Росинант, Вислоух и другие

Начало: http://proza.ru/2017/11/27/137
      и  http://proza.ru/2017/12/14/1875

- Картина вторая! В лесу! - громко объявил конферансье Виктор, и живой занавес из курсантов расступился.

На опрокинутом табурете, поджав левое колено к щеке, в черном ботинке с белыми бантами-шнурками восседал крупный парень в бабушкином платье с кучерявой головой и скуластым лицом. Перед ним лежало синее армейское одеяло, левый  угол которого  укрывал  игрушечного мягкого козлика. Горшки с живыми зелеными цветами  у табурета стояли полукругом. Нелепая картина вызвала дружный девичий хохот:

- Аленушка! Бугай на камне! Мать  моя женщина! Бедный Васнецов!

Сразу несколько прелестных девушек за правильные реплики  удостоились шоколадных медалей в области угадывания русской живописи в армейской среде.

- Черная птица ночами мне снится! - поэтично продолжил ведущий и томно положил правую руку тыльной стороной ладони себе на лоб. За его спиной  уже расступилась очередная живая   ширма.
 
Зрителям открылся групповой портрет: два парня, сидя на корточках, держали мётлы прутьями вверх, а вокруг трое ребят с жуткими гримасами на лицах замерли в разных приседах, раскинув руки-крылья, изобразив застывший полет.

 - Кира! Ясно, что птицы, - затараторила   Лера своей подруге рядом, оттеснив бедром мешавших ей девчонок, - Но с какой картины? Ван Гог? Вороны над полем?
 - Уточняю! - конферансье, видимо, слышал их разговор. - “Пшеничное поле с воронами”, из музеев  НАТО, не сочетается с нашим  новогодним балом по политическим соображениям.    Подсказка! Типичная картина для военной столовой. Дежурные вынуждены  давать отпор  оголодавшим за зиму курсантам! 
- Лера! Голые кусты, после зимы! - вполголоса на ухо подруге проговорила Кира, - Может, “Грачи прилетели?”  а автор? - задумалась она.
- Грачи прилетели! - азартно выкрикнула та.
- Совершенно верно - Саврасов! - обрадовался ведущий. - У нас в столовой на раздаче присказка: “Жрачи  прилетели”, - пошутил Виктор на ходу, и с удовольствием надел на шею уже знакомой Лере вторую шоколадную медаль.
-Ой, смотри, подруга, - заболят губы  от сладкого! -   барабанила ноготками Кира  по  плечу двукратной обладательницы наград, и на ухо,  - Ведущий пал к твоим ногам, повиснув шоколадкой на груди. Эх, Саврасов!

- Итак, прекрасные дамы и достопочтимые товарищи! - громогласно заявил конферансье, выйдя на середину воображаемой сцены, - Гвоздь программы! Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский и его верный оруженосец Санчо Панса! Прошу!

 Из-за спин товарищей, слегка гарцуя на швабрах,  с картонными головами  коня Росинанта  и осла Вислоуха появились два улыбчивых курсанта. Один - высокий, широкоплечий в серой шинели под ремнём, в темной фуражке козырьком назад,  другой ему по плечо - коренастый с шеей борца в  зеленом промасленном бушлате и в газетной шляпе.  Идальго начал:

- Блаженны времена и век, который древние прозвали золотым, —  не потому, что золото, в наш железный век представляющее собой такую огромную ценность, в ту счастливую пору доставалось даром, а потому, что жившие тогда люди не знали двух слов: твое и мое. В те благословенные времена, Санчо,  всё было общее.
- Сосед мой, Маркс,  твердит упрямо, что “всеобщее” еще вернется.
-Не глупый малый! Верно рыцарь?  Уж не соперник ли? Знаком он  с Дульсинеей?
- Куда там! Четверо детишек. В ту сторону смотреть забыл, погряз в литературе. Я усомнился, ваша милость, в нем, ну, разве  умный отказался бы стать ростовщиком?
- Санчо, ты опять за  деньги?!
- А как без них я стану  губернатором острова Майорки?! Сплю и вижу.
- Панса! - вскричал идальго, - Что за повозка там с нечистой силой?

 Курсанты справа сделали шаг в сторону, и появились три стула, замаскированные под  телегу. На первом восседал  возничий с длинной палкой. На двух других, обращенных спинками к рыцарю и его оруженосцу, стояли в полный рост два парня с картонными изделиями, на которых было написано: “Крылатая ракета” и “Першинг -2”. С закатанными рукавами они поворачивались  направо и налево, демонстрирую девушкам свои накаченные бицепсы.

- Пропали наши головы, ваша милость, нужно удирать!
 - О чем ты, друг мой Санчо? - с пафосом заговорил  Дон Кихот, - Я ли не цвет странствующего рыцарства?! Не затмеваемая звезда военной славы?! Я ли не зеркало и честь испанского народа?!
- Все так, ваша милость, но уж больно враг коварен!

 Услышав эти слова из уст высокого красивого парня, Кира расплылась в смущенной улыбке и продолжала на него смотреть. Она вспомнила, как  преподаватель по зарубежной литературе Татьяна Карловна, полная веселая еврейка с толстыми линзами на носу, любимица всей учебной группы, прочитала наизусть этот же отрывок из Сервантеса, даже больший, и  издевалась над студентом своим прокуренным голосом: "И Вы  после этого не любите Дон Кихота?! Да вы, батенька, похоже, всю жизнь ходили в отличниках? Терпеть не могу отличников! Особенно “круглых”. Они никого не любят и не могут полюбить! Я в школе была троечницей, но русский и литературу всегда любила и знала на пять. Некоторые мои “круглые”, одноклассники, бутылки собирают, а я профессор, мои труды изучают за рубежом.

Дон Кихот, Женька Фадеев, был в ударе. Он выбрал глазами высокую девушку справа и  играл  роль для неё.  Все вокруг были цветные, пестрые, смешливые, а она одна, как тонкая черная лебедь с выгнутой шеей,  грустной улыбкой и взглядом из-под ресниц. “Какая же причина заставила тебя прийти на новогодний бал в такой обличье. Или ты  не видела  отражение в воде и не знаешь своей красоты”, - улыбался он ей.
 
- Чьих будете? Кого куда везете?- пристал с вопросами к ребятам на стульях Санчо Панса, Юрка Рыбаков.
- Не местные мы, везем из-за моря подсадных уток в Барселону, - отвечал ему со стула каптёрщик Саша Дидик.
- Хороши утки - с троянского коня! - не унимался оруженосец.
- Санчо, скажи этим заморским дурням, что я великий рыцарь и такого не позволю никогда! Я прежде бился с сатаной и победил!
- Сударь, не говорите так! Вы бились с мельницами, а “сатаной” у них зовут  ракеты СС-20. Не поминайте всуе, а то ведь прилетят.