Пятый день недели

Маленький рыбацкий городок стоял на берегу океана. Домики, аккуратненькие, побеленные, створными рядами образовывали три улицы и два переулка. На главной, самой широкой было два универсальных магазина и ресторан с гостиницей. Кабачки, с вяленой рыбой, пивом, черным кофе и выпивкой выросли в незапамятные времена на трёх перекрёстках, и с тех пор ни один рыбак не мыслил ни дня без стаканчика за стойкой в кругу пропахших морем, скрипящих робами и башмаками, бородатых своих товарищей по лову. Но не было в городке и не одной замужнем женщины, которая бы не проклинала эти кабачки, в очередной раз, толкая полупьяного мужа домой.

Жизнь здесь начиналась затемно.

---ххх---

Мартин вытащил из-под подушки волосатую руку, перевернулся, сел на кровати, свесив ноги, поскреб ступню о ступню.

Хельма тихо звякала посудой на кухне, готовя мужу завтрак. Она вставала ещё раньше Мартина. За стенкой скрипнула кровать. Мартин представил себе, как в соседней спаленке ворочается в кровати Марта, их дочь. ”Не проснется. Опять вчера шлялась до второго часу ночи где-то".

Мартин слез с кровати, надел штаны, толстый шерстяной свитер и носки. Пошёл на кухню. Умыл лицо, вычистил зубы. Вытерся. Сел за стол.
Стол был сделан из сосновых досок, гладко оструган и покрыт лаком. Руки у Мартина были золотые, так говорили все. Когда получали этот домик ,Мартин не захотел ставить на кухню фабричную мебель, сделал всё сам из сосны. Не окрасил, и кухня получилась желтоватого древесного тона.

Лак на сучке треснул. Мартин подцепил трещинку ногтём и сковырнул отставший лак. Сказал:

— Поторопись.

Хельма поставила завтрак на стол и пошла переодеваться в комнату.
Она работала в пяти километрах от города и ездила на работу на велосипеде, несмотря на то, что прямо к заводу ходил рейсовый автобус.
Хельма укладывала волосы, глядя на себя в зеркало. «И так каждое утро. Завтрак, велосипед, работа. В субботу постираться нужно бы, в воскресенье к Стравонисам пойдём, приглашали».

Она заметила седой волос, и, поморщившись, намотала его на палец и вырвала. «Пока их можно ещё вот так не замечать, а потом? Быстро всё происходит. Не остановить, не вернуться. А, вообще-то, ни то ни другое и не нужно».
Хельма открыла пудреницу.

«Зачем начинать всё о начала? Всё повториться, всё. Марта растёт. Ты такая же, как она, была ,пропадала ночами с парнями и девчатами. Любила!»

Хельма заметила ,что говорит о любви в прошлом. Как многие .Ей стало грустно.

Мартин от дверей сказал:
— Я ушёл.

Хельма ответила почти машинально:
— Будь осторожен.

Мартин вышел на улицу повернул к пристани.

Шестнадцатый год Хельма говорит ему эти слова. Состарились они, выветрилось чувство, как краски из старой косынки. Мартин замечал это. Слова стали ритуалом, но без них Мартин чувствовал бы себя неуютно целый день. Да, и кто знает, роба, вот, тоже выцветает на солнце, но остаётся крепкой еще долго, пока не изорвётся о железо или острое дерево.

В проулке Мартин встретил Яниса, который первый раз шёл с ними на лов. Он пожал Янису руку и заметил ,что глаза у того красные.
Мартин поинтересовался:

— Не спал что ли?

Янис промолчал. Они были уже совсем близко от пристани. Слышался запах солёных брызг, рыбы, водорослей и моторных баркасов с сетями.

---ххх---

Хельма тихо прошла в комнатку к спящей Марте. Поставила будильник на восемь, завела. Дотронулась до волос дочери.

— Не проспи, Марта.
— Я же слышу, мам, - сонно пробурчала Марта.

Хельма смотрела на спящую дочь. Одеяло сбилось насторону, к стене, полуоткрыв Марту. Она любила спать на животе, как и отец. Тонкие руки были закинуты за голову, под подушку, волосы рассыпались по плечам. Мягкая небольшая грудь с мягким, кремовым девичьим соском казалась совсем беззащитной.

Хельма помедлила еще мгновение. Потом прикрыла Марту. Марта, не просыпаясь, сдвинула одеяло, и Хельма не стала больше настаивать. Она оделась и пошла на остановку автобуса.

Шипели двери, знакомая кондукторша отрывала билеты, кричала, чтобы проходили вперёд, и здоровалась со знакомыми. Хельма уцепилась за поручень. Дорога занимала минут двадцать. Потом нужно было показать пропуск на заводской проходной, переодеться и целый день принимать рыбу. Свежую - в холодильник, прокопченную уже - на склад. Пачка накладных, карандаш, копирка. Рыбой пахнет копчёной. Тележки, коптильные печи.

«Во вторую камеру нужно будет слесаря позвать. Сколько раз говорила: убери этот кран. Всё равно, ведь, всегда пользуются водой из первой камеры. Нет, обмотает ветошью и - всё».

Двери зашипели, и Хельма жила около проходной рыбозавода.

---ххх---

Мартин, Янис и остальные погрузили на дно баркаса сеть, отметили наряд в конторе и вышли в бухту. Мотор тарахтел по-домашнему. Из- под форштевня летели брызги. Рыбаки сидели по бортам баркаса. Молчали. Говорить не хотелось, но если бы и говорили, за шумом мотора и ветра слов не было бы слышно. Знали друг друга давно, понимали по малому движению. Иначе было трудно. Нельзя. Работа делала руки грубыми и сильными, слова оставляла только не обходимые. Широкие шляпы-штормовки закрывали лица. На каждого Мартин мог положиться, как и любой - на него.

Янис шёл на баркасе первый раз. Ему хотелось поговорить ,-просто ни о чём .чтобы волнение немного успокоить, но молчание было неудобно прерывать, и он молчал.
Начал моросить мелкий дождик, потом кончился неожиданно. Стеклянные поплавки стали видны совсем близко. Сеть нужно было собрать и отремонтировать. Новую, что лежала на дне баркаса, - ставить.

---ххх---

Во время обеда, в столовой Хельма увидела Елену Карнагис, что год назад ушла на пенсию. Хельма расплатилась и с подносом подошла к столику.
Пока обедали, разговорились.

— Не могу я что-то дома сидеть. И сыну с невесткой помочь нужно, молодые еще, на ноги не стали как следует.

Хельма слушала и кивала головой. «Молодым помочь - вот и пошла снова на завод.- Хельма представила, что замуж вышла Марта и подумала,- ведь тоже «помогать» будем. А если это им не нужно?».

— Пусть лишний рубль на кино, на ресторан будет. Состарится когда, сами будут для детей жить.

«Да. Так посмотришь, старикам эта «помощь» больше нужна, чем молодым. Хоть чувствуешь ,что нужен ещё кому-то».

Хельма и Елена закончили обед, и пошли между столиками к выходу.

---ххх---

Сеть ставили привычно, изредка подправляя грузы и поплавки. Янис
помогал, стараясь не мешать, следя, что делают другие, Мартин стоял за
моториста.

Когда Янис упал. Мартин подумал, что парень поскользнулся, и хотел отвести глаза,  чтобы не смущать его.

Яниса потащило к борту. Он успел ухватиться за скобу моторного отсека, и Мартину показалось, что баркас несколько замедлил ход. В следующее мгновение Мартин выхватил из-за голенища тесак и рубанул по ячее сети, в которой застряла нога Яниса. Сеть свободно пошла за борт.

Янис не двигался и не разжимал рук, схвативших скобу. Мартин спросил:

— Нога цела?

Янис разжал руки, сел и ответил:

— Цела, по-моему.

—       Меньше рот разевать нужно.

Сеть поставили, потом выбрали старую. Рыба серебристой кучей заполнила баркас. Мартин вывернул руль и направился к берегу.

Янис при заборе сети работал наравне со всеми, а сейчас сидел угрюмый и сразу повзрослевший.

Мартин невольно вспомнил, как работал на СРТ одно время. Однажды ставили трал. Заводной трос захлестнул, вот так же почти, ноги одному из матросов. Помочь никто не успел, а у того как назло ножа не оказалось. Вода была прозрачная. Трал накрыл человека и медленно опускался в глубину. Всё было видно. Помочь - невозможно. И сейчас неизвестно чем бы всё кончилось.

---ххх---

Хельма мыла посуду. Мартин сидел за столом и допивал чай.

— Марта снова придёт ночью?

Хельма ответила не поворачиваясь:

—Обещала вовремя! К ней в магазин заходила.

Вода шумела под краном «Слова были едва слышны потому, что Хельма их произнесла не громко, занятая своими мыслями.

Мартин повысил голос:

— Сколько паз говорил - не шепчи, не слышно, ведь, ничего! Сообразить трудно, так запомнила бы! Не первый раз!

Щёлкнул замок. Пришла Марта с работы.

— Ругаетесь?! Ну, ну.

— А ты не суйся! Домой бы лучше приходила вовремя!

Марта не ответила и начала раздеваться в прихожей.

Мартин не успокоился и продолжал:

— Ну, молодёжь пошла! Шляться до ночи ума хватает, а как до дела доходит - толку никакого. Сегодня тоже один оболтус, чёрт его побери, чуть жизнь свою не угробил! А почему? А потому, что вот так же ночь не спит, глаза красные, рот раззявил, - и готово!

Хельма осторожно спросила:

— Это новенький, что ли?

— Новенький! Янис! Сетью захлестнуло, когда ставили.

Марта встала в дверях.

— Янис?! - и она выскочила на улицу.
— Янис, Янис Ты - то откуда знаешь? - крикнул Мартин.
— Ну, что ты разорался, - Хельма терла полотенцем руки - Янис - это Янис.

 Мартин удивлённо протянул:

— Это это-о-от?

Хельма улыбнулась и пошла в комнату, включила телевизор.

Было поздно. Марта не приходила. Хельма и Мартин стали укладываться спать. Мартин лежал в кровати и смотрел на Хельму. Она стояла около зеркала в ночной сорочке и укладывала волосы на ночь. Мартин подумал вдруг, что Хельма немного постарела. Он не захотел отмечать про себя это слово и заменил его,— изменилась.

Хельма выключила свет. Легла. Вздохнула и сказала:

— Не придёт она сегодня.

Мартин тихо сказал:

 — Ей уже восемнадцать,- помедлил и добавил,- как и тебе было восемнадцать лет назад.

Хельма вздохнула.

Мартин поддал её голову. Положил под неё свою руку. Было что-то в этом давнишнее и, потому,- щемящее. Хельма повернулись к нему, и он почувствовал на руке её слёзы.

— Да. До сих пор синяки остались,- боров, как тащил меня от родителей.

Мартин дотронулся до её лица. Хельма улыбалась.