10. Глэк. Опять июль

Автор:    Глэк


Июль — это время, когда тебе ничего не хочется и хочется сразу всего.
(фраза из интернета)

На лицо шмякнулось что-то мокрое и холодное. Я сел, подпрыгнув на кровати. Откинув дрянь двумя руками подальше, с испугом осмотрелся. Ночь, видимо, кончилась, поскольку я увидел тучи на небе и воду на руках. Блин, весь намок! Ливень? Бля… Крыша где?
Крыша рядом. Съехала, накрыв оставшуюся часть бунгало. Ага, повезло, брусом по лбу не получил.
Шум то какой! Аж в ушах больно. Какофония тайфуна! Тайфун?

Оп-ля! Опять на роже что-то. Прямо собака, в которую помои плескают.

Рванулся с кровати, хватая по пути поясную сумку с документами и валютой, брюки и рубашку. Сухие найти... А, впрочем, ливень.

Надо в офис, на причал, потребовать объяснение об этом безобразии.

Ногу в брючину, вторую.

Сумку застегнуть покрепче. Валюту, документы не потерять.
Рубашка мечется в руках. А мать её, пусть летит. Вверх на гребень холма, на дорогу.
Гугл не обманул - июль самое отстойное время на Филиппинах. Знал бы раньше, не попёрся бы сюда. А всё тот глэк*: «Дешёвый тур, выезд завтра!». И узнал что не сезон, вчера.

Да, чтоб тебя, дорожка скользкая, и кто проектировал? Ветер гад, как сбесился. Метров 50 в минуту, наверное. Не, сильнее... Надо по грунту ползти, там хотя бы трава, есть за что ухватиться.
Ну, всё, верхушка. Надо привстать. Ух, ты! Шлёпнулся-то как неуклюже. Кому скажешь, не поверят, что ветер свалил. Хорошо, что куст удержал.

Спина теперь болит. На спине точно неудобно, надо на четвереньки. Сколько Гугл обещал непогоды? Три дня. Три дня такого ветра – с ума сойти. Но должно же быть какое-то крепкое убежище у аборигенов, с едой, водой… с сухой постелью, наконец?

На коленях ничего, могу стоять.

Болван! Надо было не сюда, надо было вдоль берега. Что же там с другой стороны, если у меня тут мрак, и холм защищает?

Вот он – ответ, навстречу что-то ползёт, в тряпке.
Ну вот, доползло. Ухватил один конец и встряхнул. О-па, на! Женское лицо с растёкшейся тушью. И волосы светлые, словно мочалка.

- Ты кто? – спрашиваю, и не слышу себя. Надо громче. Кричу изо всех сил. Но и она не слышит, машет и хватает руками. Убираю свои руки, отворачиваюсь, чтобы не в лицо.

Всё же вцепилась.

Вцепилась как…

Неважно кто, важно, что больно.

От же, ветер чума! Опять растянулся. Какого чёрта, ногу мою к себе тащить?

- Дура! Брось ноги! Отцепись!

Затрещал куст. Сломался. Просто очумелый аттракцион: голой спиной вниз по земле, да с грузом.

Брыкнуться что ли, чтоб отстала?

Свободной ногой в рожу.

Слава тебе… получилось.

Ну, прости.

А Марго? Марго надо было, тоже прямо в рожу, когда увидел её с татарином.

Белокожая, на фоне темной простыни.

И взгляд…

Надменный, раздражённый.

Ни капли стыда или смущения.

Королевский взгляд, и: «Пришёл рано, пойди вон!»

И зачем вспомнилась?

Не думать.

Что сейчас? Надо назад, к бунгало. А возле бунгало что? Сидеть на месте или идти к офису? Вот тебе ситуация!

Я не привык решать.

Не в жизни.

Я – творю, я решаю проблемы в своих проектах, успешно решаю. А сейчас? Голый перед стихией.

***

Ага, дурында доползла, но не приближается, видимо опасается нарваться на грубости. Глупая, не воюю я с женщинами. Я вообще не люблю драки, споры.

А что если? Я оттолкнул кадку с поломанными орхидеями. Уже не украшает вход. Заглянул под ступени, домик на сваях. Так и есть, пол, накрытый крышей, вполне сдерживает ливень.

 - Эй, ты, залазь туда, там сухо, - крикнул неожиданной знакомой.

Поднимаюсь по ступенькам. Заглядываю под крышу.

Точно, там сухой плед, остался на накрытом диване. Достаю с трудом. А с другой стороны бутылка бренди. Захватываю находки и забираюсь под «навес».

Додик* так и сидит под дождём:

- Иди сюда, и оставь свою мокрую тряпку там.

Кивает и подползает. Я протягиваю плед и помогаю закутаться. Только теперь понимаю, что она дрожит всем телом. Отвинчиваю крышку и протягиваю бутылку бренди:

- Пей, согреешься.

Новая знакомая без жеманства проглотила треть содержимого. Нехило, отмечаю про себя. Разглядываю бутылку: пить или не пить – вот в чем вопрос! Прошлым летом, когда после вечеринки сбил детскую коляску, ведь поклялся же не пить.

Повезло, что мать ребёнка на руках несла.

Точно! Знаменье то было.

Стоило задуматься, почему у нас с Марго детей нет.

Глотнуть, не глотнуть? Ладно, крышку на место. Год прошёл. Год трезвой жизни.

Да разве трезвой? Любовь хуже пьянства.

Так что же всё-таки делать?

- Тебя как зовут? – наконец спрашиваю додика.

- Ангелина,  - отвечает она.

- Ну, как же, у содержанок просто не может быть простых имен. Каролина, Анжелика, Софья – имя должно звучать! Да?

С чего злюсь? Наверное, от  своей беспомощности.
Хорошо, что Геля не ввязывается в спор, хватает ума промолчать. Она не Марго, у нас жена всегда говорит последнее слово.

Не думать о Марго! Не думать! Надо же было так ошибиться! Впрочем, это было не моё решение.

***

Вспомнилось, зачем-то, как увидел её в первый раз. В июле. Когда она появилась в офисе компании. Мы все изнывали от жары, сплитки не справлялись.
Даже не понял, что она человек. Это было существо из параллельного мира. Опасная, хищная, дико-красивая, но не волчица или тигрица. Нет, холодная и элегантная.

Вот именно! Всем жарко, а от неё мороз по коже.

Она напомнила мне… акулу, которую я видел однажды. Я боялся таких женщин, вернее я боялся любых отношений, кроме как на одну ночь. А красивых женщин вдвойне.

Мне нравилось и нравится делать проекты.

Я был с головой в очередной разработке, и шепотки, сплетни, догадки о новой начальнице пролетели мимо, едва касаясь слуха. Как можно было оставаться слепцом?

Почему Марго выбрала меня, загадка! Может потому, что она её особа была мне сугубо по барабану? Я не впадал в ступор от ужаса, не млел от её красоты, не пытался понравиться и не хотел быть в её свите.

Не могу сидеть на жопе, блин!

И ветер как с цепи сорвался.

Сбежал, называется! Но лучше сюда, чем  увидеть ещё раз Марго.

***

Ливень вроде притих. Дождь, нормальный, привычный дождь. Конечно не грибной, который мне нравится, но вполне себе цивильный. Ветер тоже не шалеет, просто дует и гнёт уцелевшие пальмы к земле. Ангелина спит, бренди сделал своё дело.

Приподнял покрывало, осмотрел, ничего напоминающее сумку нет. Дура, так испугалась, что документы не взяла. Будет ей потом морока. Ага, вот пойду и найду их.

В этот раз легче как-то подниматься. И верхушка холма вроде близко. Хорошо, что знаю, где бунгало Ангелины. Пиво у мужика её позавчера пил - дрянь.

Сволочь, спит и с женой, и с падчерицей, и весь вечер норовил рассказать об их прелестях. Видимо Ангелина и есть та самая падчерица. Вчера утром «сосед» свалил – жена рожает. А девушку, козёл, тут кинул.

Вот тебе и куча-мала, а не бунгало, да ещё наполовину занесённое песком. Однако документы искать надо. Где молодые девушки хранят документы? Разумеется, в сумочке, и цвет таких вещей должен быть «гламурненьким» – розовым или его вариацией. Так объясняла мне как-то Марго. Хотя выбрала сумочку «цвета виноградного тумана в сочетание с цветом бури». Мне было прикольно, мол, а цвета шторма или бездны нет? Ответила -  есть! Синих оттенков оказывается 180 цветов. Да, Марго много чего знает…

Не думать о Марго, а искать что-то яркое и небольшое. Сумочка скорей всего должна быть в душевой комнате возле зеркала. Обычно там они «рисуют лицо». Если предположить, что бунгало однотипные, то и душевая должна быть как в моём.

Доски – влево, доски – вправо. Блин, гвозди торчат. А ж твою.

Поранился. Чем бы перетянуть? Хорошо, что носовой платок в кармане – школа Марго. Продолжаем.

Есть, есть сумка! Розовая, со стразами, залитая чем-то липким. Но документы целы.

Вот же блин, споткнулся о холодильник. Точно, холодильник. Жаль балкой придавило, открыть не получилось. Зато рядом печенюшеки есть и упаковка воды. Забираю с собой. Сейчас, в этом аде любые продукты - ценность.

Подобрал пачки с печеньем, сунул в карманы. Сумочку на плечо, воду поднять, и  к себе.

***

Ветер усилился, от шума оглох. Шаг, ещё один. Да чтоб тебя! Это ещё кто в костюме цвета хаки? Панама на лбу, в ушах наушники. В такую погоду? Ещё и подпевает. Да это же Тхен - главный смотритель острова. Эй! Толкнуть что ли?

Тхен вроде испугался, вытащил наушники. Может и не так, но изобразил радость:

- Хорошо, что ты шёл. Надо туда, в пещеру, - и указал на самую высокую точку острова.

Я проорал:

- Это скоро кончится? Когда нас заберут отсюда?
Тхен гнул своё:

- Я вещи отнесу, и возьму тебя. Волна будет скоро.

-Цунами? – я офигел. Оказывается, проблемы только начинаются.

- Волна. Волна будет, надо в пещеру, туда, - повторял Тхен, и опять показывал на верхушку горы. Он поправил большой рюкзак за спиной, воткнул наушники обратно и, мелко семеня, пошёл по дороге в сторону той самой горы.

Ага, волна. Тайфун.

Тайфун против Марго - пшик. Вот уж кто напролом, а то извернётся, но добьётся своего. Видимо поняла, что как другие собачкой не побегу, и тактику сменила. Как же я не понял её маневра! На Всемирную выставку в Лиссабон с собой взяла.

Какие же там были проекты. Чума! Разработчики – силища! Неужели тогда влип? Нет. Тогда моя голова новыми идеями забита была.

Ну, да, тогда она первую попытку сделала в постель уложить.

Ужин, вино в номер.

А я не понял и всю ночь наброски делал.

Как же так вышло, что влюбился? Когда? На смотровой площадке Всемирного финансового центра в Шанхае? Или когда там же смотрели Центр восточных искусств. Потрясающие здания.

Кстати, подсветка супер.

Наверное, всё-таки не там.

В Дубае. Точно, когда я офигел от Бурдж Халифа*.

В июле.

Через год.

Как попали в номер на побережье, не вспомнил до сих пор.

Значит в Эмиратах.

Так банально.

***

Надо додика забрать, и в пещеру.

Геле не пришлось повторять. Сумочку прижала к груди и готова бежать, словно собачка.

Как я за Морго целых шесть лет.

Я поправил плед на плечах Ангелины, и мы вновь выбрались на дорогу.

А в день моего приезда всё было цивильно, по дороге два скутера сновали, один с большой корзиной, а другой с небольшим пассажирским вагончиком-прицепом. Вот  бы сейчас пассажирский подкатил. Хотя нет, проехать нельзя: сломанные деревья, палки, части кустарника, листьев, травы и ещё непонятно чего.

Чертыхаюсь.  Хорошо, что Геля не слышит, бредёт впереди, как сомнамбула. Вода достала, полиэтилен намок, скользит, вот-вот выпрыгнет из рук. Вроде в качалку хожу и по утрам бегаю, и уроки по тхэквондо беру.

Всю жизнь тощий был, а ради Марго накачался. И жрал всякую дрянь с добавками. Она крепких парней любит.

Но упаковка тяжелей штанги. Это точно. Бросить что ли? Да вот туда, в кусты, например. И чего ты, додик, оглянулся? Вот теперь тащи дальше. Стыдно что-то при ней выбросить. Я же о-го-го!

Тхен действительно вернулся, ну, надо же. И дорога как раз хорошая кончилась. Тропинка началась, я бы её и не заметил, заросла. Тхен воду взял.

Вот и ладненько. Пусть несёт. В конце концов, обязан заботиться, мы отдыхающие.

Хорошо, что остров небольшой, а то по дождю, да сквозь кусты – мрак.  Вот и обещанная пещера. А здесь какая-то пожилая пара, супруги, наверное. Только пенсионеры, да такие несчастные, как я и ездят по курортам не в сезон.

Ага, а Мьену я рад. Хоть один приятный чел за сегодня. Волосы его – чума. Интересно, если бы я во все цвета радуги свои покрасил, что бы Марго сказала? Стало смешно самому. Мьен мою улыбку на свой счёт принял, тоже закивал в ответ. Руку тянет пожать. Ладно, чего уж, держи пять. Не жалко.  Я теперь умею даже с неприятными типами здороваться - Марго выдрессировала.

Сразу уточнил у Мьена:

- Цунами идёт? Тхен сказал…

- Тхен говорил - идет большая волна,
- перебил хмурый смотритель, разбирая свой рюкзак.

Мьен посмотрел на старшего товарища, а потом на меня и ответил:

- Ветер меняет направление и будет дуть в сторону прилива – нас ожидает нагонная волна. Это не цунами, но тоже неприятно, да к тому же непредсказуемо. Каждый июль так. В прошлом году уровень воды поднялся всего на метр, а вот семь лет назад, когда я ещё учился в Европе, родители рассказывали, что вода поднялась на целых три метра. Но если тайфун не пришёл, вообще всё как обычно. Тхен решил перестраховаться. Впрочем, мы каждый год в сезон ветров гостей переводим сюда на несколько дней. Условия, конечно, не очень, но зато мы рассказываем интересные истории и кормим национальными блюдами.

- Пауками и червяками? – вырвалось у меня.

-Зачем пауками? – Тхен не скрывал обиду, - Завтра я сварю Тинолу, этот суп для дождя. А сегодня Лечон Кавали.

Я смутился, поняв, что незаслуженно обидел людей, от которых сейчас зависит жизнь, и поэтому сказал примирительно:

- Ладно, я готово съесть всё, что предложите. Завтрак мы сегодня явно пропустили.

***

Мьен зажег фонари и высоко повесил на разные стены. Я огляделся. Вот оно, безопасное место, о котором я думал утром.

В овальной пещере стояла плетёная мебель: несколько столиков, кресло, диван и две широкие кровати-лежанки, покрытые циновками. Печь-барбекю с трубой до потолка, как бы отделяла прихожую от залы. Вход в пещеру находился с подветренной стороны, и в глубине помещения ветер не ощущался вовсе.

Печь оказалась необычной, я нигде не видел чего-то подобного. Её сложили из валунов, а внутри стояла «ванна», выдолбленная из цельного камня. Она оказалась приподнятой примерно сантиметров на семьдесят от пола. Сама чаша чуть больше полуметра по ширине и метра два в длину. С одной стороны виднелось отверстие для тяги, с другой – труба-вытяжка, выведенная под потолок. А дальше, наверняка, наружу. Глубина топки в пару ладоней. Сбоку емкость для дров и крюк для топора. Мьен объяснил, что камень, нагреваясь огнём, потом вместе с углями отдаёт жар, и потому блюда готовятся, словно в духовке-гриль. Но только вкуснее.

Когда я проектировал дом для Марго, который она «подняла с котлована» долго думал над обустройством зоны барбекю. Вот бы туда такую печь.
Да могу же я о чём-то думать, а не только как о Марго?!

Пещера немаленькая, квадратов триста. Но когда в печи запылал огонь, стало уютно.

Все молчали, и это действовало мне на нервы. Поэтому спросил у Мьена:
 
-За пещерой кто-то приглядывает?

- Конечно, - ответил тот, - несколько раза в год мебель просушиваем на солнце, дрова добавляем. Молодежь любит тут селиться, когда на острове много народа, подальше от глаз «взрослых».

Не знаю как остальные, но я почему-то нервничал, ожидая чего-то неприятного. Точно, как перед последней встречей с Марго в спальне, когда её любовник стоял, прикрыв свой орган моей подушкой.

Моей любимой подушкой! Он оказался новым замом Марго - чернявым смазливым татарином.

Так вот почему его перевели в наш офис из Казани.

И зачем я тогда подошёл и вырвал подушку из его рук?

А татарин огромный амбал. Выше меня почти на голову.

Сука, нос сломал. Но кровью тоже умылся, ребро хрустнуло, как пить дать, а может и два.

Блин, забыл о своём фингале вокруг глаза. Красавчик, наверное.

Не думать! Поговорить с Мьеном, что ли:

- Странно, я всегда считал, что подобные острова – кораллового образования.

- Группа наших островов – это работа вулканов, а не полипов, - ответил Мьен.

Только тут я увидел, что Тхен возится со спутниковым телефоном: дует на него, тыкает по кнопкам, а на удивлённый взгляд Мьена ответил:   

- Связь прервалась, опять будет сильный, очень сильный ветер. Дня два…

Здорово! О нас знают. Но два дня здесь – это что-то.

Отвлекла Геля. Она принесла мне сухой плед, в который я с удовольствием закутался. Вокруг левого глаза на её лице тоже проступил синяк:

-Прости, обычно я не бью женщин.

- Да ничего, пройдёт, - ответила она и ушла в дальний угол.

Лечон Кавали получился у Тхена превосходным, свиная грудинка, обжаренная на углях, и доведённая до хруста, была действительно нежна внутри, а с соусом из имбиря, лайма и кокосового молока, с перцем Чили вообще оказалась превосходна. В соусе и маринаде явно была ещё какая-то местная приправа, но меня это мало волновало. Рис, который на Филиппинах суют куда угодно, тоже был съедобный. И как это всё Тхен допёр?

Сейчас мне казалось, что я сытый удав…

Зевнул…

Закрыл глаза…

***
Ступни окунулись в воду, на автомате поднял ноги. От неудобной позы проснулся. Посмотрел на пол. Там плескалась вода. Взглянул на аборигенов, они сидели у входа и молча глядели на пребывающую воду.

Я тихо спросил:

- Волна?

- Она самая, - ответил Мьен.

Успокоил, блин, но вслух спросил:

- И долго ещё будет прилив?

- Он начался час назад, - произнёс Тхен и прикурил очередную сигарету от почти истлевшей.

Скоро кроссовки оказались в воде полностью, и я почувствовал, что начинаю бояться. Реально бояться.

Считаю метры над уровнем моря: высота холма, плюс метра два до пещеры.

Мьен говорил про три метра. Но сегодня вода явно больше. Мьен тоже нервничает, ему не сидится на месте. А Тхен курит одну сигарету за другой.

И только сейчас  я начинаю понимать реальный кошмар ситуации. Страх пробирается в сознание медленно, как та самая вода в пещеру.

Сначала в кончики замёрзших пальцев ног.

Затем судорогой по икрам.

Заныл в коленях.

Сжал и втянул яйца.

Ледяным холодом побежал по спине.

Застыв где-то в холке на миг, он заметался в каждой нервной клетке мозга.

- Как вы можете сидеть спокойно! Надо что-то делать! – я возмущаюсь, поскольку аборигены ничего не предпринимают. Мой голос удивляет, фраза звучит визгливо по-бабьи. Просто криндж*. Но должны же понять, что я прежде никогда и не встречался с ураганом, нагоном и прочей тропической дрянью. Ну да, раньше было дело, пугался, но не так.

Надо плечи и предплечья растереть, говорят, помогает от испуга. Точно, вроде легче. Немного отпустило:

- Тхен, дай прикурить.

Тхен встал, подошёл, громко булькая армейскими ботинками, и протянул тёмную, местную сигарету. Да что ж такое, рука дрожит, в тлеющий огонёк попасть не могу.

- Возьми, - сказала Ангелина, протягивая зажигалку. И она, и старики видимо проснулись от моего истеричного вопля.

Вода поднялась ещё и доходила теперь до середины икры. Как бы сдержаться и не наорать на этих болванов, которые не понимают, что стоять в воде не такой уж кайф.

Вдруг:

- А не сделаете ли вы нам горячего чая, Тхен, пока вода не залила очаг?

Это предложила та самая пожилая женщина, а посмотрев на меня, уточнила:

- После того, как вода уйдёт, дрова намокнут. Думаю, потом мы не скоро побалуем себя, - и добавила, - Моника, меня зовут Моника.

- Вы сумасшедшая? – меня прорвало, - Идет волна, которая нас утопит, а вы о чае! Вы понимаете, мы утонем!

- Так лучше умереть довольным, - поддерживает жену старик.

- А я бы тоже перекусила чего-нибудь, - подала голос Ангелина.

Ненормальные! Я ставлю одно из кресел на кровать, сажусь, и отворачиваюсь от остальных.

Да, глупо.

Опять вспомнилось, как шёл к выходу нашего дома из спальни, мне хотелось умереть. Я помню, как нёс  подушку, дурацкую подушку, и слышал слова Марго вслед: «Убирайся и никогда не возвращайся!
Шесть лет коту под хвост! Жалкий и никчёмный!»
Шест лет, ей потребовалось шесть лет, чтобы сделать из меня тряпичную куклу: я жил её жизнью, выполнял любое желание, делал только то, и так, как требовала она.

И не создал ни одного стоящего проекта. Точно, ни одного! Какое-то время продержался на тех идеях, которые родились до неё.

Но последний год – ни-че-го!

***

Снял кроссовки и вылил воду. Может, сделать вид, что ничего не произошло? Подойти подключиться к приготовлению, подбодрить кого-нибудь шуткой…

Да не надо никого успокаивать, слышно же, как переговариваются, а женщины ещё и смеются. Им вполне комфортно и без меня. Им без меня хорошо, а мне без них!

Подошёл Мьен, предлагая порцию. Я оглянулся: печь ещё дымиться, в ней тлеют угольки.

Огромный рюкзак Тхена оказался поднятым и привязанным высоко под потолком. Его подтянули на верёвке, которую предварительно перекинули через кольцо, вбитое в потолок.

Сам Тхен сидит на стуле, седушка которого уже в воде. Геля и старики, стоят возле печи, с аппетитом пьют чай с какими-то сладостями.

Ангелина умничает:

- Вы зря сердитесь, Александр.

Мой прадедушка говорил, что в сложной ситуации главное быть сытым. Тогда и голова работает, и не заболеешь. Он воевал…

- Я не просил комментировать, - грубо, конечно, но не могу позволить шурыге* меня учить. Теперь никому не позволю. Никогда!

Беру тарелку…

И… о-па, в воде.

С головой.

Почему крутит?
Пол! Пол где?

Зачем ойкнул? Хлебнул солёной жижи. Хочется кашлянуть. Но нет! Не дышать.

Не дышать.

Надо всплыть. Что такое? Почему нога не слушается? Болит.

Ударился. Сломал?

Я гребу и гребу, нужен воздух, но где же поверхность? Ну, сколько там воды? Метр-два? Спокойно!

Вот-вот, и воздух.

Куда же меня опять тянет?  Опять пол? Почему коленями?

Оттолкнуться и открыть глаза!  Щиплет то как глаза. Вон свет, надо туда.

Свет ближе, уже рядом. Быстрее, быстрее.

Дурак, влупился в стену. Это же фонарь. Надо по стенке вверх.

Наконец воздух! Кашель разрывает горло. Наверное, никогда не задышу.

- Дайте руку! – слышу практически рядом. Протягиваю руку на зов, меня тянут и приказывают: - Держитесь за верёвку.

Узнал - Моника. Верёвка оказалась привязанной к такому же кольцу, за которое подвесили рюкзак.

Кашляю и кашляю. Дышать ровно никак не получается, внутри что-то булькает. Ангелина и старик плавают возле такого же  кольца, но подальше, а Тхен и Мьен укрепляют верёвки, чтобы им было за что ухватиться. Ангелину Мьен обвязал ещё и за талию, чтобы она устав не потонула.

Твою ж.

Как? Как они справляются с водой быстрее, чем я? Немыслимо!

Мьен подплывает ко мне и предлагает привязать тоже, но я отказываюсь:

- Зачем? Чтобы окончательно остаться тут?

- Будьте благоразумными, - слышу в ответ, - из вас пловец так себе…

- Какое тебе дело до моих возможностей? – ору на аборигена. - Сколько надо, столько и буду плавать. Хоть сейчас в океан!

Мне на самом деле очень хочется доказать всем, что я хороший пловец. Нахлебался случайно, от неожиданного падения. Я уверен в этом.

Мьен не спорит, замирает на мгновение, а потом предлагает:

- Ну, хорошо, идём, посмотришь, что вокруг…
Мьен привязывает верёвку к ближайшему от выхода кольцу, закрепляет на себе, и на мне. И мы ныряем из пещеры, выход уже полностью в воде.

Вынырнув, вижу масштаб катастрофы. Солнце ещё не скрылось за горизонтом, и, не смотря на тёмные тучи и ветер, можно было вполне оглядеться.

Кроме небольшого островка – макушки нашей горы, в который превратился остров, суши больше нет.

Вокруг штормит океан, волны поднимаются тяжёлой грязно-серой массой, и белые гребешки порой закрывают обзор.

Ветер срывает с верхушек волн воду, несёт над поверхностью и швыряет в лицо, вынуждая закрыть глаза.

Приоткрыв один, вижу, что Мьен что-то кричит, но ветер порывами сносит звуки, и разобрать смысла не могу. Увидев жест, зовущий назад, ныряю в пещеру. Мысль о том, что можно спастись снаружи меня оставляет. А ведь так хотелось…

Вода ещё прибыла, и теперь до потолка пещеры метра полтора.

После шума ветра, тишина в пещере оглушает, и мне кажется, что Мьен кричит:

- Ты видел?

- Но если мы не выберемся отсюда, то утонем тут.

- Воздушный карман, в котором мы болтаемся, не зальёт.

- А кислорода насколько хватит?

- Вода начнёт уходить примерно через час, - отвечает Тхен.

- Начнётся отлив, - уточняет Мьен.

Разжёвывают мне, как секретарша  иностранцами.

***
Взглянул на часы – подарок Марго. Дорогие, швейцарские. Она всё любит дорогое. А я устал. Ведь устал же соответствовать? Хочу гамбургер из Макдональдса, хочу лапши быстрого приготовления, хочу ложиться спать, когда захочется, а не под утро.

Хочу не на Канары, как в прошлом июле, а в деревню к бабуле с дедулей.

И чтоб молоко парное.

И клубника с грядки, не мытая.

Хочу новых идей!

Абсурдных и реальных. Хочу совмещать чудаковатое в обычном. Хочу того полёта мысли, что был когда-то.

А часы стоят, вот и водонепроницаемые! Впрочем, нет, час прошёл. Но вода! Вода не ушла, её не меньше. Холодно, я замёрз, бьёт озноб, руки то немеют, то ноют. А дышать труднее.

Неужели мы высосали весь кислород?

Не паниковать! Надо дышать ровно. Дышать медленно, не глубоко, аккуратно. Блин, да не могу я так. И не понимаю, как другие спокойно болтаются в воде, словно это происходит с ними постоянно.

Пенсионер тихо читает Монике стихи. Шекспир. По-моему, из «Ромео и Джульетты». Нашёл же время!

В свете фонаря Ангелина и Тхен рассматривают медуз, которые заплыли вместе с водой в пещеру. Девушка трогает шапки полупрозрачных созданий кончиком длинного ногтя и смеётся. Не замечает плавающие дрова, кресла, не перегоревшие угли. Вот уж театр абсурда.

Алкоголь – большая проблема, я помню, но, чёрт побери, как хочется выпить! Может и утонуть будет легче под градусом?

Полбутылки бренди!

Моё бренди в кармане рюкзака Тхена.

Две секунды, и я у рюкзака. Отвинтил крышку, и тут:
 
- Не тронь запасы, - приказывает Мьен.

- Это мой бренди, - уточняю и намереваюсь выпить.

- Вор! – кричит Мьен, и тянет к бутылке руки, чтобы отобрать.

Надо ухватиться. За что? Да хотя бы за лямку рюкзака, теперь согнуть ногу и  толкнуть настырного глупца. Лучше в живот.

Вот так!

Вышло.
 
Прикладываюсь к горлышку - удивительно приятный, обжигающий вкус алкоголя.

Много не надо.

Бутылку засовываю назад. Мьен не видит моё движение, подплывает, толкает и орёт в ухо:

- Мородёр!

Мигом в висках стук, в ушах шум. Ах, ты ж дрянь! Жёлтая обезьяна! Меня вором? Меня падальщиком?! Ненавижу цветных.

Из рабов не вылезли, а туда же!

Существо с окраины мира.

Левой за горло, правой - в челюсть. Жаль вода удержала Мьена, не упал, а раскидывая брызги, скользнул назад.

Прыгнуть следом, и сверху… бить.

Бить.

Бить.

Убить.

Убить всех азиатов: филиппинцев, китайцев и… татар.

Осталась с ним.

«И никаких тебе детей! Восемь абортов! От тебя!».

Вот получай! За каждого не рождённого сына в морду, в морду.

За цветные волосы, за то, что я не могу покрасить свои.

Поддонки! Какая сволочь захватила рукой сзади горло?

Душит согнутым локтём?

Тхен?

Эй, а ты, куда потащил обезьяну?

Да не держите меня!

Всё!

Всё.

Отпусти.

Да, спокоен, уже спокоен.

Не шевелюсь.

- Бренди не выход из положения. У всех печали, сынок. Только надо терпеть. Господь милостивый, -
Тхен, старый филиппинец жалеет меня…

Что же есть в простых стариках такого, что позволяет им видеть правду?

***

Словно в кино возле фонаря в воде мелькнула тёмная тень, которая медленно изгибаясь, словно бедро Марго, поплыла в нашу сторону. На спине характерный плавник, который всегда появлялся в фильмах про акул.

Дёрнулся, толкнул Тхена, который уже не держит меня, и, хаотично судомя воду, в согнутой неуклюжей позе на спине, гребу назад.

Женщины визжат, подхватывая мой вопль, а я хватаю верёвку. Блин, забыл о ней, пока мокрым концом не хлопнула по щеке. Испугала, сердце ёкнуло, ныряю. А всплыв на поверхность, быстро лезу вверх. Но это неуклюжее движение вряд ли бы меня спасло, поскольку ноги всё равно остаются в воде.

Тхен обнажает тесак. Но тварюга неожиданно сворачивает к выходу и скрывается в темноте…

***

- Тихо! - рявкает муж Моники.

Вот же блин голосок, дёргаюсь и валюсь в воду. Плюхнулся, как кусок дерьма. Руки бы отбить тому, кто кольца эти вбивал, вырвалось и медленно утонуло вместе с верёвкой.

А мужчина орёт:

- Женщины и паникёр в дальний угол!

Счас, разбежался.

Пусть женщинами командует. Нужно оружие, хотя бы какое-то. Точно, топор! Он у мангала. Тхен его в ящик с дровами положил. Ныряю к мангалу…

Топор нашёл, это хорошо. Не попасться бы акуле.

Рыбина то где? Ни черта не видно.

Ага, вон огонёк – фонарь. Всплывать на него.

Во что это я головой. Мягкое-что-то.

Брюхо акулы.

Мама дорогая!

Стоп, стоп.

Брюхо не челюсти.

Ударить?

Конечно!

Уплыла.

Опоздал.

Наконец-то поверхность, воздух. Дышать, дышать.

У-ю- тать.

Больно то как! Кто это меня так пнул. У-у-у живот!

- Хвост, это был хвост, - муж Моники кричит рядом и тянет меня за волосы на поверхность.

Хвост?

Если бы морда, то точно конец.

О-па, да она смотрит на меня! И взгляд знакомый.

Где? Где я видел такой?

Точно. Марго!

Так смотрит Марго, когда злиться. Я всегда закрываюсь в ванной, когда она смотрит так.

Сейчас тоже опасно. Хуже нет, как опасно.

Надо куда-то…

Надо…

Пятка болит. Сердце в животе.

Почему сердце в животе?

Она меня сожрёт?

Сожрёт.

Ну, чего тянет? Гадина. Ешь уж быстрей…

***

Думал всё – конец. Ан, нет. Жив ещё

Геличка, солнышко… Спасительница. И как сообразила полуутоновший диван толкнуть?

Что съела, тварь?

Диван съела!

Не меня.

Топор где? Потерял что ли? Да нет, вот он. Руку не чувствую, занемела.

Да что же это? Один я в пещере что ли? Вот она вновь! Опять вокруг меня ходит.

Кто говорил, что акулы сразу атакуют. Кто говорил, что им всё равно кого есть? Да не хрена! Она меня выбрала.

Как Марго тогда.

А глаза у акулы немые.

Немые и блёклые. Я видел, видел!

Темно, вода? Но я видел, Мьен, видел.

Она меня едой считает, планктоном.

Меня и планктоном.

Господи, как я боюсь!

***

Где она? Нет? Уплыла? Может совсем уплыла?

- Она вернётся… Она непременно вернётся,

-  уверяет Мьен. Я что, вслух говорил?

Надо бы топор в другую руку взять, рука совсем того, онемела. От испуга пальцы зажало. Надо же, у самого себя едва отобрал.

А из пареза на ладони кровь в воду, словно дым выходит. Где это я? А да, точно, когда документы
Ангелины искал.

Наверное, порез намок и корка отпала.

Где повязка? Потерял где-то.

Так вот почему она ко мне привязалась.

Я вновь вижу акулу в свете фонаря, она уже внутри и проплывала мимо женщин. Медлит, словно мы ей не интересны, словно я ей не интересен. Опять пропала. Скрылась в темноте. Куда мне плыть? Где спрятаться?

Надо на спине.

Надо оторвать голову от воды.

Смотреть.

Смотреть внимательно! Господи, да во что я вперся спиной?

Что может торчать?

Труба! Труба от печи.

Вот почему акула свернула.

Препятствие.

Надо на печь. И вокруг трубы. Знать бы с какой стороны эта тварь? С какой стороны рванёт?

Я вижу! Вижу её. Я успел, успел спрятаться за трубу. Дорогая моя труба.

Опять не вижу.
Где акула? А остальные, остальные где?

Не думать о них? Смотреть!

Сколько она меня будет гонять? Смотреть!

Блин опять ногой? Сколько можно её сегодня бить? О печь. Я стою.

Стою! На печи стою по грудь в воде. Где потолок? Точно. Вода уходит.

Ой!

Вот она!   

Ну… конец.

***

Блин, ничего не понимаю. Как я её? Когда?

- Ты, молодец, Александр, молодец! Смог достать её… - кричит Моника.

- Да, топором в череп, само то для акулы! Ты всё верно сделал, она же из хрящей, - трясёт меня за плечо Мьен.

- Как ты додумался перевернуть её на спину? Ты знал, что они так цепенеют? – спрашивает Тхен, вытаскивая свой тесак из распотрошённого брюха акулы.

Я не хотел.

Я не знал.

Рубанул от страха, когда морду увидел. Хорошо сверху получилось, прыжком. А потом свалился в воду, а пальцы зажало вокруг топорища.

Не смог отпустить.

Пошёл на дно, вот и перевернул.

- Хорошо, через бок перевернулась, а то бы несдобровать вам, юноша, - муж Моники признаёт мою удачу с трудом. Не верит.

И я не верю, не верю, что вот так смог, смог её.

Смог её!

А не она меня!

- Большая, - говорит Ангелина.

- Да нет, акулёныш, - отвечает Мьен и, обращаясь ко мне спрашивает: - Ты испугался детёныша?

-Детёныша? - переспрашивает Тхен, - А что же ты икал, как только она заплыла в пещеру?

-Да замёрз я, - отвечает младший абориген и смеётся.

- Они такие рождаются? – удивляется Ангелина.

- Нет, слегка поменьше, примерно с метр-полтора. Эта чуть больше двух метров, значит года два-три. Уже в одиночку живёт.

Нервы сдают у всех, говорят о ерунде.

Моника интересуется:

- А какие они взрослые?

- Больше 15 метров. А у этой пятна ещё яркие. Такими они бывают у молодняка.

- 15 метров, - присвистывает муж Моники, - а весят же мамочки сколько?

- Много тонн, - важно отвечает Тхен и добавляет, - Не бойтесь, Моника, мамаша не приплывёт. Мальки убегают от взрослых, чтобы не быть съеденными.

- Почему в темноте?.. Ночью напала? – ничего умнее спросить не могу, задыхаюсь от счастья, что жив.

- Тигровые – ночью кушают...

***

Вода ушла к рассвету. Солнце всходило при облаках, которые ветер всё ещё быстро гнал по небу. Акулу мы вытащили в океан, когда воды в пещере оставалось по колено. Тхен уверял, что мясо акулы воняет, и есть его невозможно.

***

К вечеру второго дня,  сидя у входа в пещеру,  пью воду, которую сумел дотащить почти до пещеры, и смотрю на вполне узнаваемый остров. Светит солнышко. Тепло. Полный штиль. Мне хорошо, я представляю какие виллы можно поставить тут для отдыха. Не хуже, чем на Канарах, где я был с Марго. Бунгало – прошлый век. Хотя и более дешёвый отдых должен тут быть. Наверное, я стал частью острова. Ну… мне так хочется думать. Рядом присаживается Тхен, он опять курит свои вонючие сигареты.  Я размышляю вслух:

- Надо бунгало восстанавливать… и причал…

-Надо, - отвечает он грустно, а потом добавляет,  - Остров продавать буду.

- Зачем? – врывается у меня.

- Мьен весной клинику открыл, банк денег дал. Мне не даст. Мьен доктор, хороший доктор, - он достал из-за пазухи фотографию, бережно завёрнутую в пакет.
 
Я вижу Мьена в костюме. Шляпа прикрывает его цветные волосы. Он стоит с красной ленточкой в руках перед входом в небольшое здание. «Клиника доктора Лаксона». Клиникой назвать это сложно. Зато понимаю, что братья из рода китайских филиппинцев.

- Я деньги у большого человека взял, думал отобью в этом году… Не судьба… - продолжает грустить Тхен.

У меня идея, которая буквально орёт во мне:

- А давай я куплю остров.

- Ты не сможешь… только своим. Мы мало платим. А тебе не дадут или много возьмут...

- Тхен, а если я тебе денег дам?

- Много надо… - Тхен старается не показывать заинтересованность, -  я такой воды не видел… это первый раз …

- Не заливай, Тхен. Штормы и тайфуны тут частенько, особенно в июле.

- Но такой воды не было! – настаивает Тхен.

- Давай, соглашайся, - давлю я.

- Хорошо, - он вздыхает, как будто делает мне одолжение.

- Восемьдесят на двадцать … двадцать твоя, - начинаю я торг.

- Ты будешь живот чесать, а я работать? – он по-настоящему возмущается, - твоя двадцать.

- Но деньги мои! – мы спорим почти час, хотя я изначально согласен даже на двадцать. Я побеждаю. Тхен ворчит, но соглашается.

***

Через два дня прилетит вертолёт. Хотя может и позже. Разрушения по всему побережью сильные. Такой тайфун действительно был в этих местах ещё до Второй мировой…

Вот это да! Неожиданно вспомнил, что мне сегодня  33 года. Июль подошёл к середине. Каждый раз этот летний месяц приносит «подарки». Вот для кого-то пятница тринадцатого, а для меня середина июля.


В июле я закончил свой первый значимый проект, в июле я познакомился с Марго, и вот в июле я прощаюсь с ней.

Я позвонил с телефона Тхена, как только спутник установил связь, и сообщил ей, что подам на развод. Я согласился на все условия, и даже оставил ей свою часть дома, чем вновь удивил.

Она решила прилететь.

Но я больше не боюсь её.

И не люблю.

У меня остался один проект с досвадебных времён. Он требует некоторых доработок. Но я знаю, кто его купит. И пусть это будет выглядеть местью,  но мне нужны деньги для острова. Впрочем, я знаю, как организовать фандрайз* с тем же самым типом.

В сущности, чтобы поддержать статус, уходит большая часть заработка. Дом, новенький автомобиль, костюм от известного дизайнера, телефон и прочее…

Мне не нужен статус. Мне хорошо здесь. Интернет есть, когда нет тайфунов, да и самолёты из Манилы летают регулярно.

Я выздоравливаю.

А работать, работать можно везде, лишь бы были идеи. Но теперь я знаю, где их брать.

Путешествия.

Хочу в Тибет, а ещё в Непал.

И поеду туда в следующем июле, когда здесь будет не сезон.
 
---------------------------

Глэк (совр. сленг) - прыщавый парень, который не спешит избавляться от прыщей.

Шурыга (совр. сленг)  - девушка легкого поведения, обычно отрицающая свою развращённую натуру.

Додик (совр. сленг)  - глупый, не умный, тупой человек.

Бурдж Халифа - сверхвысотный небоскрёб высотой 828 метров в Дубае (ОАЭ), самое высокое и самое многоэтажное здание, самое высокое сооружение, единственный 828-метровый и 163-этажный небоскрёб в мире.

Фандрайз (от англ. fundraising) – (совр. сленг) процесс получения денег, необходимых для проекта с помощью других компаний или предоставления услуг.
 


© Copyright: Мария Шпинель, 2020
Свидетельство о публикации №220122301974

http://proza.ru/comments.html?2020/12/23/1974