Швырс. 4. Хроника подлых времен

1. Иди, Идай.http://proza.ru/2021/01/04/1813
2. Арнохейское крепкое. http://proza.ru/2021/01/05/930
3. Десять шагов вправо, тридцать прямо. http://proza.ru/2021/01/05/1298

“Когда мы встретимся снова - а мы встретимся, иначе зачем я до сих пор живу? - я расскажу тебе все, что узнал. Это будет долгий, очень долгий рассказ, и ты положишь голову на мое плечо, и солнечный свет станет сумерками, сумерки - мглой, мгла - рассветом,  а я буду говорить, ты - слушать, как можешь слушать только ты, и, может быть, накопившиеся боль и горечь наконец оставят меня.
Я люблю тебя так, как полюбил в первое же мгновение нашей встречи. В то самое мгновение я понял, что не было, нет, не будет  и не может быть другой  Ты, только ты и никто кроме тебя.
Что еще сказать тебе?”


Хтон допил вино, налил еще, долго смаковал напиток и с сожалением поставил на стол пустой сосуд. Затем вновь склонился к столу и начал рыться в рукописях, не обращая на Идая никакого внимания. Швырь зевнул и свернулся клубком у его ног.

- Что ты… мы должны найти? - спросил он наконец, когда понял, что просто так он от Хтона ни слова не дождется..
- Найти… Что найти? А-а… Мы должны найти способ добраться до арнохейцев. Всего-то. Иначе Крат прикончит меня прямо здесь. Или в реке утопит. Что он там решил насчет тебя - не знаю.
- Как и что тут можно найти?
- Тут все можно найти, если правильно искать. Подойди-ка. Что это?

Толстый палец Хтона, увенчанный длинным, грязным обгрызенным ногтем, указывал на развернутый свиток. Идай глядел на странные знаки, которые, словно воины, выстраивались в ряды, и ряд эти шли один за другим, как войско, застывшее в самый разгар наступления.

- Я.. Не умею читать. - тихо сказал Идай.
- Ясно. Почему-то я не удивлен. Впрочем, вряд ли ты в этом виноват. Воин  не смотрит на дурацкие закорючки, воин смотрит врагу в глаза. Тебя никто не учил, так?

Идай молча кивнул.

- Ладно. - вздохнул Хтон. - Перед тобой список имен. Отряд Неудержимых. Знаешь о таком?
- Как не знать!  С детства песни о нем слышал. Сражение при Хмельной горе. Погибли все, но врага не пропустили.
- Отряд Неудержимых… - вздохнул Хтон. - Слушай.

Он развернул свиток.

“И пришло войско к подножью Хмельной горы, и встало там. Все как один, храбрейшие из храбрых. И точили воины мечи свои и копья свои, и проверяли стрелы свои, ибо знали - когда придет враг, понадобятся острые мечи, прочные копья и крепкие стрелы.
И стояли так и день, и два, и три, утро сменяло ночь, день приходил на смену утру, а вечер -дню.”

- Ну, тут все почти, как в песнях, которые ты слышал. Сейчас, подожди. Вот!

“И пришел враг, налетел, как туча.  Ждали слева - пришел справа. Ждали спереди - набросился сзади.  И метал огненные стрелы в шатры с военачальниками, что спали, напившись вина, и обнимали во сне наложниц своих. И сгорели шатры вместе с теми, кто был в них. А воины, оставшись без военачальников, собрались вместе и защищали землю свою, как мать защищает дитя свое, как отец защищает дом свой и семью свою.
А перед тем отправили трех самых молодых и быстрых за помощью.”

В песнях не так… - хрипло сказал Идай. - Там военачальники в сверкающих доспехах стояли во главе и сражались один за десятерых.
И так бывало. - поджал губы Хтон. - Но не в тот раз. Не было сверкающих доспехов, не было одного за десятерых. Потому что разведку не послали, часовых не проверили, а сами… Понял теперь, почему гору Хмельной назвали?! Слушай дальше.
“И схватили воины свои мечи, но ломались они от первого удара. И пытались копьями пронзить наступающих, но отваливались наконечники и трещало дерево. И запускали стрелы, но летели они недалеко, ибо гнилой была тетива на луках их.

И тогда бросились воины на врага без всякого оружия. И грызли его зубами, и рвали пальцами рты, и выдавливали глаза, но враг был силен и многочислен. И вскоре не осталось никого в живых, кроме меня. Я же был ранен и лежал на земле, истекая кровью, так что враги сочли меня мертвым и не стали добивать, как многих других раненых.

И пошел враг дальше, а мы остались здесь, и клевали нас птицы, и грызли швыри. А когда боги вернули мне силы, встал я и ушел один. И нашел человека, что записал мой рассказ и имена тех, кто остался там, у Хмельной горы.”

- Дальше - список. - голос Хтона был глубок и печален. - Всех, кого он смог вспомнить. Он многих вспомнил, но не всех. И песни о них никто не сложит, понял?! Никто! Потому что всем хочется песен о героях, которые равны богам, о военачальниках, которые кладут свою жизнь так же легко и отважно, как обычные воины. А о позоре не поют. О жадных проходимцах, которые сэкономили на мечах и копьях, не поют!  О пьянстве и разврате в шатрах перед самым боем не поют! Поэтому ты слышал рассказы о героях, которых не было, и ничего не знал о тех, которые были. А рукопись эту я нашел случайно. Еще немного - сгнила бы совсем. Вместе с памятью.
- И много… много тут таких?

Хтон молча обвел рукой огромный зал.

- Я успел прочитать и спасти совсем чуть-чуть, а времени уже не осталось…
- Давно ты здесь? И кто разрешил?
- Думаешь, меня тут заточили?  Нет. Как ни странно, я человек свободный. Был ход прямо из дворца, но его недавно завалили. Вот по этому ходу каждый день и пробирался. Крат лично дал разрешение.
- Крат?! Так ты же его ненавидишь, а он, похоже, тебя. С чего бы?
- Ну, “ненависть” тут не самое подходящее слово. Мы враги, это точно, но ненависти я к нему не испытываю. Раньше - да. Теперь, скорее, жалость. А на то, что он думает обо мне, честно говоря, плевать. Неинтересно. Вообще-то мы очень давно знаем друг друга.  Оба были молодые когда-то…
- Дружили?
- Мы?! - Хтон изобразил изумление. - Нет. Никогда. Но разговаривали часто. Он сам приглашал.
- Зачем?!
- Я так до конца и не понял. Может быть, ему было интересно понять, как и о чем думают те, кто его не любит… А уж я-то его точно не люблю, никогда этого не скрывал. Впрочем, его тоже было интересно послушать. Много чего рассказывал, откровенничал даже. Забавно. Однажды предложил спуститься в подземелье. Я-то думал, это сказки все, ан нет…

Хтон замолчал и задумался. Пошевелил губами, почесал вспотевший лоб и налил полный сосуд вина.

- Пить стал больше. - мрачно сказал он, прикончив вино одним глотком. - И как тут не пить? Так вот, пошли мы сюда не вдвоем - толпа целая была. Начальники, охрана, а еще мятежников человек двадцать, в цепях.  Выстроили их вдоль реки - видел ее, наверное? А Крат перед этим строем прохаживался и говорил что-то - тихо так, спокойно. Я почти ничего не слышал. Потом отошел, руки за спиной сцепил и смотрел, как охрана сажает их в лодки. Видел лодки-то?
- Нет. - у Идая пересохло в горле. - Слышал, как о берег что-то стучит. Налей мне тоже, а?
Я-  же тебе говорил, что тут не пить нельзя. Держи. Ну как?

Идай пил и не чувствовал вкуса.

- Жаль. Вино-то хорошее.  Дальше было так. Посадили их в лодки и повезли неизвестно куда в самую темноту. Кто-то из них кричал - мол, утопите лучше здесь, сразу, а охрана ухмылялась, и Крат, и свита тоже. Долго было слышно, как кричали.. Потом ждали - не знаю сколько, пока лодки вернутся. Тут время по-своему течет. Я так думаю, что если бы это было наверху, то прождали бы мы примерно от полудня до заката, не меньше. Все это время Крат со свитой совещались о чем-то, ели, пили, мне тоже предлагали, но кусок в горло не лез. Потом лодки вернулись, но только с охраной.
- Утопили все-таки?! - воскликнул Идай и жестом попросил налить ему еще.
- Вряд ли. Больно долго их не было. Думаю, отвезли туда, где многих других держат. Есть тут такие места, слышал о них.
- Отвезли и бросили?!
- Примерно так. Убежать отсюда нельзя, это ты уже и сам понял, должно быть. Давай допивай, старику тоже хочется.

Хтон молча пил вино, Идай присел на корточки и обхватил голову руками. Боги мои, боги! И вы допускаете это?!

***

“Было,случается вновь и повторится еще не раз. Приходит время подлых, и темно становится в твоем доме и на твоем дворе даже в полдень. Ибо не знают подлые совести, а жадные меры, не имеют глупые ума, сильные чести, а умные - жалости. Белое становится красным от крови, а черное притворяется белым. Что вы задумали, боги, и зачем не жалеете тех, кто страдает много, ест мало, спит плохо и живет недолго?! Или ждете вы, когда покинут наши души тела наши, как сбрасывают старую и ненужную одежду? Что же вы сделаете с этими душами, когда получите их, если телам не захотели дать радости и покоя? Нет ответа. Только птицы кричат над пепелищами, да звери грызут кости. Трижды славен тот., кто  в подлые времена не стал подлецом. Но мало таких и все меньше, и темно в доме моем в ясный день, и страшно в нем, когда приходит ночь.”

- Что это? - хрипло спросил Идай, когда Хтон закашлялся и положил рукопись на стол, чтобы продышаться.
- Так… Один из тех, кто жил давно, а кажется, будто сейчас. Знаешь, чем заканчивается?
- Прочитай… Прочитай мне.

Хтон поманил Идая, развернул свиток и ткнул пальцем в пятно, скрывающее последние строчки.

- Рад был бы прочитать. Но не могу. Как думаешь, что это?
- Кровь… - прошептал Идай.
- Именно. А что ты отпрянул-то? Для тебя чужая кровь - привычное дело. Думаю, что пришли за ним и зарезали в его же собственном доме. Почему рукопись не сожгли, не знаю. Вообще-то должны были. Но знаешь, так случается - в самой прочной стене со временем образуются дырки, и через них поступает свежий воздух. И что самое смешное - тот, кто вроде как должен  за этой стеной следить, эти дырки может увидеть, но не заделать.
- Это как?!
- А вот так. Одному просто плевать, чем-то более важным занят. Другой дырочку прикроет для вида, а сам тайком припадает к ней и дышит, дышит.... Третий так вообще эту дырочку для дела приспособит и даже расширит. Ведь через нее что-то передать можно и взамен что-нибудь получить. Короче говоря, самого убили, но рукопись не тронули, прихватили с собой. А уж как она в хранилище попала, не знаю. Да и какое это хранилище! Тут рукописи гниют заживо, как люди… Их бы наверх, на солнце, на свежий воздух..

Хтон махнул рукой, плюнул на пол и налил себе еще.

- После того, как лодки вернулись, Крат отвел меня сюда. Дал несколько факелов, немного лепешек, вина. И ушел вместе со свитой и охраной. Знаешь, я тогда решил, что так и помру здесь. Сначала кончится вино, потом лепешки, потом станет темно…. Кричал, плакал даже - мне совсем не стыдно об этом рассказывать. Потом съел лепешку, глотнул арнохейского, взял первый попавшийся свиток, начал читать и обо всем забыл. Когда Крат явился снова - уж не знаю, сколько его не было -я даже его шагов не услышал.
- Зачем он тебя сюда привел?
- Я тоже его об этом спросил тогда. Ничего не ответил, только усмехнулся и сказал, что пора возвращаться наверх. И уже там, наверху, поинтересовался, сколько я успел прочитать. На том разговор и закончился. Он такой, Крат. Любит, когда его боятся,  любит, чтобы человек места себе не находил, все думал, когда же за ним придут, когда…  Пусть, мол,  человечишко  гадает, ночей не спит - что вот это слово значит, почему на него так посмотрели, а не этак… Честно тебе скажу - очень было мне тревожно, бежать хотел даже, да куда тут убежишь.  А через несколько дней он меня вызвал и предложил сходить в хранилище еще раз. “Если тебе, конечно, не противен этот запах” - так и сказал. В тот раз не было никого в цепях, только мы и охрана. Их он оставил у входа в хранилище, а меня провел в самый конец, туда, где воняло гнилью так, что я чуть сознания не лишился. Говорил очень тихо, чтобы слышал только я, чтобы ни звука до охраны не донеслось. И вот что он мне тогда сказал - мол, могу сюда ходить, сколько захочу, хоть каждый день. “Хочешь, читай, хочешь, подтирайся” - так и сказал. Но с одним условием: я должен найти путь к арнохейцам. Обещал не торопить, да и смысл-то торопить какой?  Никто же не знает, есть ли в этих рукописях хоть что-то, а если есть, то где она лежит. Так я сюда и хожу, уже много лет.
- Почему ты? Неужели других не нашлось?
- Я умный, - усмехнулся Хтон. - И Крат очень хорошо это понимает. Я знаю языки, а в его свите и на родном-то говорят так, что в ушах саднить начинает. Я вообще много чего знаю, а эти - только как что-нибудь к рукам прибрать. А еще он знает, что я буду молчать.
- Ты?! Ты, мне, кажется, не из таких.

Хтон поперхнулся остатками вина и долго не мог прокашляться. Когда он снова смог говорить, голос звучал глухо и отрешенно.

- Я, получается, как раз из таких. Крат мне тогда очень ясно все объяснил: если проболтаюсь, первой умрет моя жена, потом дети, один за другим, по старшинству. Их у меня трое. А я буду смотреть, как они умирают - медленно, мучительно, глядя мне прямо в глаза. Вот и все… Поэтому я хожу сюда - уже давно без всякой охраны, все равно ничего отсюда вынести нельзя - хожу, читаю,  ищу и молчу, молчу… Правда, есть и хорошая сторона - с того самого дня я молчу только об этом. Все остальное говорю Крату в лицо, а мне есть, что сказать. Иногда даже слушает, или делает вид, что ему не безразлично. А вот Швырсу всегда интересно мое мнение, правда, Швырс?

Зверек, который некоторое время ничем не выдавал своего присутствия, высунулся из-под стола и коротко пискнул.

- Да. Я тоже с тобой согласен. Дерьмо все это. Умеешь ты, Швырс, выразить мысль кратко и точно.  Держи награду.

Кусок лепешки, брошенный на пол, был немедленно подхвачен чуть ли не слету и утащен под стол.

- Так ты нашел что-нибудь? За столько-то лет?

Хтон посмотрел Идаю прямо в глаза, и некоторое время оба буравили взглядами друг друга.

- А ты как думаешь? - наконец спросил Хтон.
- Думаю, да. Что-то нашел.
- Правильно. - кивнул Хтон. - Правильно думаешь.  Нашел. И давно.

Он бережно отложил в сторону несколько свитков, взял тот, что лежал под ними, и развернул, прикасаясь к рукописи нежно, как будто лаская ее и успокаивая.

- Вот. Что видишь?

Идай тупо смотрел на странные извивы, непонятные знаки и письмена, которые ему никогда не удастся прочесть. Хтон же смотрел на Идая, и взгляд его был тяжелым и неодобрительным

- Понятно. Карту ты видишь в первый раз в жизни, - вздохнул он. - Как же ты сюда-то добрался?
- Боги помогли, - мрачно ответил Идай.
- Боги… Все бы вам богов, сами никак не можете. Ладно, неуч. Смотри внимательно.

Палец Хтона замер над одной из извилин, затем сдвинулся чуть влево.

- Сейчас мы здесь. Видишь, я сделал тут отметку?  Это хранилище. Справа - река.

Река… То широкая, то узкая, со множеством ответвлений, нет ей начала и нет конца. Идай завороженно смотрел на казавшиеся бесконечными изгибы, извивы и ему внезапно стало одиноко и страшно. Отсюда не выбраться… Никогда и никак.

- Я тоже так подумал сначала, - усмехнулся Хтон. - а потом начал смотреть, читать внимательно и все понял. Карту составили арнохейцы. Они тут были, но очень давно. Помнишь, я тебе про лодки говорил? Их это лодки. Думаю, что и хранилище им когда-то принадлежало.
- Куда же они делись? Почему лодки бросили?
- Если я все это прямо сейчас буду тебе рассказывать и растолковывать, никакого времени не хватит. А у меня его мало. Крат скоро вернется, а тут еще столько всего важного, неразобранного…Сейчас тебе нужно знать три вещи. Первая. Путь отсюда к арнохейцам есть, и я тебе его на карте покажу. Вторая. Понадобится лодка, уж не знаю, выдержит ли арнохейская, но других нет. Третья. После того как я покажу тебе путь, ты его запомнишь. Так запомнишь, что в любое время дня и ночи он будет стоять у тебя перед глазами. Не запомнишь - сдохнешь здесь. И не только ты, между прочим. Теперь смотри внимательно. Показываю. Не бойся. Повторю столько раз, сколько понадобится. Надеюсь, ты все же не такой дурак, каким кажешься.

***

- Нет, не сюда. Сколько раз можно повторять?! - Хтон терял терпение. Должно быть, прошел целый день, но запомнить  удалось лишь около половины карты, причем самое трудное было еще впереди. - Если свернешь сюда, уйдешь в лабиринты.  В лучшем случае, когда-нибудь вернешься назад. Вот здесь, видишь? Вот здесь!  Маленький, почти незаметный поворот.
- Неужели кто-то может это запомнить?!
- Я смог. Правда, времени было более чем достаточно. Зато у тебя молодая, свежая и пустая голова, так что все должно поместиться. Пробуй еще раз.

Пока Идай сражался с изгибами, развилками и поворотами, Хтон возился с рукописями. Часть свитков со вздохом сожаления уносил куда-то вглубь хранилища, другие оставлял на столе. “Ничего не успею, ничего”, - бормотал он, и вздохи слышались все чаще.

- Проверь меня еще раз. - наконец попросил Идай.

Хтон слушал, шевелил губами, иногда кивал. По мере того, как Идай преодолевал очередные пакости, подстроенные подземной рекой, лицо старика светлело. “Ну вот здесь же нужно было направо, разве нет? Точно нет? Уверен? Правильно. Молодец!”

- Все, кажется. - выдохнул Идай.
- Да. Теперь все. Ты запомнил. Честно говоря, я вначале не верил, что получится. Может быть, и выйдет из тебя толк. Как считаешь, Швырс, выйдет из него толк?

Швырс деликатно промолчал, но кончик его хвоста дернулся пару раз, а глазки весело заблестели.

- Скажи, зачем ты заставлял меня  все это запоминать, если и сам все помнишь? - спросил Идай, когда нашлось немного времени, чтобы перекусить и глотнуть анохейского.
- Пригодится. - коротко ответил Хтон и улыбнулся.  Улыбка получилась не слишком веселой. - Кто знает, как все получится. Может статься, что кроме тебя помнить будет некому. 

Он заметно погрустнел. По мере того, как до возвращения Крата оставалось все меньше времени, Хтон печалился все сильнее. Брал в руки рукопись, бережно разворачивал, пробегал глазами по нескольким строчкам и со вздохом возвращал свитку первоначальную форму. Потом брал следующую, еще одну… 

- Ты как будто прощаешься с кем- то из родных. - заметил Идай.
- Так, в общем-то, и есть. Понимаешь, в каждой - живые люди. Их давно нет, но я читаю и слышу их голоса. Молодые, старые, мужские и женские - они звучат до тех пор, пока рукописи целы и невредимы. Пока их не уничтожили плесень, глупость и безразличие ныне живущих, а это,  в сущности, та же плесень, только выглядит иначе…  Самое страшное - я знаю, что ничего не смогу сделать. Как будто стою на берегу, а из воды тянутся ко мне тысячи рук, тысячи тонущих людей умоляют меня о помощи. И что я?! Я то за одну схвачусь, то за другую.. Подержу немного и отпускаю… Потому что все равно не могу им помочь! Слышишь ты, не могу! И даже если я проведу здесь весь остаток жизни, после того, как меня не станет, сюда больше никто не придет. Никто, понимаешь?!  Голоса замолкнут, память исчезнет, и никто не узнает, что эти люди были, что они во что-то верили и что-то знали. Не могу я это вынести. Не могу…

Хтон вдруг заплакал в голос. Слезы капали прямо на рукописи, размывая знаки. Он пытался стереть влагу пальцем, но от этого все становилось еще хуже..  Перепуганный Швырс юркнул в темноту и растворился в ней, как будто его и не было вовсе..  Идай обхватил старика сзади и с трудом оттащил его от стола.

- Ну что же, - печально улыбнулся Хтон, немного успокоившись, - Ты спас несколько хороших строчек. Пусть и ненадолго, но все же. Вот что мы сделаем, пока Крат не вернулся. Выбирай любую из тех, что лежат на этом столе. Будем есть лепешки и мясо, пить вино, а я почитаю тебе.


“Если бы знал я тогда, что вижу отца в последний раз!  Я бы остался, и мы сидели бы и говорили весь вечер, и всю ночь, и весь следующий день. Он рассказывал бы мне свои истории, а я бы слушал их как будто впервые и запоминал каждое слово, потому что знал, что больше не услышу их никогда. И плыли бы по небу облака, и зажигались на небе звезды и снова гасли, а мы бы все сидели рядом, и его рука лежала на моем плече. Но я ничего не знал и собрался в дорогу, а отец вышел провожать меня и долго смотрел вслед. Он просил не оборачиваться, а я обернулся. Он надеялся, что я передумаю и вернусь, а я ушел. Останься я тогда, может быть, отец был бы жив по сей день. Да, я вернулся, гордый собой, уважаемый друзьями и любимый красавицами, но вернулся в дом, который давно опустел. Там не было отца, ничем не пахла оставленная им одежда, как будто душу вынули не только из тела, но даже из рубахи и куртки. Что вы хотите, боги, за всего лишь один день, который я смог бы провести вместе с ним? Почему молчите?  ”- читал Хтон, а Идай вспоминал своего собственного отца, с которым поссорился давным-давно и с тех пор не виделся ни разу.

“Течет река, течет в темноте, глубоко под землей. Течет, незаметная глазу и неумолимая, как время. Кто знает, где она берет начало и где впадает в море? Мы не знали. Мы лишь делали то, что приказано. А приказано было спуститься вниз и найти путь в новые земли, ибо не было другого - на наших кораблях не пересечь море, а воинам не перевалить   через неприступные горы. Многие спускались до нас и не вернулись. 
Только крепких и молодых мужчин отобрали в наш отряд, и поэтому громкий плач провожал нас до самого входа, ведь у каждого были жена и дети, и плакали они, зная, что скорее всего не увидят нас больше никогда.
Только начальник отряда был стар и одинок, и никто не провожал его, и не плакал никто. “Так лучше”, - говорил он нам, и многие думали, что он прав.
Стар он был и мудр, тело изранено, но голова ясней, чем у многих молодых.
Четверым из нас было приказано тащить короба с белыми камнями, которые наши жены и дети собирали много дней по приказу начальника.  Не успели мы войти в пещеру, как велел  он делать зарубки на стене на каждом повороте и оставлять белый камень.
Много раз выручали нас эти зарубки и камни, много раз благодарили мы начальника за его мудрость, а он лишь усмехался и говорил., что не мудрость это, а лишь догадливость.
Шло время, и счет дням был потерян, многие мечи затупились о стены, опустели короба и кончились белые камни, а других у нас не было.
“Куда идти? Факелов осталось совсем мало, камней и вовсе нет, жажда доводит до безумия, а ходы эти тянутся и ветвятся, и где тот, который выведет нас в  другие земли?” - спрашивали мы, но молчал начальник и шел вперед, а мы следовали за ним и молились богам, чтобы не бросили они нас глубоко под землей.
Наконец настал час, когда кончились наши силы и почти умерла надежда. Многие начали роптать: кто себе под нос, а кто вслух и громко.  Двое же, потеряв рассудок от отчаянья и жажды, обнажили мечи свои и бросились на начальника, но не успели раз махнуть мечами, как изрубил он их в куски на наших глазах, а потом вытер лезвие о стену и сказал, что это тоже будет метка. А еще спросил, не хочет ли еще кто-нибудь из нас отдать свою кровь, чтобы отмечать пройденные повороты. Мы не хотели и молчали, не смея поднять глаз. Тогда он велел нам отдыхать, и сидели мы рядом с изрубленными товарищами, и не было сил смотреть на их обезображенные тела.
На запах крови сбежались швыри, и как ни пытались мы отогнать их, хитрые звери то прятались в темноте, то выскакивали оттуда и грызли, грызли тела, пока не насытились и не кончилось мясо на костях. Лишь тогда все затихло.
Страшно было нам, тяжко, а начальник, наоборот, улыбался и говорил, что швыри посланы нам богами. “После большой еды швырь пить захочет, - говорил он. - Пойдем за ними - найдем воду.”
Велено нам было не издавать ни звука, а только слушать, слушать и еще раз слушать. Мы слушали. И донеслись до нас странные звуки - то множество лапок несли объевшиеся швыриные тела куда-то - туда, где была вода. Начальник махнул нам рукой и, беззвучно ступая, пошел на звук, а мы последовали за ним.
Шли долго, и казалось иногда, что звери убежали далеко вперед, и не найдем мы ни их, ни воду. Но вдруг начальник сделал знак остановиться, опустился на колени и указал нам на дыру, в полу. “Слушайте, сказал он. - Слышите? Там вода. Много воды! ”
Мы слушали и радовались, но слишком рано дали мы радости волю, ибо вода была, но не было к ней спуска, только дыра, что лежала у наших ног.
Тогда приказал начальник обвязать его крепок и осторожно спускать вниз, в дыру. Так мы и сделали. Медленно опускали мы его, очень медленно и осторожно. Но, видать боги были на нас злы за что-то, потому что веревка, сплетенная из самых крепких волокон горного камнелома, что растет на наших скалах, внезапно лопнула, и мы услышали глухой удар и крик \боли.
Тогда связали мы несколько веревок в одну и опустили туда меня, ибо не меня пал выбор. Страшен был этот путь вниз,  а крики становились все тише. Однако на этот раз боги не стали мешать, и я опустился на твердую землю. Рядом, совсем рядом текла широкая подземная река, а на самом краю лежал начальник, и жизнь уходила из его тела, и я видел это.  Жестом он поманил меня к себе и еле слышно велел всем возвращаться назад и доложить Повелителю о великой подземной реке. А еще приказал дождаться, когда душа покинет тело, и сбросить его в воду, чтобы не досталось швырям. Я поклялся, что исполню приказ, и выполнил его, и долго плакал потом над водой - так громко, что товарищи мои услышали плач, и некоторые удивились тому, что воин способен плакать.

Мы шли назад по меткам на стенах и белым камням и, когда выбрались на свет, пали на землю и целовали ее.
Повелитель же, услышав наш рассказ, отдал приказание собираться в поход и нести с собой дерево, инструменты и другое необходимое, чтобы строить лодки.
И снова плакали наши жены и дети, и вновь шли мы по узким темным ходам, но теперь не сбились с пути ни разу. Добравшись до той дыры, опустили на веревках дерево и инструменты и построили лодки на берегу реки.
Половина из нас отправилась вниз по течению, а половина - те, что посильнее - вверх.
Больше мы друг друга не видели.” - читал Хтон,  а Идай слушал с открытым ртом, и шел вслед за отрядом по темным переходам, и вырубал метки затупившимся мечом, и содрогался от омерзения, когда его касались прошмыгивавшие мимо швыри, которые спешили на запах еды и крови.

- Вот так арнохейцы и добрались сюда. Что случилось с этим отрядом, не знаю. Но раз лодки здесь, значит., домой они так и не вернулись. Думаю, что им как-то удалось выйти наверх.  Кто-то погиб, кто-то прижился и даже оставил подробные записи.  Эх, понять бы, кто вообще  все это построил… Ни нашим, ни арнохейским предкам такое было не под силу.
- Боги. - уверенно сказал Идвй. - Кто же еще?!
- Если так рассуждать, то и выяснять нечего. Ответ уже есть. Но видишь ли, самые простые ответы чаще всего оказываются самыми бессмысленными. Тогда получается, что боги и светило поднимают утром и опускают ночью, и по нужде ведут, когда прихватит.
- Ну уж по нужде я сам. - усмехнулся Идай.
- Да? Ты уверен? По крайней мере, подумай, кто из твоих богов направляет руку, чтобы ты не обмочил штаны. Ладно, ладно, не обижайся.
- А я и не обижаюсь. - буркнул Идай.
- Вот и молодец. А то знавал я таких, что за мечи хватались, чуть только заикнешься, что светило само восходит и заходит без всякой помощи. Ну что, устал слушать? Может быть, хватит?
- Нет! Читай еще.

Хтон покопался в рукописях на столе, вытащил небольшой свиток, который выглядел посвежее остальных, развернул, откашлялся.

“Что сказать тебе сегодня? То же, что говорил вчера и скажу завтра: если не станет тебя, в тот же миг не станет и меня. Даже если тело продолжит ходить и дышать, это будет тело старика с пустыми глазами и окаменевшим сердцем. Но пока ты есть, есть и я, есть жизнь, и восходы, и закаты, и мягкая трава под ногами. Возьми у меня столько этой жизни, сколько захочешь, только оставайся со мной.
Что еще сказать тебе? Молодость стала зрелостью, зрелость доросла до старости, я не заметил. Потому что есть ты, а пока так есть, какое значение имеют годы?
Что еще сказать тебе?  ”

- Скажи, что нашел.

Крат стоял за спиной Идая и ухмылялся. Впрочем, ухмылка продержалась на лице недолго. Он нервничал.


Окончание следует.
http://proza.ru/2021/01/06/1209