Глава 33. Сага о Моте

    Ровно в 12 из-за будки вышел капитан ****ов и, быстро проглотив стакан водки, начал новый рассказ.

Когда Роман  Вышивалов потерял последнюю конечность на лесопилке местного жулика, Арсения Гнидюка, вызвали  жену Романа Парашу Вышивалову. Плачущая женщина получила зарплату мужа за полгода, в количестве семи  рублей и премию на лекарства от благородного Гнидюка в сумме 30 копеек .

 Деньги  она засунула в груди, обрубок мужа в бинтах взяла подмышку и поплелась  домой. Романа она засунула в ведро и поставила на подоконник. Рядом придвинула второе ведро с водой для омовений. Утром Роман, торчащий из ведра, с огромным открытым ртом,  позвал жену, пятилетнего сына и грустно сообщил, что поскольку он временно не сможет дать семье то, что она заслуживает,  то пятилетний Мотя утром пойдет работать на паровоз. Параша упала в обморок, а за печкой заплакал столетний дед, в свое время освободивший  деревню  Жуть вместе с Буденым от отца Арсения Гнидюка, кровососа-мельника Панаса. Хотя на дворе стоял 1975 год, власти в заброшенной деревне не было.

 Это был единственный железнодорожный состав,  и ходил он  замысловатым маршрутом через Улан-Удэ в Монголию  к горе Богдо-ула с единственным машинистом.  В Жути паровоз стоял минут 15, ровно столько, чтобы набить его углем и хлебом с водой для машиниста. На станции в Монголии картина была та же.

Но никто не уходил с этой работы, так как в селе работы не было. Только что умерла Аглая Карповна Вышивалова, машинистка этого паровоза, мать калеки Романа.  Девочкой пяти лет от роду она попала на паровоз еще до революции, да так и осталась. Кабина паровоза была низкой и широкой, поэтому Аглая росла только в ширину.  В углу стояли пять лопат, начиная от детского совочка, до огромной лопатищи, с которой Аглая и закончила свой земной путь.

Всю жизнь, без перерыва, она кидала уголь в топку, лишь дважды в год выходя покурить. Один раз в селе Жуть, а второй раз в Монголии, у горы Богло-ула. Однажды, в 1921 году, она вышла покурить у этой горы. В это время войска барона Унгерна осаждали крепость. Китайская гвардия яростно сопротивлялась, и успех барона не был очевиден.

Любознательная девушка бросила тлеющую папиросу и  в раскоряку двинулась к крепости, чтобы получше рассмотреть диковинное сражение. Когда китайцы, стоящие на стене, увидели приближающееся закопченное квадратное и мускулистое чудище, они в страхе побросали оружие и сдались. Навстречу к девушке двигался сам барон Унгерн. Сказать что он влюбился- ничего не сказать. Им овладела страсть, ибо такой изысканной красоты он уже давно не видал. Все его монгольские жены и любовница, несмотря на схожий архетип, в подметки ей не годились.

 Он увлек неопытную Аглаю в шатер, и молодожены предались изысканным ласкам. Утром барон принес и положил ей на подушку полевые цветы. Унгерн предложил ей свое сердце и все золото своей империи. Ответ ошарашил его настолько, что барон потерял дар речи. Аглая сказала, что не может бросить свой паровоз. Приняв его молчание за вынужденное согласие, девушка надела трусы, телогрейку, валенки  и вышла из шатра.

Понимая, что ночь любви выбила ее из колеи, Наглая налегла на лопату, и паровоз понесся в Россию, опережая график. Еще долго за паровозом скакал плачущий барон Унгерн со своей свитой, но в конце концов отстал. Вместе с Аглаей ушла и удача. Вскоре барона расстреляли красноармейцы. А Аглая  по приезду родила здорового мальчика и назвала Романом, в честь его отца, барона Унгерна. Немного смущал огромный, от уха до уха, рот младенца. 

Взять с собой маленького Романа было невозможно, а тут на  станции подвернулся  старьевщик Рашид. За 15 минут он доказал плачущей от безысходности Аглае, что ей деть мальца некуда, а ему нужен помощник, поэтому он предлагает за него свинцовый пугач, две обезьянки на резинке, набитый соломой мячик и уди-уди. Питание и образование он гарантирует. Поезд помчался к Монголии, а телега со старьем покатила по России. Старьевщик лениво ругал лошадь, а мальчик сидел на краю, свесив ноги.

 Через пять лет пути  они остановились на опушке леса, развели костер и решили  поужинать. Как только старик приготовился откусить кусок хлеба, ему грудь пробила стрела. Дед закашлял, постучал себя по груди кулаком и умер. На опушку вышел высокий человек в зеленой куртке, в зеленых штанах, сапогах и шляпе. Сев рядом с мальчиком, дядя представился Робином Гудом и поинтересовался, не шпион ли он шерифа Ноттингемского.

Мальчик спокойно объяснил, что такого не знает. Робин Гуд грустно вздохнул и съел весь запас хлеба, что был в телеге. Сказал, что утром они вдвоем пойдут на штурм  замка и улегся спать. И правда, он утром разбудил Ромку, дал ему лук со стрелами, и они поползли к райкому партии. К 8 утра люди потянулись к «замку».
Первой стрелой был сражен землемер Лякин.

Он так и упал с циркулем на крыльцо. Второй стрелой был ранен агроном Сатанюк, а хитрый шериф Ноттингемский, он же председатель райкома Тарас Хурьма, на осле ускакал за подмогой. Прискакавшие красноармейцы скрутили Робин Гуда, надели  на него смирительную рубашку и отвезли в больницу для душевнобольных имени  Яна Гуса.

В газете было написано, что наконец пойман больной   Лопатер, сбежавший из психушки. Несколько лет назад Лопатер был вынужден по партийной разнарядке  переехать из Москвы в Ленинград. Возвращаясь после работы  домой, он поскользнулся, упал  и разбил голову.  Когда его везли на операцию, он в бреду орал на всю больницу, что  если бы он остался в Москве, то погиб бы как настоящий мужик, разбив башку о бордюр, а теперь он подыхает  как  дешевая ****ь , из-за какого-то сраного поребрика.

Выйдя из больницы и повредившись в уме, он возомнил себя Робин Гудом и начал смертельную охоту за партийными чиновниками.
Мальчика Романа решили отдать  в детский дом.   Комиссар закинул его в кузов грузовика, где почему-то лежали початки кукурузы, и машина очень быстро покатила. От быстрой езды по ухабам Романа швыряло о борта как бильярдный шар, до тех пор, пока он не вылетел на повороте вместе с горой  початков. Там он и остался сидеть, поедая кукурузу. Вскоре около него  остановился автомобиль. За рулем сидел усатый водитель. На заднем сидении сидели трое. Один молодой мужчина в клетчатом костюме и в морской фуражке, второй, тоже молодой, в косоворотке.

Третий был стариком, очень неопрятным на вид. Клетчатый вышел из машины, долго смотрел на Романа, потом открыл его рот и придирчиво осмотрел. Удовлетворительно кивнув, посадил в машину рядом с собой и приказал ехать в Черноморск. На месте ввел его в курс дела. За еду и ночлег Роман должен был мгновенно сжирать всю документацию, если на их фирму нагрянут проверяющие органы.

 Огромный ртище позволял закинуть туда практически все.  Ни разу карающим органам не пришло в голову заглянуть мальчику в рот. Он, со щеками до пола, неизменно сидел  на маленьком стульчике и, теребя рваного плюшевого медведя, смотрел в окно.  Так он и работал на коммерсантов много лет. Но к концу войны мышцы нижней челюсти растянулись, и показалась предательская щель. Романа уволили по статье, и он вернулся домой. Мать на вокзале со слезами обняла сына, все пятнадцать минут не могла насмотреться на него, а потом вскочила на паровоз и умчалась в Монголию. В 1970   он женился на Параше, единственной женщине, что осталась  в Жути. Детей долго не было, но в 1975 году родился Мотя.

Старуху Аглаю Карповну сожгли прямо в топке. Пепел положили в жестяной переходящий вымпел в виде ракеты и поставили на полку, слева от топки, где пылились ракеты предыдущих машинистов. В следующий рейс, через 15 минут, вышла Параша Вышивалова, поскольку Мотя не был еще готов, и отец должен был его подготовить. Роман Вышивалов приказал Моте пойти в сарай и принести все лопаты. Мальчик за несколько ходок приволок лопаты и обучение началось. С утра до глубокой ночи Мотя отрабатывал технику на огороде, а его отец, повернутый на подоконнике лицом к огороду, огромным ртом кричал речевки, которые должны были помочь Моте.

Раз-два! Три-четыре!
Три-четыре! Раз-два!
Кто шагает дружно в ряд?
Это — смена комсомола,
Олигархов  наш отряд
Пей мой мальчик молоко,
Ешь соленый огурец,
Бог на небе  далеко,
Все равно ты не жилец!
Мы ребята-октябрята                Деду Ленину внучата               
С  песней дружно мы идем,                Гроб на кладбище несем.

От таких речевок Мотя зверел и кидал землю далеко. Вскоре он был готов, и когда вернулась мать, он приступил к работе. Когда ему исполнилось 25,  умер уже сам паровоз. Квадратный Мотя, на вытянутых руках, отнес его в пункт приема метала, и получил большие деньги. К тому времени он остался один. Отец его погиб. Нижняя челюсть со временем совсем оттянулась, центр тяжести был нарушен, и он разбился, вывалившись в окно. Мать от чрезмерной радости хватил инсульт.

 Поскольку у них денег не было, а бесплатных могил тем более, то  похоронили их вместе  в заброшенной могиле советского полярника Бенедикта Пяткина. Его съел медведь, когда он передавал со льдины на Большую землю радиограмму, что нихуя не видит, не слышит и вообще перестал понимать нахуя он тут сидит. Тогда хоронили шапку.

Как и любой житель деревни, получивший неожиданно крупную сумму, Мотя отправился в Москву. На деньги от паровоза он  купил себе комнату в общежитии, женился и родил сына Ваню. Все шло хорошо, пока сын не пошел в школу. Как ни бился Ваня,  учителя ставили ему только плохие оценки. Жена рыдала после собраний и слезно просила Матвея Романовича повлиять на сына. Но слишком сильно Мотя любил своего сына. И тогда он решил повлиять на учителей.

В субботу Матвей Романович одел свой единственный костюм 64 размера и  в раскоряку двинулся в школу. Он вошел в учительскую и запер дверь на швабру. Зная, что начинать надо с главного, Мотя первым от****ил директора школы, Удальцова Генриха Мансуровича, заслуженного учителя. Следом потеряли зубы и возможность передвигаться учителя физкультуры и труда, Трутнев и Перепеляев.

 Униженную учительницу пения, Евдокию Борисовну Чахлую, он заставил петь свою любимую песню «Как в нашу гавань заходили корабли». Пока она пела, были почти казнены учителя  химии и географии.  Потом он взял с полки эбанитовую палку и увел в подсобку учителя физики.

Пыталась спастись через окно замдиректора  Эльвира Максимовна Полуактова, но зацепившись за водосточную трубу трусами, провисела до понедельника. Он еще раз грозно посмотрел на собравшихся и удалился.

Школу Ваня закончил с золотой медалью. Умер Матвей Романович только тогда, когда его сын, Иван Матвеевич, возглавил Академию наук.