На три буквы...

Мы матом не ругаимси.
Мы на ём разговариваем...
(Из приколов Николая Фоменко)

Нет-Нет! Ни о каком мате речи и быть не может! Боже упаси! Раз Государственная Дума запретила произносить нецензурные слова даже в уме - как можно нарушить столь своевременный, и столь же необходимый нашей стране закон? Ни при каких обстоятельствах, и ни за какие коврижки! Правда возникает вопрос - как в таком случае народные избранники будут общаться между собой? Об этом в Думе явно не подумали... Впрочем, бог с ними. Есть же на худой конец язык жестов...
Но я сейчас о другом.

Эта история произошла в бытность мою заведующим кардиологическим отделением. До поры, до времени заместителем главного врача в нашей многопрофильной больнице работала нормальная, адекватная женщина, успешно сочетавшая работу как зама по хирургии, так и зама по терапии. Конечно, нагрузка у неё была чрезмерная, но она каким-то удивительным образом с ней справлялась и всё успевала - и сходить на обход в отделения, и проверить истории болезни, и выступить на партийном собрании, и поругать, и похвалить. И наша врачебная жизнь протекала тихо, мирно, без стрессов и перекосов.

Но в один чёрный день наша идеальная заместительша заболела. Сначала простудой, которой не придала значение, потом бронхитом, а закончилось всё двусторонней пневмонией. И она выбыла из игры почти на три месяца.

Главный врач первое время назначал временных замов, так сказать и.о. Но ни один из назначенных с такой адской нагрузкой не справлялся. Какое-то время главный крепился, но, в конце концов, озаботился новыми замами, решив обязанности между ними разделить. По хирургии такового нашли быстро - из хирургических заведующих. Вообще всеми четырьмя хирургиями командовали старожилы, те, кто проработал в больнице лет по двадцать-двадцать пять. Чего нельзя было сказать о терапевтическом крыле - тут была сплошная молодёжь. И хоть я был самым молодым - мне тогда едва стукнуло тридцать три, остальные завы были не на много меня старше. На повестку дня вышел злободневный вопрос - где взять нового терапевтического зама, поскольку хирурги наотрез отказались вершить правосудие в терапии. Но это и понятно. Знаете, что такое двойной слепой метод? Это когда два хирурга смотрят в ЭКГ...

А через несколько дней случилось ужасное - на нас как снег наголову свалилась новая заместитель главного врача по терапии. Кандидат медицинских наук, врач высшей категории. И ещё какие-то регалии - то ли орден, то ли медаль за какие-то засекреченные заслуги. Короче, попали мы по полной программе. И ощутили это уже через несколько дней. Сразу после её первого обхода по больнице.

Вердикт был суров. В стиле раннего ленинизма - разогнать всех, развалить всё до основания, всё, что после этого останется, сгрести и оттащить на свалку истории. А на месте разрушенного старого начать строить заново. Где-то я это уже слышал...

То есть в больнице, точнее в её терапевтическом крыле, всё работало из рук вон плохо. Вообще всё!

Врачи неправильно смотрели больных, неверно оценивали их состояние и лечили, разумеется, абсолютно неадекватно современным требованиям. Обследование велось спустя рукава. А если пациенты и умирали, такое, чего уж тут скрывать, случалось, делали они это вопреки всем правилам, диагнозам и, разумеется, лечению...

Старшие сёстры абсолютно не справлялись со своей работой, постовые - только тем и занимались, что нарушали трудовую дисциплину, а заведующие, ну, тут вообще мрак! И откуда только весь этот сброд набрали?

И начались суровые, полные стресса будни. Ежедневные нервотрёпки, разносы по кочкам, углублённые проверки историй болезни, анализов, электрокардиограмм, сопоставления их с клиникой, и всё это менторским тоном недовольного преподавателя, знающего всё и вся!

Но я был бы не я, если бы прилюдно не макнул пару раз новую заместительшу. Получилось красиво. А добил я её тем, что... Вот как раз этими тремя буквами. Но сначала...

Короче, знаете, что такое подаяния прихожан? Это когда родственники больных при выписке одаривают лечащих врачей разными глупостями - шампанским, конфетами, тортами. И я, как зав отделением, тоже получал свою, чаще львиную долю, подаяний. Кстати, я никогда не считал принимать подобные подаяния преступлением. Почему не взять, если от чистого сердца? Я же ничего ни у кого не просил, ничего не требовал, никаких условий не ставил, никого ни к чему не склонял. Спиртное я честно относил домой, а конфеты или торты оставлял в отделении. В обеденные перерыв мы садились у меня в кабинете и всем отделением пили чай. Причём именно все - врачи, сёстры и санитарки. И никто не считал себя обделённым. Нет, у меня в отделении строго выполнялись принципы этики и деонтологии. Никакого панибратства, всех, даже вчерашних выпускниц медучилища - только на вы и по имени-отчеству. Санитарки, сёстры - все знали своё место. Но за обеденным столом, на полчаса - все были равны!

И вот с этим моим принципом новая заместитель начала непримиримую войну. Устным распоряжением пить чай всем скопом запретила категорически! Раз и навсегда! Отныне и во веки веков!

Я ответил не задумываясь - едва получив в подарок торт, попросил санитарку анонимно позвонить заму и шёпотом сообщить, что у нас, наплевав на строжайший запрет, опять идёт застолье.

Через пару минут в мой кабинет ворвалась заместительша. Увидев меня, мирно проверявшего истории болезни, замерла на пороге. А я тихо спросил:
- Вы кого-то искали?

И посмотрел на неё ясным, серым взглядом.
Такую нервную встряску мы повторили ей ещё раза три...
Но впереди были второе и третье испытания!

Дело в том, что наша больница была построена в 1937 году. Разумеется, перекрытия были деревянные. А раз так, то периодически отделения посещали мыши... И вот серые, хвостатые гости забрели ко мне в кабинет.

Я не стал долго раздумывать, съездил на дачу и привёз оттуда пару мышеловок. И поймал мышку! Она оказалась живой - ей прищемило всего лишь хвост. Вот её-то вместе с мышеловкой я и положил в пустую коробку из-под торта... И стал мирно проверять истории болезни выписанных больных - их накопилось достаточно много.
Разумеется, ближе к обеду ко мне в кабинет заглянула заместительша - поделиться своими впечатлениями. Только что она довела до белого каления моих врачей и явилась сообщить мне эту приятную новость. Подошла к столу и открыла коробку из-под торта. А оттуда с неподдельным интересом на неё уставилась сидящая в мышеловке с прищемлённым хвостом мышь!

Такого вопля я не слышал ни разу!

Врачи потом долго допытывались у меня, что же я такое сотворил у себя в кабинете с нашей заместительшей, что она так истошно орала?..
Короче, посиделки я отстоял!

Но остались брошенные окурки, плевки на лестнице, паутина в углах на потолке на трёхметровой высоте. Окурки тщательно подсчитывались, плевки учитывались, складывались с предыдущими показателями и возводились в квадрат, и всё это с удовольствием выплёскивалось «на среде». По средам у нас проводилась большая конференция с участием главного врача и отчётами заведующих отделениями. Отчёт состоял в том, чтобы прочитать зелёную бумажку, на которой служба статистики писала некоторые статистические данные за прошедший месяц. Честно говоря, я никогда не воспринимал эти посиделки всерьёз. Ну, действительно, в прошлом месяце в нашем отделении средняя длительность пребывания больного на койке составила 27,2 дня. А в этом - 27,1. Откуда не посмотреть - просто колоссальная разница!

И всегда конференция проходила тихо, мирно и заканчивалась к половине десятого. Но так было до прихода новой заместительши. Теперь всё кардинально изменилось - она цеплялась ко всему. К внешнему виду врачей, к ведению историй болезни, к приходу на работу, к уходу с работы. А к нашему отделению - дополнительно к количеству брошенных недокуренных папирос на лестничной клетке и ещё паре десятков мелочей - от температуры раздаваемой пищи до поверки личных тонометров.

И всё это время я стоял на трибуне и принимал на себя все эти потоки грязи. Потом шёл к себе в кабинет, садился за стол и принимался обтекать...
Кстати, с тонометрами я вышел из положения блестяще, чем опять же ей насолил - выписал ртутные. Их поверять не надо - ртуть не обманешь...

*    *    *

И вот, очередная среда, я стою на трибуне и читаю цифры, написанные службой статистики - количество принятых и выписанных больных, средняя продолжительность лечения одного больного, койко-день. Страх, как интересно!
Да, забыл сказать, что накануне у меня в отделении случился... Короче, жена одного из пациентов закатила скандал. По какому поводу осталось загадкой. Честно говоря, такое иногда случалось и на подобные мелочи я никогда внимания не обращал - со стороны ведь всегда кажется, что все кругом дураки и делают всё неправильно.

Но на этот раз всё развернулось по-взрослому - дамочка так раскипятилась, что в сердцах грохнула утку, в которую её муженёк предварительно грандиозно помочился. Вызвали санитарку. Но та, кивнув на духовитую лужу, молча вручила посетительнице тряпку - мол, сама набезобразничала, сама и убирай. Тут вообще началось...
В итоге всей этой заварухи родственница ворвалась ко мне в кабинет и попыталась и тут что-нибудь разбить. Но я усадил её в кресло, быстро накапал валерьянки (это чудо-снадобье я всегда имел под рукой!) и попросил не спеша, и по возможности подробно рассказать, что случилось. Поскольку во время её сбивчивого рассказа она постоянно хваталась за сердце, я выписал ей направление на ЭКГ. После чего она ушла и не вернулась...

И вот в самый разгар моего выступления заместительша вдруг спросила:

- А часто ли у вас в отделении возникают ссоры с посетителями и родственниками больных?

Я сказал, что крайне редко.

- Тогда объясните, что лично вы предприняли, чтобы погасить большой конфликт произошедший в вашем отделении несколько дней назад.

- Я полностью разделил чаяния и надежды конфликтующей стороны и послал её на три буквы...

Зал замер! Практически все вытаращили глаза в ожидании чего-то страшного! Заместительша пошла красными пятнами.

- Простите... - кое-как выдавила она. - Что вы сейчас сказали?

- Я послал её на три буквы! - весело повторил я. И тут же уточнил: - На ЭКГ! А вы что подумали?

Точно не скажу, но, кажется, в зале зааплодировали!

*    *    *

Вот так с моей лёгкой руки, точнее с языка, в нашей больнице врачи стали смело посылать своих пациентов на три буквы. Кардиологи и терапевты - на ЭКГ (электрокардиограмма) и ВЭМ (велоэргометрия), гастроэнтерологи - на ФГС (фиброгастроскопия), лёгочные хирурги - на ФВД (функция внешнего дыхания), а реаниматологи, в зависимости от ситуации - аж в три места: на ИВЛ (искусственная вентиляция лёгких), на ЭКС (электрокардиостимуляция) и ПСЖ (предсердная стимуляция желудочков). Даже такое тихое и интеллигентное отделение, как амбулаторно-поликлиническое, тоже не осталось в стороне - сотрудники, то есть сотрудницы, сплошь молодёжь, активно переняли моду и тоже стали усиленно посылать своих посетителей на три буквы - на ЛВН (лист временной нетрудоспособности).

Надёжно, выгодно, удобно! И никаких конфликтов с законами, принятыми Государственной Думой...

А заместительша после этого случая стала со мной помягче.

*    *    *

2020