14. Дворник. Меланхолия тридцатым сентября

Автор:    Дворник


Я работаю дворником в городском парке, уже тридцать лет. Парк такой, берёзово-осиновый, вперемешку. И длинная аллея. Осенью красиво, поэтому осенью я там и работаю. Не трудно догадаться – листья убираю. Нравится мне что-то в этом процессе. Нравилось.

Обычно там всё опадает под конец сентября. И вот уже десять лет, каждый год, тридцатого сентября я вижу её, сидящую на скамейке под голой осиновой кроной. Она всегда появлялась на одной и той же скамейке, рано утром, и сидела там до заката – смотрела в никуда и как будто бы в никуда уходила потом. Почему-то именно этой осенью я захотел узнать, что это у неё за традиция. Я не был уверен, что она снова появится, но я ждал её. И снова появилась тридцатым сентября, рано утром, одинокая девушка под голой осиновой кроной.

Она не постеснялась и сразу ответила мне, что здесь делает:

– Я, – сказала, – подвожу итоги.

– Чего? – спросил.

– Месяца, – ответила. – Я вспоминаю, сколько их всего было.

А потом она рассказала мне свою историю. Которую я не забуду.

– Моя мать, – говорила она, – умерла при родах. Это было первого сентября. Я не знала, что такое вкус маминого молока, но я не помню, чтобы это меня расстраивало. В конце концов, у меня оставались отец и бабушка. И двое братьев. Младшего из них я помню хуже, потому что он утонул в ванной спустя год после моего рождения. Мне почему-то кажется, что тогда я, годовалый младенец, впервые почувствовала грусть, но небольшую, один день поплакать. Но я хорошо помню старшего брата. Мы играли в прятки, рисовали на обоях. Он учил меня разговаривать и рисовать, вернее – как делать это так, чтобы не было стыдно. Мне было пять, когда он умер. Споткнулся и попал под электричку. Я осталась единственным ребёнком. Бабушка успокаивала меня. Летом я всегда приезжала к ней. Там мне казалось, что больше грустно не будет. Я купалась в речке у леса, гоняла гусей, валялась на сене, смотря на чистое звёздное небо. Надеялась, что так будет всегда. Бабушка умерла от инсульта, когда я пошла в первый класс. И следующим летом я уже никуда не поехала. Отец тогда начал пить и не особо заботился обо мне. В школе я нашла утешение с подружками. Хотя мне казалось, что я стану белой вороной и уйду в себя, я почему-то находила возможность знакомиться и радоваться жизни. Мы были неразлучны. Выдумывали какие-то игры, гуляли,  сплетничали, обычная девчачья жизнь. Как-то раз мы поклялись друг другу, что будет друзьями до гроба. Что у нас будет крепкий девчачий союз. Тайное общество.  А ещё мы любили ходить по торговым центрам. В пятом классе я заболела и пропустила такой поход, а они пошли. В тот день торговый центр сгорел дотла. Вместе с подружками. Теперь меня успокаивала наша классная руководительница. Она была замечательной женщиной, по сути – она мне заменила мать. Отец уже почти со мной не разговаривал, стал совсем безрадостным и угрюмым, поэтому иногда я заходила к ней домой после уроков. Мы пили чай, и она рассказывала мне, как надо бороться с депрессией. Она была человеком верующим и говорила, что этот мир – лишь малая часть возможного. Что я обязательно встречусь с ними, и мы будем снова вместе: ходить по торговым центрам, играть в прятки, лежать на сене. Сколько захочется. А потом и это уже не нужно будет. Она говорила, что будет со мной на этом пути столько, сколько нужно будет Богу. В восьмом классе она полетела в командировку на другой конец страны. Не вернулась. Самолёт разбился перед самой посадкой. Весь класс пришёл на похороны. В тот день я думала, что хороню не только её, но и Бога. Отец мой к тому моменту спился окончательно, чуть не угодил в тюрьму, но всё обошлось. Его забрали сначала в психушку, а потом – в реабилитационный центр. Меня же, несовершеннолетнюю, отправили в детдом, где меня ждал уже другой класс и другие учителя. Я не знала, как теперь жить, я не хотела заводить новых друзей, я просто тихонько хотела покончить с этим. Меня спас мальчик, который сказал, что любит меня. Он был моей первой любовью, потому что сказал, что любит меня. Я не могла сказать «нет». Он любил компьютеры и писал всякие программы, и меня научил понимать, что он там делает. Такая у нас была любовь – без стихов и цветов, но с компьютерным кодом и посаженным зрением.  Мне говорили, что он, этот паренёк, немного не в себе.  Но я ничего такого не замечала. Я радовалась жизни и уже почти забыла, что хотела покончить с собой. Одним сентябрьским днём – как и всегда – я услышала, что он упал с крыши и умер. Никто так и не узнал, почему. А я осталась с его компьютером и последней программой в его жизни. Он сказал мне, чтобы я её закончила. И умер. Я уже не понимала, что я должна чувствовать. И в какой-то момент поняла, что – ничего. Так наступил ещё один сентябрь и одиннадцатый класс. Формы мои округлились, неожиданно я стала красоткой. Я бы никогда и не узнала об этом, если бы мне не сказал наш учитель истории. Я не знаю, как так вышло и зачем, но я снова попыталась найти кого-то для утешения. Теперь уже добровольно. Историк не был против. Я помню только, что всё произошло быстро. Я опомниться не успела, как мы. Как он. Это был мой первый сексуальный опыт. Я поняла, чего хотела больше всего в жизни. Я хотела детей.  От него. Я любила его, а он говорил, что любит меня, но детей он не хотел, и это бесило меня. Сама не понимая, что я делаю, я как-то проболталась о нашем романе. И вот его уже увольняют, а затем сажают за совращение малолетних. До совершеннолетия мне не хватало полгода. Я плакала и снова думала о суициде. Но с надеждой думала, что когда он выйдет из тюрьмы – мы снова окажемся вместе. Его зарезали сокамерники, думая, что он педофил. Так и закончилась школа. Так и закончилось детство. Я уже не грустила. Я не думала о суициде. Сентябрь стал для меня обычным месяцем. Месяцем смерти. Есть обычные месяцы для жизни, а есть сентябрь, думала я. Зачем грустить? Я просто продолжила двигаться дальше, продолжила существовать. Вспомнила о просьбе моей первой любви. Вспомнила наши уроки. И устроилась в офис  программистом. Я была не ахти каким специалистом, но работу выполняла. С начальницей у нас были тёплые отношения. Пока она не попала в аварию, двигаясь на скорости в сто сорок километров в час по окружной. Офис помрачнел, все загрустили, но не я. Я просто понимающе кивнула и продолжила работу. Это был обычный сентябрьский вечер, не больше и не меньше. Меня пытался подбодрить мой коллега, который всячески пытался показать мне, что я ему нравлюсь. Я это прекрасно понимала, но мне было всё равно. Он остался моим другом, хоть и старался добиться большего. И дело было не в нём. Я просто не хотела ещё больше страданий себе. Я поняла, что это большое проклятие – жить и помнить их всех, и знать, что они были чем-то в моей жизни. А потом случилось чудо. Неожиданно объявился отец. Он выглядел здорово, он выглядел счастливо. Он полностью вылечился от алкогольной зависимости, потому что стал членом какой-то секты. И в этом не было ничего плохого. Это были добрые люди, они не просили денег, они спасли моего отца. И я поняла, что это знак, что проклятие – просто часть пути. И тоже поверила. Это были самые счастливые дни в моей жизни. Я наконец-то обрела уверенность и  гармонию. Однажды я нашла отца мёртвым в ванной, а из квартиры пропали все его сбережения. Это было в сентябре. Я отправилась в полицию, но они ничего не могли сделать. Тогда я провела своё расследование. Я хотела поджечь эту сектантскую контору, когда там были их люди. Меня отговорил один человек. Это был их бывший проповедник. Наркоман, которого сначала спасли, а затем ввергли обратно в пучину безнадёжности. Он сказал мне, что умирает от СПИДа, и хочет, чтобы я составила ему компанию в его последнем путешествии по миру. А затем сам сжёг сектантскую конторку. Я пожала плечами и согласилась. Наскребла все деньги, которые смогла найти, и следующие два года мы колесили по миру в его джипе. Может, это и было счастье, я не знаю. Тогда казалось именно так. Мы находили похожих мошенников и лжецов и поджигали их храмы. Пока не наступил сентябрь. Мы жили тогда в каком-то мотеле, я вернулась с продуктами и увидела его на кровати, бездыханного. У него случился передоз. Он захотел уйти из жизни так, без мучений. Я понимающе кивнула и оставила его там, на радость уборщикам. Зато у меня появился джип, на нём я и вернулась домой. Мне было двадцать два года. У меня никого не осталось. Вернее, кое-что всё-таки оставалось. Желание иметь детей. Несмотря на то, что я понимала – они тоже могут покинуть меня. Несмотря на это, моё желание пересилило мои страхи. Тогда я навестила бывшего коллегу, который по мне сох. Вернее, навестила его родителей. Они сказали мне, что он отправился на войну и был убит прошлой осенью. Тогда я сделала очень просто. Я решила прогуляться по парку. По этому парку. Села на эту скамейку, здесь сидел молодой мужчина. И спросила его: «Ты хочешь меня?». Я не помню, что он мне ответил. Просто через какое-то время мы поженились, а я забеременела. А ещё через какое-то время ему диагностировали рак лёгких. Это было в сентябре. Тогда он и умер. Быстро и очень мучительно. Плакали его родители. Я не плакала. Уже нечем было плакать. В конце концов, я родила дочку, и мне стало страшно. Я долгое время не могла понять, после какой из смертей мне станет безразлично. Когда же я наконец перестану цепляться за их жизни. Но она не позволила мне этого. Я сделала так, как нужно. И теперь она в безопасности, и ей ничего не угрожает. Вот уже десятый сентябрь ей ничего не угрожает. Всё потому что я здесь.

Я опомнился. Солнце уже садилось.

– Простите, – я вставил слово. – А что именно вы здесь делаете?

– Смотрю, как опадают листья, – ответила она. – И как они умирают. Это плата за жизнь. Сентябрь – он же такой месяц, тёплый в начале, но холодный в конце. Он готовит деревья к смерти, чтобы они переродились. А вы тут что, метёте? – спросила.

– Я тут за дворника, – ответил.

– Правильно, – сказала она. – Метите. Скоро зима. Нужно избавиться от них, чтобы они не мешали вам весной.

Я не знал, что сказать. Просто пожелал крепкого здоровья её дочери и поспешил убраться подальше. Вдруг меня пробрал какой-то неуместный холодок, я остановился, посмотрел назад. Солнце скрылось, как и моя странная собеседница. Как будто бы досмотрела, как они умирают, и ушла в никуда – тридцатым сентября, на закате, одинокая девушка под голой осиновой кроной.


© Copyright: Мария Шпинель, 2020
Свидетельство о публикации №220122600807


http://proza.ru/comments.html?2020/12/26/807