13. Августина. Искусство потребления

Автор:     Августина




Искусство потребления.
Аудит завершен. Акты подписаны. Вечер свободен. Алина накинула летнее пальто на дорогое изящное платье, надела летние сапожки и, предусмотрительно забросив в сумку летние перчатки, вышла из гостиницы Кортъярд Марриотт.  Вдохнув Питерский воздух, окинула взглядом стоянку и набрала номер телефона:
 
- Але, Антон! Какая у тебя машина? - осмотрелась, - Знаешь, тут все машины - джипы, ты хоть мигни.
 
Все-таки здорово,  когда есть люди, которые примчатся  и будут рады встрече, не смотря на то, что много лет не общались.
Дверь гигантского китайского джипа распахнулась.
- Алинка, забирайся!
Она поднялась на ступеньку, села, не отрывая взгляд, всматриваясь в глаза Антона.
- Что притихла? Это - я, – и расхохотался таким знакомым с детства смехом.
- Антон?! – не скрывая удивления, произнесла Алина, - как такое может быть. Ты же шар.
- Привыкай, -   продолжая смеяться, сказал он,- хорошо, что ты почти не изменилась, Алинка-Малинка.  Я боялся, вдруг ты  выйдешь такая деловая, толстая.
Захлопнула дверь и, еще не придя в себя, спросила:
-  Сколько  мы  не виделись, лет десять,  двенадцать?
-   Двадцать один, - сказал Антон. Ты к маме моей на день рождения приезжала с маленькой дочкой.
- Похоже, с тех пор не виделись,   - сказала задумчиво.  Улыбнулась, постепенно свыкаясь со столь кардинальными изменениями внешности Антона.
- Я так рад тебя видеть, Малинка! - обнял ее пухлой рукой, и,  выруливая со стоянки,  продолжил, - Алинка, посмотри вокруг. Лето. Начало августа. Люди в футболках. А ты лапсердак нацепила.  Красивый, конечно, и коленки видны. И как можно летом надеть сапоги?! Что люди скажут?
- Мне люди ничего не скажут. Люди чувствуют, что меня не очень волнует их мнение.  А если к тебе пристанут, скажи, что  это летние сапоги.
- Летние сапоги – это все равно, что зимние плавки на меху.
Заразительный смех Антона возвращал в далекие времена детства, студенческой юности.  Создавал ощущение легкости, которого порой так не хватает.
 
- Как тебе моя машинка? Зверь, а не машина.
- Я бы сказала – танк. Жаль, что механика, а то попросилась бы за руль.
 
 
За окном мелькали линии Васильевского острова: люди, витрины, дома. Алина и Антон, иногда останавливаясь прогуляться, легко беззаботно болтали, и постепенно заполнялись пазлы, прошедших с последней встречи лет.
Антон  разведен, детей нет. Много лет его мама не разрешала прописать жену в квартиру. Постоянные ссоры. В этом «дурдоме», как он считает, стал заедать проблемы сначала сладостями, потом всем, что съедобно.  Забросил занятия спортом, игру на гитаре. И, когда вес перевалил за 180, принял себя, таким как есть. Ушел из криминалистики в службу безопасности банка и однажды все-таки уговорил маму прописать жену, ожидая, что вот оно начнется счастье. Но, почувствовав себя хозяйкой, жена  выселила маму  в маленькую комнату, а потом  вообще заставила ее уйти жить к сестре. Однажды, заскочив домой «по большой нужде»,  Антон застал жену с любовником.  Выгнал ее и вернул маму домой.
Алине  даже не верилось, что так буквально работают  в реальной жизни сценарии «квартирного вопроса».  С акцентами из анекдотов про любовников.   
 
 
Алина сделала неплохую карьеру, легко переходя с повышением из компании в компанию. Пользовалась служебными автомобилями, потому что  удобней и проще, чем содержать свою машину. Снимала или жила в предоставленных в соответствии с текущей должностью  апартаментах. Всегда оставаясь материально-независимой, легко, без сцен и скандалов, меняла мужей.  Много путешествовала, прыгала с парашютом, занималась дайвингом и никогда ничего не копила на «черный день». Конечно, помогала родителям и дочке. Дочка получила диплом  и уже собиралась замуж.
Антон не мог понять, как можно жить, не имея ничего своего.
 
Его главные достижения: мамина квартира (он причислял квартиру к своим достижениям, потому что родители получили ее, когда он уже родился), его огромная машина, купленная в кредит и  деньги на счету, которые  копились на двухэтажную дачу с банькой.  Очень гордился тем, что  с мамой умудряются жить на две пенсии, ее и его «милицейскую», а  вся зарплата капает в копилку, копеечка к копеечке.   Мечтал, что когда-нибудь у него  будет все. А все  -  это квартира, машина и дача. Антон, смеясь,  говорил, что дачу будет строить сам, потому что дерево уже посадил  в шестом классе на какой-то аллее памяти, а с сыном –  уже как получится.
Алина удивлялась такому четкому проявлению  «потребительского идеала», но не осуждала.
- Антон, давай оставим машину на стоянке,  зайдем в какой-нибудь ресторанчик, выпьем по граммулечке.
- Ты не меняешься. Зачем тебе эти ресторанчики? Поедем ко мне,  приготовлю что-нибудь. Мама будет рада тебя видеть. Лучше кура с макарошками, чем какая-нибудь устрица с каракатицей.  И как я машину потом заберу со стоянки?
- На такси приедешь – замолчала, помня, что Антону всегда надо время, чтобы шевельнуть извилинами.
- Кстати, я и на метро завтра смогу подскочить, -  задумался,  - пойдём в «Чебуречную». Я в крутой ресторан не пойду, я не так одет.
- Лучше в «Саквояж беременной шпионки». Хорошее кафе, не стандартное. Тебе понравится и никого твои спортивки не смутят. Там вместо столов чемоданы, гробы, старые машины – куча всякой рухляди. Раньше был стеклянный пол на втором этаже.  Но, пол уже заменили.
- Поехали в «Беременную шпионку», сменившую пол, - развеселился Антон, и до самой Большой Конюшенной рассказывал  смешные истории о преимуществах спортивной одежды и о брюках, которые лопаются по швам в самый неподходящий момент.
- Откуда ты знаешь такие места, - удивляясь интерьеру и забавным названиям  в меню, спросил Антон, - я всю жизнь в Питере и никогда здесь не был. Почему ты мне никогда не звонила, когда приезжала?- чуть помедлив, добавил,-  понял, ты ж всегда не одна. Мама говорит,  ты трех мужей сменила.
- От третьего я ушла полгода назад. Но это не важно. Празднуем встречу!
 
 
- Тогда, тост-загадка, - подняв запотевшую рюмочку водки, сказал Антон, -  Почему я люблю август?
- Потому что тепло.
- Не угадала.
- У мамы твоей день рождения.
- Близко, но не угадала. Поэтому, просто выпьем за любовь!   
Закусив, грибочками и бужениной  Антон прикрыл глаза, набираясь смелости, и сказал:
- Ответ простой - потому что я влюбился в тебя в августе.
- Интересно,  в каком из августов? – спросила Алина, - принимая все за шутку.
- Помнишь, когда с родителями на средней косе между Черным и Азовским морем отдыхали? Я влюбился, а ты на меня даже внимания не обращала.
- Не смеши меня, я же взрослая была. Мне пятнадцать, а ты малявка тринадцатилетняя. Романтично, но не серьезно.
- А еще в августе ты меня научила целоваться. Ты жила у нас целую неделю, пока общагу в университете не получила.
- Помню. Это была чисто техническая поддержка, по твоей же просьбе – рассмеявшись, сказала Алина.
- Вот так всегда. Для меня самая главная в жизни любовь, а  для тебя – техподдержка.
- Почему ты раньше никогда не говорил? Ты же был во всех моих студенческих компаниях, все считали тебя моим братом.
- Стеснялся.
- Еще по одной,  за молодость и воспоминания? – предложила Алина
- Подожди,  у тебя  рюмка полная! Ты не выпила?
- Я так пью – по глоточку.
- Люди так не пьют. Это не правильно. И запивать кока-колой вредно.
- Мне – полезно.
-  Хорошо, пей, как хочешь, тебя ж не переубедить. А я буду, как все нормальные люди.
Антон опрокинул вторую рюмку и продолжил, похрустывая малосолым огурчиком:
– Каждую рюмочку  - под свою закусочку. Это культура употребления водки. Ясно?
 - Я слышала эту фразу. Твой папа так говорил.
-Да, мы – петербуржцы, из поколения в поколение -  все культурные люди!
- Тогда он себя ленинградцем называл, - вспомнила Алина
Разговор плавно ушел в сторону. Говорили о родителях, братьях и сестрах, но зазвучала  «Besame mucho…»  и  Антон, протирая губы салфеткой,  выбрался из-за стола:
 
- Пойдем, пойдем танцевать. Обожаю эту песню. Видишь, весь народ, бесами мучим.  Все рванули на танцпол.
Несмотря на свои гигантские размеры, Антон остался таким же легким и подвижным в танце.
Знаешь перевод? –  спросила Алина и, насколько возможно  попасть в такт пропела: «Целуй меня, целуй меня много, так  будто это наша последняя ночь».
Они танцевали в толпе таких же веселых людей  - а пятна подсветки, казалось, выхватывали из темноты образы Гойи, но почему-то вместо влюбленных мах*, в глазах Алины мелькал «Сатурн, пожирающий своего сына»**
- Эх, Алинка, - усаживая ее за стол, сказал Антон, - сколько себя помню ты всегда  человек - праздник! Как у тебя это получается, вот что ты делаешь?
- Ничего не делаю, все само получается. Из того что есть у меня в данный момент и из маленьких случайностей. Недавно в Мадриде попала в музей Прадо. Не планировала, в интернете ничего не заказывала. Просто гуляла. Солнце такое, после серой Москвы. Увидела памятник Гойе, обернулась  - Прадо. Девушка в форме охраны меня через служебный вход провела. Не знаю, почему она так сделала – там очередь сумасшедшая у главного входа. Другой охранник мне схему нарисовал, чтобы я за свои полтора часа увидела картины тех художников, которых хочу.  У меня  командировка, не отпуск, а я увидела то, о чем даже и не мечтала. Это же настоящее искусство.
- Искусство, Алинка, не может быть настоящим, потому что оно, - многозначительно поднял вверх палец и по слогам сказал, - ис-кусственное! А мы с тобой, все-таки, люди разного достатка.
- Мы с тобой люди одинакового достатка, мало того, мы на одной социальной лесенке.  Разница в способах потребления. Посмотри на свою тарелку.
На тарелке Антона несколько видов закусок, салатиков, свинина, куриные крылышки, даже кусочек рыбы, вокруг куча соусов и приправ.
- Ты держишься за нее. Не разрешаешь официанту поменять  на чистую, потому что это – все твое. Тебе надо иметь, обладать.
- Я же мужчина.  Мне хочется обладать, - вальяжно поглаживая живот,  сказал Антон, – а  ты из общества чистых тарелок? – расхохотался.
- Чистых, но не пустых, -  поддержала его веселье Алина, -  просто попросила  запеченную рыбу не заливать никакими соусами и не посыпать приправами. Чистая рыба на чистой тарелке.
- Не представляю, как можно есть один кусок  целый вечер еще и без соусов и приправ?
- Лосось вкусен сама по себе. Мне не нужны дополнительные вкусы. И всегда достаточно того, что у меня есть в данный момент. Там где я – мне хорошо. Понимаешь,  мне не надо  копить деньги и  покупать, например,   это здание вместе с кафе.  Мне не надо покупать самолеты, поезда, гостиницы, бунгало на берегу океана  – я не так богата.  Но у меня хватает средств, чтобы всем этим пользоваться.
- А я  не могу как ты по «заграницам» ездить,  я дальше Крыма вообще никуда не выезжал. Вот даже «шенген» себе сделал, но зачем?
- То есть, у тебя есть «шенген», у тебя есть машина, от Питера до финской границы 200 км. Почему ты не едешь, например в Финляндию?
- Я  не знаю языка. Как я с этими чудиками на границе буду говорить:  «Аусвайс! Хэнде Хох!  Руссо-туристо облико-морале»?
- У меня, конечно,  есть «шенген», - улыбаясь, сказала Алина, -  я говорю на четырех языках и ни разу не была в Финляндии. Могу научить  тебя переходить границы.
Антон  замер, подпер подбородок руками и медленно, ожидая в любой момент подвоха, спросил:
- Ты можешь поехать со мной за границу?
- Почему бы не съездить в Европу на твоем танке? Как только сделаешь международную страховку  на машину – звони. Возьмем пару дней отпуска, выходные прихватим. Гостиницы забронируем. Но только учти: это чисто техническая помощь по переходу всяческих границ.
 
 
Это был хороший веселый, романтичный август. Алина и Антон съездили в Финляндию, в другие выходные прокатились по окрестностям Петербурга: жарили шашлыки на  Вуоксе, застревали на джипе и чудом выбирались из речушки у озера Красавица. Первые недели сентября созванивались, чуть ли не каждый вечер, потом все реже, реже.
Шли годы. С легкой руки Алины Антон стал периодически выезжать за границу:  в Египет,  Турцию.  Алина помирилась с мужем. У Антона появлялись и исчезали разные подруги. Постепенно общение вернулось к тому, что только мамы сообщали им новости друг о друге. Антон построил свою баньку, готовился к строительству дачи. Но однажды в августе его не стало.
Получив сообщение, Алина набрала полную тарелку разнообразной еды и залпом выпила четверть стакана виски. Водки в VIP-зале аэропорта Буэнос-Айреса не было.
 


 
* 16-летняя мексиканка;Консуэло;Веласкес (автор«B;same mucho» ) в своих интервью уверяла, что на написание композиции её вдохновили эмоции, которые она испытала от прослушивания арии;«Quejas, o la Maja y el Ruise;or» (в перев. с исп. —;«Жалобы, или Маха и Соловей») из оперы «Гойеска» испанского композитора;Энрике Гранадоса.
** Картина Ф. Гойи


© Copyright: Мария Шпинель, 2020
Свидетельство о публикации №220122501207


http://proza.ru/comments.html?2020/12/25/1207