новых берцах.
Глаза подмечают всё – каждое рыло, каждого обидчика, каждый субтильный силуэт. Первый попался Славик. Он сразу начал смеяться и тыкать в меня пальцем. – Чмырь! – крикнул он.
Каковы манеры, а? Ему я ударил носком левого берца в живот, Славик согнулся, рот исторг красную лужицу. Он только поднял голову, а я ему ребром ладони по шее. В тот момент показалось, что он подавился собственным кадыком. Упал и начал дёргаться.
Вторым был Витька. Он где-то схватил биту и шёл на меня. Весть о Славике разлеталась так, будто кто-то поджёг сухой камыш. Я сделал подсечку, а берцем отдавил ему кисть руки. Стальная бита пару раз приземлилась на его рёбра. Проучить, но не убить. Витька рыдал и звал маму. А я поднял ногу до своего живот и рьяно опустил ему на пах.
- Кто теперь из нас импотент, Витька?
Ко мне подъехала Волга, из неё выскочили бывшие одноклассники. Они так нелепо смотрелись в боевых позах, что я начал смеяться. Смеялся и бил. Бил и смеялся. Выбил пару зубов, разлил немного крови, кому-то раскрошил коленную чашечку. Волге тоже досталось. Я разбил лобовое стекло, а чьим-то ножом (его даже в руку не успели взять) раскорябал её двери.
Много их тогда было. Почти вся Ильинка. Она долго ещё стояла на ушах. Долго отходила после меня и моих берцев.
Знаю точно одно – я переборщил под конец. Последняя в списке была Танька. Она долго мной крутила, делая вид, что любит меня. Издевалась, транжирила деньги, обзывала мою маму ****ью. Но я терпел. Стерпел даже то, что она скинула в интернет фотографию моего агрегата. Стерпел и комментарии всей школы. «Стручок, стручок!».
- Танька, не бойся – сказал я ей.
А Танька забилась в какой-то угол и рыдала.
- Танька, ты чего? Смотри, я себе берцы купил – правой ногой я зарядил ей в лицо, размазав крепким ударом Таньку по стенке.
Ярости и желчи скопилось во мне много. Танька лежала на полу и булькала кровью, а я бил её подошвами по лицу. Оно распухло, расцвели гематомы, алая кровь сходила мерно с губ. Танька лежала и кряхтела.
А я бил. Бил и в ярости кричал – смотри, смотри на мои берцы! Смотри, ****ь тупая, на мои берцы! Смотри! Каждый выкрик сопровождался ударом. Дошло до того, что я раскроил ей череп. Так Танька и умерла в тот день – с дырой в башке, в луже из крови, мочи и блевотины. Ничего в ней красивого не осталось. Совсем. И за что я её любил?
Из Ильинки я убрался, отправившись на поезде в Тулу. Командир сделал так, что по документам я был мёртв. Мы сочинили такую байку – я был погребён в одной из траншей. А всё потому, что не соблюдал технику безопасности. Теперь у меня была новая личина. Ребята же в Ильинке ничего и рассказать ментам не смогут.
Пришёл ночью какой-то военный, а потом от****ил их. Никто не успел меня снять, разглядеть, запомнить. В их головах я останусь лишь размытым воякой. Эхом прошлого. Фантомом, который на время принял черты их бывшего одноклассника.
Я же ехал в Тулу. Сейчас там проживал мой отец. Человек, что покалечил мать. Человек, что сломал нам жизнь. Мразь, а не человек. В голове крутилась только одна мысль – пора показать отцу свои новые берцы.