Путешествие в прошлое 40

После благословления Ядвиги Францевны, они наконец-то оставили сию мрачную обитель, чтобы отправиться на поиски сокровищ.

В глубине души Алёна не понимала, как можно думать о кладе, когда семью Лавровых в столь короткий срок покинули двое членов семьи?! Смерть  унесла деда и внучку. Увы, алчность заглушает лучшие человеческие качества: доброту, верность, отзывчивость... Так было и тогда, когда умерла бабушка близнецов, а перед этим она долгл болела, не могла ходить. Её дети и другие внуки легко переложили заботу о ней на плечи Алёны и Никиты, благо те жили вместе с ней. Зато, когда старушка умерла, приехали за наследством и очень негодовали, что перед смертью та переписала свою часть квартиры близнецам. Остальная часть и так принадлежала им. Не сделай она этого, то потребовали бы продать квартиру, а деньги, вырученные от продажи, поделить.

И здесь такое же отношение. Похоже, что гибель главы семейства и красавицы Анны никого особо не огорчила.  Да, покойные были не лучшими представителями человечества. Вспомнив выходки Анны и главы семейства, Алёна была вынуждена это признать. Однако, приличия должны соблюдаться.

Вдова Павла Николаевича Лаврова вместо траура, наравне с мужчинами отправилась в поход и составила компанию Алёне. При этом она явно не посчитала нужным соблюдать традиции. Понятно, что требовать соблюдение годичног траура (одеваться во всё чёрное, покрытое крепом год и один день, не покидать пределов дома или поместья) — жестоко по отношению к ещё достаточно молодой и привлекательной женщине. Но не так же стрелять глазами в сторону доброго молодца Никиты, нагулянного женой Николая Лаврова от штабс-капитана Мягкова. Допускаемые вдовой фривольности, покоробили её сына Павла, он попросил мать вести себя сдержаннее. Однако его увещания пропали втуне, так как остальные Лавровы смотрели на непристойное поведение вдовы с полнейшим равнодушием. Пользуясь безнаказанностью, госпожа Лаврова обменивалась игривыми взглядами и улыбками со своим любовником, томно обмахиваясь веером, поэтично называемым — «крылья ангелов». Впрочем, это название уже не соответствовало действительности. Прочь ушли перья. В моду вошли новые типы вееров. В раскрытом виде все пластины веера напоминали веточку дерева с причудливой формы листиками, а стоило веер сложить, в руках оставалась изящная безделушка. Надетая на кисть руки, веер не выскальзывал из ладони. Раскрывался и закрывался он при желании со звуком кастаньеты, а ещё его можно было использовать как указку.

На поиски клада, вдова веер не взяла, но нарядилась так, словно собиралась на весёлую прогулку. На ногах красовались польские женские сапожки из атласа, у которых спереди — застёжка из матовых пуговиц, а к голенищу пришита кокетливая голубая кисточка. На плечи накинула нарядный казакин. На волосах, уложенных в высокую причёску, каким-то чудом примостилась крошечная шляпка, похожая на куриную голову с гребешком из фазаньих перышек.

Барон и Николай Лавров были в почти не отличимых пальто. Только Дмитрий Михайлович носил котелок, а Лавров — цилиндр. Остальные мужчины, как и брат Алёны отдали предпочтение таким же курткам, как и у него. Павел и Никита-младший натянули кожаные краги, а Никита-старший просто заменил ботинки на полноценные сапоги.

Расселись по машинам и тронулись в путь, проходящий вдоль опустевших полей. Вдали виднелись потемневшие срубы.

Алёна с братом находились в первом автомобиле. Они направлялись к Гремячей башне, в склепе которой, если верить легенде, спала девушка, проклятая своей матерью. Ехали по дороге в две колеи. Удивительное дело, что никто не попадался им на пути. В воздухе висела зеленоватая дымка и стояла густая, ватная тишина. Лишь порывистый ветер свистел в ушах, да редкий окрик птиц нарушал безмолвие.

К горлу Алёны уже начинала подступать тошнота от бесконечной тряски по ухабам и кочкам, когда впереди показалась водная гладь реки Псковы.

Согласно поверьям - в тайном, спрятанном глубоко под землей склепе Гремячей башни, за двумя тяжелыми железными дверями стоит гроб, установленный на крытом чёрным бархатом постаменте. В гробу лежит дочь князя, который жил несколько веков тому назад. Рядом с ложем спящей стоит сундук с сокровищами. А вход в подземелье охраняет нечистая сила.

- Всё это байки про мертвяков и нечисть, чтобы отпугнуть охотников за кладом, - весело скаля зубы, - сказал Никита-старший, который сидел рядом с Алёной.

- Меня другое волнует. Гремячая башня была построена в начале шестнадцатого века, а викинги жили здесь в конце девятого, начале десятого. Как-то не стыкуется, - откликнулся брат Алёны.

- Наиболее вероятный ответ, это то, что на месте древнего захоронения позже возвели башню. Склеп находится где-то под ней. Карта покажет, где тайный вход туда, - пояснила Алёна.

Слова девушки, всем сидящим в машине, показались убедительными, никто не не стал оспаривать их.

Подъехав к башне, пошли к зарослям серебристых ив, растущих на берегу реки.

Никита, сверяясь с картой, уверенно вёл их за собой.

Едва уловимое ощущение тревоги, вдруг охватило Алёну. Ей стало казаться, будто некто незримый украдкой подглядывает за ними. Стала оглядываться, но заметить никаких признаков чьего-либо присутствия, не могла.

Похоже, нечто подобное ощущали и её спутники. Барон крепче сжал трость, а Николай Лавров взвёл курок пистолета. Два Никиты, которые несли, прихваченные из машин кирки, нервно озирались по сторонам. Лицо госпожи Лавровой покрылось бледностью, а зрачки глаз испуганно расширились.

- Это здесь! - произнёс Никита, останавливаясь возле старой, замшелой каменной плиты.

Дружный вздох облегчения вырвался у его спутников.

Барон опустился на колени, не замечая, что влага проходит через ткань, и протер платком поверхность камня. Стало заметно высеченное изображение сокола - символа богини Фрейи, владелицы соколиного оперения.

С помощью кирок мужчины общими усилиями сдвинули плиту. Под ней открылся лаз в подземелье.