Охота к перемене мест

эссе

Из дома вышел человек
С дубинкой и мешком
И в дальний путь,
И в дальний путь
Отправился пешком.
Д. Хармс

Тяга к перемене мест известна издавна и повсеместно. Коробейники и купцы малыми группами и большими караванами бороздили огромные пространства на море и на суше, невзирая на опасности, связанные с их профессией. Афанасий Никитин, тверской купец, оставивший после себя знаменитые записки "Хождение за три моря",  стал первым европейцем, достигшим Индии. К великим мореплавателям и первопроходцам относятся и венецианский купец Марко Поло, и португалец  Васко да Гама и испанец Христофор Колумб.  К особому слою общества относятся пилигримы, чьё бродяжничество освящено духовной целью - посещением святых мест. Европейской  классикой признана поэма английского поэта 14-го века Джефри Чосера, посвященная паломничеству кентерберийских пилигримов. У нас в стране о пилигримах  в ранних романтических стихах писал Бродский: "мира и горя мимо,/ мимо Мекки и Рима,/ синим солнцем палимы,/ идут по земле пилигримы."

В конце 18 -го века на Руси возникла секта бегунов, в которую входила часть старообрядцев, считавших, что  светские государственные и духовные учреждения представляют царство Антихриста. Они верили, что спасение души в "вечном странстве", отказывались от дома и не признавали такие видимые установления власти, как подати, военную службу, присягу, паспорта... Несмотря на свою малочисленность, но благодаря мобильности секта бегунов быстро распространялась. В середине 19-го века она была признана вредоносной и стала подвергаться жестоким преследованиям. В настоящее время мест, где следуют традициям бегунов, крайне мало, но их ещё можно обнаружить в сибирских лесах за Уралом.

   Тем не менее сама идея не связывать себя с постоянным местом жительства стремительно приобретала и продолжает приобретать популярность. Оговорюсь, что в моём эссе речь не пойдёт о миграциях, вызванных природными катаклизмами, военными конфликтами и завоеваниями, я также не стану касаться полярных и исследовательских экспедиций, предпринятых по политическим и экономическим мотивам. Не хочу останавливаться и на ограничениях в перемещении, связанных с  захлестнувшей мир пандемией. Сколь ни чудовищен её размах, все мы надеемся, что медицина положит ей конец.

Лауреат Нобелевской премии О. Токарчук в своём романе "Бегуны" пишет о влечении  людей  к неизвестным городам и странам. Конечно, эта тяга имеет свои границы. Многие люди позволяют себе не более одного или нескольких путешествий в год.  И что потом от них остаётся в памяти? - спрашивает автор. От них могут остаться немногочисленные фотографии и разрозненные воспоминания. "Может оказаться, что несколько недель во Франции умещаются в пару воспоминаний: внезапное чувство голода у стен средневекового города и вечерние мгновения в ресторанчике под увитой виноградом крышей...А что осталось от  Норвегии, - рассуждает один из героев Токарчук, - радость, что успели купить пиво перед самым закрытием магазина, и впервые открывшийся ошеломительный вид фиорда... Но главное - увиденное мною принадлежит мне."

Не могу удержаться, чтобы не привести собственное воспоминание о Париже, где я побывала  в середине 90-ых годов.  За месяц командировки впечатлений накопилось немало, но я опишу только одно от центра современного искусства. Причём ограничусь самой малостью - только подступами к нему. Архитектура центра Помпиду призвана эпатировать публику, демонстрируя вывороченные наружу внутренности - трубы разных размеров и цветов, а также лестницы и лифты.  Такая карикатура на современную промышленную архитектуру контрастирует с антуражем вечного города вокруг. Здание  располагается на покатой мощёной булыжником площади, которую окружают поросшие травой склоны. На траве вольготно располагается группками молодёжь. Новоприбывающие по три раза целуют каждого. И это зрелище не удивляет - как иначе  выразить веселое настроение и радость от встречи? На самой площади также приволье для всех желающих развлекаться и развлекать. Скрипач играет и поёт, в том числе знакомого Ива Монтана, тут же можно увидеть шарманщика с обезьянкой на плече и мимов с шутовским репертуаром. Мне запомнился мим с походкой Чаплина. Он пристроился к голубю и важно выхаживал за ним, вытянув руку с несуществующим поводком. У парижских гаменов своё развлечение: прикрепив невидимую ниточку к 50-ти франковой банкноте, они оставляют её на видном месте и уводят из под носа каждого, кто хочет её поднять. Одним словом, ещё до похода в музей у вас есть полная возможность ощутить атмосферу праздника и не чужого, а своего.

И тут, конечно, дело не в том, сколько фоток вы успели сделать, тут важен факт личного присутствия, хотя это не очень понятно. Ведь техника сделала возможным на основе высококачественных видео составить себе представление о всех уголках земли, не вставая с дивана. Чтобы понять, почему личный опыт так ценен, надо повторить несколько раз про себя слово "халва" и признать, что во рту сладко не стало.

Коммерция охотно разделяет мнение, что жизнь есть движение, и старается обслужить желание людей быть в пути, не лишая себя комфорта. Упомяну прославленный Агатой Кристи Восточный экспресс, пассажирский поезд класса "люкс", курсирующий между Парижем и Константинополем. В каждой стране, которую проезжал экспресс, пассажирам предлагали блюда местных кухонь и фольклорные выступления. Что же касается больших современных аэропортов, то они, по мнению Токарчук, мало отличаются от обычных городов. "Там происходят интересные выставки, есть конференц-залы, в которых устраиваются фестивали и просмотры...Есть и приличные отели, и всевозможные рестораны с барами. А также маленькие лавочки и супермаркеты... фитнес- клубы, представительства банков и сотовых компаний." Токарчук замечательно описывает атмосферу этих аэропортов. Адрес  путешественника - его место в самолёте. Огромные транспортёры развозят людей в противоположных направлениях: кого-то в шубе и шапке, кого-то в футболке с пальмами... одни из них смуглые... другие ослепительно белые... От её внимания не ускользает "симфония" самолётных двигателей на старте и заходящий на посадку "аминь" в финале. Автор так подробно останавливается на обстоятельствах, сопутствующих перемещению в пространстве, что создавать образ "человека мигрирующего" уже излишне. Ведь описать атмосферу - значит оснастить нас всем необходимым. Дальше мы уже сами.

Известному американскому прозаику Чиверу о путешествии напоминает атмосфера затянувшейся вечеринки. Звучит неожиданно, но послушаем его самого. "Это вечеринки, на которых компания малочисленна... на которых по мере того, как вы пьёте и говорите вы начинаете ощущать усталость, превалирующую над социальными связями, как если бы семейные узы, школьные дружбы и знакомства, которые объединяют участников, растворились подобно кусочку льда в вашем напитке. Хотя атмосфера при этом не столько свидетельствует о распаде социальных связей, сколько соответствует ожиданию перемен, сопровождающих путешественников." Удивительно, как  Чивер точно слепой палкой нащупывает верный путь к описанию своего чувства. Вот он уже оставил вечеринку и двинулся в другом направлении. "Кажется, что гости собрались на станции или пристани в ожидании поезда или парохода. Позади закутанные в плед дамы... а впереди мерещится полоса тёмной воды... надсад ветра и огни на палубе приближающегося судна".

В другом рассказе Чивера "Пловец" герой пускается казалось бы в невинное путешествие - решает добраться до своего дома по воде, сократив путь. Он плывёт вдоль берега, пользуясь открытым к его немалой гордости протоком. Но географическое озарение оборачивается для героя ловушкой. Роковым образом из реальности, в которой он жил до того,  он попадает в иную, в которой его ждут семейные трагедии, разорение и одиночество.

Мысль о существовании альтернативной реальности встречается не только в фантастической литературе. В несколько изменённом виде она присутствует  тогда, когда герой живёт в двух параллельных мирах одновременно, как герой Джойса в "Улиссе"  или Апдайка в  "Кентавре".

Приведу пример второго плана  в сознании персонажа, с юмором описанного О. Николаевой в стихотворении "Снаружи и внутри". "Маленькая женщина с сумкой, с завитком у виска/Семенит на зелёный свет, вдыхает запах весны,/А в груди у неё вроде как битва при Фермопилах, войска/Ринулись в рукопашную - кровожадны, распалены..."

Вообще-то каждому добровольному путешествию предшествует решение изменить реалии своего существования, поэтому само путешествие -  уже в своём роде альтернативная реальность. Токарчук отмечает как особую прелесть путешествия, возможность выйти из собственной жизни, а после вернуться - целым и невредимым. Но порой эта прелесть недостижима, и люди не жалеют об этом. Приведу несколько примеров. В фильме О. Иоселиани "Утро понедельника" Венсан, рабочий химического завода из Прованса, устаёт от монотонности своей жизни. В душе он художник, и поэтому, получив от отца неожиданно большие деньги, решает пуститься в путешествие по Италии. В Венеции он встречает людей, близких ему по духу. Они живут как вольные художники, хотя каждый зарабатывает на жизнь своим ремеслом, и радушно принимают Венсана в свое общество. Он знакомится с удивительной, новой, но чем-то близкой ему действительностью, а также с несравненным по красоте городом и радуется каждому дню. Но в конце концов деньги и, соответственно, каникулы кончаются, и Венсан возвращается. Иоселиани с присущим ему юмором показывает, как герой, переобуваясь, как  ни в чём не бывало, переступает порог своего дома, снова погружаясь в рутину повседневности. Но мы-то понимаем -  приобретённый опыт навсегда останется с ним.

  В фильме Бертолуччи "Маленький Будда" не имеющие никаких религиозных воззрений молодые американцы, супруги Конрад из Сиэтла, узнают от посетивших их буддийских монахов, что их сын - реинкарнация Ламы Дордже. Они бы рады отмахнуться от этого знания как от чепухи, но монахи предлагают всем троим посетить Бутан, пожить в монастыре и стать свидетелями того, как их сын справляется с испытаниями, призванными подтвердить или опровергнуть откровение,  посетившее монахов.

Оказавшись в Бутане, американцы пропитываются эманацией веры окружающих их людей, и она  меняет их мировоззрение, тем более, что происходящее с их сыном не поддаётся простым объяснениям. Не буду пересказывать  фильм, подчеркну лишь, что, собираясь в дорогу, следует быть готовым попрощаться с прошлым и отказаться от многого из того, чем жил до сих пор.
 Это не смущало прославленную путешественницу и исследовательницу Тибета француженку Александру Давид-Неэль. Её биография совершенно удивительна. В детстве она зачитывалась Жулем Верном, и уже в два года предприняла первую попытку убежать из дома. За ней неизменно следовали другие попытки, пока родители не заперли дочь в католическом пансионе. Правда, в отрочестве ей удалось тайком уехать в Испанию на велосипеде. С детства Александра обнаруживала незаурядные музыкальные способности и по настоянию родителей поступила в консерваторию, где стала первой ученицей. Её отправили  продолжать учение в Лондон, но тут она случайно познакомилась с известной теософкой и оккультисткой Блаватской, чьи рассказы о Тибете - стране богов и мудрецов, недоступной для европейцев, - очаровали её. Тяга к путешествиям возобновилась с новой силой, и Александра, пожертвовав музыкальной карьерой, отправилась в Индию учить санскрит и йогу. Её мечта - заработать деньги и посетить  Гималаи - занесла её в Тунис. Там она пела в местном театре и познакомилась с инженером Неэлем. На смертном одре отец  Александры упросил дочь выйти за Неэля замуж. (Как феминистка, она была против брачных уз).  Но через полтора месяца Александра не выдержала и снова отправилась в Индию. Муж, простивший жене её одержимость, дожидался её возвращения 15 лет, безропотно оплачивая счета, приходящие из самых экзотических мест. Александра усвоила местные обычаи и обряды, выучила тибетский язык и познакомилась с учеными ламами, один из которых стал её наставником. В своих книгах Александра подробно описала, как она пыталась попасть в Тибет и как это наконец ей удалось, как она сумела добраться до Лхасы и прожить там несколько лет, а также чему она научилась в Тибете у своих учителей. Она умерла , когда ей исполнилось 100 лет. Её прах по условиям завещания отвезли в Индию и развеяли над священными водами Ганга.  Другой путешественник, австрийский альпинист Генрих Харрер провёл в Тибете семь лет и стал близким другом и учителем естественных  наук  четырнадцатого далай-ламы. Он  написал захватывающую автобиографическую книгу с описанием культуры и образа жизни тибетского народа до вторжения китайских войск. И раз уж мы коснулись  экзотических мало доступных мест, нельзя не вспомнить о путешествиях в Африку Н. Гумилёва, рассказавшего о них в дневниках, статьях, а главное, в волшебных стихах. Например, о том как  "… далеко, на озере Чад/ Изысканный бродит жираф."

Как ни удивительно, сюрприз, способный в корне изменить жизнь, может преподнести самая незначительная поездка. Вот пример путешествия, от которого герой не ждал ничего, кроме мучения, но оно обернулось встречей с мечтой. Рассказ Набокова "Облако, озеро, башня" начинается с того, что герой, Василий Иванович, эмигрировавший после революции в Германию, выигрывает на благотворительном балу увеселительную поездку. Он делает безуспешную попытку отказаться от неё, но накануне видит сон, призрачно намекающий  на то, что поездка принесёт ему счастье. В вагоне третьего класса он оказывается в компании четырёх супружеских пар. Они сразу начинают шумно общаться весьма примитивным образом: либо распевают хором по розданным листкам бравурно-туристические вирши, либо затевают  игры с пошлым флиртом. Желание Василия Ивановича уклониться от общего веселья сначала развлекает его спутников, потом вызывает их раздражение, а вслед за тем пробуждает неприкрытый садизм. Но вот, после ночёвки в мерзкой харчевне и часовой ходьбы по роще Василию Ивановичу вдруг открывается то самое счастье, о котором он мечтал. "Это было чистое, синее озеро с необыкновенным выражением воды. Посредине отражалось полностью большое облако. На той стороне, на холме, густо облепленной древесной зеленью... высилась...старинная чёрная башня." В домике напротив Василий Иванович снимает комнату,  так как "в одну секунду он понял, что здесь, в этой комнатке с "прелестным до слёз видом в окне наконец-то так пойдёт жизнь, как он всегда этого желал... всё кругом было помощью, обещанием и отрадой."

Забавно, что встреча со счастьем в конце пути явилась набоковскому герою во сне так же, как герою азербайджанской сказки, любимой мной с детства. Сон, явившийся бедному старику Бахтияру, был так прекрасен и необычен, что утром он пустился в путь на его поиски. Когда у него не стало сил идти дальше, он продал свой сон вместе с именем молодому пастуху. Увы, сказка слишком длинная для пересказа. Но что же такое увидел Бахтияр во сне? Мы узнаём это в самом конце - он увидел, что в ночи к нему с неба спустилось солнце во всём своём сиянии. Очевидно, старик понял сразу, как герой Набокова, что этот чудесный сон был "обещанием и отрадой".

Рассуждая о путешествиях, стоит остановиться на одном их важном свойстве. Они предоставляют повод для новых знакомств, случайных, но от этого не менее интересных. В 40,50-х годах двадцатого века стали известны произведения американских битников, которые колесили по разным штатам Америки и Мексики, довольствуясь случайными заработками, заводя многочисленные  знакомства и любовные связи. Джек Керуак благодаря своей автобиографической   книге "В дороге" стал наиболее известным хроникёром такой жизни.

Токарчук описывает своё дорожное знакомство с молодой особой, относящейся к категории так называемых "глоуб-троттеров" - тех, кто имея определённую цель, посещает разные места планеты. Получив грант от своего шведского правительства,  эта женщина посещала самые разные страны и места, где можно было встретить жестокое отношение к животным, и  регистрировала эти случаи. Вспоминается гуманитарная миссия, относящаяся не к животным , а к людям, с которой сто лет назад отправился на Сахалин Чехов. В книге "Остров Сахалин" он описал жесточайшие условия, в которых жили каторжане и поселенцы.  Обретшие публичность, собранные Чеховым сведения вынудили правительство отправить на остров свою комиссию. В результате  была отменена  вечная ссылка и пожизненная каторга, а также  проведен ряд реформ.

Но вернусь к разговору о дорожных знакомствах. Они замечательны во многих отношениях. Часто человеку хочется посмотреть на себя глазами постороннего человека, а  иногда ему надо выговориться, или облегчить душу, но так, чтобы откровенный разговор не сказался на уже существующих отношениях. Наверное поэтому  многие авторы ведут свой рассказ от лица случайных попутчиков. Бывает и так, что в дороге завязываются знакомства, которые впоследствии оказываются переплетением судеб. Так происходит в романе Г. Грина "Комедианты" с мистером Брауном во время его  путешествия на Гаити. Он и не  подозревает, насколько важным окажется для него знакомство с парой американских пожилых супругов с их комической приверженностью  идее, что вегетарианство избавит человека от повышенной кислотности, вызывающей агрессию, и тем самым спасёт мир. 

А иногда дорожное знакомство нужно, чтобы познать самого себя. В повести Э. Манро "Достичь Японии" героиня Грета едет с дочкой к подруге, воспользовавшись командировкой своего мужа, и знакомится с обаятельным молодым попутчиком. Его лёгкий и весёлый нрав и  то, как он, собрав детей со всего вагона, организует игры, розыгрыши и состязания, следя при этом, чтобы никто не скучал и не был обижен, совершенно подкупают Грету. Она с удовольствием принимает его флирт, а потом соглашается и на большее. При этом её привлекает не столько мимолётный роман, сколько шанс попробовать себя в новой роли, роли женщины без комплексов, не упускающей шанс получить удовольствие от жизни.

Путешествие замечательно ещё и тем, что оно предполагает некоторый латентный период - ожидание перемен. Умение подготовить себя к переменам - самостоятельное искусство, которое Р. Форд подарил  Фрэнку, герою своего романа "День независимости".  Этот день Фрэнк собирается провести со своим сыном, подростком, вступившим в трудный возраст, взяв его в небольшое турне.

 Лишившись и дома и семьи после разрыва с женой, Фрэнк выработал свою стратегию по преодолению депрессии и собирается поделиться ею с сыном. Стратегия Фрэнка на том этапе, когда требуется , лишившись всего, не чувствовать себя обездоленным, состоит в том, чтобы обрести полную независимость от прошлой жизни. Практически это значит не возвращаться мыслями к  событиям прошлого и не судить себя за них. Вырабатывая терпимость к себе, следует организовать жизнь так, чтобы получать повседневное удовлетворение от жизни настолько, насколько это возможно. В этом "гарантирующая самосохранение основа существования", которую автор устами Фрэнка называет "Периодом Бытования".(Впрочем, уста принадлежат переводчику, по-английски это  звучит как "Existence Period".) Иными словами, Фрэнк перестаёт сокрушаться по журавлю в небе и начинает ценить синицу в руке. Он выбирает новую профессию - коммерцию вместо ненадёжных журналистики и писательства - и заводит новый роман,   который, как ему кажется, ни к чему серьёзному его не обязывает. Его отношения с Салли "приятны в той вечности, что именуют "здесь и сейчас".

Казалось бы, герой понял, в чём его спасение, и может смело плыть со своим спасательным кругом дальше, не боясь житейских бурь. Но нет. Период Бытования ограничен. В один прекрасный момент Салли хочет получить от Фрэнка честный ответ на законный вопрос, любит ли он её. И это повергает героя в смятение и дискомфорт. Неожиданно для себя он вынужден признать, что сам не знает, что он чувствует и чувствует ли что-нибудь вообще. Привожу смятенные вопросы, которые приходят Фрэнку на ум,  лишая его покоя: "Что я здесь делаю, где самое подходящее для меня место? Где я испытываю чистый восторг, а не просто довольство? Куда делись чувства, которые были мне знакомы, а теперь исчезли и вернутся ли они?" Фрэнк точно провалился в другую действительность, "где всё выглядит как прежде, но никакого значения уже не имеет."

Но почему? Мне кажется потому, что в прежней жизни Фрэнк знал и взлёты вдохновения в своей работе и взлёты радости в отношениях с любимой женщиной и поэтому не может не стремиться к ним снова, как к лучшему из того, что с ним было. Биофизикам известна подобная закономерность для белковых молекул. Они стремятся к такой конформации, которая обеспечивает им "лучшее", - для белка это энергетически наиболее устойчивое состояние.

Подводя итоги своего сочинения, которое следовало бы назвать "путешествие и его окрестности", предлагаю согласиться с расхожей идеей: жизнь - это движение (или путешествие), а дорога или река - естественная метафора жизни. 

 Опыт путешествий, как и жизненный опыт, в разных частях планеты чрезвычайно многообразен. Недаром так привлекательно в него всматриваться - ведь мы узнаём столько интересного и неожиданного.

И только та страна,  где кончается путь, куда мы все идём, остаётся таинственной и совершенно неведомой. И об этом нельзя сказать лучше А. Кушнера:

Никто не знает флага той страны.
Оттуда корабли не приплывали.
Быть может, в языке сохранены
Праиндоевропейские детали.
Что там, холмы, могучая река?
Кого там ценят, Будду или Плавта?
Никто не знает флага, языка.
Ни языка, ни флага, ни ландшафта.