Странное время. Глава 7. Русские рубят русских

Время действия - 2020 год.

- Дарья Ивановна? Здравствуйте. Это из бухгалтерии Вас беспокоят! – сказал в трубке женский голос.

- Откуда? Не разобрала я... – растерялась Дарёнка.

- Бух-гал-те-ри-я! Сейчас слышите? – прокричала женщина.

- Слышу.

Слышать-то Дарья слышала, только не понимала что.

- Я по поводу листа временной нетрудоспособности. В какую больницу Вас положили? – продолжала женщина в трубке.

- В областную, - шёпотом подсказала Элька.

- В областную, - послушно повторила Дарья.

- Больничный будет электронный?

Элька покивала головой: да. И как она всё слышит, что в телефоне говорят?

- Да, - неуверенно сказала Даша.

- Хорошо. Значит, с сегодняшнего дня у вас больничный, а за десять дней вы получите деньги в аванс. Не волнуйтесь, пятнадцатого, как обычно, деньги придут на карту.

Больничный, карта... О чём это вообще? И какие деньги? Что-то нечисто это всё. Карты до добра не доводят, это точно. Племянник помещицкий вон на карту наследство, батюшкой ему завещанное, поставил и проиграл. Ой, беда! А ей-то что ставить? Только жизнь свою? Да ведь она человек маленький, кому её жизнь нужна? А может, здесь это означает что-то другое?

- Благодарствую, - на всякий случай сказала Дарья.

- И не переживайте ни о чём. Лечитесь. Такие работники, как вы, на дороге не валяются! – женщина на том конце сказала это с явной теплотой и сочувствием. – Сколько нужно, столько и лечитесь. И за семью свою тоже не переживайте. Если что, материальную помощь им окажем.

Элька хмыкнула.

- А что, детки-то мои, как они? Мишка уж больно хворый... – спросила Дарья.

- Подробностей не знаю, но ничего плохого с ними не случилось. Про сына Вашего сообщу в ФАП, чтобы фельдшер посмотрела его на дому. Не тревожьтесь. Ну, всего Вам доброго, Дарья Ивановна!

- Благодарствую, - пробормотала Дарья.

Телефон замолк, погас экран.

- Ух, пляшут-то как перед тобой! – засмеялась Элька. – У тебя производственная травма, считай. Вот и юлят, замазывают.

- Что у меня?

- Травма производственная. Ты на работе была, когда тебя конём ударили?

- Да, в поле...

- Вооот! И виноват управляющий. Так виноват, что теперь под подпиской сидит, дело на него заведено. Ну, пойдем в отделение, хватит стоять!

Дарья вышла следом за Элькой из аптеки.

- А про что это она говорила – больничный какой-то?

- Аа! Что, никогда не была на больничном? Документ такой. Выдают его врачи. Пока ты болеешь, тебе деньги платят. Поменьше, конечно, чем нормальная заработная плата. Но тоже неплохо. По крайней мере, с голоду не помрёшь.

Вот так да! Дарья всплеснула руками.

- Я не работаю, а мне деньги?!

- А что, ты за свою жизнь этого не заработала? Мало спину гнула на сельхозработах? Мало налогов платила?

- Не мало, ой, не мало...

- Ну, так вот. Пользуйся. Эх, деревня ты, деревня! Ты хоть в декретном-то побыла хоть чуть?

- Я? Эт чего такое?

- Мишку когда родила – сколько с ним сидела дома?

- С Мишкой-то? Так дён пять лежала.

- Вот-вот! А потом в поле, небось?

- Так а куды ж ещё!

- Куды... Семьдесят дней до родов и столько же после ты могла дома побыть. И платить тебе должны были пособие. А потом до трех лет ещё с ребёнком можно нянчиться. И тоже тебе ежемесячное пособие полагается. А на тебе ездят как на ишаке. Правильно, вот они и пляшут перед тобой. Сейчас копни их прокуратура – все нарушения наружу вылезут.

Дарья усмехнулась. Это здесь, в новом времени всё полагается. А в тринадцатом году о таком и слыхом не слыхивали. Шевельнулась в душе Дарёнки зависть, да угасла тут же. Что ж, значит, хорошо теперь женщинам. Радоваться за них нужно, а не завидовать.

- А ты пин-код банковской карты у Степана-то спроси. Он должен помнить, - сказала вдруг Элька.

- Ты вот объясни мне, какие такие карты, о чём говорила-то та женщина.

- Счет на твоё имя в банке есть. Деньги тебе не наличными платят, а в банк кладут. А на руках у тебя карточка. С помощью этой карточки ты можешь расплатиться в магазине. Можно снять деньги со счета и платить наличными. Как тебе удобнее.

- А, так это же... Это же богатые так платят! Раньше платили. Чековые книжки, - догадалась Дарья. - У помещика нашего Струкова...

- Вот-вот, раньше у богатых, а теперь у всех. Только вот больница у нас не как у богатых. Когда уж новую достроят! – с досадой сказала Элька. – Давно пора бы!

Дарёнка удивленно посмотрела на неё:

- А эта чем плоха?

- Тем, что прошлый век. Ну вот, посмотри, - показала она на здание. – Этот корпус в тысяча девятьсот четырнадцатом году построили, а вот тот – в двадцать восьмом. Так на сайте больницы написано. Посмотри, старьё какое! А палаты! Хорошо, что кран с водой есть да раковина. Туалет на всё отделение один. В душ очереди не дождёшься. А должна быть в каждой палате своя санитарная комната.

- Так разве ж мало? – Дарёнка вспомнила больницу в волостном селе, куда она водила Степана. Вспомнила, как утомлённые ожиданием больные справляли нужду в ближайших кусточках.

- Вот вечером, когда свечку поставишь, тогда и поймёшь.

- Свечку? Купить бы нужно прежде ту свечку.

- Дадут тебе, не переживай.

- И куда же ставить её? Я чой-то святых образов в больнице не заметила.

- В задницу себе поставишь, - проворчала Элька и вошла в дверь больницы.

Что это она? Обиделась, никак. А на что? Вроде ничего плохого она, Дарья, ей не сделала. Наверное, устала возиться с деревенской дурочкой, вот и не стерпела. Оно, конечно, тягостно, когда приходится всякую мелочь объяснять да на ум всё время наставлять. Поневоле вызверишься.

- Эй, ты чего там надулась? – повернулась Элька к Дарёнке. – Ты подумала, что я на тебя ругаюсь, что ли? Ты это брось! Свечку реально туда ставить нужно.

- Зачем?! – изумилась Дарёнка.

- Ладно, вечером свожу тебя в душ, всё объясню и покажу. Надо же тебя к операции приготовить. Иди, отдыхай пока.

А в палате уже новенькие. Две старушки, Мария да Валентина, упитанные, бойкие, уже вполне пришедшие в себя после операций, заняли соседние кровати. Должно, из богатых, в поле не работали, это по ним сразу видно. Лежат старухи, беседы меж собой ведут. Послушать бы нужно, о чём они. Может, полезное да важное что скажут.

Однако ничего особенного старухи не обсуждали. Так, внуками хвастались. У кого сколько. Маловато, конечно. Видать, и здесь мрут ребятишки. При таких больницах да докторах в каждом доме не меньше десятка детей должно быть. Да внуков под сотню. Ну да, а кормить их всех чем? Так может быть, от голода они и помирают? Да нет, старухи-то вон бойкие, на истощённых не похожи. А зубы-то, зубы! Как у молоденьких.

Глаза у Дарёнки незаметно закрылись, и она задремала. Проснулась от неожиданного крика раздатчицы:

- Девочки, ужин!

Ужин? Куда же столько еды? Эх, богато, богато кормят здесь. Прямо по-барски. Вот деток бы так потчевали, глядишь, и больше выживало бы их.

Однако Дарье ужинать нельзя. Утром на операцию. Так доктор сказал. И впервые осознала Дарёнка, что боится. Завтрашнего дня боится. Боли. Страданий. Неизвестности.

Задрожали руки. Нет, так дело не пойдет. Помолиться бы нужно. Закрыла глаза Дарья, взялась молитвы читать, все, какие знала с детства. А перед глазами церковь деревенская, родная. Образа, лампады, свечи. И снова странное чувство возникло у Дарёнки. Словно вспомнить что хотела, что-то такое родное и знакомое. Да только нет – как песок меж пальцев думки проскочили, и пусто. Не смогла вспомнить. Только чувство то, тянущее, тревожащее, осталось.

А старухи да Танюшка уже ложками стучали.

- Ну что это за еда! – вдруг сказала первая, которую медсёстры меж собой называли Генеральшей. – В рот взять невозможно. Вода водой, а не каша. Всё разворовывают, вот времена пошли! Эх, какую страну прос...ли!

Дарёнка удивленно посмотрела на неё. Потом вспомнила – это же генеральша. Непривычная, видать, к простой еде. Им, генералам, всякие иностранные блюда подавай.

- Это вы про Российскую Империю? – ехидным голосом поинтересовалась рыжеволосая стриженая бабка, назвавшаяся Марией, отставляя пустую тарелку на тумбочку.

- Я про СССР! Что в вашей империи хорошего было!

Дарёнка навострила уши. Эсер? Слышали про таких. За крестьян они стоят. Так неужто ж они верх взяли? Интересно, кто теперь император.

- А что в вашей эсэсэри было? Тоталитарное государство, мрак и всеобщая нищета. По статистике, к девятьсот тринадцатому году промышленное производство выросло в 4 с половиной раза и стало пятым в мире, протяжённость железных дорог была второй в мире, уступая только США. Рождаемость выросла, смертность упала. Если бы плохо жили, то рождаемость бы не выросла. Урожай в тринадцатом году был рекордным!

Дарья вздохнула. Всё так и есть. Земля уродила богато в тринадцатом. Только поля были зосимовские. И Русаковы с того урожая ничего не имели.

- Ну, давай всю статистику поднимем! – гремела Генеральша. – На сколько ваша империя отставала от той же Германии? От Франции с Англией? От США?

- Вот-вот! Если бы не переворот, то при таком росте не то что догнали бы, а даже перегнали бы все эти страны!

- Да-да, а эти страны сидели и ждали, когда их перегонят! Чай, тоже развивались. И ещё, переворот – это когда власть от одной кучки богачей переходит к другой кучке. У Екатерины с Елизаветой перевороты были. Александр Iпереворот совершил. А Октябрьская, как и Февральская – это революции. Потому что власть переходила к другому классу, нравится вам это, или нет!

- Как раз-то переворот! Потому что затеяла его кучка немецких шпионов. Комуняки проклятые, такую мощную, такую богатую страну развалили!

- Мощная не развалилась бы! В том-то и дело, что прогнившая насквозь империя ваша была! – гневно рубила Генеральша. – И когда империя по швам трещала, никаких коммунистов в помине не было!

- А кто ж тогда Ленин? Я знаю! Дьявол он!

- Не пытайтесь марать его. Не замараете. Ленин – гений. А в семнадцатом его партия называлась не коммунистической, а РСДРП. Российская социал-демократическая рабочая партия.

- Ваш гений поднял быдло на свержение миропомазанника Божьего! – неистовствовала Мария.

Глаза у Дарёнки округлились. На царя? Самого царя-батюшку свергли? Третья старуха, Валентина, лениво позёвывала, слушая этот спор.

- Ну уж нет, врёте. Царя свергли аристократы. Заставили его отречься от престола, - гудела Генеральша. – И что? Что сделали новые правители? Да ничего, развалили страну, экономику, армию. Такого хаоса не было со времен польского нашествия. А большевики просто взяли, подобрали ненужную, валяющуюся под ногами власть. И создали новое государство, справедливое.

- Справедливое? Это ГУЛАГи справедливое? Это продразверстки, репрессии, уничтожение церквей, расстрелы аристократии – вот это всё вы называете справедливостью?

- Тех, кто искренне принял новую власть, не расстреливали. А у кого камень за пазухой был – тех не жаль.

- А почему они должны были новую власть принимать? Почему должно было складываться только так, как хочет быдло? Аристократия, буржуазия искренне любили Россию. И хотели для неё блага.

- Так любили, что пригласили страны Антанты на помощь. По существу, сами оккупантов призвали. Хороши любители, - скривилась Генеральша.

Дарёнка села на постели. Господи Боже! Сколько же всякого случиться должно! Сколько семье её и всему народу пережить!

- Ну что вы спорите! – лениво сказала Валентина. – И те хороши, и другие. Все любили. Все по-своему правы. Но истина посередине. А если верить Эйнштейну, то её вообще может не быть. Каждый свою точку зрения отстаивал. И получилось – «русские рубят русских».

- Постойте! – не выдержала Дарёнка. – В каком годе царя скинули?

Все три старухи изумленно уставились на неё.

- Вот оно, поколение ЕГЭ! – наконец выдохнула Генеральша. – Потерянное поколение. Иваны, родства не помнящие. Уничтожили, лучшее в мире образование уничтожили. Разве человек, окончивший советскую школу, такое спросил бы?!

- Да в семнадцатом, в семнадцатом! – добродушно сказала Валентина. – В феврале царь от престола отрекся, а в октябре большевики власть в свои руки взяли.

Три с половиной года... Мишке будет пять лет, а Анютке почти девять. Малые дети ещё.

- И что потом?

- А потом гражданская, - вздохнула Валентина. - Потому что у каждого было своё представление, как жить дальше. Все за оружие взялись. А кормить кто всю эту воюющую ораву должен? Правильно, крестьяне. Те, которые воевать не захотели, думали отсидеться. А кто захочет отдавать горбом заработанное? Правильно, никто. Поэтому организованы были продразверстки. Выгребали у крестьян всё до зернышка.

- Просто так выгребали? – растерянно спросила Дарёнка. – Без денег?

А как же Степан с ребятишками выживут? Дашуткино сердце рвалось от боли.

- Да какие там деньги! Всё подчистую! – закричала Мария. – Вот вам и голодомор! Сколько людей поумирало!

- А что, белые не отбирали продовольствие? Интервенты не грабили? Что уж валить с больной головы на здоровую! – возмутилась Генеральша.

- А зачем ваши здоровые государя-императора Николая IIс семьёй расстреляли? – прищурилась Мария.

- Государя-императора никто не расстреливал. Расстреляли гражданина Николая Александровича Романова, отвергшего помазанье Божье и совершившего при этом грех.

- Неправда! Его заставили отречься! Он святой!

- Интересно, а почему Пётр III, который не отрекался, и которого убили заговорщики, не святой? Иван VI? Павел I? Да ладно, что уж там – Александр II, которого террористы убили? Они погибли с царским венцом на головах. А тут...

- Да бросьте вы прошлые беды трепать! – Лениво сказала Валентина, ставя вымытую тарелку на место. – Ссоритесь из-за того, что давно прошло и чего изменить уже нельзя.

- А то, что его отречься заставили, тоже понять можно! – дундела своё Генеральша. – Первую мировую войну он продул с треском. И нечего было себя Верховным главнокомандующим назначать.

- Войну? Какую войну? С кем? – обомлела Дарья.

- С Германией! И об этом не знаешь?!

- В каком году? – у Дарёнки темнело в глазах.

- В четырнадцатом. В июне четырнадцатого в Сараеве Гаврило Принцип застрелил австро-венгерского эрцгерцога Фердинанда, и это было поводом к войне. В июле началась война.

Дарья рухнула на постель без сил. Меньше года... Осталось меньше года. А потом Степана заберут в солдаты. Забреют. Потому что бедняк, потому что защитить некому. А дети останутся сиротами. Кто позаботится о них в такие страшные времена? Никто. Степан погибнет на войне, а дети помрут от голода или болезней.

Дарёнка отвернулась к стене и заплакала. Тихо и горько. Господи, помоги вернуться к детям! Помоги спасти их от бед и невзгод!

Продолжение следует...