УНТЫ

Рейсовый автобус, взвизгнув тормозами, мягко остановился.
— Витек, проснись, тебе выходить, — Колька Гаврилов жестко толкнул сопящего рядом на сидении Витьку Анискина. Тот, очнувшись от короткого пьяного сна, часто заморгал глазами, не понимая,где находится. Сообразив, медленно встал на ноги и шагнул из дверей автобуса в звенящую морозной окоченелостью мглу вечернего пригорода .
  Автобус, обдав Витьку облаком густого холодного пара, покатил в сторону центра. Улица была пустынна. В окнах одноэтажных деревянных бараков тускло горел свет. Из труб вертикально вверх поднимались столбы белого дыма от топившихся дровяных печей. Подошвы новеньких Витькиных, полученных только сегодня,унтов с хрустом давили окоченевшую снежную пыль. Эхо его шагов одиноко отражалось от стоящих вдоль улицы заснеженных бараков.
Витька не так давно отметил свое тридцатилетие. Среднего роста, жилистый, по-спортивному подтянутый, с легкой пружинистой походкой, издали он напоминал юношу. Имея первый разряд по биатлону, регулярно выступал за объединенный авиаотряд на областных соревнованиях по лыжным гонкам, где работал мотористом в вертолетном цехе. На продолговатом лице Витьки озорно искрились тонкими лучиками серые глаза. Его красивый крупный рот с всегда приоткрытыми губами редко улыбался. Поэтому невозможно было определить — шутит Витька или говорит серьезно.
Душа компании — он всегда собирал вокруг себя большую аудиторию. С серьезным видом рассказывал самые невероятные и уморительно веселые истории из своей жизни. «Рубаха-парень» — Витька был на редкость добродушным человеком, всегда готовым оказать помощь.
Сегодня был трудный день. Бригада работала на сорокаградусном морозе, обслуживая вертолеты. Основательно продрогнув,после работы они согрелись, выпив водки и закусив корочкой хлеба.
В теплом автобусе Витьку развезло, и теперь, не дойдя до своего барака метров пятьдесят, он подумал: «Отдохну немного…» — шагнул с дороги в кювет.
— Эй, мужик, вставай, замерзнешь, — средних лет мужчина за высокий воротник «полярки» тащил Витьку из сугроба. — Замерзнешь, дурачок!..
Витька, очнувшись, медленно поднялся и уставился на свои ноги. Он стоял в одних шерстяных носках…
— А где мои новые унты? — пьяно взглянул на мужчину.
— Далеко живешь, парень? — мужчина внимательно посмотрел в Витькины глаза.
— Да вот он, мой дом, — махнул рукой в меховой рукавице на
заметенный снегом барак…
Выпустив из дверей теплое облако пара, Витька ввалился в дом. Из-за печки доносился громкий храп. Витькин отец вместе с двумя малолетними внучатами спал на широкой лежанке, сшитой из сосновых досок, за большой печкой, вольготно расположившейся посреди избы.
Переступая окоченевшими ногами в шерстяных носках, Витька виновато взглянул на жену:
— Татьяна, а мне сегодня новые унты выдали…
...Витька привычно нащупал в темноте кнопку будильника.
Щелкнул выключатель ночника. Лежа под теплым одеялом в выстывшей за ночь избе, Витька Анискин вспоминал вчерашний день.
«Придется идти на работу в валенках, — с грустью подумал
он. — Мужики засмеют…»
По-спортивному бодро Витька выпрыгнул из постели, быстро оделся и вышел во двор. Мороз за ночь окреп. Казалось: ударь посильнее по окоченевшей земле, и она пойдет трещинами, а потом расколется на мелкие кусочки.
В сарае Витька набрал охапку дров для печки. Соседние бараки уже светились оконными проемами, окутанными белым морозным дымом. Даже лай собак не нарушал настороженно-стылой тишины.
Татьяна в накинутой на плечи меховой телогрейке хлопотала у газовой плиты:
— Вить, а где твои валенки, ты вчера пришел домой в одних носках? — поставила на стол сковородку с яичницей. — Садись завтракать.
Витька, виновато кашлянул:
— На работе оставил, — сел за стол.
— ?..
— Мне унты выдали, только с меня их сняли здесь, возле дома,
— Витька неопределенно махнул головой в сторону двери.
Татьяна молча достала с печи старые, подшитые микропорой,
валенки:
— Надень отцовы, а завтра купим тебе новые.
Из-за печи донесся болезненно-хрипящий кашель отца:
— Сынок, принеси водицы, в горле пересохло.
Витька ковшиком разбил тонкую корочку льда, образовавшегося в ведре за ночь — зачерпнул воду.
— О-о-ох! Спасибо, сынок! — вернул пустой ковш Витьке. —
Перебрал малость вчера на поминках.
Витька молча развернулся. Взгляд его упал на деревянную
лавку, прислоненную к печи. На ней, аккуратно связанные лентами,
стояли новенькие унты — его, Виткины, унты! Он сразу же узнал
седую опушку из собачьего меха вокруг голенища и номер «31» на
ленте — его унты!..
— Откуда это, батя? — страшное подозрение огненной стрелой пронзило Витькин разум.
— Да я вчера вечером, когда шел с поминок, снял с пьяного
мужика. Поднять не смог, подумал: все равно замерзнет…