Однажды на планете Земля -16

Положив в карман честно заработанные четыреста долларов, Майкл вдруг почувствовал, что путешествовать по Америке ему больше не хочется. Конечно, было бы любопытно взглянуть на амишей и мормонов, но что это добавит ему в познании мира? И уж тем более – в познании своего места в нем. Ничего! Он насытился впечатлениями. А может, и пресытился. А может, это предательство Эммы ввергло его в депрессию? Но можно ли ее поступок назвать предательством? Разве были у нее какие-то обязательства перед ним? Свободная современная женщина отправилась в путешествие на своем мотоцикле, пригласила мужчину… В какой-то момент оказалось, что их мнения о маршруте не совпадают: мужчине хотелось в одно место, женщине – в другое, и спутники расстались. А то, что между ними возникли к этому времени какие-то отношения, так это дело житейское: не было бы путешествия, не было бы и отношений. Про деньги и говорить нечего – Эмма честно оставила ему свой фотоаппарат. Нет, дело было не в Эмме. Наверное, сама эта вынужденная остановка в пути, работа на ферме, общение с людьми, для которых жизнь и труд неразделимы, вечерние раздумья под звездами, нашептали ему, что пора возвращаться, браться за дело и становиться таким, как все. Майкл еще не знал, каким будет его дело, и что значит – быть, как все, но он хотел стать настоящим американцем, хотел слиться с этой страной, с этим народом. Ведь это его страна, его народ! Ему надоело быть неприкаянным.

Из экономии он решил ехать автобусом. Прямых рейсов до Лос-Анджелеса не было. Он купил билет до Феникса и тронулся в путь. Ему досталось место у прохода, а в кресле у окна разместился молодой светлоглазый парень в выгоревшей на солнце рубашке и вытертых джинсах. Свою ковбойскую шляпу он положил на багажную полку, а дорожную сумку сунул под кресло. Парень оказался неболтливым и не докучал дорожными разговорами. Единственное, что Майкл от него узнал, что едет он до Эль Пасо.

Расположившись в кресле по-удобнее, Майкл прикрыл глаза и задумался о насущном: о том, что делать ему дальше, чем заниматься в этой благословенной и прекрасной стране, в которой волею судеб он родился когда-то и которую наконец-то обрел после многолетней разлуки. Имея диплом математика, он никогда не чувствовал себя математиком, а после встречи в Лас-Вегасе с профессором Уилсоном, одержимым идеей доказать теорему Ферма, окончательно понял, что математика — не его призвание. В Ленинграде он зарабатывал на жизнь программированием. Наверное, и здесь можно было найти подобную работу. Однако и на этой стезе Майкл не ощущал себя специалистом высокого уровня, за последние годы не следил за новинками, и был почти уверен, что потерпит фиаско, если перед ним поставят серьезную, современную задачу: например, уровня  Майкрософт. Терпеть фиаско он не хотел. И уж тем более (то есть категорически) не хотел принимать приглашение симпатяги Тима (или тайного мистера Дженкинса?) и с умным видом выдавать за свои идеи Мелоса-старшего. Но что еще он умел делать, каким трудом мог обеспечить себе хлеб насущный? Не в поденщики же идти?

Однако было у него еще одно умение, о котором Майкл, конечно же, вспомнил, а впрочем, никогда и не забывал, и которое здесь, в Америке, вполне могло бы сойти за профессию, причем за весьма редкую и, наверное, востребованную. Дело в том, что когда-то, в горячей юности, Майкл Мелос был неплохим фехтовальщиком, дошел до уровня мастера спорта и входил в сборную Ленинграда. Специализировался он на сабле, но владел, естественно, также шпагой и рапирой, и вполне мог бы работать тренером. Майкл не сомневался, что в таком городе, как Сан-Франциско имеется не одна частная школа фехтования, и у него есть хорошие шансы трудоустроиться. Советский мастер спорта он и в Америке мастер спорта. Конечно, тренировать олимпийцев его сейчас не взяли бы, но с обучением любителей он справится за милую душу. Придя к такому выводу, Майкл почувствовал внутреннее успокоение, расслабился и начал задремывать.

Бескрайни техасские прерии, бесконечны и часто пустынны техасские дороги. Подобно одинокому болиду летит по трассе огромный междугородний автобус. Час летит, другой, третий… Начало смеркаться. И вдруг водитель увидел: дорога перегорожена черным мерседесом. «Это что за придурки?» – произнес он озадаченно, обращаясь к напарнику (рейс дальний, в одиночку в такие не ходят). На этот явно риторический вопрос напарник ничего не ответил. Может быть потому, что возле машины стояли двое мужчин с короткими автоматами в руках, а третий с пистолетом; вид у всех был весьма решительный. Автобус остановился.

Ряд, в котором сидел Майкл, находился в середине салона. Ему был хорошо виден человек, вошедший в автобус. Это был мужчина лет сорока пяти, в коричневой кожаной куртке. В правой руке он держал пистолет, стволом вниз. Несколько секунд он смотрел вдоль прохода, чуть водя глаза по сторонам, затем произнес уверенно и властно:

- Билли, выходи! Я знаю, ты здесь.

Сосед Майкла шевельнулся, и Майкл невольно взглянул на него. Тот ответил ему таким же коротким взглядом и едва заметно, краем губ усмехнулся.

- Билли! – повторил мужчина. – Не заставляй меня нервничать. Могут пострадать невинные люди. Будь христианином!

Билли опять усмехнулся и приподнялся с кресла. Майкл поджался, пропуская его (выдвигаться в проход, где могла начаться стрельба, ему никак не хотелось); парень втиснулся между его коленями и спинкой переднего кресла, и Майкл увидел, как, зацепив левой ногой сумку, он подгреб ее ему под сидение. Оказавшись в проходе, Билли невозмутимо достал с полки свою шляпу, надел ее и двинулся к выходу. Пассажиры оцепенело  глядели ему вслед.

- Пушку! – раздалась негромкая команда, когда парень приблизился к тому, кто ждал его.

Билли поднял руки:

- Возьми, если найдешь!

Человек в куртке быстро обшарил его и ничего не нашел.

- Зелень с тобой?

- Я дурак? В надежном месте!

- Ладно, выходи. Там поговорим. И без глупостей!

Парочка вышла из автобуса, через малое время послышался звук отъезжающего автомобиля, и только тогда пассажиры автобуса ожили, задвигались, загомонили.

- Полиция арестовала бандита! – уверенно прокомментировал один голос.

- Больше похоже на ФБР, - возразил другой.

- А по-моему это какие-то бандитские разборки, - предположил третий.

Майкл не принимал участие в обмене мнениями. Он ловил на себе настороженные взгляды соседей, которые, возможно, предполагали в нем неразоблаченного сообщника только что явленного им гангстера, и сидел, сохраняя невозмутимость. Автобус тронулся, и постепенно все успокоились. Кроме Майкла. Ибо только Майкл знал о сумке, оставленной Биллом. По-видимому, в ней и находилась та самая «зелень», которой интересовался человек с пистолетом, и которую не желал отдавать ему Билл. Человек с пистолетом сказал: «Там поговорим». Не исключено, что разговор «там» уже начался, и не исключено, что парень не выдержит и выдаст свою нехитрую тайну. Тогда автобус опять остановят и сумку найдут. Найдут у него, у Майкла, под креслом. Докажи тогда, что ты не сообщник!

Стараясь не привлечь ничьего внимания, Майкл нащупал ногой злополучную сумку и передвинул ее на прежнее место. Сумка оказалась довольно увесистая, и то, что в ней находилось, не было мягким. «Зелень» она и в Америке «зелень»! На душе стало немного легче.

Автобус-болид продолжал лететь сквозь время и пространство, за бортом стелилась ночь, и большинство пассажиров спали с удивительной безмятежностью, словно и не произошло в их жизни ничего сверхординарного, словно каждый день, не в кино, а наяву, им доводится видеть гангстеров и агентов ФБР (или опять же гангстеров), останавливающих автобусы на пустынных дорогах. А Майклу не спалось. Откинувшись на высокую спинку кресла и прикрыв глаза, он нет-нет да и поглядывал сквозь ресницы на соседнее сидение, однажды даже осторожно сунул под него ногу, чтобы убедиться, что сумка на месте, не исчезла, как мираж или дурное сновидение.

В Эль Пасо въехали утром. Здесь предстояла большая остановка, с возможностью перекусить и посетить туалет. Кто-то совсем покинет автобус, кто-то займет свободные места. Майкл сообразил, что и на соседнее место может прийти новый попутчик, и сумка будет обнаружена. И ему почему-то вдруг не захотелось открещиваться от нее и, пожимая плечами, говорить: «Нет, это не мое. Наверное, сосед оставил», что-то в нем воспротивилось такому исходу. Тонкой своей усмешкой светлоглазый Билли словно бы установил некую родственную связь между собой и случайным своим спутником, словно бы подписал с ним контракт или завещание. Я, мол, ухожу, и неизвестно, вернусь ли, так ты сохрани это, дружище! Не отдавать же  акулам!

Майкл достал из под своего сидения полупустой рюкзак и, не поднимая на вид, открыл. Затем он выдвинул из-под соседнего сидения сумку и запихал ее в рюкзак. Сумка была небольшая и легко уместилась. Майкл закрыл рюкзак и поднял к себе на колени. Осторожно огляделся. Никто не смотрел в его сторону, соседи были заняты своими приготовлениями к остановке. В Эль Пасо Майкл вышел с рюкзаком за плечами. В автобус он решил не возвращаться. Инстинкт подсказывал, что ему следует потеряться, поменять маршрут. Он взял такси и поехал в аэропорт. Тот же инстинкт советовал убраться из этого города как можно быстрее. Денег на самолет у него, в общем-то, хватало.

Взяв билет на ближайший рейс, Майкл прошел в туалет и, войдя в кабинку и заперев дверь, достал из рюкзака сумку и открыл ее. В сумке лежали деньги. В перетянутых цветными резинками пачках. В пятидесятидолларовых и двадцатидолларовых купюрах.

Поверх денежных пачек лежал пистолет. Майкл плохо разбирался в огнестрельном оружии, никогда им не увлекался, поэтому не мог судить, какой именно марки был этот пистолет, и единственно о чем он мог бы сказать уверенно — это не был револьвер, потому что у него отсутствовал барабан. Несколько секунд Майкл оцепенело, словно загипнотизированный, смотрел на свою находку, затем очнулся, поглядел по сторонам, оторвал туалетного рулончика добрый кусок бумаги и, ухватив сквозь бумагу пистолет, осторожно извлек его из сумки. Еще раз огляделся, левой рукой попробовал приподнять крышку сливного бачка — она поддалась. Приподняв ее, насколько было возможно, Майкл просунул пистолет под крышку и протолкнул его внутрь. Внутри булькнуло, затем раздался глухой звук падения, смягченного водой. Найдут его там нескоро.

Он быстро переложил деньги в рюкзак, заодно бегло пересчитав их. Вышло около семидесяти тысяч. Сумма не сумасшедшая, ограблением банка тут не пахнет, в гангстерских фильмах меньше миллиона никто и за деньги не считает, но в жизни все иначе: в жизни людей убивают и за гораздо меньшие деньги. Все зависит от обстоятельств. Попасть в обстоятельства Майклу хотелось меньше всего, поэтому он решил не оставлять пустую сумку поблизости от места, где упокоен пистолет. Он засунул ее назад в рюкзак, тщательно протер бумагой все места в кабинке, к которым прикасался, бросил бумагу в унитаз, спустил воду, и вышел из туалета. Рассудок работал ровно и четко, как часы. Оптимальным было бы вывезти сумку из аэропорта и сжечь, но времени на это не имелось, только что объявили, что посадка на его рейс вот-вот закончится. «Ладно! - решился Майкл. - Избавлюсь от нее в Сан-Франциско. В конце концов, деньги и сами по себе — улика. А есть при них сумка или нет, для этих людей не суть важно. Если Билл меня опишет и меня найдут — я все равно пропал, как уже пропал он и сам».

Майкл никак не мог облегчить участь горемыки Билла, но и мысль сдать деньги в полицию ему в голову не пришла. В кармане лежал билет на самолет, вылетающий через полчаса, и задерживаться в Эль Пасо для дачи показаний он не собирался. Подумать о дальнейшей судьбе «зелени» можно и в Сан-Франциско.

Подходя к зоне досмотра, он вдруг спохватился: сейчас просветят его рюкзак и попросят показать содержимое. Однако никакого просвечивания не оказалось: на внутренних рейсах Соединенных Штатов, еще не тронутых международными террористами, царили беспечность и преклонение перед правами человека – хоть с оружием летай.

...Чем ближе Майкл подлетал к Сан-Франциско, тем беспокойнее становилось у него на душе. Конечно, это не значит, что в начале полета он был совершенно спокоен (какое уж тут спокойствие с кучей криминальных денег в рюкзаке, да еще и с сумкой, в которой они совсем недавно хранились в купе с пистолетом, отдыхающем ныне на дне сливного бачка). Однако рюкзак лежал на полке для ручной клади (осторожности ради в приличном отдалении от кресла Майкла), и от него всегда можно было отказаться. А вот при выходе из самолета рюкзак будет у него в руках, а это уже риск потерять не только деньги, но и голову. Момент предстоял щекотливый. У хозяев денег это был последний реальный шанс вернуть пропажу. В большом городе человек без имени с весьма смутными приметами может раствориться бесследно. Так что главное — благополучно покинуть аэропорт.

Тревоги оказались напрасными. Ни на выходе из самолета, ни внутри аэропорта Майкл не заметил ничего подозрительного, никто к нему не подошел, никто за ним не следил. Конечно, он ни в коей мере не был профессионалом сыска и антисыска, но справедливо полагал, что и противная сторона не стала бы утруждать себя излишней скрытностью. Поэтому он почти успокоился, взял такси (на всякий случай, не первое попавшееся) и поехал в город. И вот теперь, сидя на заднем сиденье видавшего виды авто, ведомого молчаливым шофером, убеленным добропорядочного сединами, Майкл впервые всерьез задумался: а что же делать с этими деньгами, свалившимися на него так неожиданно?
 
Судя по всему, его незадачливый автобусный попутчик Билли был членом какой-то небольшой шайки, промышлявшей не слишком прибыльным криминальным бизнесом. Мелкий рэкет, уличная торговля наркотиками, сутенерство... Что-нибудь в этом роде. Для таких как он и семьдесят тысяч на дороге не валяются. Не удержался, присвоил, соблазн попутал. Удивительно, как это он сразу не признался, не отдал деньги. Наверное, понимал, что это его не спасет, все равно прикончат, чтоб другим было неповадно. А так у него оставался шанс сбежать по дороге туда, где якобы спрятана «зелень». Или хотя бы прожить немного дольше. Что ж, это тоже Америка!

Майкл по-прежнему не собирался сдавать деньги в полицию. Государство не обеднеет, если не досчитается какого-то количества купюр с портретами своих покойных президентов. В конечном счете, все равно эти бумажки к нему же, к государству, и вернутся. Пусть уж полиция сама ловит своих мышей, за это ей зарплату платят. Однако и оставить их себе он не был настроен. Хотя бы потому что не видел в этом никакого смысла. Ему не нужны были эти деньги, они не решали для него никаких проблем. Напротив, они создавали ему проблемы. На что он мог их потратить? Купить машину? Допустим. А как он объяснит их происхождение? Если бы речь шла о нескольких тысячах, можно было бы наплести о выигрыше в Лас-Вегасе. Но крупные выигрыши регистрируются в казино, и вранье моментально раскроется. Да и не так уж нужна ему машина. Не для того он приехал в Америку, чтобы быстренько стать автомобилевладельцем и с важным видом слиться с согражданами. Машина в Америке, конечно, нужна, но одно лишь владение ею ничего не решит. Работа — вот что ему нужно. И не просто работа для добывания хлеба насущного, а нечто такое, что придавало бы смысл его жизни — жизни здесь, в Америке. Пока что он не чувствовал Америку своей Родиной, а ему этого очень хотелось. А что касается вот этих конкретных зеленоватых пачек купюр, перетянутых цветными резинками, покоящимся в его рюкзаке, то Майкл знал человека, которому они были нужны, который был бы счастлив их получить и пустить в дело. Правда, Майкл был не очень уверен, что этот человек пустит деньги в дело с умом, осуществит именно то, о чем мечтает, но почему бы не дать ему шанс? Тем более, что Майклу эти деньги фактически не принадлежали, он всего лишь их распорядитель. Если он их возьмет себе, его душа отяготится. Душа будет ждать расплаты, ибо за все в этом мире надо платить. Передав деньги тому, кто, по его мнению, в них нуждается, он снимет этот груз со своей души, а человек, которому он их передаст, и знать не будет об их происхождении, для него это будет просто подарок судьбы.

Майкл вышел из такси за три перекрестка до банка «Сан-Франциско». Сохраняя, на всякий случай, бдительность, он прошел остаток пути пешком, время от времени осторожно оглядываясь. «Хвоста» по-прежнему не было. Он зашел в банк и, открыв счет на имя Эммы, положил на него пятьдесят тысяч. Именно пятьдесят тысяч хотела она выиграть в Лас Вегасе, чтобы поступить в университет. Так пусть же она их получит. Пусть станет фотожурналистом. А если не станет, это будет уже на ее совести, его совесть будет чиста. А оставшиеся двадцать тысяч... Будем считать это компенсацией за амортизацию нервной системы.

Майкл попросил банковского служащего послать владелице счета письменное извещение о поступлении денег (адрес он указал) и вышел на улицу. Прислушался к своей совести. Странное дело — тяжесть осталась. «В чем дело? - подумал он обеспокоенно. - Неужели я все-таки должен был сдать деньги в полицию?» Еще раз прислушался к себе. Нет, дело не полиции. Дело в оставшихся двадцати тысячах. Не следовало оставлять их себе. «А ты не себе! - тут же подсказал внутренний голос. - Маме отдашь. Уж ей-то деньги точно пригодятся. Тем более, что живешь с ней в одной квартире, а за аренду еще не внес ни цента». «Хорошая идея! - согласился Майкл. - Мама в выигрыш поверит». Сумку из-под денег он запихал в уличный бак для мусора, предварительно завернув ее в газету, которую купил в киоске.

Маму он застал дома. Дороти всплеснула руками, блекло-голубые глаза ее вспыхнули радостью, улыбка зажглась на белом лице.

- Байкер наш явился! - укоризненно покачала она головой. - Живехонек! Здоровехонек! Хоть бы разочек черкнул с дороги, хоть бы позвонил!

- Прости, мама! Виноват! - отвечал Майкл, прижимая маленькую, хрупкую старушку к груди, и только в этот самый момент почувствовал, как много он виноват перед ней. О чем угодно думал он в прошедшие недели, о ком угодно, но только не о матери, не о маме. Наверное, и все мы так живем: занимаемся своими делами и авантюрами, заботимся о себе любимых, о близких и далеких, и лишь о тех, кто подарил нам эту жизнь, мы забываем.

- Да я и не байкер никакой! - добавил он смиренно, слегка отстраняя мать и глядя сверху вниз в ее улыбчивые, но уже завлажневшие глаза. - Назад вот на самолете прилетел!

На лице Дороти появилось беспокойство.

- С мотоциклом что-то случилось? В аварию попали? Ты один вернулся? А что с твоей девушкой?

- Ничего не случилось, мамуля! - поспешил успокоить ее Майкл с самой искренней улыбкой. - И с девушкой все в порядке. Просто она встретила своих старых друзей и поехала с ними во Флориду. А я немного поработал на ферме. Захотелось узнать, что это такое! Кстати, у меня для тебя сюрприз! - Он извлек из рюкзака четыре пачки пятидесяток и положил их на туалетный столик. - Это тебе! А то я живу за твой счет и даже за квартиру не вношу. Это не по-американски!

- Ты так много заработал? - недоверчиво спросила Дороти. - Неужели на ферме можно заработать такую кучу денег? Сколько здесь?

- Двадцать тысяч. На ферме я заработал четыреста долларов. А эти я выиграл в Лас-Вегасе, в рулетку. Мне повезло. Поставил двадцать долларов, а выиграл двадцать тысяч. Мне эти деньги не нужны, а тебе пригодятся.

Дороти взяла в руки пачки, по-прежнему перетянутые резинками, покачала ими в воздухе, как бы желая убедиться в их материальности, потом взглянула на сына.

- Но тебе ведь нужны деньги! У тебя ведь нет работы! Или ты что-то нашел?

- Еще не нашел, - ответил Майкл. - Но уже кое-что придумал. Думаю, дней через несколько у меня будет работа.

- Ладно, - сказала мать. - Мы еще поговорим об этих деньгах. Иди прими ванну, а я позвоню Каролине, скажу, что ты приехал. Она ведь тоже за тебя волнуется. - Она снова укоризненно покачала головой. - Даже не позвонил ни разу!

Майкл вздохнул, с глуповатой улыбкой развел руками и пошел в ванную. Оправдаться ему было нечем. Но он подумал при этом, что надо позвонить Эмме, выяснить, вернулась ли она из Флориды. Уехала ведь она отнюдь не со старыми знакомыми; как бы и впрямь с ней чего не случилось. И еще подумал, что завтра сходит в фехтовальную школу, рекламу которой углядел сегодня по дороге от банка. Все сложится, все пойдет, как надо.

А Дороти смотрела ему вслед и думала о том, как сказать сыну о том, что в Сан-Франциско приехал ее первый муж Сайрус с больной женой. И не просто приехал, а намерен здесь жить и построить дом. И что Сайрус с Луизой предложили ей жить с ними, и она уже согласилась. Как объяснить все это сыну? Поймет ли он? Не осудит ли?..