Странное время. Глава 9. А бесы те же!

Время действия - 2020 год.

Глубокая, глухая тьма. И совсем рядом женские голоса:

- Тихонько перекладывайтесь на кровать.

- Влево, влево.

Дарья пытается передвинуть тяжёлое тело, но мочи нет. Чьи-то сильные руки помогают ей.

- Голову поднимайте!

Напрягаются жилы на шее. Мягкие ладони берут её под затылок, и вот уже Дарёнка лежит на кровати.

Что живот-то? Словно работала она целый день, наклонялась-распрямлялась, а после того ещё избили её ногами по самому брюху.

- Как же больно! – жалобно говорит Дарья.

В ногу впивается игла.

- Всё, вы в палате. Теперь лежите. Телефон ваш возле подушки! – говорит женский голос.

И снова мрак.

Время от времени Дарёнка выныривала из небытия, пыталась разлепить глаза. Смотрела в узкую щель между ресницами на дисплей телефона, силилась понять, сколько времени, а потом опять проваливалась в сон. Сильно хотелось пить, но пить было нельзя, и губы покрывались липким налётом.

Наконец наступила ночь. Ночь, которая обычно приносит облегчение измученным телам и душам. Но не в этот раз.

- Ужасная боль, ужасная! – слышит Дарья старческий голос. – Зачем так жить, зачем!

Бедная женщина, видно сильно страдает после операции. Дарёнка прислушалась к своим ощущениям – слава Богу, у неё ничего страшного. Комок в животе, но не так уж и мучительно. Снова сон охватил её.

В стену у самой головы стук. Дарёнка открывает глаза. В соседней палате мужские крики, зажигается свет – яркое пятно падает через приоткрытую дверь на пол. Топот санитарок, суета. Утихли... Сон...

- О, Господи, ужасная боль, ужасная! – причитает старуха...

Сон...

Опять стук в стену, крики, свист, яркий свет, санитарки...

Нестерпимо ломит спину. Дарья приподнимается на локтях – ого, она уже может! Но руки быстро устают, и приходится снова лечь.

Сон...

- Да что же там такое! – возмущается нежный девичий голосок.

Стук и крики за стеной.

- О, Господи, какие жестокие люди! – стонет какая-то женщина.

В дверях появляется санитарка:

- Девочки, извините. Это в соседнюю палату положили душевнобольного человека, и он никому не даёт покоя.

Неужели даже здесь, в этом времени, люди сходят с ума? Неужели за сто лет не придумали средства сделать всех здоровыми?

- Пить хочу! – жалобно говорит Дарья.

- Нельзя Вам пить. Дать мокрую ватку? Будете губы мочить.

- Да!

Живительная влага на обмётанных губах. Чуть легче.

Сон...

- Да он лезет ко всем, щупает! – кричит за стеной мужчина.

- И тумбочки обшаривает, берёт, что ему хочется! – вторит ему другой.

- Я сейчас укол сделаю Вам! – грозным голосом говорит сумасшедшему медсестра. – Такой укол, что Вы...

Тишина. Гаснет свет. А если он зайдет сюда? А вдруг он начнёт облапывать её, Дарью? Или ударит в живот ненароком? Страшно.

Сон...

Плеск воды.

- Бабушка, вы не слишком рано водные процедуры затеяли? – ругается девчоночий голос. – Четыре утра так-то.

Господи, что за ночь... Страшная ночь.

Но вот пришло утро, забегали санитарки с тряпками на палках, взялись мыть полы. Медсёстры с градусниками и шприцами.

- Что же это ночью нам покоя не было? – спрашивает девичий голос. – Разве же можно было психа к нормальным людям класть?

- Так ему ведь тоже помощь хирурга нужна, - спокойно отвечает сестричка и всаживает очередную порцию обезболивающего. – Ничего, его в другую палату перевели. Теперь вам спокойнее будет.

Вот оно что... Душевнобольным тоже операции делают. За совсем пропащих не считают.

Загремела тележкой перевязочная медсестра:

- Поднимайте рубашку.

Дарёнка приподняла подол. На животе у неё узкая полоска ткани, на боку ещё две кусочка – словно приклеены. И как только держатся? Из-под лоскутков трубки торчат. Совсем как у тех старух.

- Терпите! – говорит сестра и резким движением отрывает ткань.

Дарья хочет посмотреть на свой живот, но почему-то нет сил. Медсестра тычет в шов коричневой тряпочкой на длинных ножницах, а потом достает из тележки новую повязку и ловко лепит на рану. Вон как! И бинтов совсем не нужно. Удобно. Хорошо придумано.

А тележка уже загремела дальше.

Заглянула в дверь раздатчица:

- Девочки, завтрак. Вам пока манная каша. Лежите, сейчас принесу.

Есть не хочется, но Дарёнка берет свою тарелку. Жидкая кашка, с молочком и кусочком масла. Богато живут, богато.

- Да уж, не каша, а вода какая-то! – возмущается девичий голосок.

- А мне и воды не дали, - грустно говорит женщина у входа.

- Что, не положено?

- Нет, даже водичку пить нельзя. А так хочется... – в голосе у женщины тоска.

- Сочувствуем, - вздыхает девичий голос. – Терпите.

С кровати встаёт и идёт к умывальнику старая женщина с огненно-рыжими волосами.

- Халат у Вас, бабушка, какой нарядный! – говорит кто-то.

Старуха досадливо машет рукой. А одежда на ней и впрямь красивая. Яркий бархат (или только похоже на бархат?) в крупных цветах и листьях. Такого платья, пожалуй, даже у попадьи нет.

- Постригла волосы перед больницей, но мне совсем не нравится! Я-то всю жизнь с длинными ходила, - кокетливо говорит старуха, охорашиваясь перед зеркалом.

Судя по голосу, это она ночью жаловалась на ужасную боль. Но трубок у неё нет.

- А Вам операцию уже сделали? – решается спросить Дарёнка.

- Нет, не сделали. В районной больнице у меня грыжу нашли. Узи показало. А здесь её не видят, вот и не берутся делать, - голос у старухи становится ноющим.

- А как Вас зовут? – подаёт голос женщина у двери.

Старуха пожевала губами, помолчала.

- Зовите просто бабушкой, - наконец выдаёт она. – Мне семьдесят пять лет, так что можно.

Семьдесят пять... А волосы совсем не седые. Нешто крашеные? И лицо не сморщенное. Богатая, видно. Не износила её жизнь.

- А кто вы по профессии? – продолжают любопытствовать женщины.

- Кондитер, - высокомерно подняв брови, говорит старуха и выходит из палаты.

Молчание... Наконец кто-то задумчиво произносит:

- У кондитера работа не лёгкая.

Примчался доктор, расспросил всех о самочувствии, улетел.

Так и потянулись больничные дни. Звонил Степан, говорил, что всё у них хорошо, только Мишке нужны лекарства, но это не срочно.

- Домой соберёшься, купи в аптеке антибиотики. Фельдшерица название сказала, а у нас здесь такого нет, - просил Стёпа. – А Митрий под следствием, накажут его за тебя.

Звонила Микаэлла, давала наставления, что и как делать, и всё время именно те, которые нужны были ей, о чём сама Дарья и спросить не решилась бы.

Понемногу начала Дарёнка вставать, ходить, затянув живот тугой повязкой со странным названием – бандаж. Слушала разговоры оживающих после операций соседок по палате, мотала себе на ус. Приглядывалась, что и как товарки делают, повторяла за ними. Научилась заряжать телефон, включать чайник (эх, как легко – это вам не самовар раскочегаривать!), делать овсяную кашку из раздавленного зерна (всего-то кипятком залить нужно!).

Старуху прооперировали спустя двое суток после Дарьи, и она принялась изводить медсестёр и санитарок своими капризами. Целыми днями она спала, похрапывая, а ночью стонала и жаловалась на ужасные боли, не давая никому отдыха.

Обладательница девичьего голоска оказалась крепкой женщиной в расцвете лет по имени Галина, Галочка. Ухоженные руки с обточенными ноготками, чёрные короткие волосы (почему все женщины здесь стриженные?), густо накрашенные брови и ресницы – видно, богачка. Она непрестанно звонила кому-то, звонко смеялась и рассказывала о своей болезни.

- Ой, девочки, поздравьте меня! У меня внучечка родилась! – радостно объявила она однажды.

Весело загалдели соседки, осыпали Галочку поздравлениями и пожеланиями.

- Первая? – спросил кто-то.

- Что вы! Уже четвёртая! – гордо ответила сияющая Галя.

- Сколько ж лет тебе?

- Пятьдесят восемь.

Дарёнка удивленно посмотрела на Галю. Пятьдесят восемь? Да ведь свекровь-покойница всего сорока двух лет от роду померла, а смотрелась гораздо старше. Хорошо в новом времени живут, хорошо. Нет у них, видать, забот, как раньше.

В очередной раз принесли Гале пакет из дома, а в нём ящичек небольшой – с металлическим штырьком сверху. Поставила Галочка ящик на тумбочку, подключила к розетке, вытянула штырь подлиннее – оказался маленький синематограф, который все называли непонятным и некрасивым словом – телевизор.

С любопытством смотрела Дарёнка на картины, которые там крутили, слушала новости, которые сообщали лощёные господа и дамы, пыталась разобраться в происходившем.

Открытий было много. Оказалось, что войны на земле не кончились. Хорошо, хоть в России было спокойно. А окраины бывшей огромной Империи вдруг стали отдельными государствами, и не всегда дружелюбными. Научились люди летать высоко, выше птиц, выше самых высоких гор. Только и там покоя не было человеку – и туда оружие притащили.

Смотрела криминальные хроники – качала головой: всё то же. Мошенники, кражи, ревность. Не меняется человек, не меняется. Вроде и жизнь проще стала, а бесы людей одолевают прежние.

И музыка нынче странная – для души не споёшь. И цыган совсем не показывают. Хорошо бы цыган для души послушать!

Но нет – странные парни с чёрными лицами (арапы, что ли?) в драных штанах подпрыгивают, делают непонятные движения руками, словно куклы в балагане, которых за ниточки дёргают. Выкрикивают непонятные слова, бормочут что-то. Разве ж то песни!

И опять новости. Криминальные.

- В селе Нежинка Подгорного района произошло трагическое событие, - говорит крашеная женщина с экрана. – Руководитель крестьянско-фермерского хозяйства убил своего односельчанина.

Дарья насторожилась: Нежинка – это же её родная деревня!

- Погибший, управляющий Дмитрий Михеев, был доверенным лицом своего начальника, Фёдора Зосимова. Злоупотребляя доверием подозреваемого, он неоднократно превышал должностные полномочия. Так, неделю назад он травмировал одну из работниц, сбив её с ног на коне, тем самым нанёся ущерб её здоровью.

Дарёнка раскрыла рот – это же про неё говорят! Это же её Митрий с ног сбил!

- При выяснении обстоятельств этого происшествия в полиции Михеев раскрыл следствию некоторые подробности финансовых нарушений со стороны Зосимова. В частности, оказалось, что породистый жеребец был приобретён незаконным путём у перекупщиков, граждан ближнего зарубежья, а документы просто подделаны.

Точно, точно! Говорили в деревне, что коня он у цыган купил!

- Зосимов, узнав о том, что Михеев начал сотрудничать с полицией, - продолжала дикторша, - расправился с ним, сделав три выстрела в Михеева из пистолета. Свою вину Зосимов уже признал.

На экране появилось мрачное бородатое лицо Фёдора Назырыча...

Продолжение следует...