Тиха одинокая ночная дорога...

Тиха одинокая ночная дорога.
Смягчают темень редкие фонари.
Подходит старость незаметно, полого.
И ничего, ничего не зацепит внутри.

Всегда. Коли доходит до важного дела.
Уходит первобытный, животный страх.
И малое, непослушное, бренное тело
Уже не вертится у души в ногах.

И собственное "я" умаляется донельзя.
И не отличает звездочки от себя взгляд
И сама собой вспоминается песня.
Такая же родная, как сестра и брат.

Блестит на снегу лунная полоска
Чернеет вдали кружево сосны
Покуда катит жизни повозка
Покуда глаза фонарным огнём полны.






Лишь тех ждёт истинный успех,
Кто не чурается утех.

       ***

Лишь тот работает умело,
Чей отдых длится дольше дела.

       ***

Лишь та вещица и ценна,
Которая нам не нужна.








Чем дольше я живу,
Тем лучше понимаю,
Как мало нахожу,
Сколь многое теряю.









Строчка в стихотворение "Горит закат холодным жаром.."
 "..Отдушиною между дел.."








Ноябрьский день.


День был сереньким. (Каким еще он может быть в ноябре? )Но не из худших.
У Еськино дорога разветвлялась на две и у самой развилки Петров остановился.
 Из строящегося на пустыре дома звучала необычная азиатская,наверное, таджикская музыка.А наверху у фронтона расположились и сами строители за нехитрой трапезой. Фронтон закрыт прозрачной пленкой, которая не защищает ни от ноябрьского ветра, ни от постороннего глаза.
"Терпеливые,- подумал Петров уважительно.
 И усмехнувшись на чуднУю музыку свернул вниз к Вольге.
Это был его утренний маршрут. Вдоль огромной речной дуги, по прибитой тропке до моста и вверх к Ивановской церкви.
В летние жаркие дни народ здесь купался, играл в карты, мчался на мотоциклах. И не какой-нибудь там народ, а молодой и живой. А сейчас пусто.
Ветер подул сильнее. Он всегда здесь дул. У реки. Покрывалась рябью коричневая от торфа вода. Гнулись прибрежные кусты, качались высоченные березы.
"Ладно- подумал Петров.
Летом ему нравился молодой народ. Осенью по душе была безлюдная пойма.
С некоторых пор, проходя мимо Ивановской церкви он стал креститься.
Стоял недолго. Безо всякой мысли.
 И шел дальше.
 Иваново было пустынным. Ни души. Только лаяли надрывно за высокими заборами невидимые собаки. Да стояли вдоль кривой дороги пустые автомобили.
Пройдя безлюдное Иваново, Петров повернул вправо и, опять никого не встретив,  почти вбежал в спасительный лес.
И отпустило. И сразу стало легче на душе. Знакомая исхоженная дорожка вела вниз. Воздух вмиг сделался другим- чистым, влажным, пахучим. Петров стал насвистывать и почти что приплясывать. Вдоль сбросивших листья зеленых прутиков черники, меж берез и сосен. И без намека на одиночество.

...Подходя к дому с радостью, как к уже родному существу, Петров задумался.
И он стал думать о скуке(все говорили скучно, скучно здесь жить.). И подумал он уверенно, а не так как раньше, вприкидку, робко.
"Нет!- подумал он,- не надо бояться скуки. И бежать от нее никуда не надо.
Если её переждешь, перетерпишь,присмотришься, откроется перед тобой другой мир.
О котором ты только в книжках читал. И который, что тут поделать, не приходит к человеку просто так, без правильного усилия.






Пустынность села, в отличии от пустынности Вольгинской поймы, не радовала.
Никак не хотел народ ехать даже и в эти красивые лесные края столь богатые  ягодами и грибами.
Сколько раз приходилось сталкиваться. Приедут. Даже и построятся. А не живут.
Скучно. А вернее сказать- непривычно. Не настраивается душа- не балалайка.





Если от улицы Просторной свернуть налево в переулок, подняться вверх до фонаря, то дорога еще раз повернет и через два дома за забором можно увидеть средней величины пса по имени Звон. Звон- молодой пес. Худощавый и робкий. Но ужасно умный на вид. Если ему одеть очки и поместить на кафедру, то подумаешь, что профессор. Поэтому дачные женщины, которые охотно подкармливают расплодившихся кошек, относятся к нему с подозрением. И смотрят  хмуро, а проходят быстро.
И никогда ни чем не угостят.
А Звон- вечно голодный. Как про сосну можно сказать- вечно зеленая, так Звон- вечно голодный.
А все от Веры. Его хозяйки. Бедной позабытой позаброшенной женщины, как она сама себя называет. Или-чудаковатой, как мягко зовут ее остальные.
Вера- как те полевые лилии, про которые говорит Христос и которые не сеют ни жнут. Вот и Вера такая- ни сеет, ни жнет. И говорит слабым тонким голоском.
А на самом то деле никакая не бедная. И денежки у нее водятся и силенки кой какие есть. Но она входит в образ и никто не протестует. Пусть себе.
А вот Звона жалко. Кормит его такими объедками, которых и в помойке не сыскать. И ругает. А он молодой, его хвалить надо.
А еще ему бегать до смерти хочется. Носиться, скакать, повизгивать...
А Вера его на цепь посадила. Такого молодого, да такого умного. Дескать много прыгаешь у забора. Еще перепрыгнешь да убежишь.
 Ты скажи!  Разве ж он не поймёт? И будет сидеть тихо, бесшумно.Когда надо.
А недавно и вовсе взяла ошейник и по морде отхлестала. Ни за что ни про что.
Так что Звон и обиделся. Залез в конуру, лежит не высовывается. А как Вера подойдет- рычать начинает. Вера его схватила и из будки то потащила. А он ее за руку легонько цапнул.
Не больно цапнул, но Вера испугалась.И пошла к Петрову помощи просить.
Петров идет, а она сзади семенит и в глаза заглядывает.
- А ты, Петрович, не боишься?"
-А чего мне бояться?- удивился Петров.
-Ну ладно- успокоилась Вера.
Петров протянул руку в будку и стал поглаживать Звона да приговаривать.
"Какой ты, Звон, молодец. Красивый пес, умный, славный. Где еще такого найдешь".
Звон разомлел и стал повизгивать от удовольствия.
Вера слушала внимательно и со страхом.
-Смотри, Петрович, осторожно. Тяпнет, сволочь эдакая"
-Не тяпнет
- Возьми, телогрейку надень. А то куснет".
Звон понемногу стал выползать из будки. Вера протянула ошейник- надень.
-Ты не против, Звон ?- спросил Петров у пса.
Звон потихоньку вылез, не порываясь, вежливо встал и дал одеть себе ошейник.
Исключительно из уважения к тебе, как бы говорил он Петрову.
...Как-то в разговоре с Зоей Васильевной упомянул Петров про Звона и про тяжелую его участь.
-Ага,-сказала Зоя Васильевна.
 В массах произошли невидимые переговоры, совещания, шушукания.
 В результате жизнь пса круто переменилась к лучшему.
 Вера стала его выгуливать, пусть и нечасто. А дачные женщины внесли Звона в свой опекунский реестр.
И обильно подкармливали.
И Петров, выходя на прогулку брал с собой куриную котлету. И ласково поглаживал пса по голове.
 А Звон, в благодарность, исполнял серию невиданных прыжков и виляний.


Полночи он лаял добросовестно. Но без фанатизма.
Предупредительно, но без свирепости.