88 год. Гл. 36. Встреча на заправочной станции

Глава 36. Встреча на заправочной станции.

Раннее утро, последние приготовления. Так и не сумевшие оторваться от своих снов дети – заботливо перемещены в автомобиль и укрыты тёплым одеялом на приготовленном ложе. Укачиваемые плавным движением и размеренным шумом двигателя, ещё долго будут они досматривать свои волшебные сны. Потом проснутся. Заиграются игрушками, будут занимать Рому своими капризами и спорами, за право, последить за дорогой непременно, с переднего сиденья и непременно, с её колен. Всё, как и год назад – но уже в повторе.
Я не отвлекаюсь. Я веду машину. График движения в голове – маршрут опробован и не вызывает опасений. Моё дело – дорога, а она приятна утренней свежестью, и всё ещё пустынна и поэтому, необременительна.

По сути, только-только прошедшие обкатку, всего лишь с пятитысячным пробегом, Жигули сами рвутся вперёд, и я наоборот, сдерживаю прыть мотора. Почти не беспокоят трудности проезда через Целиноград, Темиртау, Караганду. Всё это уже не впервой, всё это уже было – и первая половина дня стремительно отщёлкивая километры и часы, пролетает коротким мигом.
Время приближается к четырнадцати, мы уже на выезде из Караганды и я даже не успел устать.  Здесь, на окраине большого города – время замедляется. Замедляется на заправочной станции.
Мне нужно пополнить канистру и опустевший бак. Благо, бензин на этой, похоже, последней действующей до Балхаша станции, отпускают без ограничения. Вот только, очередь до колонки – машин десять. Набравшийся терпения, втиснутый в колонну жаждущую бензина, черепашьим шагом, продвигаемый к заветному шлангу, обречённо вдыхаю едкий запах автомобильных моторных испарений.

Рома с детьми предпочитает переждать заправку в сторонке, прогуливая их по асфальту. Детям все нипочём – вырвавшиеся на волю, с громким смехом носятся друг за дружкой по кругу, только успевай, следи, чтобы не свалились с ног.
Только сейчас замечаю, как палит солнце. Оно скрыто белыми облаками, в которых растворились его прямые лучи. Но облака совсем не оберегают от зноя, уже успевшего насытить воздух, а накопленный площадкой жар как от раскалённой плиты, тоже, устремляется вверх и в зоне его распространения, в мареве, не очень уютно, даже большому любителю жары.
 А Рома – не любитель. Тщетно она помахивает платочком, пытаясь вызвать хоть маломальское движение свежего воздуха. Где он, этот обычный в степи спасительный ветерок? Похоже,  растопило его без остатка летнее солнце. И разве найдёшь, рождающее тень, хотя бы одно спасительное деревцо на одинокой заправочной станции в карагандинской степи.  Моей жене очень неуютно на открытой местности, и видя это, и понимая, что ничего не могу изменить, я нервничаю.

Всему приходит конец. Весь взмокший от пота, докарабкавшийся, наконец, до колонки я получаю свою порцию бензина и отъезжаю на обочину площадки. Мне ещё требуется несколько минут, чтобы водрузить канистру в багажник и надёжно её там закрепить.
Дети уже давно не играют. Они приткнулись к ногам моей, – одинокой свечкой, стоявшей под открытым небом, жены, и не поймёшь, кто из них кого поддерживает. Все изнурены жарой, давно устали следить за моей, зажатой очередью, машиной, даже не заметили что я, наконец, из неё вырвался и поэтому, совсем ко мне не спешат.
Всё, сейчас их мучения кончатся, сейчас они нырнут в салон и мы, все вместе, поедем дальше и очень скоро догоним так желанный освежающий ветер.

Они появились внезапно. Занятый наведением порядка в багажнике я не заметил, как оказался в их кольце. В кольце бродячих, разноцветных цыганок облепленных чумазыми детьми. Откуда они появились? – с неба свалились, что ли…
Одна из них, наиболее смелая и прыткая, потянула меня за рукав, заставив сразу же, обратить на себя внимание, и требовательно произнесла
– А ну-ка милок, давай я тебе погадаю.
Ошалевший от жары и беспардонной наглости дремуче чёрной, – толи от грязи, –  толи от загара, цыганки, я инстинктивно оттолкнул её руку и грубо выпалил
– Отвали… не до тебя… иди своей дорогой!

Стайка её сородичей, как мимолётно сомкнула – так мимолётно и разомкнула кольцо вокруг меня, и машины, и обтекаемой, непрерывно струящейся волной, устремились они вглубь автозаправки. А застопорившая своё движение, ко мне, цыганка – задержалась. Похоже, не в её характере оставлять без ответа отторжение, кем бы то ни было, её намерений.
Она отступила на пару шагов, впившись в меня своими черными, колющими, пронзительными глазами и произнесла, как отрезала
– Чтобы ты сгинул на этой дороге...
Протарахтела, – как очередь выпустила из автомата и решительным, развязным шагом поплыла вдогонку за быстро исчезающей за колонками пёстрой толпой, толи людей, толи фантомов…
Разгорячённый внезапной перепалкой, не признающий ни Бога,  ни Черта и тем более, чумазой разбойницы в цыганском обличье, я по инерции, послал её вдогонку – ещё куда подальше, и машинально продолжил свою работу.

Вроде, фантомам-призракам, возникшим из солнечного миража, ничего из вещей, из багажника, увлечь за собой не удалось.
И вот, уже, дети карабкаются на своё ложе в задней части салона, и вот, уже, жена буквально валится на спасительное сиденье. Ещё несколько мгновений и я выбираюсь на асфальт, набираю желанную скорость, и через растворенные створки боковых окон, догоняю ветер, загоняю и везу его с собой, в салоне.
Тёплый ветер, но всё равно – освежающий. Ощущение, конечно же, не комфорта, но успокаивающей умиротворённости охватывает нас всех, особенно после употребления порции пепси-колы извлечённой из походной сумки и всё ещё удерживающей накопленную прохладу.
Мы запаслись экзотической пепси-колой расфасованной в порционные бутылки, впрок. И прохладная – она ещё сохраняет приятный вкус. Хотя, жажды не утоляет. И тянет её пить всё больше и больше.

Я периодически принимаю глоток пенящейся во рту прохладной сладковато-горькой жидкости из бутылки подносимой штурманом – женой, пока содержимое в ней не кончается. Уже и пить её противно, а разжигаемая этой дрянью, жажда мучает всё больше. Соблазнили бутылки своим заморским, необычным вкусом – вон их в салоне, в избытке, а надо же, – практичный термос с обыкновенной водой – в багажнике застрял!
И чтобы достать его оттуда надо прервать движение, а я не могу. Неудержимо тянет вперёд какая-то сила, и ещё, – мучает предубеждение, что любая остановка на пустынной раскалённой трассе, среди выжженной степи, может резко сбить налаженный ритм движения, и даже, его замедлить.
Обращённая к солнцу боковая стенка салона затенена рукотворными занавесками, которые как-то спасают нас от его прямых лучей, и детей, всё-таки, угомонил и сморил навеянный зноем сон. Сладко посапывают они за спинками сидений.

Больше всего от зноя достаётся Роме, и хоть она не подаёт вида, я чувствую – у неё начинает разбаливаться голова. Мы преодолеваем самый тяжёлый пустынный пятисоткилометровый участок между Карагандой и Балхашом на пике самого знойного отрезка дня. Преодолеваем…
Ещё несколько часов и зной пойдёт на убыль. И я реально рассчитал, что завтра, ещё до времени его очередного наступления, мы уже будем  в доме родителей.
А остановиться всё-таки надо. Негоже везти в багажнике три заполненные бензином канистры, когда в баке его количество уже снизилось до половинного уровня. Перелить следует канистру. Всё-таки лучше, когда бензин хранится там, где ему и положено быть. Всё-таки, горючий материал… Заодно и до воды доберусь.
Огромный, заполненный водой, трёхлитровый термос перекочёвывает к Роме, и я некоторое время, пользуясь моментом, энергично разминаю закостеневшее от долгого сидения тело, разгоняя по жилам застоявшуюся кровь. Потом, лихорадочно прощупываю содержимое багажника, – ищу и никак не могу обнаружить очень удобную воронку так нужную для слива бензина из канистры в бак. Её мне презентовал перед отъездом Олишевский.

Тщетны поиски. Нет воронки! Всё-таки, не фантомами оказалась стайка цыган, всё-таки, хоть что-нибудь, да спёрла.
Не зря мне не понравилась нахальная цыганка, досадно за пропажу, ну да Бог с ней. И что за порода людей? – ведь не разбогатеют от совершенно бесполезной для них вещи! А вот ведь, на подсознании – тянут подряд всё, что плохо лежит, тренируют навыки…  Пакостники, – они и есть пакостники.
Ну да ладно – у меня есть ещё припасённый шланг, правда, спрятан он на самом дне загруженного багажника. Чертыхаясь про себя – а что ещё остаётся? Вылавливаю его, наконец, достаю на свет божий.
Один конец – в канистру, второй – в рот, опыт у меня есть, через вдох, втягивая струйку бензина в шланг, я чётко чувствую его наполнение, приближение струйки ко рту, и успеваю, не заглотав порции горючего, вовремя, освободить от шланга рот и направить шланг в жерло бака. Процесс переливки пошёл, – до дна надо вытащить содержимое канистры, до дна. И я это умею делать. Чёртова цыганка…

И опять рвётся машина вперёд. И солнце уже не так допекает, и Балхаш – не за горами. Без малого, тысячу километров доматываю, а время ещё – в районе девятнадцати часов. Если всё пойдёт нормально – до наступления темноты, до ночлега, ещё километров четыреста намотать успею, а там, завтра, останется – всего ничего…
Я корректирую расчёты. Такими темпами, часиков в десять утра – точно, завтра будем чай пить уже в Бурно-Октябрьке. 
Заправочная станция Балхаша пуста от машин, но тоже, бензин отпускает. Ну что ж,  под запас, заполним ёмкости и здесь. Всё удачно складывается. Теперь головной боли о горючем не будет до завершения путешествия.